Минц долго откашливался от пыли.
Минц зашагал к площади.
И, наверное, он добрался бы до нее, если бы не кролик.
Обыкновенный кролик, довольно упитанный.
Он свалился на Минца с неба, тяжело подпрыгнул и уселся, глядя на профессора.
– Простите, - сказал профессор. - Чем могу служить?
Кролик вытащил из-за спины черный цилиндр и лихо нахлобучил на голову. Уши прижало полями, и они торчали, как крылья моноплана.
– Он дурак, - ответил Саша Грубин, сосед Минца по дому № 16. - Даже странно, что при таком небольшом уме подобные артистические способности.
Саша Грубин присел на четвереньки перед кроликом и положил на асфальт брезентовый мешок.
Кролик послушно прыгнул в мешок, Грубин завязал мешок бечевкой и перекинул через плечо.
– Что с вами, Саша? - спросил профессор.
– Призвание!
Грубин пошел по улице, словно всю жизнь носил кроликов за спиной.
Минц все же старался уговорить себя - ничего особенного не произошло: пятна на солнце, магнитная буря, старайтесь не выходить из дома без головного убора...
Сверху послышался голос:
– Лев Христофорович, прокатить тебя или как?
Господи, этого еще не хватало! Из корзины самодельного воздушного шара свешивалась оживленная физиономия Корнелия Удалова, старого друга и соседа.
– Что с тобой, Корнелий? - крикнул Минц.
– Нашел себя! - откликнулся Корнелий Иванович. - Чего и тебе желаю.
– А куда отбываешь? - спросил Лев Христофорович.
– Говорят, археологи отыскали столицу Александра Македонского в долине Вахша, - ответил Корнелий. - Если ветры будут благоприятствовать, слетаю туда.
Порыв ветра подхватил воздушный шар с большой надписью через всю окружность: «Россия - щедрая душа». И понес к облакам, которые спешили на юго-восток.
И исчез старый друг Удалов.
У Гостиного двора рядом с магазином «Все для вашей буренки» стояла известная своей суровостью к распущенным нравам гуслярок Клара Самойленко, бывшая комсомольская вожатая, а ныне заведующая в гордуме сектором борьбы с асоциальным поведением подростков.
Минц сталкивался с ее принципиальностью на заседании гордумы и даже безуспешно пытался склонить даму к разумному компромиссу. Ведь и в самом деле трудно будет запретить юбки выше колен и отсутствие лифчиков под блузками - бывает такое, что поделаешь!
И вот, представьте себе, Лев Христофорович увидел госпожу Самойленко на углу, с белой гвоздикой в лапке, одетую лишь в кожаный передничек, заимствованный у папуаски, и в золотых туфельках на дециметровой шпильке. А уж что было нарисовано на лице Клары, не поддается переводу на литературный язык.
Но Минц уже смирился с тем, что живет в сумасшедшем доме, и хотя все внутри него перевернулось, он произнес:
– Здравствуйте, Клара Георгиевна. Вам не холодно?
– Привет, мужчина, - ответила заведующая сектором. - Не желаешь ли получить удовольствие?
– В каком смысле? - растерялся профессор.
– В самом прямом, - сказала Клара. - Я такие штучки умею делать, что до завтра в себя не придешь. От меня иных на «скорой» увозят.
– Простите, - сказал Минц. - Немного позже. Мне хотелось сначала заглянуть в дом под номером два.
– Правильно, - согласилась Самойленко легкого поведения. - Давно пора.
В доме номер два на площади Землепроходцев находилось несколько учреждений. В том числе гуслярское отделение ансамбля «Березка», Госприемизвозснаб, салон красоты «Галатея-2», фонд «Малютка и отчим», а сбоку прямо к стене был приклеен лист картона, на котором неровно, но внятно было написано фломастером: ТЕПЕРЬ У НАС ОДНО ЖЕЛАНЬЕ.
И никакого объяснения.
Когда Минц вошел в дверь, то увидел черную стрелу, которая указывала вверх по лестнице. А там в коридоре стояли в ряд стулья, и на стульях сидели смирные люди. И хоть освещение в коридоре было невнятным, горожане узнали Льва Христофоровича, а кто-то в кепке удивился и спросил:
– Тебе-то, профессор, чего неймется?
– У профессора тоже проблемы бывают, - откликнулась Гаврилова, несчастная мать неудачного сына.
– Здесь по очереди или по записи? - спросил Минц.
– Живая очередь, - сказал «кепка». - Я с семи часов записывался.
«Кепка» показал Минцу ладошку с номером «2».
Минц присел на свободный стул рядом с Гавриловой.
– Вы тоже? - спросил он.
– Нет, - сказала Гаврилова. - О сынишке хотела посоветоваться.
Сынишке было под тридцать. Он уже дважды развелся и собирался наняться в какую-нибудь бездействующую армию, чтобы не ранили.
– А как вы узнали об этом?
– Разве вы в «Гуслярском знамени» не читали? Два слова: «Ваш шанс», и адрес. Первым Косолапов пошел. Думал, что угостят. Вы Косолапова знаете?
– Не встречал.
– Бомж. По помойкам ходит и бутылки сдает.
– У нас в городе настоящий бомж есть?
– У нас, говорят, даже группировка есть, - прошептала Гаврилова.
Минц кивнул, но не понял, какая группировка. А Гаврилова продолжала:
– Он пришел, его никто не останавливает, никто не гонит, но и не угощает. Ольга Казимировна спрашивает: на что жалуетесь? Смешно, правда?
– А кто такая Ольга Казимировна?
– Зайдете и увидите.
Человек в кепке нервничал - то вскакивал, старался заглянуть в щелку белой стандартной двери с бумажкой «Без вызова не входить», то бегал по коридору, наступая людям на ноги. А когда дверь открылась, оттуда выдвинулась бородатая физиономия и рявкнула:
– Следующий!
«Кепка» кинулся бежать.
– Кто хочет или никто? - спросила физиономия.
Гражданка Гаврилова широко, как верующий парашютист, перекрестилась и ринулась к двери.
Наступила тишина.
Возвратился человек в кепке и скромно сел на стул.
Открылась другая дверь, напротив, оттуда выглянула очаровательная женщина средних лет и произнесла:
– Лев Христофорович, вас ждет завотделением.
– Мы первые стояли! - закричал было «кепка».
– Вам к другому доктору, - сказала очаровательная женщина.
В кабинете было скромно, тесновато, за белой занавеской стояла койка. Очаровательная женщина средних лет уселась за ученический стол. Ее темные волосы были забраны назад в тяжелый узел. Одна прядь нарочно или случайно падала на лоб.
– А я все думала, - сказала очаровательная женщина, - неужели вы сознательно игнорируете?
– Я газет не читаю, - ответил Минц. - Только Интернет... а как ваше имя-отчество, простите?
– Называйте меня просто Ольгой.
– Польщен, - ответил Минц. - И чем же вы здесь занимаетесь?
– Во-первых, должна вам сказать, что мы не шарлатаны, не волшебники, не колдуны и даже не космические пришельцы.
– Последнее меня очень радует, - улыбнулся Минц, сделав вид, будто о пришельцах и не думал (что было неправдой).
– Более того, - продолжала Ольга, - мы не агенты ЦРУ и даже Моссада.
– Что делать в нашем городке агентам ЦРУ?!
– Не лукавьте, - возразила Ольга. - Они рады бы протянуть свои щупальца в каждую российскую деревню. Мы же являемся опытной лабораторией министерства здравоохранения, которая развернула в Великом Гусляре свой полигон.
– Чем же вы занимаетесь? - спросил Минц.
– Проблема проста. Чаще всего человек ошибается. Потому что у него нет возможности выбрать тот путь в жизни, ради которого он появился на Земле. Условия, воспитание, материальное положение, случай - все объединяется для того, чтобы отрезать человека от его настоящей судьбы. Только единицам суждено соответствовать предначертанию. Может быть, вам, Лев Христофорович?
– Мама хотела, чтобы я играл на скрипке, - признался Минц.
– А вы?
– Я хотел стоять в воротах нашей городской футбольной команды, но был толстым мальчиком, и меня не брали.
– Представьте себе, что биология добилась того, чтобы соединить, казалось бы, несоединимое - человека и его призвание.
– А если поздно?
– Никогда не поздно, - сказала Ольга.
– Если вы выполняете желания...
– Не совсем так. Лев Христофорович. Мы не можем исполнять желания. Мы можем доказать человеку, к чему лежит его душевная склонность. Ведь каждый из нас рожден осуществить какую-то функцию в муравейнике, именуемом человечеством. И когда он ее реализует, то бывает счастлив. Или почти счастлив. Но знает ли человек об этом? И я вам должна сказать, что величайшее изобретение Гургена Симоновича - проведение черты между тем, что человеку кажется, и тем, к чему он на самом деле предназначен. Вот вы мне сказали, профессор, что хотели стать вратарем. Но разве вы знаете, ради чего родились на свет?
– Значит, - догадался Минц, - если я приду к вам и скажу, что чувствую в себе извечное стремление стать вратарем, вы не обязательно со мной согласитесь?
– В подавляющем большинстве случаев мы с вами не согласимся... Но не будем спорить.
Величие и простота идеи поразили Минца.
– Итак, вы даете человеку возможность проявить себя не в том, что он хочет, а в том, для чего он рожден!
– Гениально! - воскликнула Ольга.
Из-за стены донесся рев.
– А это что?
– Ошибка. В жизни всегда есть место ошибкам.
– Это человек?
– Почти... - Ольга отвернулась к окну. Ей не хотелось отвечать.
– Ну нет, голубушка! - вспыхнул Минц. - Извольте рассказать. Что случилось?
– Давайте посмотрим, - предложила Ольга. Она поднялась и открыла незаметную дверцу за спиной, что вела в соседний кабинет. Половина кабинета была отгорожена крепкой железной решеткой - как в полицейском участке Лос-Анджелеса.
За решеткой метался почти обнаженный растрепанный гражданин, который надрывно лаял и кидался на медбрата, пытавшегося угостить его бутербродом с красной икрой, нанизанным на конец шампура.
– Он полагал, - шепотом сообщила Ольга, - что всю жизнь мечтал стать дрессировщиком диких животных. А оказалось, что у него программа сторожевой собаки. Теперь придется сложным путем превращать его обратно в воспитателя детского садика.
Человек оскалился и зарычал.
– Но он счастлив? - спросил Минц.
– Счастлив, - подтвердила Ольга.
– Может, пускай останется...
– Вы с ума сошли! Он же полгорода перекусает!
Минц с Ольгой вернулись в кабинет.
– Ох, и устала я, - призналась женщина. - У нас уже капсул не хватает, мы с ног валимся...
– Каких капсул?
– За ухо каждому пациенту мы вшиваем капсулу в шесть миллиметров длиной. Она дает постоянное безвредное излучение и вскоре рассасывается в организме. В ней освобождение от комплексов и заблуждений, а также элементарный набор навыков и умений в выбранной области поведения.
– Как же вы способны заранее определить?..
– Если бы вы знали, сколь мало у людей вариантов поведения!
Больной за стеной жалобно тявкал.
– А бывали еще неожиданные превращения? - спросил Минц.
Вместо ответа Ольга бросила на Минца пронизывающий карий взгляд и спросила:
– А не желает ли профессор и почетный член-корреспондент проверить на себе действие нашей капсулы?
– И окажется, что на самом деле я мечтаю разводить золотых рыбок?
– Может быть, имеет смысл попробовать?
– Никогда не соглашусь с вами! - резко возразил Минц. - Моя деятельность приносит пользу миллионам людей. Мои изобретения занесены во все реестры. Не исключено, что меня вот-вот выдвинут на Нобелевскую премию. А из-за какого-то мелкого генетического дефекта вы лишите меня любимого дела, а народ - моих изобретений?
– Вы не правы, - ответила Ольга, - потому что если открытия и изобретения в мире биологии и есть ваше призвание - никуда оно от вас не уйдет.
– Нет, - сказал Минц, - а то еще начну мяукать.
Ольга улыбнулась. Скорее печально, чем жизнерадостно.
– Мне жаль, что вы отказываетесь с нами сотрудничать, - сказала она. - Но по крайней мере обещайте мне, что будете заходить к нам, помогать добрым советом и делиться опытом.
– С удовольствием, - сказал Минц и задумался.
Прошла минута, а он все не уходил.
Ольга вопросительно подняла брови.
– Хорошо, - сказал Минц. - Давайте свою капсулу. Будем пробовать.
Через два часа Минц вышел на улицу.
За ухом чесалось. Организм еще не растворил чужеродное тело.
Настроение было приподнятое.
Высоко в небе летел воздушный шар. Вдруг от него отделилась черная точка. Затем над ней раскрылся парашют. Удалову надоело летать по небу, он возвращался домой ужинать.
Навстречу шел новый председатель городской думы, человек властный и нахальный. Он толкнул Минца. Он всегда и всех толкал на улицах.
Минц взял его за пуговицу, повернул к себе и тихо сказал:
– Попрошу ключик от кабинета.
– Разумеется, - оробел председатель. - Конечно, Лев Христофорович. Как прикажете...
Минц пошел дальше, крутя на указательном пальце кольцо с ключами.
И тут он увидел провизора Савича, который уже достал где-то розовую скатерть, завернулся в нее и стал похож на Шиву.
– Савич, - сказал Минц. - Беги ко мне домой, захвати мой любимый ноутбук и ночные туфли.
Сжавшись под новым взглядом Льва Христофоровича, кришнаит помчался исполнять приказание.
Сказав так, Лев Христофорович спохватился и как бы кинул на себя взгляд со стороны.
Взгляд встревожил.
Посреди Пушкинской улицы стоял пожилой лысый мужчина с выдающимся животом и обводил окрестности гневным взором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235
Минц зашагал к площади.
И, наверное, он добрался бы до нее, если бы не кролик.
Обыкновенный кролик, довольно упитанный.
Он свалился на Минца с неба, тяжело подпрыгнул и уселся, глядя на профессора.
– Простите, - сказал профессор. - Чем могу служить?
Кролик вытащил из-за спины черный цилиндр и лихо нахлобучил на голову. Уши прижало полями, и они торчали, как крылья моноплана.
– Он дурак, - ответил Саша Грубин, сосед Минца по дому № 16. - Даже странно, что при таком небольшом уме подобные артистические способности.
Саша Грубин присел на четвереньки перед кроликом и положил на асфальт брезентовый мешок.
Кролик послушно прыгнул в мешок, Грубин завязал мешок бечевкой и перекинул через плечо.
– Что с вами, Саша? - спросил профессор.
– Призвание!
Грубин пошел по улице, словно всю жизнь носил кроликов за спиной.
Минц все же старался уговорить себя - ничего особенного не произошло: пятна на солнце, магнитная буря, старайтесь не выходить из дома без головного убора...
Сверху послышался голос:
– Лев Христофорович, прокатить тебя или как?
Господи, этого еще не хватало! Из корзины самодельного воздушного шара свешивалась оживленная физиономия Корнелия Удалова, старого друга и соседа.
– Что с тобой, Корнелий? - крикнул Минц.
– Нашел себя! - откликнулся Корнелий Иванович. - Чего и тебе желаю.
– А куда отбываешь? - спросил Лев Христофорович.
– Говорят, археологи отыскали столицу Александра Македонского в долине Вахша, - ответил Корнелий. - Если ветры будут благоприятствовать, слетаю туда.
Порыв ветра подхватил воздушный шар с большой надписью через всю окружность: «Россия - щедрая душа». И понес к облакам, которые спешили на юго-восток.
И исчез старый друг Удалов.
У Гостиного двора рядом с магазином «Все для вашей буренки» стояла известная своей суровостью к распущенным нравам гуслярок Клара Самойленко, бывшая комсомольская вожатая, а ныне заведующая в гордуме сектором борьбы с асоциальным поведением подростков.
Минц сталкивался с ее принципиальностью на заседании гордумы и даже безуспешно пытался склонить даму к разумному компромиссу. Ведь и в самом деле трудно будет запретить юбки выше колен и отсутствие лифчиков под блузками - бывает такое, что поделаешь!
И вот, представьте себе, Лев Христофорович увидел госпожу Самойленко на углу, с белой гвоздикой в лапке, одетую лишь в кожаный передничек, заимствованный у папуаски, и в золотых туфельках на дециметровой шпильке. А уж что было нарисовано на лице Клары, не поддается переводу на литературный язык.
Но Минц уже смирился с тем, что живет в сумасшедшем доме, и хотя все внутри него перевернулось, он произнес:
– Здравствуйте, Клара Георгиевна. Вам не холодно?
– Привет, мужчина, - ответила заведующая сектором. - Не желаешь ли получить удовольствие?
– В каком смысле? - растерялся профессор.
– В самом прямом, - сказала Клара. - Я такие штучки умею делать, что до завтра в себя не придешь. От меня иных на «скорой» увозят.
– Простите, - сказал Минц. - Немного позже. Мне хотелось сначала заглянуть в дом под номером два.
– Правильно, - согласилась Самойленко легкого поведения. - Давно пора.
В доме номер два на площади Землепроходцев находилось несколько учреждений. В том числе гуслярское отделение ансамбля «Березка», Госприемизвозснаб, салон красоты «Галатея-2», фонд «Малютка и отчим», а сбоку прямо к стене был приклеен лист картона, на котором неровно, но внятно было написано фломастером: ТЕПЕРЬ У НАС ОДНО ЖЕЛАНЬЕ.
И никакого объяснения.
Когда Минц вошел в дверь, то увидел черную стрелу, которая указывала вверх по лестнице. А там в коридоре стояли в ряд стулья, и на стульях сидели смирные люди. И хоть освещение в коридоре было невнятным, горожане узнали Льва Христофоровича, а кто-то в кепке удивился и спросил:
– Тебе-то, профессор, чего неймется?
– У профессора тоже проблемы бывают, - откликнулась Гаврилова, несчастная мать неудачного сына.
– Здесь по очереди или по записи? - спросил Минц.
– Живая очередь, - сказал «кепка». - Я с семи часов записывался.
«Кепка» показал Минцу ладошку с номером «2».
Минц присел на свободный стул рядом с Гавриловой.
– Вы тоже? - спросил он.
– Нет, - сказала Гаврилова. - О сынишке хотела посоветоваться.
Сынишке было под тридцать. Он уже дважды развелся и собирался наняться в какую-нибудь бездействующую армию, чтобы не ранили.
– А как вы узнали об этом?
– Разве вы в «Гуслярском знамени» не читали? Два слова: «Ваш шанс», и адрес. Первым Косолапов пошел. Думал, что угостят. Вы Косолапова знаете?
– Не встречал.
– Бомж. По помойкам ходит и бутылки сдает.
– У нас в городе настоящий бомж есть?
– У нас, говорят, даже группировка есть, - прошептала Гаврилова.
Минц кивнул, но не понял, какая группировка. А Гаврилова продолжала:
– Он пришел, его никто не останавливает, никто не гонит, но и не угощает. Ольга Казимировна спрашивает: на что жалуетесь? Смешно, правда?
– А кто такая Ольга Казимировна?
– Зайдете и увидите.
Человек в кепке нервничал - то вскакивал, старался заглянуть в щелку белой стандартной двери с бумажкой «Без вызова не входить», то бегал по коридору, наступая людям на ноги. А когда дверь открылась, оттуда выдвинулась бородатая физиономия и рявкнула:
– Следующий!
«Кепка» кинулся бежать.
– Кто хочет или никто? - спросила физиономия.
Гражданка Гаврилова широко, как верующий парашютист, перекрестилась и ринулась к двери.
Наступила тишина.
Возвратился человек в кепке и скромно сел на стул.
Открылась другая дверь, напротив, оттуда выглянула очаровательная женщина средних лет и произнесла:
– Лев Христофорович, вас ждет завотделением.
– Мы первые стояли! - закричал было «кепка».
– Вам к другому доктору, - сказала очаровательная женщина.
В кабинете было скромно, тесновато, за белой занавеской стояла койка. Очаровательная женщина средних лет уселась за ученический стол. Ее темные волосы были забраны назад в тяжелый узел. Одна прядь нарочно или случайно падала на лоб.
– А я все думала, - сказала очаровательная женщина, - неужели вы сознательно игнорируете?
– Я газет не читаю, - ответил Минц. - Только Интернет... а как ваше имя-отчество, простите?
– Называйте меня просто Ольгой.
– Польщен, - ответил Минц. - И чем же вы здесь занимаетесь?
– Во-первых, должна вам сказать, что мы не шарлатаны, не волшебники, не колдуны и даже не космические пришельцы.
– Последнее меня очень радует, - улыбнулся Минц, сделав вид, будто о пришельцах и не думал (что было неправдой).
– Более того, - продолжала Ольга, - мы не агенты ЦРУ и даже Моссада.
– Что делать в нашем городке агентам ЦРУ?!
– Не лукавьте, - возразила Ольга. - Они рады бы протянуть свои щупальца в каждую российскую деревню. Мы же являемся опытной лабораторией министерства здравоохранения, которая развернула в Великом Гусляре свой полигон.
– Чем же вы занимаетесь? - спросил Минц.
– Проблема проста. Чаще всего человек ошибается. Потому что у него нет возможности выбрать тот путь в жизни, ради которого он появился на Земле. Условия, воспитание, материальное положение, случай - все объединяется для того, чтобы отрезать человека от его настоящей судьбы. Только единицам суждено соответствовать предначертанию. Может быть, вам, Лев Христофорович?
– Мама хотела, чтобы я играл на скрипке, - признался Минц.
– А вы?
– Я хотел стоять в воротах нашей городской футбольной команды, но был толстым мальчиком, и меня не брали.
– Представьте себе, что биология добилась того, чтобы соединить, казалось бы, несоединимое - человека и его призвание.
– А если поздно?
– Никогда не поздно, - сказала Ольга.
– Если вы выполняете желания...
– Не совсем так. Лев Христофорович. Мы не можем исполнять желания. Мы можем доказать человеку, к чему лежит его душевная склонность. Ведь каждый из нас рожден осуществить какую-то функцию в муравейнике, именуемом человечеством. И когда он ее реализует, то бывает счастлив. Или почти счастлив. Но знает ли человек об этом? И я вам должна сказать, что величайшее изобретение Гургена Симоновича - проведение черты между тем, что человеку кажется, и тем, к чему он на самом деле предназначен. Вот вы мне сказали, профессор, что хотели стать вратарем. Но разве вы знаете, ради чего родились на свет?
– Значит, - догадался Минц, - если я приду к вам и скажу, что чувствую в себе извечное стремление стать вратарем, вы не обязательно со мной согласитесь?
– В подавляющем большинстве случаев мы с вами не согласимся... Но не будем спорить.
Величие и простота идеи поразили Минца.
– Итак, вы даете человеку возможность проявить себя не в том, что он хочет, а в том, для чего он рожден!
– Гениально! - воскликнула Ольга.
Из-за стены донесся рев.
– А это что?
– Ошибка. В жизни всегда есть место ошибкам.
– Это человек?
– Почти... - Ольга отвернулась к окну. Ей не хотелось отвечать.
– Ну нет, голубушка! - вспыхнул Минц. - Извольте рассказать. Что случилось?
– Давайте посмотрим, - предложила Ольга. Она поднялась и открыла незаметную дверцу за спиной, что вела в соседний кабинет. Половина кабинета была отгорожена крепкой железной решеткой - как в полицейском участке Лос-Анджелеса.
За решеткой метался почти обнаженный растрепанный гражданин, который надрывно лаял и кидался на медбрата, пытавшегося угостить его бутербродом с красной икрой, нанизанным на конец шампура.
– Он полагал, - шепотом сообщила Ольга, - что всю жизнь мечтал стать дрессировщиком диких животных. А оказалось, что у него программа сторожевой собаки. Теперь придется сложным путем превращать его обратно в воспитателя детского садика.
Человек оскалился и зарычал.
– Но он счастлив? - спросил Минц.
– Счастлив, - подтвердила Ольга.
– Может, пускай останется...
– Вы с ума сошли! Он же полгорода перекусает!
Минц с Ольгой вернулись в кабинет.
– Ох, и устала я, - призналась женщина. - У нас уже капсул не хватает, мы с ног валимся...
– Каких капсул?
– За ухо каждому пациенту мы вшиваем капсулу в шесть миллиметров длиной. Она дает постоянное безвредное излучение и вскоре рассасывается в организме. В ней освобождение от комплексов и заблуждений, а также элементарный набор навыков и умений в выбранной области поведения.
– Как же вы способны заранее определить?..
– Если бы вы знали, сколь мало у людей вариантов поведения!
Больной за стеной жалобно тявкал.
– А бывали еще неожиданные превращения? - спросил Минц.
Вместо ответа Ольга бросила на Минца пронизывающий карий взгляд и спросила:
– А не желает ли профессор и почетный член-корреспондент проверить на себе действие нашей капсулы?
– И окажется, что на самом деле я мечтаю разводить золотых рыбок?
– Может быть, имеет смысл попробовать?
– Никогда не соглашусь с вами! - резко возразил Минц. - Моя деятельность приносит пользу миллионам людей. Мои изобретения занесены во все реестры. Не исключено, что меня вот-вот выдвинут на Нобелевскую премию. А из-за какого-то мелкого генетического дефекта вы лишите меня любимого дела, а народ - моих изобретений?
– Вы не правы, - ответила Ольга, - потому что если открытия и изобретения в мире биологии и есть ваше призвание - никуда оно от вас не уйдет.
– Нет, - сказал Минц, - а то еще начну мяукать.
Ольга улыбнулась. Скорее печально, чем жизнерадостно.
– Мне жаль, что вы отказываетесь с нами сотрудничать, - сказала она. - Но по крайней мере обещайте мне, что будете заходить к нам, помогать добрым советом и делиться опытом.
– С удовольствием, - сказал Минц и задумался.
Прошла минута, а он все не уходил.
Ольга вопросительно подняла брови.
– Хорошо, - сказал Минц. - Давайте свою капсулу. Будем пробовать.
Через два часа Минц вышел на улицу.
За ухом чесалось. Организм еще не растворил чужеродное тело.
Настроение было приподнятое.
Высоко в небе летел воздушный шар. Вдруг от него отделилась черная точка. Затем над ней раскрылся парашют. Удалову надоело летать по небу, он возвращался домой ужинать.
Навстречу шел новый председатель городской думы, человек властный и нахальный. Он толкнул Минца. Он всегда и всех толкал на улицах.
Минц взял его за пуговицу, повернул к себе и тихо сказал:
– Попрошу ключик от кабинета.
– Разумеется, - оробел председатель. - Конечно, Лев Христофорович. Как прикажете...
Минц пошел дальше, крутя на указательном пальце кольцо с ключами.
И тут он увидел провизора Савича, который уже достал где-то розовую скатерть, завернулся в нее и стал похож на Шиву.
– Савич, - сказал Минц. - Беги ко мне домой, захвати мой любимый ноутбук и ночные туфли.
Сжавшись под новым взглядом Льва Христофоровича, кришнаит помчался исполнять приказание.
Сказав так, Лев Христофорович спохватился и как бы кинул на себя взгляд со стороны.
Взгляд встревожил.
Посреди Пушкинской улицы стоял пожилой лысый мужчина с выдающимся животом и обводил окрестности гневным взором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235