Правда, не совсем по динозаврам, а по целебным ваннам, потому что в компьютере произошла ошибка, и запрос на консультантов пошел не в Институт палеонтологии, как можно было ожидать, а в Институт бальнеологии.
Тем временем спецчасть обследовала пещеры, но, к счастью, большого вреда не нанесла.
Народу на холме и возле него скопилось множество, и до выяснения обстоятельств доступ в пещеры был закрыт.
К сожалению, профессор Чукин из Института бальнеологии отыскал все же небольшой целебный родничок как раз в той пещере, где находился отпечаток последнего динозавра. Там специалисты разместили оборудование. Говорят, что со следующего года в этой пещере будет открыт небольшой курорт.
Но это все дела грядущие. Нас же интересует, что делал профессор Минц, как только его отпустили.
Он отправился прямиком в пожарную команду, откуда привозили цистерну.
– Слушай, отец, - сказал ему водитель, - я эту воду сразу слил. Чего ей зря плескаться.
– Простите, - произнес Минц, - а цистерну вы помыли?
– Чего ее мыть, не кастрюля, небось, - ухмыльнулся водитель.
– Можно взглянуть?
– Гляди, отец, чего не поглядеть...
Минц провел ладонью по внутренней стенке цистерны и потянул на себя тонкую пленку - ту самую, в которой содержалась вчерашняя вода. Пленка была такой тонкой, что поместилась у профессора в кулаке.
Он тяжело слез и пошел домой.
Вскоре туда же пришли и остальные, за исключением Лебедянского. Его перехватила жена Катерина, которая искала прощения.
Все были в траурном настроении, убежденные, что погиб и последний динозавр.
Минц положил на стол блестящий комок.
– Удалов, неси автомобильный насос, - приказал он.
Пленку надули во дворе, заклеив порез скотчем.
Получился динозавр.
Минц посыпал пленку порошком.
И пленка затвердела, как будто бумажная оболочка осиного гнезда.
Все стояли вокруг и наслаждались видом динозавра.
– Мы его покрасим, - сказал Удалов. - И поставим на площади.
– Нет, - возразил Аркадий, - сначала мы его наполним гипсом.
– А еще копию можно сделать? - спросила Марина.
– Хоть десять, - улыбнулся Лев Христофорович, любуясь чудовищем.
И в этот момент налетел ветер.
Его оказалось достаточно, чтобы поднять динозавра в воздух.
– Ах! - воскликнули хором все присутствующие. В общем крике звучало отчаяние.
Динозавр, все еще полупрозрачный, плыл над городом Великий Гусляр подобно аэростату воздушного заграждения во время войны.
Глядя вслед динозавру, Аркадий подумал вслух:
– Сейчас с аэродрома в Грязнухе-14 поднимут перехватчики.
– А могут просто ракетой, - ответил Удалов. Так погибла великая находка.
Хотелось плакать.
Вытянув вперед шею, динозавр скрылся за деревьями.
– И кто нам поверит?.. - вздохнула Марина.
– Останутся первые сообщения академика Буерака, - сказал Минц. - Насколько я понимаю, он успел дать информацию о нашем открытии.
Они побрели домой. Начался дождик. В колеях быстро накапливалась вода. Под ногами хлюпало.
Дождь шел все сильнее.
Молчали.
О чем тут будешь говорить? Слишком велика была потеря энергии. Как моральной, так и физической.
На площади, у остановки автобуса, стояли под зонтиками люди.
Вместо автобуса с неба медленно опустился промокший и потому потяжелевший ящер, крупнейший из известных науке бронтозавров.
Автобус, который стремился к остановке, вынужден был затормозить. Люди в очереди начали сердиться.
– Чья скотина? - кричали одни.
– Уберите ваше чудовище! - голосили другие.
– Мы будем жаловаться! - вопили третьи.
У нас ведь принято сначала кричать, а потом думать.
Марина опомнилась первой.
Остальные стояли, как вкопанные, не в силах поверить своему счастью.
В мгновение ока Марина сняла поясок, которым была подвязана ее французская кофта и, сделав на нем петлю, закинула на шею динозавра. И повела его за собой.
– Осторожнее! - кричал вслед Минц.
Дождь разошелся не на шутку, и на улицах людей почти не было.
Незамеченными они пришли во двор городского музея. Там было достаточно места для динозавра.
Из окна выглянул директор.
– Уберите его! - крикнул он. - У меня нет на него ассигнований.
– Будут! - ответил Удалов.
Пока они препирались, Марина обошла ящера вокруг. Он был чудесен.
В боку его она увидела странную впадину. Совершенно квадратную, глубиной в двадцать сантиметров.
– Глядите! - крикнула она. - Что это может быть?
– Если достанете мне дополнительные ассигнования на ремонт и навес, приму животное, а нет - ведите в цирк! - кричал директор.
Минц подошел к углублению. На пленке были видны полосы и круглые шляпки гвоздей.
– Будут вам ассигнования, - сказал он. - Пошли обратно в лес!
Его спутники начали было сопротивляться, но Марина не сомневалась в мудрости профессора. В конце концов Аркаша пошел за Мариной, а Удалов за Минцем.
Дождь хлестал, как на гравюре великого японского художника Хокусая, который рисовал его струи, словно толстые неразрывные линии или стрелы, пронзающие путников.
Путники брели, наклонившись вперед и покорно принимая телом удары ливня.
Казалось, дорога никогда не кончится.
В лесу было еще хуже, потому что деревья подгадывали момент, когда под ними проходили люди, чтобы опрокинуть на них ведра холодной воды.
Минца тревожила мысль - что сказать сотрудникам госбезопасности, как объяснить свое появление. Ведь бросаясь в неожиданный поход, он совсем запамятовал о присутствии там людей в черных чулках на физиономиях.
Поляна открылась неожиданно.
Стало светлее.
Ни вертолетов, ни чекистов там не было.
Не найдя ничего, достойного государственного интереса, они улетели в Москву заниматься более серьезными делами.
Помогая старшим, молодые люди первыми проникли в пещеру.
Здесь бойцы отдыхали и ожидали дальнейших указаний.
На стенах и даже на потолке при свете фонаря можно было увидеть росписи и всевозможные граффити. На земле были обнаружены следы горячего супа.
– Впрочем, - сказал Минц, обследуя пещеру, - нашего бронтозавра можно будет восстановить. И это радует.
Он подошел к четырехугольному выступу в стене, где находилось подбрюшие бронтозавра. Сундук, наполовину ушедший в стену, был покрыт вековой пылью, и отличить его от прочих выступов было нелегко.
Вытащить сундук из стены оказалось делом нелегким, но в конце концов друзья справились.
Марина вспомнила, как в детстве боялась читать о похождениях Тома Сойера в пещере, где таился страшный индеец. Сейчас все повторилось, только без индейца.
Замок, которым был закрыт сундук, за века заржавел и без труда бухнулся на пол.
Внутри сундук был набит рухлядью, которую давно уже сожрала моль. Чихая и откашливаясь, они вывалили рухлядь на пол.
Боялись разочарования. Ведь не исключено, что разбойник Крутояр хранил в сундуке только дорогие одежды ограбленных современников.
К счастью, в глубине сундука отыскались ветхие мешочки, полные серебряных монеток невзрачного вида.
– Копейки, полушки и грошики, - сообщил Лев Христофорович. - Для музея представляют большую ценность, хоть навес на них не построишь.
А на самом дне обнаружились небольшие слитки золота. Аккуратные - как из-под станка.
– Из-под станка, - сказал Минц.
– Откуда? - удивилась Марина.
– Такие выдают путешественникам в Институте темпоральных исследований. Видно, один из них попал к разбойникам в лапы. Надо осторожней путешествовать. Спасибо тебе, наш неведомый коллега из будущих времен, который пожертвовал жизнью ради науки. Твое золото, полученное на путевые издержки, поможет нам построить навес для динозавра.
Они сдали золото и серебряные монетки в музей и разошлись по домам. У всех начиналась ангина.

* * *
С тех пор прошло полгода.
Бронтозавр стоит во дворе музея. Над ним построили стеклянный купол. В Гусляре теперь немало японских туристов. А недавно приезжал Спилберг.
Лебедянский более или менее примирился с женой, потому что развод неблагоприятно сказывается на имидже, а он собирается баллотироваться на вологодского губернатора. Раз в неделю Толик штурмует Минца, чтобы тот поделился с ним секретом пленки и памятливой воды. ФСБ он к этому не подключает, потому что боится: в таком случае никаких надежд на Нобелевку у него не останется.
Минц уверяет, что тема еще недоработана.
Остальные живут по-старому, если не считать того, что на будущей неделе Марина выходит замуж за Аркадия.


Глубокоуважаемый микроб


Глава первая, в которой Корнелий Удалов получает приглашение на СОС и принимает решение
Утренняя почта доставила Корнелию Ивановичу Удалову авиаконверт, в котором было письмо следующего содержания:
«Уважаемый Корнелий!
Ты приглашен на первый СОС делегатом от Земли с правом решительного голоса. Твое явление обязательно. В случае неявления ответственность делит вся Земля, которая будет дешифиширована сроком на 34 про-ку-ла.
Первый СОС состоится с 21 по 36 июля с. г. по адресу: 14ххХХ-5:%=ъ34.
Транспорт, сопровождение, кормление, погребение (в случае необходимости), приемлемую температуру и влажность обеспечивает Оргкомитет СОС.
Созывающий секретарь ОК СОС
Г-Г»
Удалов дважды прочел приглашение, потом подошел к окну и с грустью поглядел на двор. Двор был зеленым, уютным, старуха Ложкина развешивала белье, тяжелые капли воды падали с белых простынь на траву, рыжий петух взлетел на раскрытую дверь сарая и громко хлопал крыльями, из окна Гавриловых доносилась джазовая музыка, а по голубому утреннему небу плыли розовые облака, под которыми с пронзительными криками носились стрижи. И вот этот мирный, обжитой и родной мир придется покинуть ради неизвестного СОС, ради сомнительных наслаждений и реальных опасностей космического путешествия.
– Придется ехать, - сказал Удалов, отворачиваясь от окна и с нежностью глядя на Ксению, которая собирала на стол завтрак. - Какое сегодня число?
– Восемнадцатое, - сказала Ксения, поглядев на стенной календарь. - Куда собрался? Опять на рыбалку?
– Три дня всего осталось, - задумчиво произнес Удалов. - Не на рыбалку, а на первый СОС.
– И не мечтай, - сказала Ксения. - Хватит с нас. Небось опять пришельцы? Опять жертвовать своим временем и нервами ради галактической дружбы?
– Надо, Ксюша, - сказал Удалов и сел за стол.
Позавтракав, он пошел к Николаю Белосельскому.
Глава вторая, в которой Удалов беседует с Николаем Белосельским и выслушивает возражения
Николай Белосельский учился в одном классе с Корнелием Удаловым, закончив школу с золотой медалью, уехал в область, где с отличием завершил высшее образование, а затем, заслужив уважение своими способностями и любовью к работе, был направлен в родной город на руководящий пост.
Белосельский возвращался в Великий Гусляр с большой неохотой. Он был человеком принципиальным, серьезным и объективным, а потому предчувствовал неизбежность конфликтов. Живое воображение подсказывало ему, что при известии о его скором приезде многие жители города начнут говорить: «Как же, помню Кольку Белосельского! Я с ним в детском саду баловался». Или «Колечка? Белосельский? Близкий человек! Моя двоюродная сестра Леокадия была замужем за его дядей Костей». Беда небольшого города в том, что все всех знают.
Предчувствия Белосельского оправдались. На улицах к нему подходили незнакомые лица, напоминали об общем счастливом детстве, а затем приглашали в гости или просили протекции. В кабинет проникали троюродные бабушки, желавшие улучшить жилищные условия, и приятельницы по пионерскому лагерю, лгавшие о непогасшей любви.
Белосельский стал нелюдим, избегал людей, страшась неожиданного крика: «Колька, друг!», был строг к родственникам и похудел. Он мечтал о переводе в далекий Петропавловск-Камчатский. Но своей принципиальности он не изменил.
Удалов знал о драме Белосельского и поэтому, хоть сидел с ним шесть лет за одной партой и совместно владел голубятней, ни разу не зашел к нему домой, а, встречаясь на совещаниях, сдержанно здоровался, избегая прямого обращения. Белосельский тосковал по старой дружбе и рад был как-нибудь посидеть с Удаловым, вспомнить далекое детство, но сдерживался. Борьба с фаворитизмом не должна знать исключений.
Удалов вошел в кабинет Белосельского и с порога сказал:
– Доброе утро. Я по делу.
– Здравствуй, Корнелий, - сказал Белосельский. При виде Удалова взгляд его смягчился, и ему захотелось сказать бывшему другу что-нибудь теплое.
– Погода хорошая в этом году, - сказал Белосельский. - Радует нас июль.
– Да, жарко, - согласился Удалов.
– Ты садись. Как в стройконторе дела? План сделаете?
– Постараемся, - сдержанно сказал Удалов, сел и вытащил из кармана приглашение.
– Когда в отпуск? - спросил Белосельский.
– Уж и не знаю, - сказал Удалов. - Собирался в августе, да вот... Надо посоветоваться.
Он ладонью перегнал по столу к Белосельскому приглашение и стал ждать.
Белосельский внимательно прочел письмо, кинул на Удалова быстрый взгляд, затем вынул из деревянного высокого стакана хорошо заточенный карандаш и стал читать письмо вновь, помечая галочками ошибки и ставя в непонятных местах на полях вопросительные знаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235