– Что же произошло? - спросил Грубин у дрессировщицы. - Пожалуй, тут нет ничего удивительного. Ведь все живое состоит из электронов. И ты из электронов. Так что мы с тобой в чем-то одинаковые. Только ты кажешься, а я настоящий.
Дрессировщица обратила к Грубину умоляющий взор и протянула тоненькие ручки.
– Просишь, чтобы вернул в телевизор? - спросил Грубин.
Дрессировщица закивала головкой.
– Прости, но в настоящий момент у меня нет средств, чтобы приобрести новый кинескоп. Кроме того, боюсь, что есть повреждения в приставке. Придется потерпеть. Ты есть хочешь? А пить будешь? Значит, эти функции у тебя отсутствуют? Придется тебе пока отдыхать.
Грубин отыскал старую коробку из-под ботинок, положил в нее тряпочку и на всякий случай поставил блюдце с водой.
– Ложись, - сказал он. - Утро вечера мудренее.
Он перенес дрессировщицу в коробку и добавил:
– Если ты стесняешься, то я свет погашу.
Дрессировщица, конечно, ничего не ответила. Грубин подошел к шкафу, распахнул его и стал думать, что бы завтра продать - новый костюм или плащ? Решил, что все-таки продаст костюм, завернул его в бумагу. Потом заглянул в коробку. Дрессировщица не спала.
– Ну что ты будешь делать! - сказал Грубин. - Женщина есть женщина. Я на твоем месте давно бы спал.
Ночью Грубин проснулся от ужаса. Что-то шуршало неподалеку. Он вспомнил, что по комнате бродит взбешенный лев. Для Грубина он не опасен, а для девушки - страшный хищник.
Грубин вскочил и босиком пробежал к выключателю. Если девушку растерзали, то она, немая, не могла даже позвать на помощь.
Зрелище, представшее его глазам, успокоило и даже развеселило. Дрессировщица, не раздеваясь, спала на тряпочке, положив головку на живот льву. Видно, в темноте лев отыскал свою хозяйку. И правильно, лев-то ручной, только на чужих кидается...
Утром, пока гости из телевизора еще спали, Грубин сбегал, продал одному человеку костюм за полцены, дождался открытия универмага, купил кинескоп, кое-что перекусить и вернулся домой.
Дом жил субботней утренней жизнью. Профессор Минц сидел у окна, читал журнал, Ксения Удалова выбивала во дворе ковер, юный Гаврилов гулял по двору с транзисторным приемником наперевес, в коридоре Грубину встретилась какая-то кошка. Он сначала принял ее за льва, а потом встревожился: как бы кошка не пронюхала, что у него за жильцы.
С жильцами ничего плохого не произошло. Они проснулись, сидели в коробке, дрессировщица заплетала львиную гриву в косички, а при виде Грубина вскочила и стала делать руками выразительные движения, которые Грубин истолковал так: «Ну сколько это может продолжаться? Вы оторвали меня от близких и любимой работы, утащили в разгар представления. Будьте любезны вернуть меня в коллектив!»
– Сейчас, - ответил Грубин. - Примем меры. Не беспокойся... А ты ведь даже не представляешь, какое значение для мировой науки имеет твое существование...
Этого дрессировщица, как человек искусства, конечно, не поняла.
К вечеру Грубину удалось наладить телевизор. Дрессировщица ничего не пила, не ела. Лев тоже не требовал пищи.
Пора включать. Зажужжали лампы, включились печатные схемы, задрожали стрелки могучей телеприставки, и на экране возникла надпись: «Публицистическая студия «Дискуссионный клуб».
Тут же показали строительный пейзаж, уставленный башенными кранами, а на переднем плане стоял молодой человек с микрофоном в руке, который рассказывал зрителям о непорядках на этом строительстве. У ног молодого человека крутила поземка, подмораживало. Грубин хотел было, не тратя времени даром, отнести жильцов к экрану, но замешкался, потому что дрессировщица и лев были без теплой одежды. Пока он думал, как поступить, раздался грохот. Грубин увидел выражение ужаса на лице дрессировщицы. Он обернулся к экрану. Поздно...
Кинескоп снова лопнул, телевизор вышел из строя, и виной тому был молодой человек, выпавший из телевизора. Все еще сжимая в пальцах микрофон, он сидел на столе и стряхивал с себя мелкие осколки стекла.
– Этого еще не хватало! - в отчаянии воскликнул Грубин.
Когда Грубин пересаживал молодого человека в коробку из-под ботинок, тот отчаянно сопротивлялся и даже умудрился цапнуть Грубина за палец. Видно, находился в шоке, не соображал, что происходит. А звуков, как и девушка, не издавал.
При виде новенького лев замотал гривой, выражая недовольство. Зареванной девушке пришлось удерживать льва обеими руками, а молодой человек, не обращая на остальных жильцов внимания, принялся вылезать из коробки. Пришлось его отсадить в пустой ящик из-под гвоздей. Молодой человек принялся метаться по ящику и колотить в стенку кулачками.
Грубин совсем опечалился. Он попал в финансовую, научную и моральную пропасть. Придется обратиться за советом и помощью к профессору Минцу.
Стоило прийти к такому решению, как дверь в комнату распахнулась и на пороге возник сам профессор Минц, словно отчаянные мысли Грубина проникли сквозь потолочные перекрытия.
– Здравствуйте, голубчик, - сказал профессор, протискиваясь к центру комнаты. - Говорят, здесь у вас чудеса.
– С Удаловым разговаривали?
– Что же делать, если вы таитесь. Говорят, что разводите желтых крыс и живых кукол. Так что же произошло?
– Сами погладите. - Грубин, поддерживая профессора под локоть, подвел его к коробке из-под ботинок.
При виде огромной лысой головы профессора дрессировщица метнулась ко льву, словно ища защиты. Минц замер над коробкой, легонько почесывая кончик носа.
– Откуда? - спросил он наконец.
– Из телевизора, - признался Грубин. - Переборщил я с объемностью. Вот и стали вываливаться.
– А, фантомы, - успокоился профессор. - А я уж испугался, что вы начали опыты по минимализации живых людей.
– Как вам сказать... - возразил Грубин. - Что-то есть в них от живых людей. Даже переживают.
– Любопытно. Но давайте отвлечемся от эмоций.
Профессор протянул руку, чтобы взять дрессировщицу и рассмотреть ее поближе. Лев приподнялся на задние лапы и попытался прикрыть собой девушку.
– Очень любопытно, - повторил профессор, отбросив льва в угол коробки и умело подхватив дрессировщицу двумя пальцами. - Полное впечатление реальности...
– Вы ей не повредите? - спросил Грубин.
– Зачем же вредить? Я вижу, вы загипнотизированы функциональностью этих изображений и опускаетесь на уровень темного Удалова.
– Они же проявляют чувства.
– А чем питаются?
– Ничем.
– Вот видите! Вы, голубчик, оказались в положении зрителя перед телевизором, который верит приключениям, имеющим быть на экране. А это всего-навсего сценарий и операторское мастерство.
– А вдруг это она и есть?
– Не понял.
– Та, что выступала. А вдруг она сюда переместилась?
– Простите, Саша, но с такими мистическими настроениями вам лучше науку бросить. Наука не терпит сантиментов. Идите в поэты, воспевайте фей и русалок, начните верить в привидения и астрологию.
В голосе профессора звучал металл. Для него наука была богом, семьей, возлюбленной, родной матерью - всем. Колебания он рассматривал, как предательство.
– Этот голографический фантом я забираю с собой, - сказал Минц. - У вас еще есть?
– Есть еще один, - сказал Грубин. - В том ящике сидит.
– Добудьте еще несколько образцов. Мы должны оперировать не случайными находками, а широким ассортиментом экземпляров.
Дрессировщицу он все держал между пальцами.
– Вот вам деньги. На три кинескопа. Потом рассчитаетесь. Наука требует жертв. Кстати, загляните потом ко мне, возьмите аргентинский сборник. Там статья Рудольфа Перейры о возможной фантомизации при стереоэффектах. Оттуда сможете многое почерпнуть в теоретическом плане. И еще одно: как только пустите установку, вызовите меня.
От двери Минц обернулся и добавил:
– Я рад за вас, коллега. Вы сделали большое дело. Учиться надо.
Дрессировщица простирала к Грубину ручки. Дверь за профессором захлопнулась. Грубин заглянул в коробку. Лев в отчаянии лежал на дне, положив голову на лапы.
– Нет! - крикнул Грубин, бросаясь за профессором. Он налетел на стол, ушиб колено, опрокинул на пол стопку печатных схем. - Стойте!
Спина профессора была уже в конце коридора.
– Что такое?
– Пускай она пока у меня побудет. Лев очень переживает.
– Какой еще лев?
– Отдайте, пожалуйста.
– Саша, я поражен, - сказал Минц. - Из вас никогда не получится настоящего экспериментатора. Вы даете чувствам обмануть себя.
Грубин подошел к профессору и протянул ладонь.
– Ах, вот что, - насупился профессор. - Ясно... Держите свое сокровище.
Профессор передал девушку Грубину и развел руками.
– Простите, - сказал он сурово. - Я не сразу понял. Но должен вас заверить, что у меня и в мыслях не было примазываться к чужой работе и славе.
Высказавшись, профессор сердито потопал к двери.
– Лев Христофорович! - крикнул вслед Грубин. - Вы не так поняли!
– Еще как понял! Не впервые сталкиваюсь с такими настроениями в научных кругах. Деньги можете пока не возвращать. Я не мстителен.
Дверь за профессором тяжело захлопнулась.
Грубин возвратил дрессировщицу в коробку и сказал:
– Пойду за новым кинескопом. Учти, если не получится, придется тебе остаться тут навсегда.
Лев прыгал по коробке, как котенок, радовался встрече...
Грубин вернулся через час, склоняясь под тяжестью трех кинескопов. Первым делом он проверил, как себя чувствуют жильцы. В коробке было мирно, а вот журналист исчез. Исхитрился вылезти из ящика. Вот незадача. Сейчас бы работать, каждая секунда на счету, а надо искать беглеца. А то станет жертвой какой-нибудь кошки.
– Что делать? - спросил Грубин дрессировщицу. Как старый знакомый, он рассчитывал на сочувствие. - Пропал твой напарник, - объяснил Грубин. - Где искать - ума не приложу.
Дрессировщица задумалась, а потом показала на льва.
– Предлагаешь использовать? Умница! А то мне без помощников час пришлось бы потратить - видишь, какой здесь беспорядок? Как бы только лев его не покалечил.
Грубин выпустил жильцов из коробки, а сам принялся за работу.
Для дрессировщицы со львом комната казалась минимум городской свалкой в несколько гектаров. Они медленно пробирались сквозь завалы, и порой Грубин терял их из виду. Минут через десять Грубин настолько увлекся любимым делом, что забыл о жильцах. Прошло еще полчаса, прежде чем он спохватился: где же они? Он вскочил, принялся крутиться, осторожно переступая, чтобы не наступить на них невзначай.
Увидел он жильцов в необычном месте. Они сидели в ряд на грубинском галстуке, забытом под столом. Втроем. Дрессировщица увидела в вышине встревоженное лицо Грубина и помахала ему, утешая: продолжай, мол, трудиться, мы уж как-нибудь без тебя разберемся.
Грубин вернулся к установке. Но бывает же так: нужно спешить, а работа не клеится. До позднего вечера бился Грубин. Даже не поел.
Для жильцов время тянулось еще медленнее. Они забрались в коробку - все-таки свой угол, - о чем-то переговаривались знаками. Порой молодой человек принимался взволнованно ходить из угла в угол, а лев поворачивал голову ему вслед.
Наступила ночь. Грубин не ложился. Ему казалось, что жильцы побледнели. Их электронная структура в любой момент могла отказать - и погибнут люди. Ничего не оставалось, как работать и надеяться...
В половине пятого Грубин не выдержал, свалился на кровать, а когда очнулся, уже наступило воскресенье. Три часа коту под хвост! Он метнулся к коробке, как мать к колыбельке больного младенца. Жильцы спали - лев посередке, люди по бокам, прижавшись к зверю.
При виде этой картинки Грубин смахнул набежавшую слезу. Притащил махровое полотенце, накрыл спящих и обернулся к машине.
– Нет, - прошептал он, - ты покоришься!
Он стиснул зубы и схватил отвертку, словно винтовку. И через час сопротивление телевизора было сломлено. Начали разгораться лампы, дрогнули стрелки приборов, и знакомый гул наполнил помещение.
Главное теперь - не упустить момент. Грубин был как сапер, который ошибается лишь раз. Если кто-то еще вывалится из экрана или перегорит трубка - лучше пулю в лоб.
По экрану пошли цветные полосы. Грубин бросился к коробке, подхватил ее - и обратно к телевизору. От сотрясения жильцы проснулись и хлопали глазами от ужаса и непонимания.
– Держитесь, ребята! - воскликнул Грубин. - Сейчас или никогда!
На просветлевшем экране обозначилась группа поющих детей. Спиной к экрану стоял дирижер. Он находился в опасной близости от рамы, и поэтому, выхватывая из коробки пленников и бросая их без церемоний внутрь, Грубин не спускал с дирижера глаз.
Жильцы так и не поняли, что же произошло. Один за другим они оказались внутри телевизора - дрессировщица, молодой человек и лев. Дети, увидев льва, бросились врассыпную, дирижер отпрыгнул, и хорошо еще, что Грубин его подстраховал - подхватил на лету и кинул обратно... Продолжения этой драматической сцены Грубин не увидел. Раздался страшный треск. На всей улице вылетели пробки, в комнате зазвенели стекла и распространились горелые запахи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235