Тысячи людей по науке поддаются гипнозу, а она, ведьма, не желает поддаваться!..
– Как нет кранов! - заспешил с опровержением Удалов. - Вы же видали. Все видали! И члены комиссии видали, и лично Иван Андреевич.
– Это лишь одна фикция и видимость материализации, - грустно ответила девушка. - И я знаю, чьих рук это дело.
Она глядела на Боровкова завороженным взглядом, а тот молчал.
– Я знаю, что вот этот товарищ, - продолжала коварная девушка, не сводя с Гарика глаз, - находился в Индии по научному обмену и научился там гипнозу и факирским фокусам. При мне еще вчера он сделал вид, что поднимает автобус за задние колеса, а это он нас загипнотизировал. И моя бабушка была в гостях у Ложкиных, и там всем казалось, что он целый вечер стоял на голове. И пил чай...
А Боровков молчал.
«Ну вот теперь и ты в ней разочаруешься за свой позор!» - подумал с надеждой Удалов. Им овладело мстительное чувство: он уже погиб, и пускай теперь гибнет весь мир, - как, примерно, рассуждали французские короли эпохи абсолютизма.
– Пошли, - сказал сурово Иван Андреевич. - Пошли заново, очковтиратель. Были у меня подозрения, Удалов, что по тебе ОБХСС плачет, а теперь они, наконец, материализовались.
Боровков молчал.
– А этого юношу, - продолжал Иван Андреевич, - который за рубежом нахватался чуждых для нас веяний, мы тоже призовем к порядку... Выйдите на улицу, - сказал он Боровкову. - И не надейтесь в дом заглядывать!..
– Правильно, - пролепетала коварная Ветлугина. - А то он снова нас всех загипнотизирует.
– Может, и дома не существует? Надо проверить, - сказал Иван Андреевич.
– Нет, - сказала Екатерина из райисполкома. - Дом и раньше стоял, его у нас на глазах строили. А этот молодой человек только вчера к нам явился.
Гусляр - город небольшой, и новости в нем распространяются почти мгновенно.
Удалов шел в хвосте комиссии. Он чувствовал себя обреченным. Завязывалась неприятность всерайонного масштаба. И он подумал, что в его возрасте не поздно начать новую жизнь и устроиться штукатуром, с чего Удалов когда-то и начал свой путь к руководящей работе. Но вот жена!..
– Показывайте ваши воображаемые краны, - сказал Иван Андреевич, входя в квартиру.
В санузел Удалов не пошел, остался в комнате, подошел к окну. Внизу Боровков задумчиво писал что-то веткой по песку. «И зачем я только втянул его в это дело?» - запечалился Удалов, и тут же его мысль перекинулась на то, как хорошо бы жить на свете без женщин.
За тонкой стенкой бурлили голоса. Никто из санузла не выходил: что-то у них там случилось. Удалов сделал два шага и заглянул внутрь через плечо Екатерины из райисполкома. Состав комиссии с громадным трудом разместился в санузле. Ветлугина сидела на краю ванны, Иван Андреевич щупал кран, но его пальцы никуда не проваливались.
– Что-то ты путаешь, - сказал Иван Андреевич Ветлугиной.
– Все равно одна видимость, - настаивала Ветлугина растерянно, ибо получалось, что она оклеветала и Удалова, и Гарика, и всю факирскую науку.
– А какая же видимость, если он твердый? - удивился Иван Андреевич.
– Настоящий, - поспешил подтвердить Удалов.
– Тогда пускай он скажет, когда и откуда краны получил, - нашлась упрямая Ветлугина. - Пускай по документам проверят!
– Детский разговор, - сказал Удалов, к которому вернулось присутствие духа. - Что же я краны на рынке за собственные деньги покупал?
Тут уж терпение покинуло Ивана Андреевича.
– Ты, Ветлугина, специалист молодой, и нехорошо тебе начинать трудовой путь с клеветы на наших заслуженных товарищей.
И Иван Андреевич показал размашистым жестом на голову Удалова, которая высовывалась из-за плеча Екатерины.
– Правильно, Иван Андреевич, - без зазрения совести присоединился к его мнению Удалов. - Мы работаем, вы работаете, все стараются, а некоторые граждане занимаются распространением непроверенных слухов.
Ветлугина, пунцовая, выбежала из санузла, и Корнелий возблагодарил судьбу за то, что Боровков на улице и ничего не видит: его мягкое сердце ни за что бы не выдержало этого зрелища.
Удалов поспешил увести комиссию. В таких острых ситуациях никогда не знаешь, чем может обернуться дело через пять минут. И в последний момент впрямь все чуть не погубило излишнее старание Боровкова, ибо Иван Андреевич машинально повернул кран и из него хлынула струя горячей воды. Иван Андреевич кран, конечно, тут же закрыл, вышел из комнаты, а на лестнице вдруг остановился и спросил с некоторым удивлением:
– А что, и вода уже подключена?
– Нет, это от пробы в трубах осталась.
Удалов смотрел на председателя наивно и чисто.
– А почему горячая? - спросил председатель.
– Горячая? А она была горячая?
– Горячая, - подтвердила Екатерина из райисполкома. - Я сама наблюдала.
– Значит, на солнце нагрелась. Под крышей.
Иван Андреевич поглядел на Удалова с некоторым обалдением во взоре, потом махнул рукой, проворчал:
– Одни факиры собрались!..
И как раз тут они вышли из подъезда и увидели рыдающую на плече у Боровкова сантехника Ветлугину.
– Пошли, - сказал Иван Андреевич. - В контору. Акт будем составлять. Екатерина Павловна! Позови Ветлугину. Кричать все мастера, а от критики в слезы...
Когда все бумаги были разложены и Екатерина - у нее был лучший почерк - начала заполнять первый бланк, Корнелий Иванович вдруг забеспокоился, извинился и выбежал к Гарику.
– Но краны-то останутся? - спросил он. - Краны никуда не исчезнут? Признайся, это не гипноз?
– Краны останутся. Нужно же жильцам воду пить и мыться? А то с вашей, Корнелий Иванович, заботой им пришлось бы с ведрами за водой бегать.
– Ага! Значит, краны настоящие!
– Самые настоящие.
– А откуда они взялись? Может, это идеализм?
– Ничего подобного, - возразил Боровков. - Никакого идеализма. Просто надо в народной мудрости искать и находить рациональное зерно.
– А если материализм, то откуда металл взялся? Где закон сохранения вещества? А ты уверен, что краны не ворованные, что ты их силой воли из готового дома сюда не перенес?
– Уверен, - ответил Боровков. - Не перенес. Сколько металла пошло на краны, столько металла исчезло из недр земли. Ни больше, ни меньше.
– А ты, - в глазенках Удалова опять появился мальчишеский блеск: ему захотелось еще один мяч, побольше прежнего, - ты все-таки дом можешь сотворить?
– Говорил уже - не могу. Мой учитель гуру Кумарасвами один раз смог, но потом лежал в прострации четыре года и почти не дышал.
– И большой дом?
– Да говорил же - гробницу Тадж-Махал в городе Агре.
Ветерок налетел с реки и растрепал реденькие волосы Удалова. Тот полез в карман за расческой.
– А Ветлугиной ты признался?
– Нет, я ее разубедил. Я сказал, что умею тяжести подымать, на голове стоять, на гвоздях спать, но никакой материализации.
И рассудительно заключил:
– Да и вообще я ей понравился не за это...
– Конечно, не за это, - согласился Удалов. - За это ты ей вовсе не понравился, потому что она девушка принципиальная. Значит, надеяться на тебя в будущем не следует?..
– Ни в коем случае.
– Ну, и на том спасибо, что для меня сделал. Куда же я расческу задевал?
И тут же в руке Удалова обнаружилась расческа из черепахового панциря.
– Это вам на память, - сказал Гарик, усаживаясь на бетонную трубу: ему предстояло долго еще здесь торчать в ожидании Танечки Ветлугиной.
– Спасибо, - сказал Удалов, причесался, привел лысину в официальный вид и пошел к конторе.
Клин клином
Петро Поганини унаследовал однокомнатную квартиру после смерти своей бабушки Василисы Поганкиной в двухэтажном каменном доме на Пушкинской улице. А так как квартиру в Виннице ему пришлось оставить второй жене Одарке, а полученная от Союза русских писателей квартира в Москве досталась третьей жене Валерии, то неожиданно обнаружилось, что звезде отечественной литературы придется ночевать на вокзале, так как приятелям и собеседникам писатель надоел настолько, что даже даровая водка, с которой он приходил на очередную ночевку, их с ним не примиряла. Все равно сам все выпьет, а потом будет приставать к жене хозяина дома, бить посуду и кричать, что он Толстого читал и Толстой ему не показался. С деньгами было неладно, потому что за «Схватку на Сатурне» и «Любовницу робота» так и не заплатили.
Вот тут-то в момент душевного кризиса и безденежья померла его бабушка, и Поганини приехал в Гусляр в надежде продать за доллары квартиру и купить на них квартиру в Москве. Во владение квартирой общей площадью в восемнадцать квадратных метров он успешно вступил, но больше тридцати долларов компенсации за нее получить не сумел. К тому же влюбился в Дарью Гофф, дочь заведующего аптекой, женился на ней и понял, что следующий этап жизни и творчества будет связан с Великим Гусляром.
Утром Петро Поганини надевал по погоде шлепанцы или валенки и шел в молочную и за солеными огурцами. Первое для Даши, которой он подавал кофий в постель, второе для себя - чтобы прочистить мозги перед посадкой за рабочий стол.
Пожалуй, больше о Петре Поганкине ничего не скажешь. Сидит, работает, выпивает, кушает огурцы, пишет роман. Ни пользы, ни вреда от него нет.
А тем временем в Великом Гусляре начали происходить события.
Возвращаясь из школы в осенних сумерках, второклассники и второгодники Семен Лишаев и Ритка Полякова столкнулись с черным драконом, который медленно плыл над улицей, периодически выпуская из ноздрей яркое пламя и белый дым.
Второклассники бросились бежать.
Дракон несся за ними, еле касаясь земли когтями, и так как гонка происходила в полной тишине, детям было еще страшнее, чем ежели бы чудовище рычало, стучало и топало.
Дети выбежали на площадь к Гостиному двору и там были замечены гулявшим с собакой стариком Ложкиным.
Затем Ложкин увидел и самого дракона, который ударился грудью о край крыши Гостиного двора. Но прошел ее насквозь, будто она была нематериальной.
В тот момент Ложкин, подхвативший собачку на руки и убегавший следом за детьми, не подумал, что бестелесным мог быть сам дракон. Уж очень убедительно из него хлестало пламя.
С утра следующего дня город оказался во власти фантомов, о которых далеко не сразу догадались, что они фантомы. Поэтому, когда толпа гномов, вооруженных алебардами, выскочила на мостовую перед автомобилем «Москвич» Миши Стендаля, он так рубанул по тормозам, что врезался в липу, стоявшую на тротуаре. Гномов видели многие, но куда они делись, не знали. Зато мимо столовой № 1 прошло несколько космонавтов в странных скафандрах. Космонавты устроили отчаянную перестрелку со зловещего вида зелеными существами, которые были буквально обвешаны оружием инопланетного происхождения. Этот бой привлек массу народа, потому что проходил в обеденный перерыв у самого Гордома. Сначала люди смотрели, но когда раздались первые очереди и зеленые лучи смерти стали разить противников, люди кинулись врассыпную. Некоторых помяли, оцарапали и ранили. Но травмы происходили, следует признать, не от оружия космических бойцов, а от страха и давки.
Уже на второй день жители города сообразили, что напавшие на город чудовища повредить человека или вещь не могут. Они были бестелесными и непостоянными. Порой на глазах у перепуганных зрителей с ними происходили удивительные трансформации. Дракон мог лишиться головы, пришелец - ноги, а почти обнаженная красавица с тремя пистолетами за лифчиком вдруг выступала совершенно обнаженной, лишь пистолеты в трех руках заменяли ей одежду.
Но как ты ни размышляй, как ни разубеждай себя, вид этих чудовищ был ужасен, поведение нахально. Беременным женщинам, старикам и детям смотреть на них было страшно, а некоторым вредно, потому что они обучались на этих образах насилию и враждебной нам эротике.
Нельзя сказать, чтобы профессор Минц, главный ученый города Великий Гусляр, не обратил внимания на феномен, который обрушился на город. Да и как тут не обратишь, если в ванной сидит рогатая жаба размером с тебя самого, из-за кухонной плиты в Ксению Удалову целится одноглазый космический пират, а когда профессор Минц пытается отыскать статью из журнала «Нейчур», он видит, что на его письменном столе сидит истинный дьявол с гранатометом в руках и намеревается выстрелить профессору в лицо, а профессор не до конца уверен, имеет ли он дело с фантомом или уже произошло нашествие из космоса.
– Разумеется, мы столкнулись с персонажами из массовой фантастики, - сказал Минц. - Источник ее - отечественная халтура.
– Почему же отечественная? Говорят, что эту дрянь нам из ЦРУ запустили. Многие так думают, - откликнулся заглянувший к Минцу сосед Удалов.
– ЦРУ, - возразил Минц, - обязательно воздвигло бы американский флаг над нашим сельсоветом. Не могут они без флага.
Тут через стену в комнату вошел мускулистый дикарь в трусах и с пулеметом в руке. Он направил оружие на Минца и выпустил беззвучную очередь. Друзья кинулись под стол. Оттуда были видны лишь босые ноги дикаря.
– Знаешь, как я их отличаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235
– Как нет кранов! - заспешил с опровержением Удалов. - Вы же видали. Все видали! И члены комиссии видали, и лично Иван Андреевич.
– Это лишь одна фикция и видимость материализации, - грустно ответила девушка. - И я знаю, чьих рук это дело.
Она глядела на Боровкова завороженным взглядом, а тот молчал.
– Я знаю, что вот этот товарищ, - продолжала коварная девушка, не сводя с Гарика глаз, - находился в Индии по научному обмену и научился там гипнозу и факирским фокусам. При мне еще вчера он сделал вид, что поднимает автобус за задние колеса, а это он нас загипнотизировал. И моя бабушка была в гостях у Ложкиных, и там всем казалось, что он целый вечер стоял на голове. И пил чай...
А Боровков молчал.
«Ну вот теперь и ты в ней разочаруешься за свой позор!» - подумал с надеждой Удалов. Им овладело мстительное чувство: он уже погиб, и пускай теперь гибнет весь мир, - как, примерно, рассуждали французские короли эпохи абсолютизма.
– Пошли, - сказал сурово Иван Андреевич. - Пошли заново, очковтиратель. Были у меня подозрения, Удалов, что по тебе ОБХСС плачет, а теперь они, наконец, материализовались.
Боровков молчал.
– А этого юношу, - продолжал Иван Андреевич, - который за рубежом нахватался чуждых для нас веяний, мы тоже призовем к порядку... Выйдите на улицу, - сказал он Боровкову. - И не надейтесь в дом заглядывать!..
– Правильно, - пролепетала коварная Ветлугина. - А то он снова нас всех загипнотизирует.
– Может, и дома не существует? Надо проверить, - сказал Иван Андреевич.
– Нет, - сказала Екатерина из райисполкома. - Дом и раньше стоял, его у нас на глазах строили. А этот молодой человек только вчера к нам явился.
Гусляр - город небольшой, и новости в нем распространяются почти мгновенно.
Удалов шел в хвосте комиссии. Он чувствовал себя обреченным. Завязывалась неприятность всерайонного масштаба. И он подумал, что в его возрасте не поздно начать новую жизнь и устроиться штукатуром, с чего Удалов когда-то и начал свой путь к руководящей работе. Но вот жена!..
– Показывайте ваши воображаемые краны, - сказал Иван Андреевич, входя в квартиру.
В санузел Удалов не пошел, остался в комнате, подошел к окну. Внизу Боровков задумчиво писал что-то веткой по песку. «И зачем я только втянул его в это дело?» - запечалился Удалов, и тут же его мысль перекинулась на то, как хорошо бы жить на свете без женщин.
За тонкой стенкой бурлили голоса. Никто из санузла не выходил: что-то у них там случилось. Удалов сделал два шага и заглянул внутрь через плечо Екатерины из райисполкома. Состав комиссии с громадным трудом разместился в санузле. Ветлугина сидела на краю ванны, Иван Андреевич щупал кран, но его пальцы никуда не проваливались.
– Что-то ты путаешь, - сказал Иван Андреевич Ветлугиной.
– Все равно одна видимость, - настаивала Ветлугина растерянно, ибо получалось, что она оклеветала и Удалова, и Гарика, и всю факирскую науку.
– А какая же видимость, если он твердый? - удивился Иван Андреевич.
– Настоящий, - поспешил подтвердить Удалов.
– Тогда пускай он скажет, когда и откуда краны получил, - нашлась упрямая Ветлугина. - Пускай по документам проверят!
– Детский разговор, - сказал Удалов, к которому вернулось присутствие духа. - Что же я краны на рынке за собственные деньги покупал?
Тут уж терпение покинуло Ивана Андреевича.
– Ты, Ветлугина, специалист молодой, и нехорошо тебе начинать трудовой путь с клеветы на наших заслуженных товарищей.
И Иван Андреевич показал размашистым жестом на голову Удалова, которая высовывалась из-за плеча Екатерины.
– Правильно, Иван Андреевич, - без зазрения совести присоединился к его мнению Удалов. - Мы работаем, вы работаете, все стараются, а некоторые граждане занимаются распространением непроверенных слухов.
Ветлугина, пунцовая, выбежала из санузла, и Корнелий возблагодарил судьбу за то, что Боровков на улице и ничего не видит: его мягкое сердце ни за что бы не выдержало этого зрелища.
Удалов поспешил увести комиссию. В таких острых ситуациях никогда не знаешь, чем может обернуться дело через пять минут. И в последний момент впрямь все чуть не погубило излишнее старание Боровкова, ибо Иван Андреевич машинально повернул кран и из него хлынула струя горячей воды. Иван Андреевич кран, конечно, тут же закрыл, вышел из комнаты, а на лестнице вдруг остановился и спросил с некоторым удивлением:
– А что, и вода уже подключена?
– Нет, это от пробы в трубах осталась.
Удалов смотрел на председателя наивно и чисто.
– А почему горячая? - спросил председатель.
– Горячая? А она была горячая?
– Горячая, - подтвердила Екатерина из райисполкома. - Я сама наблюдала.
– Значит, на солнце нагрелась. Под крышей.
Иван Андреевич поглядел на Удалова с некоторым обалдением во взоре, потом махнул рукой, проворчал:
– Одни факиры собрались!..
И как раз тут они вышли из подъезда и увидели рыдающую на плече у Боровкова сантехника Ветлугину.
– Пошли, - сказал Иван Андреевич. - В контору. Акт будем составлять. Екатерина Павловна! Позови Ветлугину. Кричать все мастера, а от критики в слезы...
Когда все бумаги были разложены и Екатерина - у нее был лучший почерк - начала заполнять первый бланк, Корнелий Иванович вдруг забеспокоился, извинился и выбежал к Гарику.
– Но краны-то останутся? - спросил он. - Краны никуда не исчезнут? Признайся, это не гипноз?
– Краны останутся. Нужно же жильцам воду пить и мыться? А то с вашей, Корнелий Иванович, заботой им пришлось бы с ведрами за водой бегать.
– Ага! Значит, краны настоящие!
– Самые настоящие.
– А откуда они взялись? Может, это идеализм?
– Ничего подобного, - возразил Боровков. - Никакого идеализма. Просто надо в народной мудрости искать и находить рациональное зерно.
– А если материализм, то откуда металл взялся? Где закон сохранения вещества? А ты уверен, что краны не ворованные, что ты их силой воли из готового дома сюда не перенес?
– Уверен, - ответил Боровков. - Не перенес. Сколько металла пошло на краны, столько металла исчезло из недр земли. Ни больше, ни меньше.
– А ты, - в глазенках Удалова опять появился мальчишеский блеск: ему захотелось еще один мяч, побольше прежнего, - ты все-таки дом можешь сотворить?
– Говорил уже - не могу. Мой учитель гуру Кумарасвами один раз смог, но потом лежал в прострации четыре года и почти не дышал.
– И большой дом?
– Да говорил же - гробницу Тадж-Махал в городе Агре.
Ветерок налетел с реки и растрепал реденькие волосы Удалова. Тот полез в карман за расческой.
– А Ветлугиной ты признался?
– Нет, я ее разубедил. Я сказал, что умею тяжести подымать, на голове стоять, на гвоздях спать, но никакой материализации.
И рассудительно заключил:
– Да и вообще я ей понравился не за это...
– Конечно, не за это, - согласился Удалов. - За это ты ей вовсе не понравился, потому что она девушка принципиальная. Значит, надеяться на тебя в будущем не следует?..
– Ни в коем случае.
– Ну, и на том спасибо, что для меня сделал. Куда же я расческу задевал?
И тут же в руке Удалова обнаружилась расческа из черепахового панциря.
– Это вам на память, - сказал Гарик, усаживаясь на бетонную трубу: ему предстояло долго еще здесь торчать в ожидании Танечки Ветлугиной.
– Спасибо, - сказал Удалов, причесался, привел лысину в официальный вид и пошел к конторе.
Клин клином
Петро Поганини унаследовал однокомнатную квартиру после смерти своей бабушки Василисы Поганкиной в двухэтажном каменном доме на Пушкинской улице. А так как квартиру в Виннице ему пришлось оставить второй жене Одарке, а полученная от Союза русских писателей квартира в Москве досталась третьей жене Валерии, то неожиданно обнаружилось, что звезде отечественной литературы придется ночевать на вокзале, так как приятелям и собеседникам писатель надоел настолько, что даже даровая водка, с которой он приходил на очередную ночевку, их с ним не примиряла. Все равно сам все выпьет, а потом будет приставать к жене хозяина дома, бить посуду и кричать, что он Толстого читал и Толстой ему не показался. С деньгами было неладно, потому что за «Схватку на Сатурне» и «Любовницу робота» так и не заплатили.
Вот тут-то в момент душевного кризиса и безденежья померла его бабушка, и Поганини приехал в Гусляр в надежде продать за доллары квартиру и купить на них квартиру в Москве. Во владение квартирой общей площадью в восемнадцать квадратных метров он успешно вступил, но больше тридцати долларов компенсации за нее получить не сумел. К тому же влюбился в Дарью Гофф, дочь заведующего аптекой, женился на ней и понял, что следующий этап жизни и творчества будет связан с Великим Гусляром.
Утром Петро Поганини надевал по погоде шлепанцы или валенки и шел в молочную и за солеными огурцами. Первое для Даши, которой он подавал кофий в постель, второе для себя - чтобы прочистить мозги перед посадкой за рабочий стол.
Пожалуй, больше о Петре Поганкине ничего не скажешь. Сидит, работает, выпивает, кушает огурцы, пишет роман. Ни пользы, ни вреда от него нет.
А тем временем в Великом Гусляре начали происходить события.
Возвращаясь из школы в осенних сумерках, второклассники и второгодники Семен Лишаев и Ритка Полякова столкнулись с черным драконом, который медленно плыл над улицей, периодически выпуская из ноздрей яркое пламя и белый дым.
Второклассники бросились бежать.
Дракон несся за ними, еле касаясь земли когтями, и так как гонка происходила в полной тишине, детям было еще страшнее, чем ежели бы чудовище рычало, стучало и топало.
Дети выбежали на площадь к Гостиному двору и там были замечены гулявшим с собакой стариком Ложкиным.
Затем Ложкин увидел и самого дракона, который ударился грудью о край крыши Гостиного двора. Но прошел ее насквозь, будто она была нематериальной.
В тот момент Ложкин, подхвативший собачку на руки и убегавший следом за детьми, не подумал, что бестелесным мог быть сам дракон. Уж очень убедительно из него хлестало пламя.
С утра следующего дня город оказался во власти фантомов, о которых далеко не сразу догадались, что они фантомы. Поэтому, когда толпа гномов, вооруженных алебардами, выскочила на мостовую перед автомобилем «Москвич» Миши Стендаля, он так рубанул по тормозам, что врезался в липу, стоявшую на тротуаре. Гномов видели многие, но куда они делись, не знали. Зато мимо столовой № 1 прошло несколько космонавтов в странных скафандрах. Космонавты устроили отчаянную перестрелку со зловещего вида зелеными существами, которые были буквально обвешаны оружием инопланетного происхождения. Этот бой привлек массу народа, потому что проходил в обеденный перерыв у самого Гордома. Сначала люди смотрели, но когда раздались первые очереди и зеленые лучи смерти стали разить противников, люди кинулись врассыпную. Некоторых помяли, оцарапали и ранили. Но травмы происходили, следует признать, не от оружия космических бойцов, а от страха и давки.
Уже на второй день жители города сообразили, что напавшие на город чудовища повредить человека или вещь не могут. Они были бестелесными и непостоянными. Порой на глазах у перепуганных зрителей с ними происходили удивительные трансформации. Дракон мог лишиться головы, пришелец - ноги, а почти обнаженная красавица с тремя пистолетами за лифчиком вдруг выступала совершенно обнаженной, лишь пистолеты в трех руках заменяли ей одежду.
Но как ты ни размышляй, как ни разубеждай себя, вид этих чудовищ был ужасен, поведение нахально. Беременным женщинам, старикам и детям смотреть на них было страшно, а некоторым вредно, потому что они обучались на этих образах насилию и враждебной нам эротике.
Нельзя сказать, чтобы профессор Минц, главный ученый города Великий Гусляр, не обратил внимания на феномен, который обрушился на город. Да и как тут не обратишь, если в ванной сидит рогатая жаба размером с тебя самого, из-за кухонной плиты в Ксению Удалову целится одноглазый космический пират, а когда профессор Минц пытается отыскать статью из журнала «Нейчур», он видит, что на его письменном столе сидит истинный дьявол с гранатометом в руках и намеревается выстрелить профессору в лицо, а профессор не до конца уверен, имеет ли он дело с фантомом или уже произошло нашествие из космоса.
– Разумеется, мы столкнулись с персонажами из массовой фантастики, - сказал Минц. - Источник ее - отечественная халтура.
– Почему же отечественная? Говорят, что эту дрянь нам из ЦРУ запустили. Многие так думают, - откликнулся заглянувший к Минцу сосед Удалов.
– ЦРУ, - возразил Минц, - обязательно воздвигло бы американский флаг над нашим сельсоветом. Не могут они без флага.
Тут через стену в комнату вошел мускулистый дикарь в трусах и с пулеметом в руке. Он направил оружие на Минца и выпустил беззвучную очередь. Друзья кинулись под стол. Оттуда были видны лишь босые ноги дикаря.
– Знаешь, как я их отличаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235