А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Я прошел в гостиную. Там было относительно чис­то. Эта комната служила ему местом отдыха, где он читал, любовался своими сокровищами и тщательно изучал наиболее интересные из них. Обстановку ее отличали удобные, мягкие диваны с множеством по­душек и расставленные повсюду – на столах, на полу и даже на картонных коробках – галогенные лампы из черного металла. Вполне современные, яркие и очень легкие при переноске, они напоминали при­чудливых насекомых. Хрустальные пепельницы были полны окурков – явное свидетельство того, что он больше заботился о безопасности, чем о порядке и чистоте; такое предположение подтверждали и остав­ленные недопитыми стаканы, ликер на дне которых давно высох и теперь блестел, как застывший лак.
Свет, проникавший сквозь тонкие и довольно грязные шторы на окнах, казался пятнистым и созда­вал в помещении атмосферу мрачной таинственно­сти.
Но даже и эта комната была заполнена статуями святых: суровый святой Антоний держал на сгибе ру­ки пухленького младенца Христа, а рядом – большая статуя Богоматери с холодным выражением лица, со­зданная, несомненно, где-то в Латинской Америке. Была там и скульптура из черного гранита, изобража­ющая какое-то ангелоподобное существо. Как ни на­прягал я свое вампирское зрение в царящем вокруг полумраке, даже мне не удалось рассмотреть эту скульптуру как следует. Однако мне показалось, что существо больше похоже на демона, каким его пред­ставляли в Месопотамии, чем на ангела
В какой-то момент гранитный монстр заставил меня содрогнуться от ужаса, ибо он напомнил… Нет, не может быть. Наверное, виной всему его крылья. Они заставили меня вспомнить о том существе, которое я видел мельком; о том, которое, как я полагал, преследовало меня повсюду.
Однако никаких шагов я здесь не слышал. Не было и ощущения разрыва окружающей меня материи. Передо мной была обыкновенная гранитная скульп­тура, хотя и достаточно устрашающего вида, – статуя, вывезенная из какого-нибудь ужасного храма, запол­ненного изображениями обитателей ада и небес.
На столах лежало множество книг. Да, похоже, он действительно любил книги. Я видел великолепные экземпляры, напечатанные на веленевой бумаге; по­падались и очень древние, с пергаментными страни­цами. Но были среди них и современные издания: книги по философии, религии, мемуары известных людей и военных корреспондентов, книги, рассказы­вающие о событиях недавнего прошлого, и даже не­сколько поэтических сборников.
Труды по истории религии Мирчи Элиаде – это, скорее всего, подарок Доры. Рядом с ними лежала со­всем новенькая «История Бога», написанная женщи­ной по имени Карен Армстронг, еще какие-то книги о поиске смысла жизни. Увесистые тома. И забавные – во всяком случае, для таких, как я. Все эти кни­ги он явно читал, ибо от них исходил его запах, его, а не Доры.
Похоже, он проводил здесь гораздо больше време­ни, чем я предполагал.
Я еще раз внимательно осмотрел все вокруг и при­нюхался. Да, он приходил сюда очень часто и… с кем-то еще. И этот кто-то здесь умер! Надо же, я не знал. Итак, этот убийца, наркоделец, был влюблен в моло­дого человека, и отношения между ними были весьма серьезные. Все происходило здесь, в этой берлоге. В го­лове у меня замелькали обрывки событий, но это не были зрительные образы – скорее нечто более впечатляющее, действовавшее на уровне эмоции, проти­востоять которым гораздо сложнее. Молодой человек скончался совсем недавно.
Столкнись я со своей жертвой в то время, когда умирал его друг, я бы, наверное, прошел мимо и на­шел другой объект для преследования. И все же… Он был таким аппетитным…
Тем временем он уже поднимался по ступенькам внутренней потайной лестницы – шел осторожно, сжав пальцами рукоятку спрятанного под пальто пи­столета. Выглядело это весьма банально, прямо как в голливудских фильмах, хотя во многих других отно­шениях его никак нельзя было назвать человеком предсказуемым. Впрочем, те, кто так или иначе свя­зан с наркобизнесом, в большинстве своем весьма экс­центричны.
Наконец он подошел к двери в квартиру и увидел, что она открыта. Какой всплеск ярости! Я скользнул в тень, спрятавшись в углу как раз напротив величе­ственной гранитной статуи, между двумя покрыты­ми пылью святыми. Увидеть меня в темной комнате он не мог – для этого ему нужно было включить хотя бы одну из галогенных ламп, да и они освещали лишь небольшое пространство вокруг.
Он стоял, прислушиваясь, пытаясь уловить чужое присутствие, просчитывая в уме возможные вариан­ты. Ему была ненавистна даже мысль о том, что кто-то посмел вторгнуться в его владения. Несмотря на то, что он был один, об отступлении не могло быть и ре­чи – он намеревался тщательно обследовать кварти­ру и готов был на все, вплоть до убийства. Нет, никто не мог знать об этом убежище; скорее всего, сюда про­лез какой-нибудь проклятый мелкий воришка, наконец, рассудил он и в ярости мысленно обрушил на на­глеца целый шквал злобных проклятий. Вытащив пистолет и держа его наготове, он принялся методично обходить комнату за комнатой – те самые, в которых я только что побывал. Я слышал, как щелкали выключатели, видел, как вспыхнул в прихо­жей свет.
Откуда у него такая уверенность, что в квартире, кроме него, никого нет? Ведь спрятаться здесь мог, по сути, кто угодно и где угодно. Я-то точно знал, что мы с ним одни. Но он? На чем было основано его убеж­дение? Возможно, все дело в той особенности его ха­рактера, которая позволяла ему оставаться живым и безнаказанным до сих пор в причудливой смеси изобретательности и беспечности?
И вот наконец настал восхитительный момент – он полностью убедился, что действительно один в сво­ем логове.
Только тогда он вошел в гостиную – я отчетливо видел его силуэт на фоне освещенного из прихожей проема двери, в то время как меня, стоящего в густой тени, он заметить никак не мог, – убрал свою девя­тимиллиметровую пушку в наплечную кобуру и мед­ленно стянул с рук перчатки.
Даже в неярком свете я отчетливо видел каждую деталь его облика, все то, что привлекало и восхищало меня в этом человеке.
У него были мягкие черные волосы, азиатского ти­па лицо – определить национальность более точно я бы не решился: такие лица можно встретить и у ин­дийцев, и у японцев, и у цыган; он мог оказаться даже итальянцем или греком, – хитрые, очень темные, по­чти черные глаза и удивительно гармоничная фигура. Эта гармония, симметрия и соразмерность всех час­тей тела была, пожалуй, едва ли не единственной особенностью, которую унаследовала от него Дора. Однако в отличие от светлокожей дочери – должно быть, у матери Доры кожа отливала просто молочной белизной – он обладал кожей цвета жженого сахара.
Внезапно я почувствовал, что он забеспокоился. Повернувшись ко мне спиной, он пристально уста­вился на какой-то предмет, вызвавший его тревогу. Я тут был явно ни при чем, поскольку ни к чему даже не прикоснулся. Настороженное, взвинченное состо­яние не позволяло ему логически мыслить и на какое-то время разрушило завесу между моим и его разу­мом.
Высокий, в длинном пальто и великолепных, руч­ной работы ботинках с Савил-роу, которые пользуют­ся неизменным спросом во всех магазинах мира, он шагнул вперед, в сторону, противоположную той, где прятался я. И только тут из множества образов, роив­шихся в моей голове, ярко высветился один, и я по­нял, что предметом, столь встревожившим и смутив­шим его, была гранитная статуя.
Мне стало ясно, что он понятия не имел ни о том, кого изображает эта скульптура, ни о том, как она по­пала в его коллекцию. Опасливо озираясь по сторо­нам, словно боясь, что кто-то все же скрывается ря­дом, он приблизился к статуе, потом обернулся, еще раз обвел комнату внимательным взглядом и вновь вытащил из кобуры оружие.
Он тщательно перебирал в уме все возможные версии. Был один торговец, которому хватило бы ума притащить сюда это и оставить потом дверь откры­той. Однако, прежде чем ехать, он бы непременно по­звонил.
Интересно, откуда она? Из Месопотамии? Или из Ассирии? Неожиданно, вопреки всем доводам здра­вого смысла, он протянул руку и погладил гранитную поверхность. Господи, какая великолепная вещь! Он был просто в восторге и потому вел себя глупо.
Ведь рядом мог оказаться кто-то из его врагов. Но, с другой стороны, с чего бы это гангстеру или федеральному агенту заявляться сюда с такими подарками?
Как бы то ни было, при виде столь совершенного произведения искусства он не испытывал ничего, кро­ме восхищения. Мне же по-прежнему не удавалось как следует рассмотреть статую. Чтобы лучше видеть, надо было снять очки с фиолетовыми стеклами, одна­ко я не осмеливался даже пошевелиться, ибо мне нра­вилось видеть его восторг, едва ли не преклонение перед новым шедевром, ощущать его безграничное желание заполучить статую в свою коллекцию. Имен­но эта неуемная жажда обладания и привлекала меня в нем в первую очередь.
Он уже не мог думать ни о чем другом – только о прекрасно исполненной резьбе, о том, что, судя по определенным признакам, выполнена она не в древ­ние времена, а относительно недавно, скорее всего в семнадцатом веке, что падший ангел изображен с удивительным мастерством и выглядит совсем как живой.
Падший ангел… Мой любитель искусства рассмат­ривал его со всех сторон, ощупывал, гладил по лицу, волосам… разве что не вставал на цыпочки и не це­ловал камень. Черт побери, но я-то ничего толком не видел! И как он только мирится с такой темнотой! Впрочем, он стоял почти вплотную к статуе, в то вре­мя как я маялся футах в двадцати, зажатый между дву­мя святыми.
Наконец он включил одну из галогенных ламп, внешне напоминавшую охотящегося жука-богомола, и повернул ее тонкую металлическую лапку так» что­бы луч света упал на лицо ангела. Теперь мне отчетливо 6ыли видны оба профиля: и статуи, и… Потрясающе! Этот человек был охвачен истинной страстью и даже иногда тихо вскрикивал от вожделе­ния. Его уже совершенно не интересовало, кто принес сюда это чудо, он простил неизвестному посетителю даже незапертую дверь и совершенно не вспоминал о возможной угрозе. Он вновь спрятал пистолет в кобу­ру, причем сделал это машинально, казалось даже не сознавая, что тот вообще был у него в руках, потом все же поднялся на цыпочки, пытаясь оказаться лицом к лицу с ужасным и устрашающе-грозным ангелом. Оперенные крылья! Не голые, как у рептилии, а опе­ренные! А лицо… Изображенное в классическом сти­ле, с четкими линиями и чуть удлиненным носом. И все же в обращенном ко мне в профиль лице при­сутствовала некая жестокость, я бы даже сказал – свирепость. И почему статуя черная? Быть может, это – святой Михаил, в праведном гневе низвергающий де­монов в ад? Нет, волосы слишком густые и растрепан­ные. И потом… доспехи, нагрудник… И только в этот момент я разглядел самую важную деталь: козлиные ноги и копыта! Дьявол!
Я вновь содрогнулся. Совсем как у того существа, которое я видел! Нет, глупо даже думать об этом. Кроме того, я не ощущал близкого присутствия моего преследователя. Не было ни головокружения, ни де­зориентации. Откровенно говоря, я даже не испытывал страха. Только дрожь в предвкушении ожидавше­го меня впереди наслаждения – больше ничего.
Я застыл на месте. «Не спеши, – уговаривал я се­бя. – Обдумай все как следует. Ты наконец настиг свою жертву, а эта статуя не более чем совпадение, непредвиденная деталь, призванная усилить эмоцио­нальную напряженность ситуации». Он направил свет еще одной лампы на статую. То, как он изучал ее, со стороны выглядело едва ли не эротично. Я не удержался от улыбки. Эротично выглядело и то, как я сам изу­чал свою будущую жертву – этого сорокасемилетнего мужчину, обладающего поистине юношеским здоро­вьем и хладнокровием опытного преступника. На­прочь позабыв о подстерегающей повсюду опасности, он сделал пару шагов назад и опять принялся рас­сматривать свое новое приобретение. Как оно здесь появилось? Кто мог принести сюда эту статую? Он понятия не имел даже" о том, сколько она может сто­ить. Разве что Дора?.. Нет, Доре она бы не понрави­лась. Дора… Сегодня вечером она разбила ему сердце, отказавшись принять подарок.
Настроение его резко упало. Ему не хотелось вспо­минать о Доре и ее отповеди – дочь говорила, что он должен отказаться от своего бизнеса, что она больше не возьмет от него ни цента для своей церкви, что, не­смотря ни на что, она любит его и будет страдать, если ему придется предстать перед судом, что она не жела­ет брать этот плат.
О каком плате шла речь? Он тогда сказал, что это, конечно, подделка, однако лучшая из всех, какие ему доводилось видеть до сих пор. Плат… И вдруг все вста­ло на свои места. Обрывки подслушанного разговора соединились в моем сознании с недавно промельк­нувшей перед глазами деталью – висящим в рамке на дальней стене небольшим фрагментом ткани с изо­браженным на нем ликом Христа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов