Наверное, в этом и состоит самое мучитель­ное для них испытание – в неизбывной жажде жиз­ни за гранью смерти.
– А если она отсутствует в самый момент смер­ти, то душа попросту исчезает? – спросил я.
– Ни в коем случае. Эта жажда, похоже, присуща всем от природы. Она исчезает уже в самой преис­подней, и только после этого искра жизни в душе на­чинает гаснуть. Надо сказать, что душам приходится пройти через многие испытания, и выдержать их да­но далеко не всем, а лишь наиболее сильным. Как пра­вило, стойкости для этого хватает только тем душам, которые осознают себя либо божествами, либо людь­ми, проникшими в царство доброго Бога, и которые проявляют интерес и внимание к оставшимся на зем­ле. Более того, они оказывают влияние и на более сла­бые души, помогают им обрести силу, тем самым спа­сая их от смерти и окончательного исчезновения.
Мемнох ненадолго умолк, словно подыскивая сло­ва для дальнейшего повествования, потом продолжил рассказ:
– Мне довелось встретить в преисподней и такие души, которые воспринимали происходящее совер­шенно по-другому. Они знали, что являются не боже­ствами, а умершими людьми. Они сознавали, что не имеют права каким-то образом вмешиваться в судь­бы тех, кто возносил им молитвы. Они понимали, что приносимые им жертвы и возлияния по сути своей были символическими. Им было хорошо известно зна­чение слова «символические». Они знали многое. И в частности то, что мертвы, потеряны для мира. Будь у них возможность, они с удовольствием обрели бы но­вую телесную оболочку. Надо сказать, что некоторым это удавалось.
Мне довелось стать свидетелем нескольких таких случаев. Я видел, как эти души спускались на землю, завладевали телом и разумом какого-нибудь спящего смертного и оставались внутри его до тех пор, пока человек не находил в себе силы избавиться от непро­шеного гостя и не вышвыривал его прочь. Тебе, не­сомненно, тоже известны факты подобных вторже­ний – люди называют это одержимостью. Ты сам завладел чужим телом, в то время как твое оказалось во власти другой души.
– Да, конечно.
– Но я рассказываю тебе сейчас о том, как и с че­го все начиналось. И поверь, мне было чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как наиболее сообрази­тельные души осваивали законы и правила таких втор­жений, видеть, как они постепенно развивали свои способности и становились все сильнее и могуще­ственнее. Да, на это стоило посмотреть!
Однако меня не мог не пугать тот факт, что столь сильные души в той или иной форме и степени воз­действовали на живых людей. Не забывай, что я по-прежнему оставался обвинителем Господа и часто испытывал ужас перед тем, что Бог назвал природой. Так вот, среди людей стали появляться так называе­мые оракулы. Они вдыхали или пили некое снадобье, заставлявшее их разум расслабиться и открыться на­встречу душе умершего, которая затем беседовала их голосом с живыми.
А поскольку эти могущественные духи – отныне я стану называть их именно так, духами, – поскольку эти могущественные духи знали только то, чему мог­ли научиться на земле и в преисподней, они зачастую побуждали смертных совершать весьма серьезные, поистине ужасные ошибки и промахи. Я слышал их призывы к войнам и казням, я слышал их требования о принесении кровавых человеческих жертв.
– Иными словами, ты был свидетелем того, как люди создавали религию.
– Да, в той мере, в какой человека вообще можно считать создателем чего-либо. Не стоит забывать о том, кто создал мир и всех нас.
– А как относились к такого рода открытиям и откровениям другие ангелы?
– Мы собирались, обменивались впечатлениями, высказывали свое недоумение и удивление, а потом вновь расходились в разные стороны, дабы продол­жить исследования. Никогда прежде земные события не привлекали нас до такой степени. Однако отноше­ние к ним было самым разным
Некоторые – главным образом серафимы – уве­ряли, что все происходящее может вызывать только восхищение, что деяния Господа достойны наивыс­ших похвал и тысяч восторженных гимнов, что ре­зультатом усилий Создателя будет появление некоего существа, которое со временем превратится в неви­димое божество, обладающее недюжинными способ­ностями в умении как бороться, так и выживать.
Иные считали, что совершена ужасная, отврати­тельная ошибка. «Это просто неслыханно! Как могут души людей претендовать на божественность? – во­прошали они. – Следует немедленно пресечь это бе­зобразие!»
Моя реакция была очень эмоциональной: «Это по­истине чудовищно и приведет к еще худшим несчасть­ям и бедствиям! Ведь положено начало новой стадии развития человечества – бестелесным, невежествен­ным и при этом очень целеустремленным существам. С каждой секундой их становится все больше и боль­ше. Эти назойливые, столь же несведущие, как и люди, в чьих телах они прежде обитали, создания постепен­но заполняют атмосферу».
– Естественно, многие ангелы разделяли твою точку зрения.
– Да. Кое-кто высказывался столь же страстно и горячо. Однако Михаил попытался охладить мой пыл «Веруй в Бога, Мемнох, – сказал он. – В Того, по чьей воле произошли все эти перемены. Ибо божествен­ный замысел известен одному только Господу».
Мы с Михаилом беседовали часто и подолгу. Кста­ти, Рафаил, Гавриил и Уриэль вообще не спускались тогда на землю и не принимали участия в нашем исследовании. Причина совершенно проста: эти четве­ро никогда не отправлялись куда-либо все вместе. Так уж было заведено… таков был приказ свыше, что двое из них всегда должны оставаться на небесах, дабы в любой момент откликнуться на зов Божий. Вот поче­му все четверо не могли одновременно покинуть рай. А в тот раз желание присоединиться к нам изъявил один только Михаил.
– Архангел Михаил существует и сейчас?
– Конечно существует! И ты с ним непременно встретишься. При желании ты мог бы сделать это прямо сейчас, хотя… Хотя нет, сейчас, пожалуй, ничего не выйдет. Михаил не придет, потому что он целиком и полностью на стороне Бога. Однако если ты присо­единишься ко мне, то он не станет относиться к тебе как к чужому. Откровенно говоря, тебя, вполне воз­можно, очень удивят симпатия и понимание, с каки­ми Михаил зачастую относится к моим поступкам. Но следует учесть, что небесные обитатели вовсе не считают меня своим непримиримым врагом. В про­тивном случае мне никогда бы не позволили делать то, что я делаю.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Все, кого я упоминал, рассказывая о небесной иерархии, существуют и по сю пору. Они бессмертны. Да и разве могло быть иначе? Другое дело, что ушли в небытие многие души, обитавшие в то время в преис­подней, – во всяком случае, с некоторых пор мне не довелось встречать их в какой-либо известной мне форме. Хотя… Хотя вполне возможно, что они суще­ствуют и поныне, но в том виде, о каком известно одному только Богу.
– Согласен, это был глупый вопрос, – признал я. – Но пока ты со страхом наблюдал за ходом всех этих процессов, каким образом ты соотносил их с заявле­нием Бога относительно природы – с его утвержде­нием, что тебе предстоит быть свидетелем того, как человечество становится частью природы?
– Я мог сделать это, только допустив возмож­ность постоянного взаимообмена между энергией и материей. Иными словами, я мог предположить, что души, по сути своей являвшиеся энергией, черпали знания из материи. Другого объяснения у меня не было. Однако мне дал его Михаил. Его точка зрения заключалась в следующем. Все мы находимся как бы на лестнице. Низшие молекулы неорганической ма­терии составляют низшие ступени этой лестницы. А эти бесплотные души занимают ступени, располо­женные над человечеством, однако ниже тех, на кото­рых стоят ангелы. Михаил воспринимал происходя­щее как единый и неделимый процесс. Но не следует забывать, что он видел в этом умысел Божий и не со­мневался, что все делается по воле Его.
Я не мог этому поверить! Ибо страдания, претер­певаемые душами, приводили меня в ужас. Не оста­вался равнодушным к ним и Михаил. Он затыкал уши. Не меньший ужас испытывал я и при виде того, как души умирают. Если они могут жить, то почему бы не позволить им всем узнать об этом? И еще. Не­ужели они обречены на вечные скитания во тьме? Что другое в природе остается столь же неизменным? Не­ужели они превращаются в своего рода разумные астероиды, вращающиеся вокруг планеты по раз и на­всегда заданной орбите, в луны, способные плакать, кричать и стенать?
«Что же будет дальше? – спросил я у Михаила. – Племена молятся разным душам. Эти души становят­ся их богами. Одни боги сильнее, чем другие. Ты только взгляни! Повсюду идут войны, происходят крова­вые битвы!»
«Но подумай, Мемнох! – отвечал Михаил. – При­маты дрались между собой и прежде, до того как об­рели души. Так уж устроено в природе, что все едят, и все могут быть съедены. Именно это все время пытал­ся внушить тебе Господь – с того самого дня, когда ты, услышав мучительные вопли земных обитателей, впервые вознес к Нему свой протестующий голос. Эти души – боги – духи суть отражение людей и часть че­ловечества; они порождены людьми и существуют только благодаря людям. И даже если эти духи обре­тают силу, достаточную для того, чтобы управлять жи­выми людьми, они все равно остаются порождением материи и частью природы. Так сказал Господь».
«Значит, этот невыразимый никакими словами кошмар, который разворачивается перед нами, и есть природа? – вновь задал я вопрос. – Ей недостаточно видеть, как акула целиком заглатывает детеныша дельфина, ей недостаточно видеть, как волк ловит и безжалостно терзает зубами прекрасную лань. Ей этого мало! Природа идет дальше! Из материи она со­здает этих страдающих, обреченных на муки духов. Природа, а если хочешь – вселенная, почти достига­ет небес, однако по сути своей она далека от них на­столько, что нет ей иного названия, кроме как преис­подняя».
Моя речь показались Михаилу чрезмерно дерзкой. Никто не смеет разговаривать в таком тоне с самим архангелом Михаилом! Он этого не потерпит. А пото­му он немедленно отвернулся от меня – не в гневе, нет, и не из трусливого опасения, что молния небес­ная, минуя меня, вонзится в его крыло. Михаил отвер­нулся молча, но всем своим видом словно говоря, что я, Мемнох, слишком недальновиден и лишен мудрос­ти. И все же потом он вновь обратил ко мне свое лицо и мягким, исполненным сострадания голосом произ­нес: «Мемнох, ты не способен заглянуть глубже и по­нять, что эти души еще только начинают свою эво­люцию. Никто не знает, какую силу они обретут впоследствии. Человек вступил в пространство невидимого. А что, если ему суждено стать таким же, как мы?»
«Но как такое может случиться, Михаил? – по­требовал я ответа. – Каким образом эти души узна­ют, кто такие ангелы и что представляет собой рай? Неужели ты полагаешь, что если мы явимся им и рас­скажем, то они?..»
Я прервался на полуслове, ибо даже мне было со­вершенно очевидно, что об этом и помыслить невоз­можно. Я бы никогда не осмелился… Даже через мил­лион лет я бы не посмел…
Но едва эта идея пришла нам в голову, мы тут же стали ее обдумывать, а чуть позже к нам присоедини­лись и другие ангелы, пока в конце концов кто-то из них не воскликнул: «Послушайте, но ведь люди знают, что мы здесь!»
Как это знают? Откуда? Я пребывал в недоумении. При всей моей любви и жалости к человечеству, я не считал смертных людей очень уж сообразительными.
«Некоторые из них почувствовали наше присут­ствие, – объяснил ангел. – Они ощущают его точно так же, как ощущают присутствие души умершего. Какой-то частицей разума они в состоянии постичь невидимое. Уверяю вас, они видели нас, пусть даже это длилось всего несколько мгновений, и отныне ста­нут рисовать наши образы в своем воображении. По­мяните мое слово – так и будет!»
«Это не могло входить в планы Господа! – заявил Михаил. – Мы немедленно возвращаемся на небеса. Я приказываю!»
Большинство ангелов повиновались ему немед­ленно и без возражений. Я остался в одиночестве.
«Что ж, – сказал я. – Господь направил меня сюда с определенной миссией. И я не могу вернуться, пока не пойму». А я по-прежнему не понимаю».
Мои слова вызвали долгий спор. В конце концов Михаил нежно поцеловал меня, так, как это принято у ангелов, то есть сначала в губы, а затем в обе щеки, и взмыл к небесам. За ним вознеслись и все остальные.
Я стоял на земле один. Я не обратился с молитвой к Богу, не смотрел на людей – я пытался заглянуть в собственную душу и размышлял о том, что делать дальше. Я не желал появляться перед людьми в своем ангельском обличье. Я не желал, чтобы мне поклоня­лись как тем душам, которые пребывали в преиспод­ней. У Меня не было намерения прогневить Бога, однако я должен был исполнить Его повеление. Я дол­жен был понять и постичь…
«Да, сейчас я невидим, – думал я. – Но что, если я последую примеру самых сообразительных душ и по­ступлю так же, как поступают в подобных случаях они, то есть привлеку к себе и сконцентрирую мате­рию и таким образом обрету тело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71