– Я не знаю, имеет ли это какое-то значение, – начал я, чувствуя себя в полном замешательстве, – но ты прав. Я и сам сказал ему что-то в этом роде, что-то о его игре по определенным правилам…
– Мне необходимо поговорить с тобой о Доре, – тихо шепнул Дэвид. – Ты должен как можно скорее исправить свою ошибку. Во всяком случае, хотя бы пообещать нам, что не будешь…
– Я не стану давать вам какие-либо обещания относительно Доры. Я просто не могу.
– Лестат, прошу, не разрушай жизнь этой моло­дой смертной, – с нажимом в голосе произнес Дэ­вид. – Если мы способны оказаться в ином измере­нии, если призраки имеют возможность просить нас о чем-то, то кто знает, быть может, они могут и нака­зать нас, причинить нам вред. Неужели тебе никогда не приходила в голову подобная мысль?
Дэвид сел прямо. В голосе его явно слышалось вол­нение и одновременно гнев, он звучал напряженно, и было заметно, что Дэвид сдерживает себя из послед­них сил. – Ты не имеешь права обижать эту девочку. Вспомни, ведь ее отец пришел к тебе с просьбой о за­щите, а не о том, чтобы ты свел ее с ума…
– Можешь не продолжать, – перебил я его. – Все, что ты можешь сказать, я и сам знаю. Но и ты должен меня понять. Ведь я один. Совсем один. Вы всегда были моими друзьями, моей семьей. Но теперь, когда я столкнулся с этим существом, с этим Мемнохом-дьяволом, помочь мне не в силах никто. Никто, кроме Доры, не может дать мне совет, подсказать, как следует поступить.
– Кроме Доры? – Дэвид смотрел на меня с ужа­сом.
– Ты что, намерен рассказать ей обо всем? – ис­пуганно спросил Арман.
– Да. Именно это я и собираюсь сделать. Дора единственная верит в существование дьявола. А я – Бог свидетель! – сейчас как никогда нуждаюсь в ком-то, искренне верующем, в святом, если хотите, а быть может, в том, кто сведущ в теологии. И я немедленно отправляюсь к Доре.
– Ты испорченный, порочный, упрямый тип, раз­рушитель и губитель по природе своей! – забыв о свойственной ему британской вежливости, восклик­нул Дэвид, и слова его прозвучали как проклятие. – Ты все равно поступишь по-своему!
Голос его звенел от ярости. Я видел, что он просто взбешен, что внутри у него все кипит, но больше ниче­го не мог сказать в свое оправдание.
– Погоди, – попытался успокоить его Арман, а потом повернулся ко мне: – Лестат, это безумие! Это все равно что спросить совета у Сивиллы. Ты хочешь, чтобы смертная девушка выступила в роли оракула и предсказала тебе будущее, посоветовала, как следует поступить?
– Дора не обыкновенная смертная – не такая, как все. Она совершенно не испытывает страха пере­до мной. Ни малейшего. Она вообще ничего не боит­ся. Такое впечатление, что она сделана из другого ма­териала. Но она человек. И в то же время как будто святая. Наверное, такой была Жанна д'Арк, когда ве­ла за собой войско. А о Боге и дьяволе Доре известно нечто такое, чего сам я не знаю.
– Ты говоришь о вере, и речи твои действительно способны обольстить, – заметил Дэвид. – То же самое было и с твоей подругой-монахиней, Гретхен, которая в результате совершенно лишилась разума и превра­тилась в неистовую сумасшедшую.
– Скорее, в немую, – поправил я, – потому что она не произносит ни слова, за исключением мо­литв, – так, во всяком случае, пишут в газетах. Однако следует учесть, что на самом деле до встречи со мной Гретхен не верила в Бога. Вера и безумие для нее фак­тически одно и то же.
– Неужели ты так и не поймешь?! – воскликнул Дэвид.
– Не пойму чего? Послушай, Дэвид, я иду к Доре. Она единственная, к кому я могу обратиться. Кроме того, я не имею права вот так все бросить. Я обязан к ней вернуться, и я вернусь. И еще. Обращаюсь к тебе, Арман. Ты должен пообещать мне кое-что, хотя это и так вполне очевидно. Дора находится под моим по­кровительством. И никто из нас не имеет права тро­нуть ее.
– Об этом не стоило и говорить. Я не причиню зла твоей маленькой подружке. Твое предостереже­ние обидно для меня.
Арман действительно выглядел расстроенным.
– Извини. Я понимаю, однако кому, как не мне, знать, что такое кровь и невинность и до какой степе­ни может быть восхитительным и то и другое. Ибо меня самого невероятно влечет к этой девушке.
– Ну так ты, должно быть, и поддаешься этому влечению, – сердито проворчал Арман. – Тебе хоро­шо известно, что я давно уже не утруждаю себя по­иском жертв. Мне по-прежнему достаточно остано­виться перед любым домом, и его обитатели с радостью кинутся в мои объятия. Естественно, я не стану трогать твою девочку. А ты, оказывается, все еще помнишь старые обиды. И думаешь, что я живу прошлым и остался таким же, каким был. Ничего подобного. Я меняюсь вместе со временем, во всяком случае прилагаю к этому все усилия. Но что может сказать тебе Дора? Чем она может тебе помочь?
– Не знаю. Но я пойду к ней завтра вечером. Будь у меня достаточно времени сейчас, я бы бросился к ней немедленно. Дэвид, если со мной что-нибудь слу­чится… если я вдруг исчезну… если я… В общем, помни, что все наследство Доры в твоих руках.
– Помню, – кивнул Дэвид. – И сдержу данное тебе честное слово – сделаю все, что возможно, и бу­ду действовать только в ее интересах. Но ты не дол­жен к ней ходить!
– Лестат, – вновь обратился ко мне Арман, – ес­ли я тебе понадоблюсь… Если это существо попытает­ся увести тебя силой…
– Но почему ты так обо мне заботишься? – спро­сил я. – После всех пакостей, которые я тебе причи­нил. Почему?
– Ох, только, пожалуйста, не говори глупостей, – умоляющим тоном попросил Арман. – Разве ты за­был, как когда-то, давным-давно, сам убеждал меня в том, что мир есть не что иное, как Сад Зла? Что только эстетические законы можно признать истинными и только с ними ты готов считаться.
– Нет, я не забыл. И боюсь, что оказался прав. Я предполагал это и страшился справедливости своих предположений, еще когда был совсем юным смерт­ным. Однажды утром я проснулся и понял, что утра­тил веру во все.
– Что ж, друг мой, в таком случае надо признать, что в этом Саду Зла ты смотришься великолепно. И прогуливаешься по нему с таким видом, как будто он принадлежит тебе безраздельно, и ты можешь делать в нем все, что тебе заблагорассудится. А я… Я странствую по свету, но каждый раз возвращаюсь к тебе – возвращаюсь, чтобы полюбоваться красками Сада в твоей тени или увидеть их отражение в твоих глазах… чтобы послушать рассказы о твоих новых без­рассудствах или безумных идеях. И к тому же мы ведь с тобой братья. Разве не так?
– Но почему в таком случае ты не помог мне в прошлый раз, когда я оказался в беде, обменявшись телами со смертным?
– Ты ни за что не простишь меня, если я скажу правду.
– И все-таки скажи.
– Потому что я молился за тебя и надеялся, что мои мольбы будут услышаны, что ты останешься в смертном теле и спасешь свою душу. Мне казалось, что тебе было даровано величайшее благо: возмож­ность вновь стать человеком. Я радовался этому до бо­ли в сердце. И не хотел вмешиваться. Я просто не мог.
– Ты совсем как ребенок, причем очень глупый.
– Возможно. – Арман чуть пожал плечами. – Но мне кажется, что сейчас тебе вновь предоставлен шанс повлиять на судьбу собственной души. И тебе предстоит собрать все свои силы и проявить чудеса изобретательности. Ибо я не доверяю этому Мемноху, Лестат, – он страшнее любого из твоих прежних врагов, даже из тех, с кем пришлось сражаться, когда ты пребывал в смертном теле. На мой взгляд, Мемнох не может иметь ничего общего с раем. Не понимаю, почему тебя позволили втянуть во все это.
– Великолепный вопрос!
– Лестат, не ходи к Доре! – в который уже раз пытался уговорить меня Дэвид. – Вспомни! Если бы ты в тот раз послушался моего совета, он спас бы тебя от страданий и мук.
Ну, с этим его утверждением я готов был поспо­рить и много что возразить в ответ. Суть в том, что, последуй я тогда совету Дэвида, он, скорее всего, ни­когда бы не стал таким, как сейчас. А я не мог сожа­леть о том, что по-прежнему вижу его рядом и в столь прекрасной форме, что он выиграл битву с Похитите­лем Тел и в качестве трофея обрел великолепную плоть. Разве можно об этом сожалеть? Я не мог.
– Вполне возможно, что ты нужен этому дьяво­лу, – сказал Арман.
– Умоляю, не ходи к Доре! – очень серьезно по­вторил Дэвид.
– Я должен. А сейчас уже почти утро. Я люблю вас
Они оба смотрели на меня – недоуменно, расте­рянно, недоверчиво, не зная, на что решиться.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как по­кинуть их.
ГЛАВА 9
Едва наступил вечер, я проснулся и покинул свое убежище, отправившись на поиски Доры. Мне не хо­телось встречаться ни с Арманом, ни с Дэвидом, ибо никто не мог помешать мне сделать то, что я должен был сделать.
Вопрос состоял только в том, каким образом я со­бирался выполнить задуманное. Мои друзья невольно сумели окончательно убедить меня кое в чем: в том, что я еще не сошел с ума и все, что происходило со мной в последнее время, не было плодом больного во­ображения. Частично, возможно, и да, но только час­тично.
Как бы то ни было, я твердо знал, как действовать в отношении Доры, и Арман с Дэвидом едва ли одоб­рили бы мой выбор.
Я уже достаточно хорошо изучил привычки и об­раз жизни Доры и потому вскоре встретил ее у вы­хода из телевизионной студии на Шартрез-стрит во Французском квартале. Она провела там почти весь день, записывая свое часовое шоу и встречаясь со слу­шателями. Я стоял возле дверей расположенного не­подалеку от студии магазина в ожидании, пока она попрощается с последней из своих «сестер», а точнее, обожательниц. Все они были молоды, хотя уже далеко не юны и твердо верили в возможность вместе с До­рой изменить этот мир. От них веяло бунтарским ду­хом.
Наконец Дора осталась одна и направилась к сво­ей оставленной на площади машине. На ней было изящное черное шерстяное пальто, шерстяные чулки и туфли на очень высоких каблуках, в которых она особенно любила танцевать во время своих программ. В таком наряде, с маленькой шапочкой черных волос на голове она выглядела особенно эффектно и в то же время казалась слишком хрупкой и уязвимой для вы­живания в жестоком мире смертных мужчин.
Я догнал ее, подхватил под мышки, и, прежде чем она успела что-либо сообразить, мы уже стремитель­но взмывали верх. Естественно, она не видела меня и не понимала, что происходит, поэтому я склонился к самому ее уху и тихо шепнул:
– Вы со мной и в полной безопасности.
После этого я обнял ее и прижал к себе, защищая от ветра и любых неожиданностей, какие могли под­жидать нас при полете с такой невероятной скоро­стью. Я старался подняться как можно выше, но по­стоянно прислушивался к тому, как дышит Дора и как бьется ее сердечко, ибо опасался причинить этой испуганной, взволнованной, полностью находившей­ся в моей власти женщине хоть малейший вред.
Я почувствовал, как она расслабилась в моих объ­ятиях, а если быть точным, то просто не сопротив­лялась, ибо по-прежнему мне доверяла. Такое отно­шение казалось мне удивительным – впрочем, не в большей мере, чем все остальное, что касалось Доры. Словно боясь смотреть по сторонам, она спрятала ли­цо у меня на груди. На самом деле это был единственный способ укрыть его от обжигающего ветра. Одним движением я распахнул пальто и полностью накрыл ее полой. Мы помчались дальше.
Наше путешествие длилось чуть дольше, чем я предполагал, но только потому, что я не рискнул ле­теть с таким хрупким грузом слишком быстро и вы­соко. Хотя в действительности такой полет был не бо­лее утомительным и опасным, чем на борту ревущего, отвратительно пахнувшего и готового в любой момент взорваться реактивного авиалайнера.
Менее чем через час мы уже стояли возле стек­лянных дверей в холле Олимпийской башни. Дора, вздрогнув, очнулась в моих руках, как будто после глу­бокого сна. Да, конечно, она на какое-то время поте­ряла сознание, и в силу целого ряда физических и эмо­циональных причин это было неизбежно. Но едва ее каблуки коснулись твердой поверхности пола, она моментально пришла в себя и удивленно огляделась. Ее огромные глаза, в которых застыло удивление, на миг задержались на моем лице, а потом она медленно перевела взгляд на высившуюся через дорогу стену собора Святого Патрика.
– Пойдемте, – сказал я. – Я провожу вас туда, где находятся вещи вашего отца
Мы направились к лифтам.
Она торопливо шла чуть позади меня, не спраши­вая ни о чем и явно не испытывая ни малейшего стра­ха, как будто все происходящее было лишь чудесным приключением. О такой готовности смертного безро­потно подчиниться любой вампир может только меч­тать. В действительности ничего подобного еще не случалось.
– У меня очень мало времени, – объяснил я уже в лифте. – Меня преследует какое-то существо, и я понятия не имею, что именно ему нужно. Но я должен был привести вас сюда. И прослежу, чтобы вы верну­лись домой в целости и сохранности.
Потом я добавил, что, к сожалению, не слишком хорошо знаком с устройством здания, а потому не знаю, можно ли проникнуть в него со стороны кры­ши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71