Я это понимал. Я понял это мгновенно. Ибо именно так и случилось. Эти души принесли с со­бой ту же способность, которой научились в преис­подней, то есть создавать из незримого нечто желае­мое, нечто, к чему стремились и чему в состоянии были посвятить свои помыслы.
И география небес мгновенно и поразительным образом изменилась. Там выросли башни, замки, особняки, те, что ты видел, когда я привел тебя туда, дворцы с куполами, библиотеки, сады и цветы, много цветов, – словом, те вещи, что ангелам никогда бы не пришло в голову принести на небеса… да, там было все. Деревья поднимались в полной красе; с неба из­ливались шепчущие, благоуханные струи дождя. Не­бо приобрело теплые тона, которые ширились и густели повсюду. Эти души взяли незримую ткань небес, чем бы она ни была – энергией, сущностью, Боже­ственным светом, созидательной мощью Бога, – и в мгновение ока окружили всех нас чудными сооруже­ниями, отображающими их любознательность, их представления о красоте, их желания!
Все, познанное ими на земле, принесли они на не­беса, неустанно украшая их самыми любимыми фор­мами!
Шок от увиденного был соразмерен тому, кото­рый я испытал во времена сотворения мира.
Никто не казался удивленным более архангела Михаила. Его потрясенный взгляд, казалось, говорил; «Мемнох, ты привел их на небеса!»
Но прежде чем он исторг эти слова, и пока души все так же стояли, сгрудившись, только начиная по­нимать, что могут двигаться и прикоснуться к ангелам и к вещам, которые сами нарисовали в своем вообра­жении, возник Божественный свет. Свет этот подни­мался и простирался из-за фигур серафимов и херуви­мов и ласково, деликатно ложился на человеческие души, заполняя каждую из них, выставляя напоказ все ее тайны, делая душу открытой, подобно ангелам.
Человеческие души плакали от радости. Ангелы за­пели торжественные гимны. Я запел с распростерты­ми руками:
«Господи, Господи, у меня Твои души, достойные небес, и взгляни, что они принесли на небеса, Влады­ка, взгляни на Свое творение, взгляни на души тех, ко­го Ты создал из мельчайших атомов, облек плотью, на­питал кровью, а потом через преисподнюю возвел к своему Престолу. Господи, мы здесь! Владыка, это свер­шилось, свершилось! Я вернулся, и Ты позволил мне это».
И сказав более чем достаточно, я опустился на ко­лени.
Пение делалось все неистовее; такие звуки не вы­нес бы ни один смертный. Гимны звучали со всех сто­рон. Человеческие души становились плотнее, зримее, пока не возникли для нас с той же ясностью, что и мы для них и друг для друга. Некоторые из душ, взявшись за руки, прыгали, как малые дети. Другие просто пла­кали и стенали; по лицам их струились слезы.
И тогда свет раздался во все стороны. Мы поняли, что Господь сейчас заговорит. Мы все разом затихли. Мы все были сыновьями Бога, И Бог сказал:
«Дети мои. Чада мои возлюбленные. Мемнох сто­ит рядом со своими миллионами, и они достойны не­бес».
Голос Бога прервался, и свет стал интенсивнее и теплее, и все небеса преисполнились терпением и чи­стой любовью.
Я в изнеможении улегся на небесное дно, уста­вившись в величавый небесный свод с прекрасным голубым пологом и вечно мерцающими звездами. Я слышал, как человеческие души снуют туда-сюда. Я слышал приветственные гимны и песнопения анге­лов. Я слышал все и потом, в подражание смертному, закрыл глаза.
Спит ли когда-нибудь Господь? Не знаю. Я закрыл глаза и неподвижно лежал в лучах Божественного све­та, и после всех этих бесконечных лет в преисподней я снова был в безопасности и в тепле.
Наконец до меня дошло, что ко мне приближают­ся серафимы – трое или четверо, точно не помню, – и склоняются надо мной, взирая на меня сверху вниз; лица их были освещены непереносимо ярким отра­женным светом.
«Мемнох, Господь желает говорить с тобой наеди­не», – молвили они.
«Да, иду немедленно!»
Я вскочил на ноги.
И очутился вдали от ликующих толп, без прово­жатых, один, в тишине, с очами, прикрытыми рукой и опущенными долу, ощущая, что Господь совсем близко.
ГЛАВА 17
«Открой глаза и взгляни на Меня», – молвил Гос­подь.
Я повиновался, сознавая, что это может означать мое полное забвение, а все, сделанное до этого, – без­рассудство и непонимание Его замысла
Сияние сделалось равномерным, всепроникаю­щим, но все же переносимым, и в самой его середине я ясно различил выступающий из него лик наподобие моего. Не могу сказать, что это было человеческое ли­цо. Лик, неповторимость выражения – вот что я со­зерцал, и этот совершенно неповторимый лик смот­рел на меня прямо и неотрывно.
Он был так прекрасен, что я и не помышлял о том, чтобы отодвинуться или даже отвернуться от него, но затем он сделался ярче, заставляя меня щуриться и моргать и бороться с искушением прикрыть глаза, чтобы не потерять зрение навсегда.
Затем свет чуть померк; он как будто сжался, став для меня переносимым и всепоглощающим, но не ослепляющим И я стоял, дрожа, очень довольный тем, что удержался и не закрыл лицо руками.
«Мемнох, – сказал Господь. – Ты хорошо порабо­тал. Ты привел из преисподней души, достойные небес; ты приумножил радость и блаженство небес; ты очень хорошо поработал».
Я выразил свое признание, бывшее по существу гимном поклонения, повторяя очевидное – что Бог создал все эти души и в Своей милости позволил им предстать перед Ним.
«Это делает тебя очень счастливым, верно?» – спросил Он.
«Только если и Ты счастлив, Господи», – ответил я, слегка покривив душой.
«Воссоединяйся с ангелами, Мемнох, – разрешил Он. – Ты прощен за то, что без моего разрешения об­ретался во плоти, и прощен за то, что спал с дщерями человеческими. Твои надежды в отношении душ, пре­бывавших некогда в преисподней, оправдались. А сей­час оставь Меня и поступай как знаешь, но больше не вмешивайся в дела природы или человечества, раз уж ты настаиваешь, что люди не являются частью приро­ды, в чем ты не прав».
«Господи…» – робко начал я.
«Да???»
«Господи, те души, которых я вывел из преиспод­ней, составляют менее одной сотой всех душ, там пре­бывающих. Господи, преисподняя полна смятения и непонимания. Это всего лишь избранные души».
«Меня что, эта новость должна поразить? Как же мне не знать этого?» – спросил Он.
«Господи, ты, конечно, позволишь мне вернуться в преисподнюю, чтобы попробовать просветить те ду­ши, что не достигли еще уровня небес. Ты, несомнен­но, позволишь мне попытаться очистить их от того, что мешает им стать достойными небесного блажен­ства».
«Зачем?»
«Господи, на каждый миллион спасенных прихо­дятся миллионы потерянных для Тебя».
«Ты ведь знаешь, что Мне это известно, не так ли?»
«Господи, смилуйся над ними! Смилуйся над людь­ми земли, стремящимися с помощью бесчисленных ритуалов достичь Тебя, узнать Тебя и ублажить».
«Зачем?»
Я не ответил. Я был обескуражен и предался раз­мышлениям И потом сказал:
«Господи, разве Тебе безразличны души, в смяте­нии мечущиеся во мраке, страдающие?»
«А почему это должно Меня беспокоить?» – спросил Он.
И снова я выдержал паузу. Важно было, чтобы мой ответ прозвучал весомо. Но Он заговорил Сам:
«Мемнох, ты можешь сосчитать Мне все звезды? Тебе известны их имена, орбиты, судьбы в природе? Можешь ли ты, Мемнох, хотя бы приблизительно подсчитать число песчинок на дне морском?»
«Нет, Господи, не могу».
«По всему мирозданию разбросаны тысячи живых существ, из которых выживает лишь небольшое чис­ло – рыбы и черепахи в море, крылатые насекомые в воздухе. Сотня, миллион существ какого-то вида мо­гут появиться на свет под солнцем за один день, и лишь горсточка выживет для воспроизведения потом­ства. Ты разве этого не знаешь?»
«Да, Господи, знаю. Я узнал это за прошедшие ве­ка. Я наблюдал эволюцию животных. Знаю».
«Что Мне за дело, если лишь горстка душ доберет­ся до врат небесных? Возможно, Я со временем вновь пошлю тебя в преисподнюю. Не могу сказать навер­няка».
«Господи, человечество чувствует и страдает!»
«Нам что, снова придется спорить о природе? Че­ловечество – Мое творение, Мемнох, и его развитие, понимаешь ты это или нет, следует Моим законам».
«Но, Господи, все сущее под солнцем в конце кон­цов умирает, а эти души обрели возможность жить вечно! Они оказались вне цикла! Они сотворены из незримой воли и знания. Владыка, их появление на небесах, безусловно, подчинено этим Твоим законам, а как же иначе? Прошу Тебя, Господи, ответь мне, ибо при всей моей любви к Тебе я не понимаю».
«Мемнох, незримые и упорные воплощаются в Моих ангелов и подчиняются Моим законам».
«Да, Господи, но они не умирают. И Ты беседуешь с нами, и Ты раскрываешься перед нами, и Ты лю­бишь нас, и Ты позволяешь нам видеть разные вещи».
«А ты не думаешь, что красота мироздания рас­крывает человечеству смысл Моего света? Ты не дума­ешь, что эти приведенные тобой сюда души не разви­лись из-за осознания величия всего созданного?»
«Многие еще могли бы прийти, Господи, если им немного помочь. Сейчас их здесь совсем мало. Госпо­ди, разве могут помыслить низшие животные о та­ком, чего не в состоянии получить? То есть лев думает о мясе газели, и он его получает, так ведь? Человече­ские души помышляют о Всемогущем Господе и жаждут встречи с Ним».
«Ты Мне уже это доказал, – молвил Он. – Ты до­казал это всем небесам».
«Но их было немного! Господи, если бы Ты был из плоти и крови и сошел вниз, как я…»
«Остановись, Мемнох».
«Нет, Господи, прости меня, но я не могу отказать­ся от своих благих намерений, и по логике вещей по­лучается, что если бы Ты сошел вниз и стал из плоти и крови, как это сделал я, то лучше бы узнал этих созда­ний, которых, как Тебе кажется, Ты знаешь, а на са­мом деле – нет!»
Ответа не последовало.
«Господи, Твой свет не проникает сквозь челове­ческую плоть. Он путает ее с плотью животных, и так было всегда! Владыка, зная все на свете, Ты не вдаешь­ся в каждую мелочь! И это невозможно, иначе Ты не оставил бы эти души изнывать в агонии в преиспод­ней. И Ты не можешь допустить, чтобы повсюду на земле продолжались страдания мужчин и женщин. Я не верю этому! Не верю, что Ты это допустишь! Не верю!»
«Мемнох, мне достаточно всего один раз изречь слово».
Я не ответил.
«Я с тобой терпелив», – молвил Он.
«Да, так и есть, но Ты ошибаешься и в этом. Ты то­же не прав, ибо будешь бесконечно слушать хвалеб­ные гимны в Твою честь, Господи! Эти души придут к Тебе и будут петь гимны».
«Мне не нужно гимнов, Мемнох», – молвил Он.
«Тогда зачем мы поем?»
«Из всех Моих ангелов ты единственный обвиня­ешь Меня! Не веришь в Меня. Эти души, что ты при­вел из преисподней, верят в Меня, а ты нет! Таков был твой критерий их отбора! Чтобы они верили в пре­мудрость Господа».
Невозможно было заставить меня молчать:
«Когда я был из плоти и крови, я узнал нечто, под­тверждающее все, о чем я подозревал раньше и что видел с тех пор. Что же мне делать, Господи? Лгать Те­бе? Произносить вслух заведомо лживые слова? Гос­поди, Ты дал человечеству нечто такое, чего Сам не в силах полностью постичь! И другого объяснения быть не может, ибо если оно найдется, то, значит, не суще­ствует природы и законов».
«Уйди с глаз Моих, Мемнох. Сойди на землю, оставь Меня и смешайся с небытием, слышишь?»
«Испытай это, Господи! Стань плотью и кровью, как это сделал я. Ты, которому все подвластно, обле­кись в плоть…»
«Молчи, Мемнох!»
«Если Ты не смеешь сделать этого, если недостой­но Создателя постичь каждую частицу созданного Им мироздания, тогда вели умолкнуть всем гимнам анге­лов и людей! Вели им умолкнуть, раз уж Ты говоришь, что они Тебе не нужны, и посмотри тогда, что для Те­бя значит Твое творение!»
«Я изгоняю тебя, Мемнох!» – провозгласил Он, и через мгновение вновь возникли вокруг меня все не­беса, все Божий сыновья, и вместе с ними миллионы спасенных душ, а передо мной оказались Михаил и Рафаил, в ужасе наблюдавшие, как меня с силой вы­носит назад из врат прямо в крутящийся вихрь.
«Ты жесток к Своим созданиям, Господи! – про­кричал я изо всех сил сквозь оглушительные звуки горестных песнопений. – Те мужчины и женщины, созданные по Твоему образу и подобию, вправе пре­зирать Тебя, ибо девяти десятым из них было бы луч­ше вовсе не рождаться на свет!»
Мемнох замолчал.
Он чуть нахмурился, отчего на лбу его пролегла не­большая симметричная складка, и наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то. Потом медленно по­вернулся ко мне.
Я выдержал его взгляд.
– Это именно то, что ты сделал бы, не так ли? – спросил он.
– Да поможет мне Бог, – сказал я, – право, не знаю.
Пейзаж менялся. Пока мы смотрели друг на друга, мир вокруг нас наполнялся новыми звуками. Я понял, что поблизости находятся люди, мужчины со стадами коз и овец; на отдалении я заметил стены города, а по­выше на холме – другое небольшое поселение. И в самом деле, мы в тот момент оказались в населенном мире, древнем, но не таким уж далеким от нашего собственного.
Я знал, что эти люди не видят и не слышат нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71