Человечество распространилось по планете на север и юг, как только могло; на разных стадиях развития возникали по­селения, городки и крепости. Та земля, где выросли города, полагаю, называется сейчас Месопотамией. Или это Шумер? Или Ур? Ваши ученые с каждым днем открывают все больше и больше.
Безумные фантазии человека по поводу бессмер­тия и воссоединения с умершими дали повсеместный толчок к появлению религии. В долине Нила возникла цивилизация поразительной стабильности, и в то же время на земле, которую мы называем Святой, постоянно шли войны.
Итак, я спустился в преисподнюю, которую рань­ше созерцал лишь снаружи. Она теперь стала огромна и вмещала в себя и некоторые из первых душ, когда-то кипевших жизнью, и миллионы душ, чьи убежде­ния и устремления к вечности привели их в это ужас­ное место. Безумные надежды повергли в смущение бессчетное их число. Некоторые стали столь сильными, что захватили главенство над остальными. А неко­торые освоили хитрость возвращения на землю, из­бегнув взаимного притяжения других невидимых душ, – для того чтобы оказаться вблизи от плоти, в которую смогут вселиться вновь, или повлиять на нее, или нанести вред, или любить, если представится слу­чай.
Мир, населенный душами! И иные из них, совер­шенно потеряв память о своем человеческом суще­ствовании, сделались теми, кого земные мужчины и женщины называют демонами, рыскающими вокруг, жаждущими завладеть человеком, произвести опус­тошение или навлечь несчастье, насколько позволят обстоятельства.
– И один из них, – сказал я, – превратился в мать или отца вампиров вроде нас.
– Да, верно. Эту мутацию создал Амель. Но она не была единственной. На земле есть и другие монст­ры, обитающие между видимым и невидимым; но ве­личайшей движущей силой мира всегда были и оста­ются судьбы миллионов людей.
– Мутации никогда не влияли на ход истории.
– И да и нет. Разве не значит что-нибудь вопль безумной души, исторгаемый пророком из плоти и крови, если слова этого пророка записаны на пяти различных языках и выставлены на продажу на пол­ках магазинов в Нью-Йорке? Можно сказать, что про­цесс, который я наблюдал и описал Господу, продол­жается; иные души умерли, иные укрепились, другим удалось фактически возродиться в новом теле, хотя с помощью какой уловки, этого я в то время не знал.
– А сейчас знаешь?
– Реинкарнацию никоим образом нельзя назвать вещью обычной. И вовлеченные в нее души выигры­вают совсем немного. Можно представить себе ситуа­ции, когда она возможна. Происходит ли она при уга­сании души ребенка и всегда ли сопровождается воплощением в новом теле – зависит от каждого от­дельного случая. Тех, кто постоянно участвует в реинкарнации, нельзя сбрасывать со счетов. Но это, как эволюция вампиров или других связанных с землей бессмертных существ, уже отдельная небольшая сфе­ра. Еще раз напоминаю, что сейчас мы говорим о судь­бе человечества, о мире человеческом в целом.
– Да, я вполне понимаю. Возможно, лучше, чем ты думаешь.
– Хорошо. Итак, не имея критерия отбора, я все же отправился в преисподнюю и обнаружил там ог­ромное разросшееся подобие земли! Души дали волю воображению и создали в своем невидимом бытии всевозможные неуклюжие здания, немыслимых существ, монстров – этакое буйство воображения без контроля со стороны небес, и, как я и догадывался, огромное число душ не знали, что они мертвы.
И вот я погрузился в самую гущу всего этого, изо всех сил пытаясь оставаться невидимым, представить себя лишенным всякой различимой формы, но сде­лать мне это не просто. Ибо я оказался в невидимом царстве – все там было невидимо. И вот я принялся в полумраке бродить по унылым дорогам, среди урод­ливых, почти лишенных формы существ – стенающих, умирающих. А ведь сам я пребывал в обличье ангела.
Тем не менее эти потерянные души не очень-то замечали меня! Похоже, многие из них плохо видели. Ты ведь знаешь, что это состояние описано человече­скими шаманами, святыми, людьми, близко подошед­шими к смерти, испытавшими ее и затем оживлен­ными и продолжающими жить.
– Да.
– Человеческие души видели лишь часть окружа­ющего их пространства. Я видел все в целом. Я бестре­петно странствовал по всем направлениям, не счита­ясь со временем или находясь вне его – хотя время, разумеется, текло непрерывно, – и шел туда, куда мне хотелось.
– Обиталище безумных душ.
– Очень похоже, но в этом огромном обиталище было великое множество обособленных обителей. Ду­ши со сходными верованиями в отчаянии сошлись вместе в надежде укрепить веру друг друга, а заодно и обоюдные страхи. Но свет земли был здесь слишком сумрачным, чтобы согреть хоть кого-то! А небесный свет сюда попросту не проникал.
Да, ты прав, это было поистине обиталище всевоз­можных безумных душ, долина смертной тени, ужасная река монстров, которую души страшатся пере­сечь, чтобы попасть в рай. И разумеется, никто никог­да не пересекал ее.
Первое, что я сделал, – это стал слушать; я прислу­шивался к пению любой души, которая пела мне, то есть, по-нашему, говорила. Я старался запомнить лю­бое чуть слышное высказывание, вопрос или предпо­ложение, поразившее мой слух. Что знали эти души? Что с ними сталось?
Вскоре я обнаружил, что в этом ужасном, мрачном месте есть круги – ярусы, возникшие благодаря же­ланию душ отыскать себе подобных. Обиталище душ произвольно расслоилось, но этот порядок опреде­лялся степенью осведомленности, уступчивости, смя­тения или гнева каждой души.
Ближе всего к земле располагались самые прокля­тые, продолжавшие борьбу за еду, питье или облада­ние другими, не могущие принять случившегося или не понимающие этого.
Как раз над ними размещался круг душ, которые только тем и занимались, что дрались друг с другом, вопили, визжали, толкались, пихались в стремлении навредить ли, одолеть ли, захватить ли, убежать ли, пребывая в отчаянном смятении. Эти души даже ни разу не заметили меня. Но опять-таки, твои люди ви­дели их и описывали во многих и многих рукописях на протяжении столетий. Ничто из сказанного мной, разумеется, для тебя не новость.
И подальше от этой кутерьмы, ближе к спокой­ствию небес – хотя я сейчас не говорю о направлени­ях в буквальном смысле – находились те, кто понял, что вышли за пределы природы и пребывают в каком-то ином месте. Эти души, а некоторые из них пребы­вали там от начала начал, сделались терпимыми в сво­их пристрастиях, терпеливо взирая на землю и на окружающие их души, которым они стремились в любви помочь принять собственную смерть.
– Ты нашел души, которые любили.
– О, все они любят, – сказал Мемнох. – Все. Не существует такого понятия, как нелюбящая душа Он или она любят что-то, даже если это «что-то» суще­ствует лишь в памяти или как идеал. Ну да, я отыскал тех, кто вполне миролюбиво и безмятежно выражал безмерную любовь друг к другу и к обитающим ниже их. Нашел я и таких, которые обратили взоры исключительно на землю, стремясь лишь к тому, чтобы от­вечать на молитвы, исходящие от отчаявшихся, бед­ствующих и болящих.
Земля же, как ты знаешь, к этому времени познала немыслимые войны, и целые цивилизации растаяли в результате стихийных бедствий. Непрерывно мно­жились страдания людей, и множились они не только пропорционально росту учености или культурному развитию. Подобное положение сделалось недоступ­ным моему ангельскому разумению. Взирая на зем­лю, я не пытался даже разгадать, что управляет страс­тями людей какой-нибудь определенной народности, а что – другой или почему какая-то одна группа лю­дей на протяжении жизни нескольких поколений складывает из камней какое-нибудь циклопическое сооружение. Разумеется, я знал почти обо всем, но це­лью моей на тот момент времени была не земля.
Царство мертвых, вот что меня интересовало в первую очередь.
Я приблизился к тем душам, что взирали вниз с жалостью и состраданием, стремясь мысленно воз­действовать на прочих для их же блага. Десять, два­дцать, тридцать – я видел их тысячи. Тысячи, говорю я тебе, в которых умерла всякая надежда родиться вновь или получить достойную награду, души, смирившиеся со смертью, с вечностью; души, очарован­ные видимой для них плотью, в точности как мы, ан­гелы, бывали и все еще бываем ей очарованы.
Я встречался с этими душами здесь и там, заводя с ними разговор, когда только мог привлечь их внима­ние. Скоро стало понятным, что им довольно безраз­лично мое обличье, поскольку они полагали, что я выбрал его, как они – свое: некоторые из них напо­минали мужчин и женщин, а некоторые не давали се­бе труда об этом побеспокоиться. Так что, думаю, они считали меня новичком в преисподней, раз уж я с та­ким нахальством выставляю напоказ свои руки, ноги и крылья. Отвлечь их от земных дел можно было толь­ко вежливым обращением, и я принялся выспраши­вать их, стараясь добиться правды и избегая при этом грубости.
Странствуя по преисподней, я, наверное, беседо­вал с миллионами душ. И всякий раз самым сложным было отвлечь внимание каждой из этих душ либо от земли, либо от переживания какого-либо сгинувшего в прошлом события либо вывести душу из состояния бесцельного созерцания, рассеянности, что требовало поистине неимоверных усилий.
Даже самые мудрые и любящие из душ не желали обременять себя моими вопросами. Лишь постепенно они понимали, что я не простой смертный, а создан из совершенно иной материи и что в моих вопросах заключены вещи, имеющие отношение к некоему месту за земными пределами. Понимаешь, то была дилемма. Эти души так долго пребывали в преиспод­ней, что не размышляли более о причинах жизни и мироздания; они не проклинали более Господа, которого не знали, и не искали Бога, который был им не­видим. И когда я стал задавать свои вопросы, они поду­мали, что я нахожусь на пути вниз с новыми душами, грезящими о наказаниях и наградах, которые никог­да не последуют.
Эти мудрые души в смиренной задумчивости раз­мышляли о своих прошлых жизнях, стараясь ответить на исходящие снизу молитвы, о чем я уже говорил. Они охраняли своих родственников, членов клана, свои народы; охраняли тех, кто привлекал их внима­ние эффектными проявлениями религиозности; с пе­чалью наблюдали страдания людей, желая помочь и стремясь к этому, насколько возможно.
Почти ни одна из этих очень сильных и терпели­вых душ не пыталась снова обрести плоть. Но некото­рые из них делали это в прошлом. Они спускались вниз, и рождались заново, и обнаруживали в конечном счете, что не могут в своей памяти отличить одно те­лесное воплощение от другого, так что нет смысла оставаться в живых! Гораздо лучше пребывать здесь, в ставшей привычной вечности, наблюдая красоту ми­роздания, и оно действительно представлялось им пре­красным, как и нам.
И вот из этих вопросов, из этих бесконечных и вдумчивых бесед с мертвыми сформировался мой кри­терий отбора.
Во-первых, чтобы быть достойной небес и иметь у Бога хотя бы малейший шанс, душа должна понимать жизнь и смерть в самом простом их смысле
Я нашел множество таких душ.
Далее, в этом понимании должна присутствовать высокая оценка красоты Божьего творения, гармонии мироздания, увиденной как бы оком Господним, кар­тины природы, свитой из бесконечных, накладываю­щихся друг на друга циклов выживания и воспроиз­ведения, эволюции и роста.
Многие души пришли к пониманию этого. Мно­гие. Но многие, считавшие жизнь прекрасной, полагали смерть и печальной, и бесконечной, и ужасной и предпочли бы никогда не рождаться, буде им дан вы­бор!
Я не знал, что делать с такого рода убежденно­стью, – ведь она имела широкое распространение. Зачем Он, кто бы Он ни был, сотворил нас, коли нам надлежит вечно пребывать здесь, вдали от мира, час­тицей которого мы никогда не станем, если только не пожелаем сойти вниз и снова испытать всю ту муку ради нескольких мгновений торжества, и который не оценим в следующий раз более, чем в предыдущий, ибо не сможем взять с собой наше знание при по­вторном рождении!
Действительно, придя к этой мысли, многие души переставали развиваться и изменяться. Они испыты­вали великую тревогу за живых и жалость к ним, но ведали только скорбь, а радость не могли себе даже вообразить. Они стремились обрести покой, и покой казался им тем идеальным состоянием, которого они желали достичь. Покой, нарушаемый порывами от­ветить на молитвы, было особенно трудно сохранить, но мне как ангелу это представлялось весьма привлекательным. И я долго, долго пребывал в обществе этих душ.
Теперь, если б я только мог поведать им, думал я, если б мог начать наставлять их, то, возможно, сумел бы заставить изменить свое мнение, подготовить их к встрече с небесами. Но в состоянии, в котором они пребывают, они еще не готовы, и я сомневаюсь, что они поверят моим словам.
А что, если они уже поверили и исполнены жаж­дой небес, а Бог не допустит их?
Нет, мне следовало проявлять большую осторож­ность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71