– Роджер! – не переставал я звать со слезами в голосе, время от времени вытирая рукавом мокрое лицо. – Кто ты, проклятое существо? – взывал я что есть мочи, и эхо отдавалось от стен окрестных домов.
«..Проклятое существо…» – донеслось до меня, и вдруг… Я вновь услышал несвязный гул голосов. Я пы­тался противостоять этому существу. Лицо! Его лицо… Недремлющий разум и ненасытный характер! Нет, я не должен позволять сбить себя с толку, я не должен предаваться воспоминаниям!
В одном из домов распахнулось окно, и чей-то го­лос сердито велел мне заткнуться и убираться прочь.
«Все, хватит, – приказал я себе. – Не пытайся вос­становить в памяти прошедшее. Иначе ты оконча­тельно лишишься и разума, и сознания».
Перед моим мысленным взором неожиданно воз­ник образ Доры, и мне показалось, что я вот-вот рух­ну прямо здесь, посреди улицы, дрожа от ужаса и бормоча какую-нибудь бессмыслицу в ответ на рас­спросы любого, кто подойдет и попытается мне по­мочь.
А это было самое плохое, самое отвратительное, самое ужасное, что могло бы со мной случиться.
Но что выражало лицо Роджера в тот последний момент? Я даже не уверен, что это вообще можно на­звать выражением. Что я прочел в его глазах? Умиро­творение? Невозмутимый покой? Понимание? Или это были всего лишь глаза призрака, теряющего остат­ки жизненной энергии? Глаза призрака, отдающего­ся во власть другого призрака?
Оказывается, я громко плакал и вопил на всю ули­цу. Но осознал это, лишь когда со всех сторон до меня стали доноситься окрики смертных, требовавших, что­бы я немедленно заткнулся.
Я шел и шел вперед.
И вот наконец остался в одиночестве. Я продолжал плакать, хотя теперь уже тихо. Впрочем, улица была пуста, и никто не мог меня услышать.
Еле переставляя ноги, согнувшись почти пополам, я продолжал путь. Рыдания душили меня, я не мог их сдержать, но вокруг не было ни души, и потому никто меня не видел и не слышал. Я жаждал восстановить в памяти все последние события, но не смел, ибо боял­ся, что не выдержу нервного напряжения и рухну по­среди дороги, О Роджер! Роджер!.. Боже мой, я едва сдерживался, чтобы в порыве своего чудовищного эго­изма немедленно не помчаться к Доре, не броситься перед ней на колени и не признаться в том, что натво­рил… «Это моих рук дело! Я убил его!..» – хотелось крикнуть мне.
Где я? Кажется, в центре города, В одной из витрин промелькнули норковые шубы. Снег мягко падал, не­жно касался моих ресниц… Я размотал кашне и тща­тельно вытер лицо, чтобы уничтожить следы крова­вых слез.
Увидев ярко освещенный отель, я нерешительно вошел внутрь.
Заплатив за номер наличными, я добавил щедрые чаевые и попросил не беспокоить меня в течение су­ток, после чего отправился наверх, тщательно запер на засов дверь, задвинул шторы, отключил отврати­тельно вонявший обогреватель, заполз под кровать и провалился в сон.
Однако прежде чем я погрузился в долгое оцепе­нение – а до рассвета оставалось еще несколько ча­сов, и времени на сон было хоть отбавляй, – в голову мне пришла вдруг странная мысль: Дэвид на меня ко­нечно же рассердится, а вот Дора… Дора, скорее всего, поверит мне и поймет.
Я успел проспать, наверное, несколько часов. С ули­цы по-прежнему доносились звуки ночной жизни.
Когда я проснулся, небо еще только начало свет­леть. Ночь подходила к концу. Наконец-то я смогу по-настоящему впасть в забытье. Чудесно! Слишком позд­но, чтобы размышлять о чем-то. Пора отдаться во власть глубочайшего вампирского сна, присоединить­ся ко всем остальным бессмертным, которые – где бы они в эти минуты ни находились – ищут убежище, чтобы спастись от дневного света.
Отчетливо раздавшийся в тишине голос заставил меня вздрогнуть:
– Все не настолько просто…
Я вскочил на ноги так резко, что опрокинул кро­вать, и взглянул в том направлении, откуда донесся го­лос. Маленький гостиничный номер показался мне безвкусно украшенной золоченой западней.
В углу стоял человек, самый обыкновенный, ничем не примечательный мужчина. Среднего роста, отнюдь не красавец, как, например, Роджер, скромно – в отличие, скажем, от меня – одетый, не молодой и не старый… – в общем, просто человек. Хотя вполне при­ятной наружности. Он стоял, скрестив ноги, а руки были сложены на груди.
В это мгновение солнце поднялось над домами, и яркий огонь ударил в окна. Свет его ослепил и обжег меня, лишив возможности разглядеть еще какие-ли­бо детали.
Я бросился на пол… Кровать вновь опустилась надо мной, спасая от разгорающегося сияния дня.
Все. Кто бы или что бы ни появилось в моей комна­те, с восходом солнца я был бессилен что-либо сде­лать, и никакая снежная завеса зимнего утра не в со­стоянии мне помочь…
ГЛАВА 5
– Прекрасно, – сказал Дэвид. – А теперь пре­крати ходить взад-вперед, сядь и постарайся вспомнить все, до мельчайших деталей, Если тебе для этого необходимо подкрепиться, мы можем выйти и…
– Я уже не раз говорил тебе, что не нуждаюсь в этом. Мне нет необходимости питаться. Я не жажду крови. Я люблю ее, тоскую по ней, но сейчас мне не до нее. Я пировал прошлой ночью и вел себя с Роджером как ненасытное чудовище. Прекрати напоминать мне о крови.
– Тогда будь любезен, сядь вон там, возле стола. Он указал мне на место напротив себя.
Я стоял возле стеклянной стены и смотрел на кры­шу собора Святого Патрика.
Дэвид снял для нас великолепные комнаты в Олим­пийской башне, как раз над шпилями собора Огром­ные апартаменты далеко превосходили наши потреб­ности, однако обосноваться в таком жилище было Действительно приятно. Непосредственная близость к собору казалась мне особенно важной. У меня бы­ла возможность любоваться его крестообразной кры­шей и высокими острыми шпилями. Такое впечат­ление, что они способны были пронзить любого и устремлялись прямо в небеса. А с небес, как и про­шлой ночью, тихо падали хлопья снега. Я тяжело вздохнул.
– Послушай, у меня нет ни малейшего желания еще раз во всех подробностях вспоминать о случив­шемся. Я просто не в состоянии это сделать. Так что либо ты удовлетворишься тем, что я рассказал, либо… либо… либо я просто сойду с ума.
Он продолжал спокойно и невозмутимо сидеть воз­ле стола. Жилье здесь сдавалось, что называется, «под ключ», то есть полностью меблированным. Шикар­ная, солидная обстановка в полной мере соответство­вала стилю, принятому в деловых кругах общества: обилие красного дерева, кожи, бежево-коричневые тона и позолота не раздражали глаз. И повсюду сто­яли цветы. Дэвид позаботился даже об этом. Мы бук­вально купались в их аромате.
Стол и стулья были изготовлены в восточном сти­ле, в интерьере присутствовали также очень модные в настоящее время китайские мотивы. Была там и пара сделанных в виде урн и расписанных ваз.
Внизу тянулась Пятьдесят первая улица, и наше жилище располагалось на той же ее стороне, что и со­бор Святого Патрика; по Пятой авеню прогуливались люди, время от времени кто-то из них поднимался по заснеженным ступеням и входил в здание. Белая пе­лена снега придавала всему пейзажу ощущение покоя и умиротворения.
– У нас мало времени, – добавил я. – Нужно срочно поехать на квартиру Роджера и либо обеспе­чить там надежную охрану, либо вывезти все ценно­сти, Я не могу позволить, чтобы по какой-то глупой случайности Дора лишилась законно принадлежаще­го ей наследства.
– Это нетрудно сделать, но, прежде чем мы туда отправимся, постарайся… ради меня… еще раз подроб­но описать того человека… Не Роджера, нет, и не ожившую статую, и не крылатое существо… Меня ин­тересует тот мужчина, который стоял в углу твоей комнаты, когда взошло солнце.
– Мужчина как мужчина. Я уже говорил тебе – совершенно обыкновенный. Возможно, англосакс, но только не ирландец и не скандинав… во всяком случае, не ярко выраженный. Просто человек. На француза тоже, по-моему, не похож. Заурядного вида американец. Достаточно высокий, примерно моего роста, на­много ниже тебя. Пойми, я видел его не более пяти секунд. Солнце всходило. Он подкараулил меня там, как в ловушке. Бежать я не мог. Я уже практически ничего не соображал, да еще и лежал под кроватью. А когда проснулся, никакого мужчины не было и в помине. Можно было подумать, что он мне привидел­ся, что все это только плод моего воображения. Но нет, поверь, я его не выдумал!
– Спасибо и на том. А какие у него волосы?
– Светлые, почти серые. Как если бы пепельные волосы потускнели настолько, что превратились в… как бы это описать… они были похожи на поседевшие темно-русые, практически бесцветные… но с серым от­тенком..
Дэвид жестом показал, что понял.
Я осторожно прислонился к стеклу. С моей силой мне ничего не стоило случайно выдавить его и разру­шить стену, а устраивать такой шум в тот момент хо­телось меньше всего.
Дэвид явно ожидал от меня большего, и я честно старался вспомнить что-либо еще, тем более что образ незнакомца довольно отчетливо стоял перед моими глазами.
– У него было приятное лицо, даже, можно ска­зать, очень приятное. Он не из тех, кто способен про­извести впечатление своими габаритами или другими физическими достоинствами, но кто скорее обратит на себя внимание осанкой, манерой держаться, сдер­жанностью и выдержкой, живостью ума… – в общем, тем, что ты бы, наверное, назвал интеллигентностью. Похоже, как личность он интересен.
– А одежда?
– Ничего примечательного. Насколько мне по­мнится, черная, возможно чуть запыленная. Но я не уверен. Хотя у меня осталось смутное впечатление че­го-то черного и блестящего, изысканного, красивого…
– А глаза? Они тебе запомнились?
– Только тем, что в них светился ум. Они не были большими или какого-то необычного цвета. Он вы­глядел умным, симпатичным, но вполне обыкновен­ным человеком. Темные, однако не слишком густые брови, нормального размера лоб, в меру пышные во­лосы, красиво, но в отличие от меня или тебя без ще­голеватости причесанные…
– Ты уверен, что он произнес какие-то слова?
– Совершенно уверен. Я слышал его голос. Он разбудил меня. Я проснулся и вскочил на ноги. И ви­дел солнце. Поверь, это правда! Взгляни на мою руку.
Моя кожа была уже не такой бледной, как до ухо­да в пустыню Гоби, куда я отправился в недавнем про­шлом, дабы испытать судьбу и выяснить, способно ли меня убить солнце. Тем не менее в том месте, где лучи солнца коснулись руки, отчетливо виднелся ожог. Боль от ожога я чувствовал и на лице, хотя там следа не оста­лось, ибо я успел отвернуться достаточно быстро.
– Значит, ты проснулся под кроватью, потом от­бросил ее так, что она встала набок, а после опять упа­ла и накрыла тебя?
– Именно так все и было. Лампа была опроки­нута. И мне ничего не приснилось, как не приснился Роджер и то, что с ним произошло. Послушай, я хочу,
чтобы ты поехал вместе со мной и собственными гла­зами увидел квартиру Роджера и те вещи, которые там находятся.
– Я и сам об этом мечтаю. – Дэвид встал. – Ни за какие блага мира я не упущу такую возможность. Но я тянул время только затем, чтобы дать тебе возмож­ность подольше отдохнуть и попытаться…
– Попытаться – что? Успокоиться? И это после того, как я разговаривал с призраком одной из своих жертв? После того, как я видел мужчину, стоявшего в моей комнате? После того, как на моих глазах Родже­ра уволокло с собой неведомое существо – то самое существо, которое гонялось за мной по всему свету, этот глашатай безумия, этот…
– Но ты же не видел, что именно оно увело с со­бой Роджера, не так ли?
Я на минуту задумался.
– Да, я не уверен… Не уверен в том, что призрак Роджера еще сохранял способность двигаться. Он был чересчур спокоен. И постепенно таял. А потом воз­никло лицо этого существа – или кем там оно бы­ло – возникло всего на мгновение. К тому времени я совсем потерял голову, растерялся, перестал пони­мать, где нахожусь, – я вообще ничего не чувствовал. И не могу с уверенностью сказать, то ли образ Роджера просто растаял, то ли это существо поглотило его и унесло с собой.
– Лестат, послушай! Ты не знаешь наверняка, что именно произошло. Знаешь только, что призрак Роджера исчез, а это существо появилось. И все.
– Да, пожалуй, ты прав.
– Тогда обдумай все вот с какой точки зрения. Твой преследователь решил показаться тебе. И он разрушил, изгнал с глаз твоих призрак Роджера.
– Нет. Они как-то связаны между собой. Роджер чувствовал его приближение, причем узнал о том, что существо уже идет к нам, намного раньше, чем я смог услышать шаги. Я благодарен Богу за одно…
– За что?
– За то, что я не в состоянии передать тебе ощущение страха… Я не могу заставить тебя прочувство­вать весь ужас ситуации. Ты веришь мне, и этого сей­час более чем достаточно, но, знай ты, насколько жутким было это ощущение, от твоей хваленой урав­новешенности истинного британского джентльмена не осталось бы и следа.
– Как сказать. А теперь пора идти. Мне не тер­пится увидеть сокровищницу. Надеюсь, ты не преуве­личиваешь, когда заявляешь о том, что не можешь лишить девочку столь ценных вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71