Могла ли я надеяться, что когда-нибудь она сможет на меня смотреть,
не вспоминая о прошлом, о той стене, которая стояла между нами?
Когда мы наконец легли спать, она пришла ко мне, держа в руке
маленький флакончик, не больше мизинца. Она осторожно открыла его и
поднесла ко мне, так что нежный аромат коснулся моих ноздрей.
- Спи спокойно, сестра, и будь уверена, что сны, которые будут
приходить, не будут иметь ничего от мрака.
Она увлажнила кончик пальца содержимым флакончика и провела им по
моему лбу, векам и губам. Я поняла, что она дала мне свою магию, и
поблагодарила ее.
Она улыбнулась и тщательно закрыла флакон. Затем сделала жест в
сторону Айлии, которая сидела и смотрела в пространство невидящими
глазами.
- Ей нужно побыть некоторое время в безопасном месте, - сказала
Орсия. - Она не нашей крови, и то, что она видела, лежит на ней тяжелым
грузом. Когда мы будем в Долине, Дахаун может дать ей лучшее лечение,
чем мы.
Она повернула голову к ночному ветру.
В нем не было миазмов Зла, и хотя было хотодно, чувствовалось
возобновление жизни.
Глубоко вдыхая этот воздух, я чувствовала, как благодаря сердечной
помощи Орсии с меня свалился один из моих тяжких грузов.
Большая часть нашей группы уже отдыхала.
Рентанцы, подогнув под себя ноги, пережевывали жвачку и думали свои
думы, не похожие на наши, но столь же выразительные.
Орсия все еще сидела между мной и Айлией.
Она взяла меня за руку и испытующе взглянула на меня.
- Тебе лучше, сестра?
Если это означало вопрос, я ответила даже с большей твердостью, чем
сама была убеждена.
- Да. Моя Власть вернулась почти полностью.
- Твоя Власть, - повторила она. - Если ты нашла то, что тебе дорого,
береги это, Каттея.
Я поняла, что она в сущности имела в виду. Пожелав ей, в свою
очередь, спокойной ночи, я завернулась в плащ и уснула.
Если в душистой жидкости Орсии было благо, то оно, похоже не
сработало. Едва я закрыла глаза, как оказалась на гребне, где мы делали
из земли наше маленькое войско. Я снова коснулась пальцами последнего
шарика и назвала имя, которое не хотела произносить. На этот раз шарик
остался просто землей, а тот, чье имя я назвала, вырос передо мной не
такой, каким я его видела в последний раз в его пустой, разрушенной
цитадели, а такой, каким он был в моем первом сне, когда он сидел в
кресле и смотрел на открытые им Врата.
Он посмотрел на меня, и было что-то в его взгляде, от чего мне
хотелось отвернуться, но я не могла.
- Ты вызвала меня на Битву Мертвых, - сказал он, не вслух, а
мысленно. - Значит, ты боишься меня... или ненавидишь?
Я собрала все свое мужество, чтобы ответить честно:
- Я боюсь тебя, вернее, боюсь того, что ты можешь сделать, будучи
тем, кто ты есть. Твои дни в Эскоре прошли. Не поднимай там снова своего
знамени.
И как если бы моя настоящая мысль выплыла наверх, чего я боялась
больше всего, я увидела позади него развернутое знамя, желтое, как
солнечный свет на золотом песке, и на нем скрещенные жезл и меч.
- Не поднимать знамя, - повторил он задумчиво. - Значит, ты думаешь,
Каттея, волшебница и колдовская девушка, что мои дни прошли? Я не
сержусь на тебя, потому что между нами никогда не будет правителя и
подчиненного. Но я предвижу, что ты еще пожелаешь этого знамени. Зови
его, когда понадобиться.
Я собралась с мыслями, чтобы он не влиял на меня.
- Я хочу только, чтобы ты оставался в своем месте, Хиларион, и не
ходил в наше. Я не призываю на тебя зла, потому что уверена, что ты
никогда не шел с Тенью. Но оставь нас в покое!
Он медленно покачал головой.
- У меня нет армии, нет ничего, кроме меня самого. А за тобой долг,
потому что ты назвала меня именем мертвых. Когда настанет время, весы
уравновесятся.
Больше я ничего не помню. Остаток ночи я крепко спала и проснулась с
неопределенным предчувствием, что наступивший день будет полон
опасностей и злоключений, но в первые часы после того, как мы оставили
лагерь, мне казалось, что я ошиблась.
Мы ехали прямо на запад. Рентанцы не мчались, как накануне, но
все-таки бежали очень быстро и, казалось, не чувствовали веса всадников.
Вскоре мы узнали, что если сарны-всадники и Серые потеряли наш след, то
мерцающее нечто унюхало его. Скорость у него была не больше нашей, хотя
оно вроде бы постепенно догоняло нас.
Я видела, как два зеленых всадника, которые скакали в арьергарде, то
и дело оглядывались назад. Я сделала то же, и мне показалось, что я вижу
вдалеке мерцание. Оно распространяло впереди себя какое-то влияние,
замедлявшее наши мысли, туманившее мозг. Оно действовало и на тело, так
как каждое движение давалось с трудом, рентанцы тоже начали поддаваться
ему.
Яркий солнечный свет побледнел. Между ним и нами протянулось тонкое
облако, и мы дрожали от холода, словно Ледяной Дракон вылез из своей
берлоги и дышал на нас.
Бег рентанцев сменился рысью, а затем и шагом, но и он с трудом
давался им.
В конце концов передовой, на котором ехал Кемок, громко закричал, и
все остальные остановились. До нас дошла мысль передового рентанца:
- Мы не можем двигаться, пока эти чары не уйдут.
- Эти чары, - быстро откликнулась моя мать, - выше моих способностей.
Нужны знания другого рода. Я не имела с ними дела.
Холод моего тела сравнялся с холодом моего внутреннего страха. Я была
уверена, что мать может бросить вызов любому Злу, в этой замученной
стране и бороться с ним.
- У меня есть магическая вода, - сказала Орсия, - но она слаба против
того, что сейчас охотиться за нами. А у тебя Кемок?
Брат покачал головой.
- Я назвал бы великие имена и получил бы ответ, но не знаю какое имя
может иметь с этим дело...
В этот миг я вспомнила то, что знала я одна - кто может встать против
нашего преследователя. Я назвала его среди мертвых тогда, сама не
понимая, почему. Если я позову его сейчас, то для смерти, потому что на
нас уже лежало ее дыхание, и тот, кто вступит в эту битву, должен иметь
такую мощь, какой нет ни у кого.
Даже Мудрые женщины Эсткарпа должны были работать сообща для своих
великих чар.
Я могу позвать его, и он ответит и может быть, погибнет. Так говорил
мне мой страх. Может ли женщина позвать человека на смерть, если знает
об этом заранее?
Если я это сделаю, то не ради своей жизни, а ради жизней тех, кто
может создать хорошее будущее для этой страны. Я соскользнула со спины
рентанца и побежала назад, к невидимому существу. На бегу я звала на
помощь, как зовет погибающий.
- Я вызываю... твое знамя... !!!
Почему именно так я сформулировала свою просьбу - не могу сказать. Но
мне ответила золотая вспышка через все небо.
Она несла с собой тепло солнечных лучей, которые так странно ушли от
нас.
Под знаменем стоял Хиларион. Не глядя на меня, он повернулся к тому
созданию, и в его руке был не обнаженный меч, а жезл мага.
Он поднял жезл, как воин салютует своим мечом, прежде чем нанести
первый удар.
Салют был четким, официальным, он содержал вызов тому, что
преследовало нас.
Последующего боя я не видела. Мерцание до того усилилось, что мне
пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Но одну вещь я могла сделать
и сделала: то, что требовал от меня Хиларион, когда он был еще Пленником
Зандора, я теперь отдала ее добровольно, без его просьбы. Я послала ему
всю свою силу и Власть, опустошая себя полностью.
Кажется, я упала на колени, прижимая к груди руки, но точно не помню.
Я сознавала, что только это опустошение необходимо. Сколько времени это
продолжалось - тоже не знаю.
Затем все закончилось. Я была высушена и пуста, и пустота эта была
глубже, чем то, что оставила во мне рана, нанесенная когда-то Дензилом.
Я безвольно подумала, что это смерть. Что ж, так и должно быть. Я не
боялась смерти, а только хотела вечного покоя.
Неожиданно на мои плечи легли горячие руки и подняли меня. Это
прикосновение вернуло меня к жизни, но я уже не хотела жить, потому что
знала, что я наделала своим зовом.
- Ничего, подобного!
Я заставила себя открыть глаза и увидела не слепой хаос, как я
предполагала, а того, кто стоял рядом. Я знала, что он не из породы
Дензнла и ему подобных, которые ничего не дают, а только берут, и что в
самом деле между нами никогда не будет ни управления, ни подчинения, а
только равенство.
В словах не было нужды, и в мыслях тоже было только быстро
исчезнувшее удивление - как я могла быть такой слепой и не видеть
открытой двери, за которой не было никакого страха.
Мы вместе пошли к тем, кто смотрел и ждал. Открыватель Врат стал
защитником жизни, и на этом я заканчиваю свою часть саги об Эскоре.
Андрэ НОРТОН
КОЛДОВСКОЙ МИР VI
ГОД ЕДИНОРОГА
Глава 1
В маленьком обществе, изолированном от остального мира, защищенном от
всяких перемен, бывают времена, когда приветствуются любые изменения,
ибо нет ничего более скучного и однообразного, чем то время, что течет
именно в таких вот замкнутых обществах.
С увенчанной куполом башни монастыря Норстадт была видна холмистая
долина, тянувшаяся до далекого серо-синего гребня гор.
Эта долина уже существовала, когда сюда пришел человек, и она все еще
будет существовать, когда он исчезнет. Совсем недавно в этой местности
шла гигантская битва и в течение долгих лет велась вооруженная борьба
против захватчиков из-за моря, пока, наконец, их не оттеснили к их
главной крепости на берегу моря. Последнее сражение, и, наконец, мир, во
время которого местному населению пришлось привыкнуть к языку мечей
воинов.
Все мы в Нордейле знали это, но пламя войны никогда еще не проникало
так далеко вглубь страны, никогда еще не достигало нашей долины. Только
те, кто пережил все эти ужасы и искал у нас убежища, приносили с собой
дух войны. Мы сами никогда не видели шаек ализонцев, грабящих и
захватывающих все на своем пути, и за это женщины Норстадта ежегодно
возносили в часовне благодарственные молитвы.
В те беспокойные дни войны я обрела душевное равновесие в монастыре,
но были моменты, когда я думала, что задохнусь от подавляющего
спокойствия, царящего здесь. Потому что очень тяжело жить среди людей,
чужих тебе не только по крови, но и по духу, по стремлениям и
намерениям. Кем же я, собственно, была? Каждый в монастыре, кого
спрашивали об этом, вероятно отвечал так:
- Кто это? Это Джиллан, которая вместе с госпожой Алюзан работает в
саду, собирает травы. Она пришла сюда вместе с леди Фризой восемь лет
назад. Хорошо разбирается в травах и по большей части сама выращивает их
для себя. Она не красавица и у нее нет никакой знатной родни. Утром и
вечером приходит в часовню и молится, но она не давала обета. Мало
говорит...
Да, здесь все мало говорят. Монашки, девушки и леди, нашедшие здесь
убежище, но они много размышляют. И все время напоминают Джиллан, что
она не из Высшего Халлака.
Я вспоминаю корабль, сотрясаемый огромными волнами. Корабль шел из
Ализона, я это помню. Но сама я не из Ализона и очутилась на корабле не
по своему желанию. Я была тогда так мала и юна, что не знала почему я
нахожусь здесь. Об этом знал только тот, кто привел меня на этот
корабль, но он погиб: волны и ветер опрокинули на палубу мачту, под
которой он стоял. И ни один из его спутников не знал, с какой целью меня
отправили на корабле подальше от дома.
Это было в то время, когда лорды Высшего Халлака отчаянно сражались,
чтобы освободить свою страну от собак Ализона. Они напали на порты
захватчиков и нанесли по ним уничтожающий удар. И они захватили меня.
Они отвезли меня в одну из горных крепостей.
Лорд Фарно, как мне кажется, что-то знал или подозревал о моем
прошлом, потому что он выделил для меня охрану и приказал своей жене
обращаться со мной хорошо. Так некоторое время я прожила в их имении под
их опекой. Но это продолжалось недолго, потому что Ализон становился все
сильнее, и лордам становилось все труднее сдерживать его. В одну из
холодных суровых зим мы бежали, преодолев голую равнину, в одну из
высокогорных долин. В конце концов мы достигли Норстадта, но леди Фриза
пришла в монастырь только для того, чтобы там умереть. А потом лорд
Фарно упал в горах со стрелой в горле и то, что он знал или предполагал,
исчезло вместе с ним. И я снова оказалась одна на чужбине, но на этот
раз в мирном монастыре.
Мне достаточно было только взглянуть в зеркало, чтобы понять, что я
не принадлежу к расе Халлака. У женщин Халлака была светлая кожа,
румяные щеки и волосы желтые, как одуванчики на обочинах дорог, или
коричневые, как крылья певчей птички.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
не вспоминая о прошлом, о той стене, которая стояла между нами?
Когда мы наконец легли спать, она пришла ко мне, держа в руке
маленький флакончик, не больше мизинца. Она осторожно открыла его и
поднесла ко мне, так что нежный аромат коснулся моих ноздрей.
- Спи спокойно, сестра, и будь уверена, что сны, которые будут
приходить, не будут иметь ничего от мрака.
Она увлажнила кончик пальца содержимым флакончика и провела им по
моему лбу, векам и губам. Я поняла, что она дала мне свою магию, и
поблагодарила ее.
Она улыбнулась и тщательно закрыла флакон. Затем сделала жест в
сторону Айлии, которая сидела и смотрела в пространство невидящими
глазами.
- Ей нужно побыть некоторое время в безопасном месте, - сказала
Орсия. - Она не нашей крови, и то, что она видела, лежит на ней тяжелым
грузом. Когда мы будем в Долине, Дахаун может дать ей лучшее лечение,
чем мы.
Она повернула голову к ночному ветру.
В нем не было миазмов Зла, и хотя было хотодно, чувствовалось
возобновление жизни.
Глубоко вдыхая этот воздух, я чувствовала, как благодаря сердечной
помощи Орсии с меня свалился один из моих тяжких грузов.
Большая часть нашей группы уже отдыхала.
Рентанцы, подогнув под себя ноги, пережевывали жвачку и думали свои
думы, не похожие на наши, но столь же выразительные.
Орсия все еще сидела между мной и Айлией.
Она взяла меня за руку и испытующе взглянула на меня.
- Тебе лучше, сестра?
Если это означало вопрос, я ответила даже с большей твердостью, чем
сама была убеждена.
- Да. Моя Власть вернулась почти полностью.
- Твоя Власть, - повторила она. - Если ты нашла то, что тебе дорого,
береги это, Каттея.
Я поняла, что она в сущности имела в виду. Пожелав ей, в свою
очередь, спокойной ночи, я завернулась в плащ и уснула.
Если в душистой жидкости Орсии было благо, то оно, похоже не
сработало. Едва я закрыла глаза, как оказалась на гребне, где мы делали
из земли наше маленькое войско. Я снова коснулась пальцами последнего
шарика и назвала имя, которое не хотела произносить. На этот раз шарик
остался просто землей, а тот, чье имя я назвала, вырос передо мной не
такой, каким я его видела в последний раз в его пустой, разрушенной
цитадели, а такой, каким он был в моем первом сне, когда он сидел в
кресле и смотрел на открытые им Врата.
Он посмотрел на меня, и было что-то в его взгляде, от чего мне
хотелось отвернуться, но я не могла.
- Ты вызвала меня на Битву Мертвых, - сказал он, не вслух, а
мысленно. - Значит, ты боишься меня... или ненавидишь?
Я собрала все свое мужество, чтобы ответить честно:
- Я боюсь тебя, вернее, боюсь того, что ты можешь сделать, будучи
тем, кто ты есть. Твои дни в Эскоре прошли. Не поднимай там снова своего
знамени.
И как если бы моя настоящая мысль выплыла наверх, чего я боялась
больше всего, я увидела позади него развернутое знамя, желтое, как
солнечный свет на золотом песке, и на нем скрещенные жезл и меч.
- Не поднимать знамя, - повторил он задумчиво. - Значит, ты думаешь,
Каттея, волшебница и колдовская девушка, что мои дни прошли? Я не
сержусь на тебя, потому что между нами никогда не будет правителя и
подчиненного. Но я предвижу, что ты еще пожелаешь этого знамени. Зови
его, когда понадобиться.
Я собралась с мыслями, чтобы он не влиял на меня.
- Я хочу только, чтобы ты оставался в своем месте, Хиларион, и не
ходил в наше. Я не призываю на тебя зла, потому что уверена, что ты
никогда не шел с Тенью. Но оставь нас в покое!
Он медленно покачал головой.
- У меня нет армии, нет ничего, кроме меня самого. А за тобой долг,
потому что ты назвала меня именем мертвых. Когда настанет время, весы
уравновесятся.
Больше я ничего не помню. Остаток ночи я крепко спала и проснулась с
неопределенным предчувствием, что наступивший день будет полон
опасностей и злоключений, но в первые часы после того, как мы оставили
лагерь, мне казалось, что я ошиблась.
Мы ехали прямо на запад. Рентанцы не мчались, как накануне, но
все-таки бежали очень быстро и, казалось, не чувствовали веса всадников.
Вскоре мы узнали, что если сарны-всадники и Серые потеряли наш след, то
мерцающее нечто унюхало его. Скорость у него была не больше нашей, хотя
оно вроде бы постепенно догоняло нас.
Я видела, как два зеленых всадника, которые скакали в арьергарде, то
и дело оглядывались назад. Я сделала то же, и мне показалось, что я вижу
вдалеке мерцание. Оно распространяло впереди себя какое-то влияние,
замедлявшее наши мысли, туманившее мозг. Оно действовало и на тело, так
как каждое движение давалось с трудом, рентанцы тоже начали поддаваться
ему.
Яркий солнечный свет побледнел. Между ним и нами протянулось тонкое
облако, и мы дрожали от холода, словно Ледяной Дракон вылез из своей
берлоги и дышал на нас.
Бег рентанцев сменился рысью, а затем и шагом, но и он с трудом
давался им.
В конце концов передовой, на котором ехал Кемок, громко закричал, и
все остальные остановились. До нас дошла мысль передового рентанца:
- Мы не можем двигаться, пока эти чары не уйдут.
- Эти чары, - быстро откликнулась моя мать, - выше моих способностей.
Нужны знания другого рода. Я не имела с ними дела.
Холод моего тела сравнялся с холодом моего внутреннего страха. Я была
уверена, что мать может бросить вызов любому Злу, в этой замученной
стране и бороться с ним.
- У меня есть магическая вода, - сказала Орсия, - но она слаба против
того, что сейчас охотиться за нами. А у тебя Кемок?
Брат покачал головой.
- Я назвал бы великие имена и получил бы ответ, но не знаю какое имя
может иметь с этим дело...
В этот миг я вспомнила то, что знала я одна - кто может встать против
нашего преследователя. Я назвала его среди мертвых тогда, сама не
понимая, почему. Если я позову его сейчас, то для смерти, потому что на
нас уже лежало ее дыхание, и тот, кто вступит в эту битву, должен иметь
такую мощь, какой нет ни у кого.
Даже Мудрые женщины Эсткарпа должны были работать сообща для своих
великих чар.
Я могу позвать его, и он ответит и может быть, погибнет. Так говорил
мне мой страх. Может ли женщина позвать человека на смерть, если знает
об этом заранее?
Если я это сделаю, то не ради своей жизни, а ради жизней тех, кто
может создать хорошее будущее для этой страны. Я соскользнула со спины
рентанца и побежала назад, к невидимому существу. На бегу я звала на
помощь, как зовет погибающий.
- Я вызываю... твое знамя... !!!
Почему именно так я сформулировала свою просьбу - не могу сказать. Но
мне ответила золотая вспышка через все небо.
Она несла с собой тепло солнечных лучей, которые так странно ушли от
нас.
Под знаменем стоял Хиларион. Не глядя на меня, он повернулся к тому
созданию, и в его руке был не обнаженный меч, а жезл мага.
Он поднял жезл, как воин салютует своим мечом, прежде чем нанести
первый удар.
Салют был четким, официальным, он содержал вызов тому, что
преследовало нас.
Последующего боя я не видела. Мерцание до того усилилось, что мне
пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Но одну вещь я могла сделать
и сделала: то, что требовал от меня Хиларион, когда он был еще Пленником
Зандора, я теперь отдала ее добровольно, без его просьбы. Я послала ему
всю свою силу и Власть, опустошая себя полностью.
Кажется, я упала на колени, прижимая к груди руки, но точно не помню.
Я сознавала, что только это опустошение необходимо. Сколько времени это
продолжалось - тоже не знаю.
Затем все закончилось. Я была высушена и пуста, и пустота эта была
глубже, чем то, что оставила во мне рана, нанесенная когда-то Дензилом.
Я безвольно подумала, что это смерть. Что ж, так и должно быть. Я не
боялась смерти, а только хотела вечного покоя.
Неожиданно на мои плечи легли горячие руки и подняли меня. Это
прикосновение вернуло меня к жизни, но я уже не хотела жить, потому что
знала, что я наделала своим зовом.
- Ничего, подобного!
Я заставила себя открыть глаза и увидела не слепой хаос, как я
предполагала, а того, кто стоял рядом. Я знала, что он не из породы
Дензнла и ему подобных, которые ничего не дают, а только берут, и что в
самом деле между нами никогда не будет ни управления, ни подчинения, а
только равенство.
В словах не было нужды, и в мыслях тоже было только быстро
исчезнувшее удивление - как я могла быть такой слепой и не видеть
открытой двери, за которой не было никакого страха.
Мы вместе пошли к тем, кто смотрел и ждал. Открыватель Врат стал
защитником жизни, и на этом я заканчиваю свою часть саги об Эскоре.
Андрэ НОРТОН
КОЛДОВСКОЙ МИР VI
ГОД ЕДИНОРОГА
Глава 1
В маленьком обществе, изолированном от остального мира, защищенном от
всяких перемен, бывают времена, когда приветствуются любые изменения,
ибо нет ничего более скучного и однообразного, чем то время, что течет
именно в таких вот замкнутых обществах.
С увенчанной куполом башни монастыря Норстадт была видна холмистая
долина, тянувшаяся до далекого серо-синего гребня гор.
Эта долина уже существовала, когда сюда пришел человек, и она все еще
будет существовать, когда он исчезнет. Совсем недавно в этой местности
шла гигантская битва и в течение долгих лет велась вооруженная борьба
против захватчиков из-за моря, пока, наконец, их не оттеснили к их
главной крепости на берегу моря. Последнее сражение, и, наконец, мир, во
время которого местному населению пришлось привыкнуть к языку мечей
воинов.
Все мы в Нордейле знали это, но пламя войны никогда еще не проникало
так далеко вглубь страны, никогда еще не достигало нашей долины. Только
те, кто пережил все эти ужасы и искал у нас убежища, приносили с собой
дух войны. Мы сами никогда не видели шаек ализонцев, грабящих и
захватывающих все на своем пути, и за это женщины Норстадта ежегодно
возносили в часовне благодарственные молитвы.
В те беспокойные дни войны я обрела душевное равновесие в монастыре,
но были моменты, когда я думала, что задохнусь от подавляющего
спокойствия, царящего здесь. Потому что очень тяжело жить среди людей,
чужих тебе не только по крови, но и по духу, по стремлениям и
намерениям. Кем же я, собственно, была? Каждый в монастыре, кого
спрашивали об этом, вероятно отвечал так:
- Кто это? Это Джиллан, которая вместе с госпожой Алюзан работает в
саду, собирает травы. Она пришла сюда вместе с леди Фризой восемь лет
назад. Хорошо разбирается в травах и по большей части сама выращивает их
для себя. Она не красавица и у нее нет никакой знатной родни. Утром и
вечером приходит в часовню и молится, но она не давала обета. Мало
говорит...
Да, здесь все мало говорят. Монашки, девушки и леди, нашедшие здесь
убежище, но они много размышляют. И все время напоминают Джиллан, что
она не из Высшего Халлака.
Я вспоминаю корабль, сотрясаемый огромными волнами. Корабль шел из
Ализона, я это помню. Но сама я не из Ализона и очутилась на корабле не
по своему желанию. Я была тогда так мала и юна, что не знала почему я
нахожусь здесь. Об этом знал только тот, кто привел меня на этот
корабль, но он погиб: волны и ветер опрокинули на палубу мачту, под
которой он стоял. И ни один из его спутников не знал, с какой целью меня
отправили на корабле подальше от дома.
Это было в то время, когда лорды Высшего Халлака отчаянно сражались,
чтобы освободить свою страну от собак Ализона. Они напали на порты
захватчиков и нанесли по ним уничтожающий удар. И они захватили меня.
Они отвезли меня в одну из горных крепостей.
Лорд Фарно, как мне кажется, что-то знал или подозревал о моем
прошлом, потому что он выделил для меня охрану и приказал своей жене
обращаться со мной хорошо. Так некоторое время я прожила в их имении под
их опекой. Но это продолжалось недолго, потому что Ализон становился все
сильнее, и лордам становилось все труднее сдерживать его. В одну из
холодных суровых зим мы бежали, преодолев голую равнину, в одну из
высокогорных долин. В конце концов мы достигли Норстадта, но леди Фриза
пришла в монастырь только для того, чтобы там умереть. А потом лорд
Фарно упал в горах со стрелой в горле и то, что он знал или предполагал,
исчезло вместе с ним. И я снова оказалась одна на чужбине, но на этот
раз в мирном монастыре.
Мне достаточно было только взглянуть в зеркало, чтобы понять, что я
не принадлежу к расе Халлака. У женщин Халлака была светлая кожа,
румяные щеки и волосы желтые, как одуванчики на обочинах дорог, или
коричневые, как крылья певчей птички.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157