Она хотела бы переночевать там, прежде чем возвращаться в Эдинбург. Это дало бы ей и Полу время немного остыть. Клер не могла заставить себя поехать назад в Эрдли. Особенно теперь, когда он принадлежал Джеймсу.
Она уже больше не дрожала - ее боль и гнев прошли, пока она с сумасшедшей скоростью гнала по шоссе, не заботясь о том, что ее может остановить полиция. Но она по-прежнему была напряжена и расстроена после официального оглашения завещания, когда она явственно почувствовала, что была единственным человеком в комнате, кто по-настоящему искренне оплакивал Маргарет Гордон.
Клер вздрогнула и стала озираться по сторонам, когда на траву рядом с ней упала тень, но никого не было, только ветер раскачивал тонкие ветви березы. Она медленно пошла вдоль стен, время от времени прикасаясь рукой к теплым серовато-розовым камням, как будто приветствуя их и вступая во владение ими. Пробравшись сквозь чертополох и густую траву к каменным ступеням, она осторожно поднялась на полуразрушенный второй этаж центральной башни. Пол здесь давно обрушился, и отсутствовали две стены, но высокое стрельчатое окно, смотрящее в сторону моря, осталось нетронутым временем, она добралась до него и остановилась, положила руки на нагретый солнцем подоконник и замерла, глядя вдаль, На воду уже опускался туман, в блеске солнечных лучей он казавшийся перламутровым.
Футах в двадцати внизу она заметила мужчину, наблюдавшего за ней со стороны развалин восточной башни. Клер инстинктивно отпрянула в тень. Это, должно быть, постоялец из гостиницы, предположила она. Она украдкой стала рассматривать его, отметив выцветший свитер цвета хаки, поношенные вельветовые брюки и видавший виды бинокль, висевший у него на шее. Мужчина был высокий, светловолосый, с несколько грубоватыми чертами лица типичного шотландца, но весьма привлекательный. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим. Его присутствие мешало Клер, она почувствовала раздражение - ей хотелось побыть здесь одной. Резко повернувшись, она стала спускаться по ступеням, чувствуя, что он следит за каждым ее шагом. Интересно, что он подумал о ней, лазающей по развалинам и при этом одетой в строгое темно-синее шелковое платье и туфли на высоких каблуках. Только прическа ее уже не была идеальной: ветер растрепал волосы.
Клер рассчитывала, что при ее приближении мужчина уйдет, но он не тронулся с места. Скрестив руки, он небрежно прислонился к стене, и ей показалось, что она заметила в его взгляде насмешку, когда проходя мимо него, она зацепилась высоким каблуком за траву и споткнулась.
Ощущение чего-то необычного пришло к Клер в тот момент, когда она шагала по мягкому мху; по совершенно непонятной причине на нее внезапно накатила такая волна горя и отчаяния, что она замерла на месте, задрожала и стала озираться по сторонам. Казалось, это настроение передалось ей извне, прилетело вместе с холодным ветром. Позади нее сгустился туман: бесшумно ползя из моря на огромные гранитные скалы, он оседал среди камней. Даже птицы смолкли.
Клер невольно затаила дыхание; ее ладони покрылись липким потом; она подняла глаза к небу и взглянула на солнце. Еще минуту назад оно ярко светило с голубого неба, а сейчас оно превратилось в холодный белый диск, полускрытый туманом.
Без всякой причины Клер вдруг стало страшно.
Она инстинктивно оглянулась на незнакомца, ища поддержки в присутствии другого человеческого существа. Теперь он стоял под рябиной, разглядывая разрушенную арку высокого окна, которое когда-то было в часовне. И даже не видя его лица, Клер поняла, что он тоже ощутил, как что-то похожее на холодную тень пролетело над замком.
Погруженная в медитацию Клер нахмурилась, направляя свои мысли назад к солнечному свету, как ее учили, убегая от промозглого тумана Северного моря, от отчаяния и страха, которые преследовали ее до тех пор, пока она не вернулась к машине и не поехала в гостиницу. Незнакомца она больше не видела.
Сара Коллинз чистила на кухне серебро, когда зазвонил телефон. Она терпеливо дождалась, пока прозвучали четыре звонка, чтобы проверить, не возьмет ли Клер трубку в комнате наверху, потом ответила сама.
- Алло, миссис Си. Это Эмма Кассиди. Клер дома?
Сара нахмурилась. Ей очень не нравилось, когда к ней обращались не по имени.
- Мне кажется, она наверху, миссис Кассиди. Если хотите, я позову ее. - Она не стала дожидаться ответа. Положив трубку с шумом, что должно было выражать ее раздражение, она не спеша направилась по лестнице наверх.
Дверь спальни хозяйки была закрыта. Сара прислушалась, почти приложив ухо к двери, потом очень осторожно постучала.
Ответа не последовало. Она надулась и хотела было уйти, но, поддавшись внезапному порыву, взялась за ручку и слегка нажала на нее. С легким щелчком дверь открылась. Клер по-прежнему сидела на полу, скрестив ноги и положив руки на колени. Ее глаза были закрыты. Сара с ужасом смотрела на свечу, воск с которой стекал на ковер, и на распахнувшийся купальный халат Клер, из-под которого виднелось ее колено и левая грудь. Ее дыхание было глубоким и абсолютно ровным, тело расслаблено, на лице выражение безмятежного спокойствия. Сара поежилась. За окном стояло бабье лето, но в затененной спальне почему-то было очень холодно.
Резко повернувшись, Сара выбежала из комнаты, и, закрыв за собой дверь, поспешно вернулась в кухню. Трубка телефона дрожала в ее руке.
- Мне очень жаль, миссис Кассиди, но я не смогла найти ее. Вероятно, она вышла куда-то. Попросить ее позвонить вам позднее?
Она не дождалась, пока Эмма отключится первой. Уронив трубку на рычаг, она перевела дух, потом вновь взялась за телефон и набрала номер.
Ее сразу соединили с офисом Пола. Зажав трубку в левой руке, она настороженно повернулась к двери кухни.
- Она опять этим занимается, - прошептала она. - Сейчас, в эту минуту. Со свечой и всем прочим.
- Хорошо, что вы позвонили, миссис Коллинз. - У себя в кабинете Пол медленно встал из-за стола. - Но я не думаю, что есть какой-то повод для тревоги. Созерцание зажженной свечи - это известный способ медитации.
Сара глубоко вздохнула.
- Мне кажется, это не медитация, - мрачно произнесла она. - Я видела медитацию по телевизору, но когда этот ужасный Закари приходил сюда давать свои уроки, он показывал ей совсем другое. То, что делает миссис Ройленд, нехорошо. Очень, очень нехорошо.
Пол устало прислонился к столу.
- Что в этом нехорошего, миссис Коллинз?
Она закусила губу, задумчиво теребя прядь волос.
- Просто нехорошо, - упрямо повторила она. - Вы должны запретить ей делать это, мистер Ройленд.
- Я сомневаюсь, что мне это удастся. - Она с удивлением услышала горечь в его сдержанном смешке. - Я сомневаюсь, что мне удастся запретить Клер что-либо делать, если она этого хочет.
Он положил трубку и несколько минут невидящим взглядом смотрел на телефон. Потом порывисто сел в глубокое кожаное кресло у стола. Его просторный кабинет, стены которого были обшиты деревянными панелями и украшены портретами прежних директоров банка, сегодня, когда солнце не светило прямо в окно, выглядел мрачным.
Телефонный звонок опять нарушил тишину, и Пол раздраженно повернулся к аппарату.
- Пол, я бы хотел, чтобы ты заглянул ко мне в конце недели. - Это был семейный доктор Ройлендов, Джон Станфорд.
Пол нахмурился и машинально потянулся за календарем. Потом отбросил его, не открывая.
- Что случилось, Джон? Как я понимаю, это не визит вежливости?
- Я получил результаты анализов, которые мы брали у тебя и Клер. Я бы хотел поговорить о них с тобой, прежде чем встречаться с вами обоими.
Пол закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
- Это практически означает, что у нас проблемы. А если ты хочешь видеть меня, то они, как я понимаю, у меня? - Он глубоко вздохнул. - Выкладывай, Джон. Со мной не надо миндальничать. Не требуется держать меня за руку и смотреть мне в глаза во время разговора. Ты можешь сказать мне все по телефону.
- Хорошо. - Последовала пауза, как будто Джон Станфорд у себя в Суффолке подбирал слова. - Анализ спермы, Пол, плохой. Очень плохой. Мы повторили анализ, но результат не изменился. Я боюсь, что ты не сможешь стать отцом. В данных обстоятельствах нам больше не требуется брать анализы у Клер. - Тишина. Потом: - Пол? Ты меня слушаешь? Слушай, нам надо все обсудить. Может быть, ты все же заглянешь ко мне? Есть ряд возможностей, которые ты должен оценить на данном этапе.
- Ты хочешь сказать, что это излечимо? - Пол сжал в руке карандаш.
- Нет, Пол. Мне очень жаль. Но есть другие пути. Усыновление, искусственное...
- Нет! - Пол ударил кулаком по столу и карандаш с треском сломался. - Если это неизлечимо, то нечего обсуждать, Джон. Нечего. Забудь об этом. Ты понял? И, Джон, я запрещаю тебе сообщать об этом Клер или что-либо обсуждать с ней. Ясно? Я запрещаю. Я сам скажу ей, когда наступит подходящий момент.
Он положил трубку и встал. Бутылка виски в баре все еще стояла неоткрытой. Отвинтив пробку, он налил себе полбокала и медленно отхлебнул. В голове не было никаких мыслей; он посмотрел в окно - по шоссе мчались машины, люди шли по тротуару.
Несколько мгновений он тупо смотрел на эту картину, потом его внимание сфокусировалось на дальней стороне улицы. Там стояла женщина, ожидавшая, когда можно будет перейти улицу. Она держала за руку маленького мальчика. Пока они ждали, ребенок начал нетерпеливо подпрыгивать, заглядывая в глаза матери, и Пол увидел лицо женщины, когда она улыбнулась малышу. Оно выражало такую нежность, что у него перехватило дыхание. Со стоном он отвернулся от окна и швырнул бокал на пол.
Глава вторая
Эмма Кассиди была в ванной, когда ей позвонил брат. Завернувшись в темно-зеленую банную простыню, она села на край кровати.
- Привет, Пол. Как дела в Сити?
- Как обычно. - Его голос звучал подавленно. - Эм, я хочу поговорить с тобой о Клер.
- Да? - Эмма заволновалась.
- Ты знаешь, что она очень увлеклась йогой. Она относится к этим занятиям слишком серьезно.
- Это очень хорошая вещь, уверяю тебя. - Эмма откинулась на подушки. Внизу ее дочь Джулия смотрела детскую передачу по телевизору. На пять минут в доме установился покой. - Я сама занималась йогой. Это здорово улучшило мою фигуру.
- Без сомнения. Но она занимается этим, потому что одержима идеей иметь ребенка. - Голос Пола стал резким. - Это сумасшествие. Она должна перестать об этом думать. Теперь и я понял, что дети - это не такое уж благо, во всяком случае - для нас. До сих пор мы прекрасно обходились без этой обузы в жизни. Сейчас надо найти способ избавить Клер от этого наваждения.
На другом конце провода наступила тишина, потом Эмма засмеялась.
- Боже мой, Пол. Мне кажется, это ты все время говорил о сыне. Это ты заставлял бедняжку Клер чувствовать себя виноватой в том, что у нее нет детей.
- В таком случае, я должен избавить ее от этого, - резко сказал он. - Я передумал.
Эмма подняла голову и нахмурилась.
- Что-то случилось, Пол? В чем дело?
- Меня беспокоит Клер. Она так напряжена... - Пол был явно удручен. - И потом она слишком серьезно воспринимает занятия этой йогой. Мне неприятно даже слышать о человеке, который учит ее, и думать, что он разгуливает по моему дому, К тому же он втягивает ее в какие-то колдовские штучки.
- В самом дело! - Эмма громко рассмеялась. - Знаешь, мне это нравится. Интересно, они разрешат мне присоединиться?
- Я серьезно, Эмма. Что-то нужно делать, пока ситуация не вышла из-под контроля. Я хочу, чтобы ты отговорила ее от этих глупых занятий.
- Почему я, Пол? Почему ты не можешь сделать это сам? - Эмма тоже стала серьезной.
- Потому что она не станет меня слушать. Ты же знаешь, какая она. Она может быть чертовски упрямой.
Эмма нахмурилась.
- Я всегда считала, что вы можете договориться, Пол. Вы опять ссорились?
- Не ссорились. - Он начал терять терпение. - Просто помоги мне, Эмма! Ты всегда отлично ладила с ней, и тебя она послушает. Нужно в корне пресечь это. Когда ты в последний раз говорила с ней?
- Я пыталась дозвониться ей в Бакстерс сегодня, но твоя ужасная миссис Си сказала, что она вышла. Попробую еще раз, когда она вернется в город. Во всяком случае мы намечали встречу на пятницу. Но, Пол, в йоге нет ничего плохого. Я не понимаю, почему ты беспокоишься.
- Это не йога сама по себе, это то, что ее сопровождает: медитация, которой ее учит этот человек, галлюцинации, попытки создать ребенка из воздуха...
- Она этим занимается? - Эмма пришла в ужас. - О Пол, это ужасно.
- Вот именно. Значит, ты мне поможешь?
- Ты же знаешь, что помогу. Бедняжка Клер, это так грустно.
Она взглянула на Джулию, которая устав от телевизора, вошла в комнату с яблоком в руке, и ее глаза внезапно наполнились слезами.
Рекс Каммин стоял на балконе своего дома на Итон-Сквер, рассеянно глядя на деревья и ожидая, когда ему подадут машину. Было восемь часов утра, и воздух еще не успел прогреться.
- Вот почта, дорогой. - Жена подошла к нему с пачкой писем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114