- Не видел я казни, - горестно признался последний из Окинфовых, продолжая неподвижно лежать на лавке, - Как только вывели князя Константина - босиком, в простой рваной рубахе, избитого, - я испугался и сразу ушел. Я вообще- трус.
- Но не всегда же ты был таким трусом? - возразила я. - Князь Михаил рассказывал, что, когда вы с братьями и отцом гостили в Киршаге, ты в очень смелые проделки пускался.
Даже отчаянные. Переплыл, например, на спор в штормовую погоду какую-то бухточку на совсем маленькой лодке.
- Нашу гривну не надеваю? - спросил Яков медленно, как будто только что услышал мой вопрос, про который я уже и сама успела забыть. - Платею? Но надеть ее - это значит княжить. А какой из меня князь?.. Юрий - это был бы князь. Или хоть Иван. А меня даже волхвам не показывали, когда на княжение гадали. Не примет она меня. Придушит.
- Да почему ж обязательно придушит? Вот Михаил тоже младшим сыном был, а его же Витвина приняла!
- На лодке в шторм - это нехитрое дело… - задумчиво перебил меня Яков.
Вот и поговори с ним, когда ответ получаешь через пять минут после вопроса!
- Чего бояться плыть, если все равно умирать, - продолжал гнуть свою линию последний из Окинфовых. - За себя я никогда не боялся. Я трус, когда других людей касается. Даже голутвенных. Даже антов. Надо закричать на него, а я боюсь. Плеткой приложить - тем более страшусь… А так жить нельзя. И княжить - тем более нельзя. Так только разоришь свое княжество… А за себя?.. Разве ж может быть за себя страшно, когда смерть - вот она, всегда рядом. Сейчас ты есть, а все равно как и нет тебя. Потому что завтра все равно тебя не будет - век человеческий столь краткосрочен…
- Ну, раз не боишься за себя, так встань, пойди, помоги Зиновию! Полазай в пепле, в развалинах, поищи его гривну. Раз ты такой бесстрашный!
- Вы - добрая. Потому мне про Витвину Михаила и напоминаете, - как ни в чем не бывало сообщил Яков. - Но я - то знаю, что Михаил - это одно. А я - совсем другое. Я княжить все равно не смогу.
- Но ведь ты и не пробовал. Когда княжишь, не обязательно ведь кричать и плеткой махать. Мне кажется, что главное все-таки любить своих людей, думать о них, тогда, глядишь…
- А и правда, встану вот и пойду по пепелищу. Может, провалюсь куда-нибудь. Да и сгорю там. Или задохнусь. Все лучше, чем вам с Михаилом досаждать…
- Опять глупость надумал! Ничего ты нам не досаждаешь. Мне, например, ты даже нравишься. Тем, что ты других обидеть боишься, и тем, что бесстрашный от глупости своей. Даже ворчание твое про смерть нравится - так после этого жить хочется! Тебе назло!
- И как я сам до этого не додумался? - внимательно выслушав меня, проговорил Яков. - Я ведь не пробовал ее надевать. А надо попробовать. Вдруг Платея меня все-таки придушит? Тогда все и прекратится!
Он решительно поднялся, но, сделав шаг в направлении лавки, где на чистой салфетке лежала его родовая гривна, покачнулся и чуть не упал.
Я вскочила, поддержала его за руку. Он с удивлением воззрился на мои пальцы на своем предплечье, но потом пожал плечами - а не все ли равно? Какая разница? Все равно после смерти ничего уже не будет иметь значения!
И, переждав головокружение, Яков доплелся до лавки, сел. Взял гривну. Некоторое время пристально вглядывался в ее змеистое серебрение у себя на ладони.
Мне даже не по себе стало: а ежели она и вправду придушит его?
Но возражать уже было поздно. Мягким, ласковым движением Окинфов накинул легкую ленточку Платеи себе на шею. И прикрыл глаза, ожидая неизбежной кончины.
То, что последовало дальше, мне уже было знакомо по опыту общения с Филуманой. В шатре раздался едва слышный звон, по всей поверхности Платеи заискрились витые разряды молний, расслабленная петля гривны стала стремительно ужиматься, охватывая тугим кольцом тощую шею Якова. И - как и при моей встрече с Филуманой - никакого удушения не произошло. Платея замерла на новом князе Окинфове, как будто на нем всегда была.
И так мне радостно за милого Якова стало! Он еще сидел, ожидая продолжения, а я уже подошла, подняла его лицо с закрытыми глазами и поцеловала в твердый лоб. И сказала весело: - Вот тебе!
- Что здесь еще за нежности творятся? Пригибая голову, чтоб не удариться о поперечную балку, в шатер входил Михаил.
- Познакомься, - смеясь, проговорила я. - Угнанский князь Яков Лексеич Окинфов!
- А я вам, правда, нравлюсь? - как всегда невпопад поинтересовался новый князь, удивленно распахнув свои зелено-голубые глаза.
- Конечно, правда! -легко согласилась я и в доказательство еще раз поцеловала его лоб. - Ой, - испуганно произнес он и потер нос. И объяснил, показывая на полоску Филуманы на моей шее: - Горячая!
Я потрогала ее пальцем и тоже ойкнула - внешняя сторона моей гривны заметно нагрелась. Не докрасна, конечно, но уж гораздо выше комнатной температуры. А на внутренней стороне, которой она прилегала к моей коже, никаких температурных перепадов не происходило.
- Это потому, что т&перь ты - почти что крестная мать нашего новорожденного князя, - объяснил Михаил, стоя у входа. - Между вашими гривнами возникло какое-то сродство.
- И что нам это даст? - восхитилась я. - Никогда еще не была в роли крестной матери!
- А кто его знает… - неопределенно пожал плечами Михаил. - С гривнами всегда все непросто. Может, как-нибудь проявится. Может, и нет. Лучше скажи: ты теперь только крестных детей целуешь или и мужу что-нибудь достанется?
- Достанется, обязательно! - заверила я, бросаясь налего с объятиями.
- Ух ты! - вздрогнул он.
- Что случилось? - отстранилась я.
- Горячая, - указывая на Филуману, сообщил Михаил. И мы вдвоем расхохотались.
- А почему она горячая? - спросил Яков, с интересом глядя на нас.
Он почти совпал по фазе с реальным миром. Если не обращать внимания на то, что ответ на этот вопрос уже прозвучал несколько минут назад.
Когда же мы с Михаилом прервали наш продолжительный поцелуй, Яков со вздохом сообщил: - А гривны князей Фелинских нет в Вышеграде.
* * *
- И откуда он это может знать? - раздраженно пробурчал Зиновий, входя в шатер вслед за Михаилом.
- Сам спроси, - предложил тот, указывая на Якова, который настороженно глядел снизу вверх на вошедших.
Зиновий заметил на шее у новоявленного князя Окинфова гривну, едва не заскрипел зубами от ярости, но усилием воли взял себя в руки и почти ровным голосом задал ему свой вопрос: - Ну и откуда знаешь?
- Я тебя расстроил? - горько вздохнул Яков.
- Ты его еще не расстроил, - заметила я Якову. - Ведь ты еще не ответил на его вопрос, а значит, он и не успел расстроиться.
Дело в том, что Яков своими репликами несколько предвосхищал события, пытаясь обсуждать то, что еще даже им самим не было произнесено. Это тоже затрудняло общение - как и его предыдущая медлительность, но я надеялась, что постепенно он войдет в нормальный ритм, вполне соответствующий скорости окружающего мира.
Яков внимательно посмотрел на меня и кивнул Повернулся к Зиновию.
- Я не знаю, откуда я знаю. Но я это знаю, - сообщил он доброжелательно. И вновь обернулся ко мне: - Теперь я ответил на его вопрос, и он успел расстроиться?
- Успел, - буркнул Фелинский. - Тогда, может, хоть знаешь, где она?
- Ее могли взять те волхвы, которые ушли из Вышеграда вместе с царом, - мягко, успокаивающе дополнил Яков.
- Это второе его предположение о нынешнем местопребывании Корсеки, - пояснила я.
- А первое было какое? - недовольно скривился Зиновий.
- Первое, и самое вероятное, он сейчас скажет. Но, боюсь, оно тебе понравится еще меньше, чем второе.
- Гривна ваша, верно, была испорчена. Как следует испорчена, - невинно хлопая рыжими ресницами, выложил наш пророк. - Поэтому успела уже проржаветь. И даже распалась в пыль.
Зиновий уже открыл рот, чтобы крепким словом приложить такого пророка вместе с его пророчествами, но, встретив мой пристальный взгляд, спохватился. Впрочем, я и так знала все, что он собирался сказать.
- Да, это неприятный и совершенно неподходящий вариант, - согласилась я. - Но сейчас волхвы вместе с нечистью очень стараются взять верх. Вернуть историю на пять столетий назад. В ту пору, когда ваши предки еще не имели поддержки гривен. Так что… - Я развела руками.
- Но этого просто не может быть! - возмущенно сжал кулаки Зиновий. - Ибо какой же я тогда князь - без гривны-то?
- Значит, о плохом и думать не надо! - бодро сказал Михаил. - О совсем плохом. А надо думать, что гривна твоя - у цара. А это уже лучше, чем бесполезное копание на пепелище. Так ведь? Ты князь. Тебе надо вернуть свое добро. Значит, что надо делать?
Зиновий подумал: - Снарядить мою дружину в погоню за даром? И самому стать во главе ее?
- Вот это - уже толково! - одобрил Михаил, - Только по такому случаю не грех бы посоветоваться с великим князем Петром. Ему твое желание тоже будет интересно. А то что-то в нашей Соборной рати неладно стало. Война не окончена, а князья-воеводы ухе поговаривают, что должно-де по вотчинам разъезжаться - заботы-де у них неотложные, совсем, мол, заждались их вотчины и уделы! При этом пар где-то ездит и воду мутит, как и раньше. Ему и дела нет, что Великий собор объявил его татем и изменником. Да и та часть князей, которая была в его ополчении, разбежавшись, может снова сбежаться. Особенно прослышав об угрозах отлучения от княжения, которыми всех пугает князь Дмоховский. Вот и снова под даровой рукой полки окажутся немалые… А мы между тем по княжествам своим попрячемся?
* * *
Я вернулась с заседания Великого собора с головной болью. Говорено было много, но бестолково и не по делу.
Все-таки пять столетий тишины разбаловали господ князей и лыцаров. Мало кто озабочен был тем, как довести войну до конца. Большинство же князей оказались вполне удовлетворены тем, что совершено, и желали теперь с почетом вернуться по домам, чтоб там рассказывать восхищенным чадам и домочадцам о своих ратных доблестях.
- Ну все ж таки хоть некоторые решения были приняты! - успокаивал меня Михаил. - И полк для поимки беглого татя-дара определен, и учреждено Но во-Вышеградское княжество, и даже Великие послы назначены для объявления князьям, бывшим царским ополченцам, указов соборных о покаянии и епитимье. Чем не знак примирения? Чтоб те перестали наконец страшиться Великого собора да не вернулись вновь под знамена царовы!
Я вздохнула, соглашаясь: - Ты прав. Будем находить во всем положительные стороны. Я, например, самой хорошей стороной считаю, что великий князь испугался тебя как второго претендента на руководство Великим собором.
Михаил удивленно вскинулся, но я устало махнула рукой: - Испугался, испугался! От меня-то он свои мысли скрыть не мог! Почему, думаешь, он не поддержал князя Ондрея, когда тот предложил именно тебя в первые воеводы полка, который отряжается на поиски цара? Да потому что Сыскной полк - это, по сути, единственная реальная сила. И тот, кто стоит во главе этой силы, на самом деле и может диктовать волю остальным. В том числе и великому князю, предводителю собора. И если б ты стал первым воеводой Сыскного полка, то с твоим авторитетом - ну, с твоим влиянием, уважением к тебе других князей… Да еще с такой женкой, от которой неизвестно чего ждать… В общем, сдрейфил Траханиотов. Да еще верный лыцар Лукьян Стрешнев, весьма умудренный в таких вопросах, нашептывал ему постоянно против тебя. Не заметил? Лукьян почти у ног Траханиотова сидел - справа от великокняжеского трона. И шептал, шептал…
- А я - то, простая душа, решил, что Петр и впрямь по-отечески обо мне позаботился. Отпуск дал в удельное княжество. Как там он пошутить изволил? «Для радостей с молодой женой»?
- И хорошо. Вот и радуйся. Поедем в Сурож, отдохнем от кочевой жизни в шагировском имении…
- Солнышко мое, - озабоченно сказал Михаил, прикасаясь губами к моему носику, - Мне бы надобно сначала в Кравенцах показаться. А то и впрямь забудут там, что есть у них князь такой - Михаил…
- В Кравенцы так в Кравенцы, - согласилась я, - А потом уж в Шагирово - А после - в Киршаг.
- Что-то больно сложен маршрут получается! В Киршаг-то зачем? -..,
- Ну как ты не понимаешь… - замялся Михаил. - Мой сын - новая ветвь на родовом древе князей Квасуровых… Он обязательно должен там родиться. Там наше княжеское гнездо, там все Квасуровы на свет появлялись. - А почему бы не родиться девочке? - Мальчик, только мальчик! Если любишь меня, то уж постарайся! - Поздновато уже стараться…-промурчала я, обнимая мужа. - Раньше надо было думать. А теперь - кто будет, тот и будет. Или - та. Жаль, нет у вас тут ультразвуковых исследований. Давно бы уже знали, кого ждем.
- Неужто у вас даже такое можно - заранее знать?
- Не только знать, но с самого начала сделать так, как хочется. Мы бы с тобой сразу, по твоему желанию, заказали бы сына. Тоже непросто, но можно. А теперь - мучайся, дорогой супруг! Зато подле меня будешь, а не в далеком опасном походе - спасибо великому князю и его хитромудрому советчику!
- Вот только не знаю, найдет ли Зиновий пара? Конечно, он горяч и жаждет встречи с Морфеем, но…
- Но зато совершенно не опасен для Траханиотова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81