- То-то! Никто не знал разгадки! Знали, что Киршагова пустохлябь затягивает хуже водоворота, а почему - не знали! А надо было просто присмотреться к этим замечательным песчинкам! Как это сделал я. И как это можете сделать вы, княгиня.
Он жестом пригласил меня к другому столу, около окна.
- Ближе к свету, - пояснил он. - Постарайтесь разглядеть. Галантно отодвинув стул, я уселась перед чистым листом белой бумаги. Спросила с готовностью:
- Куда нужно смотреть?
- Вот, - он указал на две песчинки, одиноко лежащие посреди листа.
- Песчинки! - сообщила я.
- Точно! - восхитился Каллистрат и протянул мне тонкую стеклянную палочку. - А теперь, будьте добры, придвиньте их одну к другой. Только глядите очень внимательно!
Я взяла палочку, наклонилась и принялась осторожно подталкивать одну песчинку к другой. В какой-то момент, когда их края оказались совсем рядом, песчинки дернулись и без всякого подталкивания надвинулись одна на другую. Поверхности их кристаллических граней слились, слиплись - и вот передо мной лежала уже одна песчинка…
Нет, три! Мгновенные разломы по краям большой, только что образовавшейся песчинки пролегли вдоль ее полюсов и тут же отсекли от нее две крохотные крупинки. Теперь передо мной на бумаге лежали рядком три песчинки: маленькая, затем обычная по размеру и опять маленькая.
- Их три… - зачарованно глядя на этот блошиный цирк, прошептала я.
- Можете их опять превратить в две, - самодовольно разрешил Каллистрат. - Для этого просто сдвиньте две маленькие части.
Я сделала, как велели, и две белые крошки жадно припали друг к другу, склеиваясь. И вот передо мной опять две песчинки!
- Обратите внимание - песчинки одного размера! - приказал Каллистрат.
Я послушно обратила. Действительно, одного.
- Это размер их постоянства. Песчинки Киршаговой пу-стохляби всегда стремятся достичь его. Но не могут преодолеть. Самое сильное их желание - слипнуться всем вместе, как это происходит со стальными пластинами, если наложить их друг на друга. Но стальные пластины могут слипаться в бесконечном множестве. Я, по крайней мере, предела установить не смог А у песчинок такой предел установлен самим их естеством - вот он, перед вами. Я назвал его «один гран». Едва вес песчинки превысит один гран, как она неизбежно распадается, отсекая от себя все лишнее!
- Вы говорите о них, как о живых существах, - заметила я.
- Кто знает, кто знает… - усмехнулся Каллистрат. - Не есть ли то, что вы наблюдаете, и правда, зачатье новой жизни? Отличной от нашей по всем свойствам, но зато приспособленной к этому миру. И к неощутимому, но разрушительному ветру этого мира. Ветру, о котором говорили вы, княгиня, в моей лаборатории. Ветру, который не дает нам, людям, подняться здесь до истинных высот про… - он замешкался.
- Прогресса, - подсказала я.
- Именно! - поднял палец Каллистрат. - Но все это - только мои предположения… И если такое зачатье произойдет, то произойдет не скоро. А пока - вся необъемная котловина Киршаговой пустохляби, заполненная этим замечательным песком, будто кипит ежесекундно. Песчинки липнут друг к другу в желании единения, чтобы тут же распасться. И чтобы слипнуться вновь. И любое постороннее тело, оказавшееся среди их кипения, чувствует себя чужим, непричастным к их нескончаемым заботам. Грубо толкнув хотя бы одну из песчинок, это тело вызывает молниеносное соединение и разрушение пограничных с ней песчинок. Что, в свою очередь, приводит к переделке граничащих уже с ними. И так - во все стороны до краев котловины, пусть даже они удалены от точки первоначального изменения на многие десятки верст…
- Но как это объясняет зыбучесть этих песков? - поинтересовалась я, вновь сталкивая песчинки, лежащие передо мной, и вновь наблюдая процесс их соединения и последующего распада.
- Ну как же, княгиня! - заволновался Каллистрат. - Это же просто! Вот песчинки лежали в покое - каждая размером в один гран. Вы положили сверху нечто, что имеет тяжесть… Пусть даже самую малую тяжесть! Но вы этим придавили верхнюю песчинку к нижней! Они тут же склеились - и тут же распались, уже по-другому. А нечто, лежавшее сверху, устремилось в их разломы. И придавило еще более нижние песчинки. И так до самого дна пустохляби!
- Да? - с сомнением сказала я.
- Ну разумеется, княгиня! Ведь стоит их хоть чуть потревожить…
- Я помню - они тут же начинают свое странное склеивание-расклеивание.
- Вы замечательно сказали, княгиня! Они ищут покой, а их подстерегает тревога! Не то что посторонний предмет, но малейшее дуновение ветерка - и они снова в беспокойном поиске гармонии!
- Перекристаллизовываются, - подсказала я.
- Выговорить это, кроме вас, княгиня, недоступно никому, но, наверно, вы сказали истинную правду!
- Каллистрат, ваш способ ухаживать за девушками экстравагантен. Но действенен, - признала я. - Княгиня в восхищении!
* * *
Протест ли мой дал результат или были другие причины, но среди девушек, прислуживавших нам с Каллистратом за завтраком, не нашлось ни одной любовницы князя Михаила - я специально следила за их мыслями.
Сам князь, моими заботами, лежал теперь не в палатах, а в наиболее удаленной части Киршагского кремля, в маленькой часовенке, сложенной прямо над обрывом, с видом на белую гладь пустохляби. Я проследила за тем, как его туда перенесли квасуровские дружинники из числа охраны. Потом спустилась вниз, к этому замечательному песочку.
Обрыв был крут, хоть и каменист. Два раза я оскальзывалась, пока спускалась. А у самой песчаной кромки присела на корточки, глядя на это чудо природы.
Внешне поверхность, расстилающаяся до горизонта, казалась совершенно незыблемой. Но когдая попыталась положить на песок ладонь, та ухнула вниз так, будто песка не было вовсе - один воздух.
Интересно было бы взглянуть, что скопилось на дне этой обманчиво-ровной пустохляби. Ведь даже самая бездонная котловина должна иметь дно. И попасть на это дно за века существования подобной ловушки могло много всякого разного… После завтрака я опять отправилась в часовню. Конечно же, в сопровождении Каллистрата, который ни на минуту не оставлял меня в одиночестве.
Цель моего посещения была самая прозаическая: я решила освободить наконец князя от пут грязных веревок и лоскутков, оставшихся еще с лесной поры. Позаимствовала для этой цели кинжал Каллистрата и принялась кромсать тряпки. Отрезанные концы вкладывала в Каллистратову руку, и он уже вытягивал их из-под нубоса. Работа шла споро.
Когда освобождение завершилось, я даже залюбовалась. Князь лежал такой неотразимый, живой и обаятельный - вот сейчас протянет руку, скажет что-то доброе и приятное…
Не сказал. Неужто активность тетарта ни к чему не приведет? Я принялась внимательно всматриваться в белесовато-туманные барашки вокруг темного квадратика, в нити, тянущиеся от него к Витвине, и не смогла сдержать удивленного восклицания: - Каллистрат!
Тот подскочил, осторожно заглядывая через плечо.
- Смотрите, мне не показалось? Разорванные нити Вит-вины - замечаете?..
Я отступила, давая ему возможность приблизиться.
Каллистрат наклонился почти к границе нубоса, рискуя обжечь лицо, долго всматривался. А потом сказал, выпрямляясь:
- Ну, если так дело пойдет и дальше…
- Мне не показалось? Порванные нити выпрямляются и тянутся друг к другу?
- И не только. По-моему, по краям разрыва несколько нитей уже соединилось.
Я прижала нос к прохладной поверхности, стараясь отыскать стыки, о которых он говорит, и возбужденно подтвердила:
- Да! Да!
- Теперь вы можете быть спокойны за князя, - напряженно произнес Каллистрат, пристально глядя мне в глаза. Я удивленно моргнула:
- Это же замечательно!
- И когда вы собираетесь отбыть в Вышеград?
- Зачем? - Глупый вопрос. Но слишком уж неожиданным было переключение на поездку.
- Разве вам уже не нужно садиться на княжение?
- Но… Почему это надо делать сейчас, когда у Михаила все налаживается - тьфу-тъфу, чтоб не сглазить? - Я поплевала через левое плечо.
Каллистрат с иронией проследил за моими действиями и ответил: - Именно потому. Мы доставили князя туда, где ему, закованному в нубос, ничто не угрожает, убедились, что дело пошло на лад. Теперь пора заняться вашими делами. Сколько продлится то, что сейчас началось в Витвине, неизвестно. А вы можете использовать это время для того, что вам предначертано: получить царову милость, венчаться на княжение… И к тому времени, как…
- А вы?
- Я? Поеду к себе в имение. Если вы не пригласите меня сопровождать вас в Вышеград. Не пригласите - дам в сопровождение своих дружинников, пока у вас нет своих. Мне тоже нет смысла торчать в этом зловещем месте.
- Но почему сейчас? Все это можно сделать позже!
- Дождаться осени? Тогда дороги станут совсем плохие. Я узнавал, как лучше добраться до Вышеграда. Есть два пути. Про один я вам говорил: выехав по той же дороге, по которой мы сюда приехали, взять чуть севернее, через Кравенцы. Но это все равно большой крюк. А есть морская дорога. Отсюда хорошая ладья доплывет до Дулеба, придерживаясь побережья, дня за четыре. А будет попутный ветер - так и раньше. От Дулеба же до Вышеграда на хороших лошадях - всего один дневной перегон. Но опять - это надо сейчас. Осенью шторма разобьют любую ладью, а дороги станут непроезжими.
- Вы…
- Я только забочусь о вас, княгиня. Выйдем отсюда, вы сможете посмотреть все мои мысли. Да, там есть некая надежда на вашу благосклонность. Вы ее не убили, да вам это и не под силу - я не ант. Но никаких злых умыслов вы в моей голове не обнаружите!
- Я никуда не уеду, - зло сказалая. - Я дождусь, пока князь вырвется из нубоса. Если это не произойдет до осени - ничего. Буду ждать дальше. Мне все равно, когда я сяду в Суроже, - в этом году, через год, через десять лет. Надеюсь, княжеские слуги не выгонят меня из Киршагского кремля?
- Нет конечно! Но, княгиня, вы не представляете, какая тут, в Киршаге, тоска. А начиная с осени, когда с моря поднимаются ветра, по пустохляби крутятся смерчи, а камни кремля сочатся холодом и слякотью…
- Вот уж чего я не боюсь - так это ветров и слякоти. В моем родном городе этого добра навалом! И вообще, Калли-страт. Ваши помыслы чисты, а речи умны. Но они мне надоели - и помыслы, и речи!
- Вы меня гоните, княгиня? - горько спросил он.
- Нет. Просто предлагаю заняться собственным поместьем и вашими интересными научными опытами. А когда остынете и приедете с другими помыслами и речами, то я с огромным удовольствием проведу с вами время. Я в этом не сомневаюсь, зная ваш ум и вашу галантность.
- Вы уже употребляли это слово, княгиня, но так и не удосужились объяснить его смысл. Думаю, что это неспроста. И, думаю, мне не захочется проявлять перед вами свои высокие качества, если вы меня так жестоко прогоняете!
- Поймите, Каллистрат, всякому терпению- есть предел. Мы только второй день в Киршаге, а я уже чувствую себя здесь, как в ловушке. И виноваты в этом вы! Поезжайте. Остыньте. Потом вернетесь.
- Княгиня!… - начал Каллистрат высоким, взвинченным голосом. Но замолчал, резко повернулся и выскочил вон из часовни.
Я сгребла веревки и лоскуты в одну кучу, к стене, еще немного понаслаждалась зрелищем заживляющейся раны на ткани Витвины и отправилась в отведенные мне палаты. Встречаться и говорить с загнавшим себя в угол Каллистратом не хотелось.
По дороге я сделала три важных дела.
Заглянула в комнату, где спали киршагские слуги, нашла там одиноко сидящего Бокшу. Поговорила с ним, внушила уверенность в его нужности княгине. Распорядилась пока во всем слушаться киршагскую домоправительницу Чистушу, делать все, что она говорит.
Потом зашла к самой Чистуше, сообщила, что буду гостить до тех пор, пока князь Михаил не поправится.
- А он обязательно поправится! - добавила я, чтобы развеять ее скорбное настроение, и даже протянула руку, пытаясь погладить и успокоить. Но встретила столь жесткие, встопорщившиеся при одном моем прикосновении борозды любви к князю, что быстренько прекратила свою благотворительность. А то нажала бы покрепче - могла и сломать что-нибудь в ее мозгу. Впору вывешивать табличку: «Чужих антов не гладить!»
Вспомнив, зачем, собственно, я к ней заходила, добавила, что мой ант Бокша в ее распоряжении. И еще попросила сменить служанку.
* * *
- Когда прикажете подать завтрак? - с поклоном поинтересовалась моя новая служанка.
Просмотрев внимательно ее мысли, я убедилась, что она не спала с Михаилом.
- А Каллистрат уже завтракал? - спросила я позевывая.
- Оболыжский с утра уехали, - снова кланяясь, сообщила служанка.
- Интересно, куда, - сладко потягиваясь, промурчала я. - Не говорил?
- Говорили. К себе.
Сон мгновенно слетел с меня. Неужели?
- В имение? А не говорил, когда вернется?
- Только сказали, чтоб его не ждали скоро. Значит, я здесь осталась одна?
- А людей своих он забрал?
- Нет, даже карету с кучером оставили. И наказали им, чтоб они вас слушались. А нам всем сказали, чтоб мы вам угождали, как могли, потому что князь вас любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81