- Его вы готовы посадить на княжение без всякой «царовой милости»?
- Что вы, княгиня?! - залопотал Селиван - Да мы теперь ни о ком другом, кроме вас, и думать не смеем!
«Изменился Михаил, как на княжество взошел, - думал при этом дядько Селиван с раздражением. - Не таким его помню - ребенком сговорчивый был, на все соглашался, теперь - не то!» В чередовании его воспоминаний - и старых, многолетней давности, и вчерашних - то возникал улыбчивый черноголовый мальчуган, усердно кивающий на любое слово «дядьки Селивана», то такой Михаил, какого я знаю. И этот, новый для Селивана, Михаил теперь только отрицательно покачивал головой, упорно отклоняя предложение сесть-таки на княжение в Суроже. Сесть, даже несмотря на нежданное-негаданное появление молодой княгини Шагировой.
«Значит, вчера, когда он отлучался к наместнику, был разговор! Старый змей Селиван предлагал проигнорировать мое появление и усугубить дело, как задумывалось первоначально! И Михаил отказался!»
А старый змей все бормотал:
- Только вас, княгинюшка, ждать будем, никто теперь нам не нужен, как бы долго вы не изволили задержаться в пути за даровой милостью. Мы, рабы ваши верные, в покорстве будем ждать и молиться за вас, молиться и ждать…
И глядел на меня оценивающе, что еще я смогу придумать:
- Но почему вы в таком случае Михаила не собирались отправлять в Вышеград? - жестко спросила я.
Старичок добродушно улыбнулся - на это возражение у него был заготовлен достойный ответ.
- Матушка, да ведь он уже князь! Какое ему еще разрешение надобно? Пришел бы да княжил. Все по Прави.
- Значит, чужого князя можно сажать без всякого разрешения, - возмутилась я, - а настоящую княгиню надо слать бог знает куда и зачем? Что за дурацкий закон!
- Но он же есть, княгинюшка, как бы мы ни лаяли его. И никуда от этого не денешься - если только хочешь жить по Прави. А от бесправья - убереги нас Господь! Так-то, кня-гинюшка-матушка… Ой и засиделись мы тут! - всплеснул он сухонькими ручками с дряблой пергаментной кожей, поняв, что я исчерпала аргументы. - Там ведь ждут. Все предупреждены, всем хочется увидеться с княгинею («И попрощаться», - присовокупил мысленно). Да и посольство князя Квасурова, верно, прибыло уже. Не соблаговолите, матушка, пройти в Величальную залу?
- Соблаговолю, - сквозь зубы ответила я.
Лыцарство действительно оказалось предупреждено. Подходившие ко мне господа (числом не менее тридцати) все как один выражали мне свою покорность и глубокое сожаление, что согласно Прави не могут меня сопроводить до Вышеграда. Кто сожалел не без злорадства, но большинство были искренни в своей печали. Георга среди приглашенных не наблюдалось - и то слава богу, не приходилось каждую минуту опасаться удара кинжалом.
Зато подошел Иннокентий - все в том же латаном-перелатаном кафтане. Бормотал жалостливое, клялся в верности - был уже пьян. Воспоминаний о разговоре на постоялом дворе не сохранил, меня не узнал.
Кравенцовское посольство и лично князя Михаила лыцары приняли с радостью - тут уж единодушие было полное: вражда князей установила границы, мешавшие торговле, отрезала близкий выход к морю да и просто могла каждую минуту обернуться войной. А воевать неизвестно за что никому не хотелось.
Состоявшаяся после официальной части трапеза постепенно перешла в веселое застолье. Мне было тяжко. В разгар празднества я поднялась со своего места во главе стола. Лыцарство уважительно примолкло, а подскочивший следом Селиван громко объявил собравшимся, что княгиня желают перед завтрашней долгой дорогой отдохнуть в отцовых палатах. Завтра же с рассветом все господа лыцары соберутся перед княжескими теремами, чтобы торжественно проводить мою карету до самых городских ворот.
Да уж, отметила я, в последний путь провожают меня по первому разряду!
Коротко поблагодарив лыцаров, столь преданных роду Ша-гировых, я удалилась в сравнительно небольшую спаленку, которая и оказалась покоями отца.
Там меня поджидала Лизавета. Настроение у нее было восторженное, она уже знала (как и весь Сурож) про то, что я, согласно древней Прави, отправляюсь в стольный Вышеград к самому цару за его царовым благословением на княжение. В том, что благословение будет получено, она нисколько не сомневалась, а само путешествие представлялось ей приятной прогулкой. В моем присутствии - «самой княгини!» - никакие испытания не могли даже представиться ей страшными. Вышеград виделся дивным дивом - наподобие райского Ирия, а уж в мечты Лизаветы о будущих рассказах, когда вся слобода будет слушать про это замечательное Лизаветино путешествие, я даже боялась заглядывать - уж очень хотелось разрыдаться. Только не знаю - от смеха или с горя…
- Ты вот что, Лизавета, - прервала я ее. - Пойди… или лучше пусть кто-нибудь пойдет - чтоб тебя не видели… Мне нужен князь Михаил. Пусть его сюда проводят.
- Ага, - с понимающим видом кивнула она (хотя по мыслям было заметно, что ничего не поняла - да особенно и не хотела: господские дела запутанные и вовсе не ее ума!).
А порученное она умела исполнить быстро - Михаил вошел в покои уже через несколько минут.
- И что вы, князь, думаете об этом иезуитском плане, который разработал ваш неродственник Селиван? - с места в карьер поинтересовалась я.
- «Иезуитский» - это похабное ругательство? - с веселым интересом полюбопытствовал Михаил.
- Нет. Как раз очень книжное. Не улыбайтесь, князь. Мне нужна ваша помощь в одном трудном и опасном деле.
- Наконец-то! - Михаил сделал все, чтобы стать серьезным. - Я весь внимание.
- Мне нужны все ваши люди. Восемь мужчин, включая Порфирия.
- А я не нужен? - удивленно вскинул Михаил свои неотразимые брови.
- Вы… - Я запнулась. - Поймите меня правильно, князь. Вы достаточно умны, чтобы знать всю важность своей персоны. Я сказала, что ваши люди нужны мне в очень опасном деле. Не исключено, что могут быть жертвы. Да что там - боюсь, погибнут все! Но вы нужны своему княжеству. И Сурожскому. Я знаю, вы отказались от княжения здесь в мою пользу. Но, как видите, обстоятельства меняются. Меня сажать на княжение категорически не хотят. Этот Макиавелли Селиван все подготовил для того, чтоб я незаметно самоликвидировалась. Поэтому вам, наверно, придется пересмотреть свое решение. Ваш статус обязывает…
Михаил поднял ладони, как бы защищаясь от потока, хлынувшего на него:
- Умоляю, княгиня, не так скоро. Вы говорите слишком много слов, которых я не знаю. А пока я соображаю, что бы они могли означать, вы уже успеваете сказать новые, столь же незнакомые слова! Я не против: общаться с вами - это восхитительное занятие. Будто идешь по незнакомому звенящему ручью - все интересно и здорово. Но нет-нет, да и провалишься в неведомую вымоину. А чтобы выбраться, надобно время. Все хорошо, княгиня, но только чуток медленнее…
- Ваше рассуждение надо понимать как согласие не ввязываться лично в мою авантюру? - строго спросила я.
Михаил неопределенно пожал плечами. Наверно, был занят в это время разгадыванием смысла слова «авантюра». Но мне некогда было ломать голову и подбирать синонимы. Я продолжала:
- Разумеется, я не собираюсь идти на поводу у Селивана и ввязываться в гибельное путешествие ко двору цара. Цар - это, видимо, глава вашего странного государства. Мне привычнее было бы сказать «царь», но вам тут виднее.
- Цар - это верховный лыцар, - охотно пояснил Михаил.
- Не важно, кто он. Я не собираюсь к нему ехать только для того, чтобы сгинуть в дороге. А ваши люди нужны мне, чтобы пробиться в поместье Шатровых. Георг, конечно, будет обороняться. У него там есть такие мерзкие мордовороты с мечами… Но я почему-то думаю, что ваши люди обучены лучше. Да и задача-то - не захватывать имение или наши родовые терема, а всего лишь пробиться в парк. Там есть такая, скажем, лазейка… Георг, правда, ее постарался заделать как можно крепче…
- Железом? - уточнил Михаил.
- Возможно. Каким-то металлическим листом - этакая дверь без ключа.
- Без ключа? Зачем металлу вода - она только разъест его.
- Нет, ключ - в смысле… Вы что, совсем замков не знаете? Счастливые люди. Не важно, оставим ключ в покое. Дверь, которую установил Георг, надо взломать. Тогда я смогу уйти в свой мир.
Выжидательно смолкнув, я посмотрела на Михаила.
Он был задумчив.
- Ну же, князь, - подбодрила я его. - Проявите свою княжескую волю. Вы обещали мне помочь - вот реальная возможность выполнить обещание. И одновременно решить все проблемы. Я спасусь от неминуемой гибели, ваш мир будет избавлен от опасного знамения. Вы к своему княжеству прибавите еще и это. Посадите в Суроже Порфирия - даже он в итоге останется доволен. Если, конечно, выйдет живым из драки с Георгом и его мордоворотами. Кстати, это ему будет дополнительным стимулом помочь мне вернуться домой.
Князь молчал.
Я начала терять терпение.
- Вы не заснули, князь? - повысила я голос. - Решение должно быть принято немедленно. Откладывать некуда - на все про все у нас сегодняшняя ночь.
- Я согласен, княгиня, решение нужно принять сейчас. Но людей я вам не дам.
- Как это? - опешила я. - Вы же обещали…
- Я обещал помочь вам. Но не в самоубийстве. Вы много говорили об опасности предприятия для моих людей, но ведь главная цель для кавустовских мечей и стрел - это вы, княгиня. Не в моих людях для него главное зло - в вас. Вероятнее всего, что именно ваш труп станет первым в этой сече.
Теперь молчала я.
Михаил подождал, не услышал возражений и продолжил:
- Но скажу вам честно, княгиня. Главная причина, по которой мои люди не станут нападать на Кавустова, - это как раз мое желание помочь вам. Вы должны сесть в Суроже на княжение. Вы нужны нашему миру. Вы нужны мне. Я не могу просто взять и отпустить вас. Назад? Домой? Будете ли вы жить там, куда сейчас хотите вернуться? Не подстерегают ли вас и там смертельные опасности? Я не знаю. Но, уйдя, вы для нашего мира исчезнете. Все равно что умрете. А я этого не хочу. И помогать вам в этом не могу.
- Князь… - Я растерянно глядела полными слез глазами на этого человека. Единственного из всех здешних жителей, в чьи мысли я не могла проникнуть. - Но что же мне тогда делать, князь?
- Вам не надо расстраиваться, княгиня.
Он взял с подушки мой небрежно кинутый шейный платок. осторожно, как маленькой, промокнул им слезы, текущие по моим щекам.
- Мы с вами спокойно доедем до Вышеграда.
- Мы с вами?
- Да. Я и так собирался в Вышеград. Селиван может этого и не знать, но князьям нельзя не бывать при царевом дворе. Цар хоть и носит звание верховного лыцара, но управляет лыцарством через нас, князей. Не думаю, что он откажет вам в своей милости. Мы ее получим и спокойно вернемся, чтобы княжить. Вы - у себя, я - у себя. А может статься, что получится и еще лучше. Я надеюсь… Впрочем, о моих надеждах мы решили не говорить. Поэтому ложитесь-ка лучше, княгиня, почивать. Дорога все ж таки дальняя.
И я захотела верить, что все будет хорошо. Что рядом с князем Михаилом мне не страшны никакие злоключения, никакие беды и горести. И я почти поверила. Но вспомнила, что именно такую, по-детски безграничную, веру - только в меня! - испытывает моя служанка, и усмехнулась.
* * *
Толпа, провожавшая в рассветном сумраке мою карету, была тиха. Кое-где слышались бабьи всхлипывания, шелестели приглушенные мужские вздохи. Да, все были убеждены, что я еду на благое дело, которое утвердит меня на Сурожском княжении по всей Прави… Но терять только-только обретенную княгиню было тяжело. На лицах конных лыцаров, двумя рядами - справа и слева, следовавших вместе с каретой, застыла скорбная суровость. В целом это скорее напоминало похоронную процессию, и я решила, что последнее воспоминание о княгине Шагировой - даже если оно окажется действительно последним - не должно быть таким траурным.
Почти у самых ворот я распахнула дверцу кареты. Выглянувшая вслед Лизавета ахнула, народ оторопел.
А я уже была на крыше кареты. Сорвала с шеи платок - так, чтобы всем была видна Филумана, засиявшая своим магнетическим блеском в первых лучах восходящего солнца. И закричала толпе:
- Мир и спокойствие да пребудут в Суроже! Правь с нами! Ждите меня и готовьтесь праздновать!
- Княгиня! Княгине слава! Свет наш княгиня! - возопила восхищенная толпа. Да так, что кони шарахнулись и карета качнулась.
Но я уже спрыгивала на облучок, Никола поспешно захлопнул за мной дверцу кареты, закричал:
- И-и, залетные!
И мы вылетели за городские стены.
Я еще раз приоткрыла дверцу, оглянулась. Народ кидал шапки и махал руками, лыцарство, так и не выступившее за городскую границу, едва сдерживало хрипящих, танцующих на месте коней. И только кравенцовское посольство - из двух карет (княжеской, с изумрудно отсвечивающим гербом, и простой кибитки для баб-поварих), телеги, пятерых всадников и трех запасных лошадей - выехало вслед за нами из ворот.
На дорогу в Вышеград.
* * *
Кое-что я начала понимать об этом мире после того, как моя карета, спокойно ехавшая впереди нашего небольшого каравана, вдруг начала трястись больше обычного, а потом резко остановилась и накренилась так, что я съехала в самый угол сиденья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
- Что вы, княгиня?! - залопотал Селиван - Да мы теперь ни о ком другом, кроме вас, и думать не смеем!
«Изменился Михаил, как на княжество взошел, - думал при этом дядько Селиван с раздражением. - Не таким его помню - ребенком сговорчивый был, на все соглашался, теперь - не то!» В чередовании его воспоминаний - и старых, многолетней давности, и вчерашних - то возникал улыбчивый черноголовый мальчуган, усердно кивающий на любое слово «дядьки Селивана», то такой Михаил, какого я знаю. И этот, новый для Селивана, Михаил теперь только отрицательно покачивал головой, упорно отклоняя предложение сесть-таки на княжение в Суроже. Сесть, даже несмотря на нежданное-негаданное появление молодой княгини Шагировой.
«Значит, вчера, когда он отлучался к наместнику, был разговор! Старый змей Селиван предлагал проигнорировать мое появление и усугубить дело, как задумывалось первоначально! И Михаил отказался!»
А старый змей все бормотал:
- Только вас, княгинюшка, ждать будем, никто теперь нам не нужен, как бы долго вы не изволили задержаться в пути за даровой милостью. Мы, рабы ваши верные, в покорстве будем ждать и молиться за вас, молиться и ждать…
И глядел на меня оценивающе, что еще я смогу придумать:
- Но почему вы в таком случае Михаила не собирались отправлять в Вышеград? - жестко спросила я.
Старичок добродушно улыбнулся - на это возражение у него был заготовлен достойный ответ.
- Матушка, да ведь он уже князь! Какое ему еще разрешение надобно? Пришел бы да княжил. Все по Прави.
- Значит, чужого князя можно сажать без всякого разрешения, - возмутилась я, - а настоящую княгиню надо слать бог знает куда и зачем? Что за дурацкий закон!
- Но он же есть, княгинюшка, как бы мы ни лаяли его. И никуда от этого не денешься - если только хочешь жить по Прави. А от бесправья - убереги нас Господь! Так-то, кня-гинюшка-матушка… Ой и засиделись мы тут! - всплеснул он сухонькими ручками с дряблой пергаментной кожей, поняв, что я исчерпала аргументы. - Там ведь ждут. Все предупреждены, всем хочется увидеться с княгинею («И попрощаться», - присовокупил мысленно). Да и посольство князя Квасурова, верно, прибыло уже. Не соблаговолите, матушка, пройти в Величальную залу?
- Соблаговолю, - сквозь зубы ответила я.
Лыцарство действительно оказалось предупреждено. Подходившие ко мне господа (числом не менее тридцати) все как один выражали мне свою покорность и глубокое сожаление, что согласно Прави не могут меня сопроводить до Вышеграда. Кто сожалел не без злорадства, но большинство были искренни в своей печали. Георга среди приглашенных не наблюдалось - и то слава богу, не приходилось каждую минуту опасаться удара кинжалом.
Зато подошел Иннокентий - все в том же латаном-перелатаном кафтане. Бормотал жалостливое, клялся в верности - был уже пьян. Воспоминаний о разговоре на постоялом дворе не сохранил, меня не узнал.
Кравенцовское посольство и лично князя Михаила лыцары приняли с радостью - тут уж единодушие было полное: вражда князей установила границы, мешавшие торговле, отрезала близкий выход к морю да и просто могла каждую минуту обернуться войной. А воевать неизвестно за что никому не хотелось.
Состоявшаяся после официальной части трапеза постепенно перешла в веселое застолье. Мне было тяжко. В разгар празднества я поднялась со своего места во главе стола. Лыцарство уважительно примолкло, а подскочивший следом Селиван громко объявил собравшимся, что княгиня желают перед завтрашней долгой дорогой отдохнуть в отцовых палатах. Завтра же с рассветом все господа лыцары соберутся перед княжескими теремами, чтобы торжественно проводить мою карету до самых городских ворот.
Да уж, отметила я, в последний путь провожают меня по первому разряду!
Коротко поблагодарив лыцаров, столь преданных роду Ша-гировых, я удалилась в сравнительно небольшую спаленку, которая и оказалась покоями отца.
Там меня поджидала Лизавета. Настроение у нее было восторженное, она уже знала (как и весь Сурож) про то, что я, согласно древней Прави, отправляюсь в стольный Вышеград к самому цару за его царовым благословением на княжение. В том, что благословение будет получено, она нисколько не сомневалась, а само путешествие представлялось ей приятной прогулкой. В моем присутствии - «самой княгини!» - никакие испытания не могли даже представиться ей страшными. Вышеград виделся дивным дивом - наподобие райского Ирия, а уж в мечты Лизаветы о будущих рассказах, когда вся слобода будет слушать про это замечательное Лизаветино путешествие, я даже боялась заглядывать - уж очень хотелось разрыдаться. Только не знаю - от смеха или с горя…
- Ты вот что, Лизавета, - прервала я ее. - Пойди… или лучше пусть кто-нибудь пойдет - чтоб тебя не видели… Мне нужен князь Михаил. Пусть его сюда проводят.
- Ага, - с понимающим видом кивнула она (хотя по мыслям было заметно, что ничего не поняла - да особенно и не хотела: господские дела запутанные и вовсе не ее ума!).
А порученное она умела исполнить быстро - Михаил вошел в покои уже через несколько минут.
- И что вы, князь, думаете об этом иезуитском плане, который разработал ваш неродственник Селиван? - с места в карьер поинтересовалась я.
- «Иезуитский» - это похабное ругательство? - с веселым интересом полюбопытствовал Михаил.
- Нет. Как раз очень книжное. Не улыбайтесь, князь. Мне нужна ваша помощь в одном трудном и опасном деле.
- Наконец-то! - Михаил сделал все, чтобы стать серьезным. - Я весь внимание.
- Мне нужны все ваши люди. Восемь мужчин, включая Порфирия.
- А я не нужен? - удивленно вскинул Михаил свои неотразимые брови.
- Вы… - Я запнулась. - Поймите меня правильно, князь. Вы достаточно умны, чтобы знать всю важность своей персоны. Я сказала, что ваши люди нужны мне в очень опасном деле. Не исключено, что могут быть жертвы. Да что там - боюсь, погибнут все! Но вы нужны своему княжеству. И Сурожскому. Я знаю, вы отказались от княжения здесь в мою пользу. Но, как видите, обстоятельства меняются. Меня сажать на княжение категорически не хотят. Этот Макиавелли Селиван все подготовил для того, чтоб я незаметно самоликвидировалась. Поэтому вам, наверно, придется пересмотреть свое решение. Ваш статус обязывает…
Михаил поднял ладони, как бы защищаясь от потока, хлынувшего на него:
- Умоляю, княгиня, не так скоро. Вы говорите слишком много слов, которых я не знаю. А пока я соображаю, что бы они могли означать, вы уже успеваете сказать новые, столь же незнакомые слова! Я не против: общаться с вами - это восхитительное занятие. Будто идешь по незнакомому звенящему ручью - все интересно и здорово. Но нет-нет, да и провалишься в неведомую вымоину. А чтобы выбраться, надобно время. Все хорошо, княгиня, но только чуток медленнее…
- Ваше рассуждение надо понимать как согласие не ввязываться лично в мою авантюру? - строго спросила я.
Михаил неопределенно пожал плечами. Наверно, был занят в это время разгадыванием смысла слова «авантюра». Но мне некогда было ломать голову и подбирать синонимы. Я продолжала:
- Разумеется, я не собираюсь идти на поводу у Селивана и ввязываться в гибельное путешествие ко двору цара. Цар - это, видимо, глава вашего странного государства. Мне привычнее было бы сказать «царь», но вам тут виднее.
- Цар - это верховный лыцар, - охотно пояснил Михаил.
- Не важно, кто он. Я не собираюсь к нему ехать только для того, чтобы сгинуть в дороге. А ваши люди нужны мне, чтобы пробиться в поместье Шатровых. Георг, конечно, будет обороняться. У него там есть такие мерзкие мордовороты с мечами… Но я почему-то думаю, что ваши люди обучены лучше. Да и задача-то - не захватывать имение или наши родовые терема, а всего лишь пробиться в парк. Там есть такая, скажем, лазейка… Георг, правда, ее постарался заделать как можно крепче…
- Железом? - уточнил Михаил.
- Возможно. Каким-то металлическим листом - этакая дверь без ключа.
- Без ключа? Зачем металлу вода - она только разъест его.
- Нет, ключ - в смысле… Вы что, совсем замков не знаете? Счастливые люди. Не важно, оставим ключ в покое. Дверь, которую установил Георг, надо взломать. Тогда я смогу уйти в свой мир.
Выжидательно смолкнув, я посмотрела на Михаила.
Он был задумчив.
- Ну же, князь, - подбодрила я его. - Проявите свою княжескую волю. Вы обещали мне помочь - вот реальная возможность выполнить обещание. И одновременно решить все проблемы. Я спасусь от неминуемой гибели, ваш мир будет избавлен от опасного знамения. Вы к своему княжеству прибавите еще и это. Посадите в Суроже Порфирия - даже он в итоге останется доволен. Если, конечно, выйдет живым из драки с Георгом и его мордоворотами. Кстати, это ему будет дополнительным стимулом помочь мне вернуться домой.
Князь молчал.
Я начала терять терпение.
- Вы не заснули, князь? - повысила я голос. - Решение должно быть принято немедленно. Откладывать некуда - на все про все у нас сегодняшняя ночь.
- Я согласен, княгиня, решение нужно принять сейчас. Но людей я вам не дам.
- Как это? - опешила я. - Вы же обещали…
- Я обещал помочь вам. Но не в самоубийстве. Вы много говорили об опасности предприятия для моих людей, но ведь главная цель для кавустовских мечей и стрел - это вы, княгиня. Не в моих людях для него главное зло - в вас. Вероятнее всего, что именно ваш труп станет первым в этой сече.
Теперь молчала я.
Михаил подождал, не услышал возражений и продолжил:
- Но скажу вам честно, княгиня. Главная причина, по которой мои люди не станут нападать на Кавустова, - это как раз мое желание помочь вам. Вы должны сесть в Суроже на княжение. Вы нужны нашему миру. Вы нужны мне. Я не могу просто взять и отпустить вас. Назад? Домой? Будете ли вы жить там, куда сейчас хотите вернуться? Не подстерегают ли вас и там смертельные опасности? Я не знаю. Но, уйдя, вы для нашего мира исчезнете. Все равно что умрете. А я этого не хочу. И помогать вам в этом не могу.
- Князь… - Я растерянно глядела полными слез глазами на этого человека. Единственного из всех здешних жителей, в чьи мысли я не могла проникнуть. - Но что же мне тогда делать, князь?
- Вам не надо расстраиваться, княгиня.
Он взял с подушки мой небрежно кинутый шейный платок. осторожно, как маленькой, промокнул им слезы, текущие по моим щекам.
- Мы с вами спокойно доедем до Вышеграда.
- Мы с вами?
- Да. Я и так собирался в Вышеград. Селиван может этого и не знать, но князьям нельзя не бывать при царевом дворе. Цар хоть и носит звание верховного лыцара, но управляет лыцарством через нас, князей. Не думаю, что он откажет вам в своей милости. Мы ее получим и спокойно вернемся, чтобы княжить. Вы - у себя, я - у себя. А может статься, что получится и еще лучше. Я надеюсь… Впрочем, о моих надеждах мы решили не говорить. Поэтому ложитесь-ка лучше, княгиня, почивать. Дорога все ж таки дальняя.
И я захотела верить, что все будет хорошо. Что рядом с князем Михаилом мне не страшны никакие злоключения, никакие беды и горести. И я почти поверила. Но вспомнила, что именно такую, по-детски безграничную, веру - только в меня! - испытывает моя служанка, и усмехнулась.
* * *
Толпа, провожавшая в рассветном сумраке мою карету, была тиха. Кое-где слышались бабьи всхлипывания, шелестели приглушенные мужские вздохи. Да, все были убеждены, что я еду на благое дело, которое утвердит меня на Сурожском княжении по всей Прави… Но терять только-только обретенную княгиню было тяжело. На лицах конных лыцаров, двумя рядами - справа и слева, следовавших вместе с каретой, застыла скорбная суровость. В целом это скорее напоминало похоронную процессию, и я решила, что последнее воспоминание о княгине Шагировой - даже если оно окажется действительно последним - не должно быть таким траурным.
Почти у самых ворот я распахнула дверцу кареты. Выглянувшая вслед Лизавета ахнула, народ оторопел.
А я уже была на крыше кареты. Сорвала с шеи платок - так, чтобы всем была видна Филумана, засиявшая своим магнетическим блеском в первых лучах восходящего солнца. И закричала толпе:
- Мир и спокойствие да пребудут в Суроже! Правь с нами! Ждите меня и готовьтесь праздновать!
- Княгиня! Княгине слава! Свет наш княгиня! - возопила восхищенная толпа. Да так, что кони шарахнулись и карета качнулась.
Но я уже спрыгивала на облучок, Никола поспешно захлопнул за мной дверцу кареты, закричал:
- И-и, залетные!
И мы вылетели за городские стены.
Я еще раз приоткрыла дверцу, оглянулась. Народ кидал шапки и махал руками, лыцарство, так и не выступившее за городскую границу, едва сдерживало хрипящих, танцующих на месте коней. И только кравенцовское посольство - из двух карет (княжеской, с изумрудно отсвечивающим гербом, и простой кибитки для баб-поварих), телеги, пятерых всадников и трех запасных лошадей - выехало вслед за нами из ворот.
На дорогу в Вышеград.
* * *
Кое-что я начала понимать об этом мире после того, как моя карета, спокойно ехавшая впереди нашего небольшого каравана, вдруг начала трястись больше обычного, а потом резко остановилась и накренилась так, что я съехала в самый угол сиденья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81