- Слупхай, Лизавета, а может, нам и этот город обойти стороной? Отправимся в какой-нибудь другой, где князей Шагировых меньше знают! Есть рядом еще какие-нибудь города?
- Кравенцы - город тоже большой. Почти как Сурож. Да только дорога к нему далекая. Говорят, ехать несколько дней. Или недель. Лесами темныма, горами высокима, через реченьки переправы искать… - напевно запричитала Лизавета.
Что-то мне в этой напевности не понравилось. И не что-то, а именно былинная неопределенность маршрута.
- В какой хоть стороне Кравенцы эти? - прервала я служанку.
- А… И не знаю я… - растерянно развела она руками.
- Ладно, - решила я. - Сурож так Сурож. Попробуем скрыться на его постоялых дворах. Только для постоялых дворов, наверно, деньги нужны? Ты не так давно про рубли говорила. У нашего дорогого Георга эти рубли имеются?
- А как же! - привычно согласилась Лизавета.
- Где - знаешь?
- Известно где - в главном сундуке.
- Сундук запирается?
- Это как? - удивилась Лизавета.
- Не знаю как, на замок, наверно.
- А зачем?
- Да чтоб никто не залез.
- А кто ж залезет?
- Ну… Чужой кто-нибудь.
- Чужих у господина лыцара и не бывает, - рассудительно сказала Лизавета.
- Неужто совсем гостей не принимает? Вот он у нас, оказывается, какой затворник. Ну ладно, чужих нет, а свои возьмут?
- Да кто ж возьмет? - В распахнутых глазах Лизаветы явственно обозначился страх.
Вспомнив показательную казнь Алевтины, я признала, что для страха основания были.
- Значит, замков никаких нет. А стража?
- Да от кого ж его оборонять?
- Хм. И где стоит этот замечательный сундук?
- Известно где - в лазоревой светлице.
- Ну так сходи туда и набери этих рублей побольше!
- Как это? - не поняла Лизавета.
- Как можно быстрее.
- Но это ж рубли господина лыцара!
- Здрасте! - возмутилась я. - Вот это все вокруг княжеские владения?
- Ага.
- Значит, и сундук с рублями тоже княжеский. А я как раз княгиня. Значит, это все - мое. И рубли в сундуке тоже. Поняла?
- Поняла… - неуверенно сказала Лизавета. - А если кто спросит: «Зачем рубли из сундука берешь?» - что сказать?
- А ты ничего не говори. Ты делай так, чтобы тебя не видели. Тогда и не спросят.
- Точно! - просияла Лизавета.
- И еще вот что. Придется мне учиться верховой езде. Ты сможешь незаметно вывести коней из конюшни?
- Ой, боязно! - всплеснула руками моя служанка. - Я с конями-то не очень ладить могу…
- А как же тогда мы поедем? - оторопела я. - Ты с лошадьми не ладишь, я - тоже. Как ты ехать собиралась?
Вообще-то идея поездки была моя, но на ком-то ж оторваться было нужно?
- А я думала, вы карету возьмете… - понурилась Лизавета и, видя мое возмущение, торопливо добавила: - Или хоть двуколку.
- Замечательная идея, - язвительно поджала я губы. - Хоть в карете, хоть в двуколке твоей - тут уж точно не получится незаметно исчезнуть!
- Дык конюшня-то - иона где… От теремов неблизко. А от дороги недалече.. Может, с божьей помощью… - несмело предположила Лизавета.
- А запрягать ты умеешь? - продолжала упорствовать я, хотя перспектива путешествия в карете, со всем комфортом, меня соблазняла все больше.
- Дык кучер на что?
- Ты еще и кучера звать собралась?
- Ну а как же без кучера - и в дорогу?
- Ага, ты его позовешь, разбудишь, он запряжет, а только мы за ворота - сразу Георгу доложит. Тот - на коня и тут же нас перехватит!
- А как же он доложит - он же с нами поедет. Кто ж без него лошадьми править будет?
Интересный вопрос. Таким образом наш лихой побег превращался во вполне комфортабельное путешествие. Сопротивляться этому не было сил.
- Ну, как знаешь… - разрешила я.
- Да, а платье вы какое наденете? - всполошилась Лизавета.
- О платье не беспокойся. Пока ты будешь бегать, я как раз платья подберу.
Платья платьями, а не забыть бы здесь мой родной коричневый брючный костюм! Вещь в путешествии несравнимо более удобную, чем все эти роскошные платья, в которых и повернуться-то не всегда легко.
И тут новая идея посетила меня. А не представиться ли мне молодым человеком? Княгиня - фигура слишком заметная, да и единственная в своем роде, насколько я поняла. А если в брючном костюмчике выдать себя за странствующего отпрыска благородной фамилии, глядишь, раствориться легче будет.
К возвращению Лизаветы, притащившей увесистый мешок серебряных брусочков, называемых рублями, я уже была полностью экипирована в дальнюю дорогу.
- Ой, княгиня! - всплеснула руками моя служанка - Да разве ж вам можно ! Это когда вы княжной были, тогда шутки такие изволить могли… А сейчас - не по чину вам машкерат…
- Цыц! - улыбаясь, прикрикнула я на нее. - Мне все по чину! Я тут сама законы устанавливаю. И потом, ты не поняла.
Это не маскарад, а военная хитрость. Как раз чтоб никто не догадался, что я - княгиня.
- А ваша княжеская Филумана? - резонно заметила Ли-завета.
- Неужто так бросается в глаза?
- Еще как! Ну, что это Филумана, может, и не каждый знает - особенно в большом городе. Но что она княжеская- это сразу видно. - Лизавета примолкла, оценивающе окинула меня взглядом и выдала новое предложение: - А давайте поверх Филуманы повяжем шейный платок. Слыхала я, что сейчас так многие господа делают. А за ними и даже некоторые слуги, кто побогаче, пристрастились вязать на шею платки, хоть у них гривны отродясь не было. Вон даже наш Корней- уж на что голытьба, а и то платок вокруг шеи повязывает. По торжественным случаям. Говорят, - доверительно склонилась она ко мне, - в больших городах теперь на улице и отличить трудно кто идет: господин или слуга.
- Да ты что? - заинтересовалась я.
- Ну, господ-то всегда отличить можно, - спохватилась Лизавета, испуганно глянув на меня - не заругаю ли дерзкую за то, что посмела сравнить господ с простолюдинами?
- Шейный платок - хорошая идея, - поспешила успокоить я ее. - Вот только что мне с тобой делать?
- А что со мной делать? - снова испугалась Лизавета.
- Ну как же: путешествует господин. С ним должен быть слуга. А со мной будет служанка. Вот и раскроется сразу наша военная хитрость. Может, тебя тоже мужчиной переодеть?
- И ничего не раскроется, даже и переодевать меня не надо, - решительно рассеяла мои сомнения Лизавета. - Многие господа со служанками ездят. Особенно молодые. Им служанки, почитай, каждый день нужны, чтоб на стороне какую дурную болезнь не подхватить.
- Ну, если так, - хмыкнув, согласилась я.
Георг все еще метался по тронному залу, расшвыривая все, что попадалось на пути. Противоречивые мысли его бурлили, и простой выход - пойти и элементарно прирезать меня - еще не выкристаллизовался.
Мы с Лизаветой беспрепятственно добрались до конюшни, около которой уже стояла карета.
Не то чтоб совсем карета, но все же побольше обыкновенного возка.
- Я сказала взять без герба - вы же тайно едете, - пояснила Лизавета.
- Так у меня и герб есть? - улыбнулась я.
- А как же - и такой красивый! - серьезно ответила Лизавета.
Пара нетерпеливых лошадок, впряженных в карету, постукивали копытами о сухую твердую землю и потряхивали гривами, косясь в нашу сторону. Кучер, напротив, был само спокойствие. Невысокий, кряжистый мужик с кнутом в руке важно прохаживался рядом. Я не помнила его, но многих ли я успела разглядеть и запомнить?
При моем появлении он степенно опустился на колени. Получив разрешение подняться, так же степенно встал на ноги.
- Дорогу до Сурожа знаешь? - на всякий случай спросила я. - Ночью сможешь довезти?
- Не сомневайтесь, госпожа княгиня, - важно пробасил он.
Оставалось только устроиться на довольно твердых каретных подушках, и мы тронулись в путь.
Большого переполоха наше появление не вызвало, но еще один косматый мужик все-таки выглянул из дома, кинулся помогать Николе распрягать лошадей. Первый же, подперев ворота толстым поленом, повел нас на второй этаж: «В господские горницы».
После неудобных, набитых соломой каретных подушек я блаженно повалилась на мягкую кровать, с удовольствием ощущая, что смерть мне здесь не грозит, по крайней мере в ближайшее время. И почти сразу уснула.
Сон мой был сладок и приятен. Возможно, я даже улыбалась во сне, потому что вспоминала о внезапно прорезавшемся у меня даре читать чужие мысли. Такой замечательный дар! И источник его для меня во сне был совершенно очевиден - моя шейная гривна. Моя Филумана! Другие гривны недостойны даже упоминаться рядом с ней, например, Агастра. Ведь совершенно ясно, что Георг не способен читать чужие мысли! И еще что-то мелькнуло в моей затуманенной сном голове. Но было смыто нахлынувшим страхом. Связанным с Георгом, кровью, смертью…
* * *
Княжеская столица встретила нас сонной предрассветной тишиной.
Отодвинув шторку на крохотном оконце, я всматривалась в проплывающие мимо дома - одноэтажные, деревянные, с закрытыми резными ставнями. Очень похоже на какую-нибудь старинную нашу деревню. По телевизору видела - такие еще сохранились кое-где в Нечерноземье да в Сибири.
Тарахтение каретных колес разбудило дворовую собаку, та залилась визгливым лаем, за ней другая, третья - и к постоялому двору мы прибыли под фанфары разноголосого собачьего тявканья.
Наш кучер Никола, не обращая ни малейшего внимания на псиную ораторию, спрыгнул на дорогу, подошел к высоким закрытым воротам, стукнул рукояткой плетки.
- Кто? - высунулась в щель косматая заспанная голова.
- Господин приехал, открывай, - значительно пробасил Никола, и ворота перед нами послушно распахнулись.
* * *
Утро выдалось позднее.
Лизавета не смела меня будить, но бесконечное конское ржание, чьи-то пронзительные крики, стук деревянных колес по мощенному булыжником двору - все это заставило меня наконец открыть глаза.
- Лизавета, - сонно позвала я, - как тут умыться?
Через час, когда я уже заканчивала завтракать, вопрос: «Что же теперь делать?» - вновь возник в голове.
Разведать обстановку!
А если конкретно: что разведать, где, как? Хм, сплошная неопределенность. Не начать ли прямо с этого постоялого двора?
- Лизавета, а кто-нибудь из господ, кроме нас, здесь остановился?
- Узнать? - с готовностью подскочила она.
- Узнай.
Вот и будет первая ниточка.
Ожидая Лизавету, торопливо выскочившую за дверь, я лениво подошла к открытому окошку.
Оно выходило не во двор, как мне показалось поначалу, а на довольно широкую улицу. Все те же одноэтажные деревянные домики, но уже с открытыми ставнями. Синеватые уголки теней островерхих крыш на пыльной дороге, озабоченный народ, торопливо снующий по деревянным тротуарам. Что-то сомнительно, что среди здешней бедноты отыщутся господа, через которых я… Что? Заявлю о своих претензиях на княжеский герб вкупе со всеми остальными благами?
Из ворот хатенки напротив вышел детина, очень похожий на нашего Корнея: камзол со щегольскими разрезами от локтя- так, чтоб были видны кружева рубашки, узкие штаны, заправленные в сапоги, лихо заломленный берет. Только детина был без бороды, и наряд его отливал зеленым и серебряным. Видно, таковы цвета хозяина. Ну и, разумеется, шейный платок. Лизавета права: я со своим платком поверх Филуманы как раз вписалась в здешнюю моду.
Детина постоял как бы в раздумье, потом поднял голову, посмотрел прямо на меня и широко улыбнулся.
Я отпрянула от окошка, поспешно ощупывая себя: все ли на месте? Вроде все: платок надежно скрывает княжескую гривну, длинные волосы аккуратно упрятаны под берег. Чего ж этот мордоворот разулыбался, глядя на меня?
- Госпожа! - влетела Лизавета. - Есть, есть тут на постое один лыцар! Звать - Иннокентий, рода Бобрецовых. Он сейчас спустился вниз - трапезничает. А слуга у него - такой охальник! Сразу приставать ко мне начал и обжиматься, - хихикнула Лизавета.
«У девушки радость, - грустно подумала я, - к ней пристают и пытаются обжиматься. Вот и мне повезло - тоже чей-то слуга заметил. И даже улыбнулся».
- Пойдем, познакомимся с лыцаром Бобрецовым, - вздохнула я. - С Иннокентием. А что-то мне имя это знакомо. Постой, Алевтина покойная, царство ей небесное, когда меня сватала, какого-то Иннокентия упоминала. Но при этом говорила, что он страшный пьяница и жить ему осталось всего ничего. Не тот ли это Иннокентий?
Оказалось - тот. Его трапеза состояла из одинокой ржавой селедки и едко пенившейся и кисло вонявшей жидкости в огромной глиняной кружке. Взгляд у Иннокентия был уже осоловелый, на мокрых усах поблескивала пена, а поношенный, некогда дорогого сукна, кафтан привлекал внимание свежими яркими заплатами. В голове Иннокентия было мутно и нехорошо.
- Ты, что ль, про меня спрашивал? - буркнул господин лыцар, не поднимая головы.
Я присела на лавку рядом. Рубашка под бобрецовским кафтаном отсутствовала, через расстегнутый ворот выглядывали грязно-серые завитки волос, покрывающих грудь и поднимающихся почти до шейной гривны.
- Эй, сюда! - щелкнула я пальцами, подзывая стриженного под горшок парня, внимательно наблюдавшего за нами от прилавка, уставленного бутылями.
- Вина принеси, - приказала я в его белобрысый затылок, когда он, вмиг подскочив, склонился в поклоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81