Допустим, мы будем сидеть очень тихо: и все-таки нас
здесь нащупают. Должны нащупать. И мы будем держаться: сколько?
Допустим, у врага не будет новых сюрпризов для нас:- он кивнул на дверь,
в которую въехал маленький поезд.- Но патроны имеют свойство рано или
поздно кончаться:
Я помолчал. Флеминг был прав.
- Я не могу отдать вам прямой приказ, Ян. Судя по всему, эти штуки,- я
показал на уложенные в гнезда металлические чушки, - и есть то самое
сверхоружие.
Атомные бомбы, может быть.
- Значит, штурм будет жесточайшим: Что мне с ними делать? Есть ли способ
их: испортить? Взорвать?
- Не знаю, Ян. Но - постараюсь узнать. Остальное - на ваше усмотрение.
- Бонд! Вы не должны: в такой ответственный момент:
- При возвращении я постучу вот так,- я показал: тук, тук, тук-тук.
Нас вывезло в длинный низкий ангар, где в два ряда, носами навстречу друг
другу, стояли небольшие безмоторные самолеты странной формы. На спине
каждого, ближе к хвосту, лежали толстые трубы.
- Мать моя женщина:- тихо сказал Филя.- Так это же "Фау-1". Мы их в
Пенемюнде сотни две целыми взяли.
- Которыми Лондон обстреливали? - решил уточнить я.
- Так точно.
Я внезапно понял, что мы говорим по-русски. Пока ехали, Филя отчитывался
о своем боевом пути в стиле американской казармы, а тут - на тебе:
- Конь в пальто скачет,- объявил Филя.
Между самолетами неслось нечто в комбинезоне и с черным от машинной грязи
лицом.
- Я приказал что? Я приказал прибыть Первому и Второму, гром, молния и
четыре свиньи вам в жопу! Вы кто такие?
Я поднялся с сиденья и одним движением плеча скинул плащ.
Явление генеральского мундира по эффекту могло быть сравнимо разве что с
ударом конского копыта в лоб. Существо в комбинезоне повисло в воздухе,
хватаясь не то за кобуру, не то за сердце.
- Болван,- сказал я. - Нет, вы хуже болвана: вы паникер. Вы намеревались
израсходовать оружие возмездия на отражение мелкой неприятельской атаки.
Расстрелять,- кивнул я Филе.
Как-то очень внезапно мы оказались в молчаливом полукольце людей в таких
же грязных комбинезонах и с понурыми физиономиями давно и безнадежно
бастующих английских шахтеров.
- Я: исполнял приказание:- выдавил из себя приговоренный.
- Нюрнбергский трибунал признал, что исполнение преступного приказа не
является смягчающим обстоятельством для подчиненного,- сказал я.- Всем
разойтись по местам. Унтершарфюрер, исполняйте.
Филя взял приговоренного за шиворот и вынул из его кобуры "вальтер".
Тут под потолком захрипел динамик, и до боли знакомый пронзительный голос
завопил:
- Веркау, что вы там копаетесь? Эскадра уже миновала второй пост!
- Разрешите связаться с начальством, бригадефюрер? - чумазый Веркау
почуял возможность избежать расстрела за преступление, которого не
совершал. - Это директор! Это он приказал! Он меня и после смерти:
- Солдаты! - вскричал я. - В то время как ваши братья в горах Тироля
ведут неравную борьбу с жидо-большевистскими полчищами и примкнувшими к ним
финансовыми олигархиями, вы, окопавшись в безопасной и уютной Антарктиде,
ковали оружие возмездия! И вот в решающий час, когда осталось всего лишь
нанести последний решающий удар по врагу, поразив его в самое его ядовитое
сердце, паникеры в штабе, пользуясь болезнью фюрера, готовы пожертвовать
всем ради спасения своих жалких потрохов, за которые в базарный день
последний нищий не даст и двух пфеннигов! Это измена! Но мы знаем, как
следует поступать с изменниками! Они будут повешены на собственных кишках,
а вокруг будут летать окровавленные чайки и кричать: "Смерть предателям!
Смерть негодяям!" Боже, подумал я, а ведь когда-то я был поэт:
Окровавленные чайки: надо же:
- Веркау, - сказал я очень тихо. - У вас есть последняя возможность
искупить вину перед Отечеством. Унтершарфюрер, верните ему оружие.
- Что происходит, Веркау?! - завизжал из-под потолка Зеботтендорф, но
Филя поднял ствол "шмайсера" и разнес динамик в мелкую пыль. Грохот очереди
всех вдохновил.
Мы неслись по коридорам, обрастая новыми воруженными людьми.
Воодушевленный Веркау, у которого даже из-под толстого слоя солидола на
лице проступал нездоровый лиловый румянец, бежал впереди. Я незаметно
замедлял шаг, позволяя обгонять себя, покуда мы с Филей не оказались в
арьергарде.
- Налево, - сквозь зубы сказал я ему.
Неосвещеная штольня уходила слегка вниз. Шагах в тридцати от входа она
была перегорожена легким щитом с калиткой. Я отворил ее потихоньку, и мы
вошли в темное холодное пространство.
Лучи фонарей уперлись в матовую черную стену.
Наверное, так крот воспринимает штык лопаты, вонзившейся в почву и
перегородивший спасительный туннель.
- Тупичок,- сказал Филя.- Надо бы назад выгребаться, командир.
- Покурим сначала,- сказал я. - Дадим кризису развиться.
- Если что, - сказал Филя,- можно и как в замке Норенберг. Главное -
чтобы за спиной никого живого не оставалось:
- Посмотрим, - сказал я, доставая портсигар.
Вдали ударили выстрелы, а через несколько секунд у входа в туннель
послышались возбужденные голоса и отрывистые команды.
- Покурили,- сказал Филя и щелкнул зажигалкой. В две затяжки он всосал в
себя "верблюдину" и взялся за автомат.- Главное, командир - никого за
спиной:
И тут именно за спиной раздалось негромкое покашливание.
Мы разом обернулись. Ледяная корочка, покрывавшая нижнюю часть
базальтовой стены, трескалась и осыпалась. Над полом загорелась и начала
расширяться яркая полоска:
Кто-то медленно вынимал лопату.
Было уже совсем не до голосов по ту сторону калитки. Происходило нечто: Я
почему-то ощутил себя куском стекла, по краю которого водили смычком.
Задвижка поднялась до половины нашего человеческого роста. Свет из-под
нее казался металлическим, ртутным.
- Холодно там,- сказал Филя.
Только сейчас я почувствовал студеность - но не ту, полярную, которую всю
жизнь ненавидел, а запредельную, то ли космическую, то ли хтоническую,
подобную той, что дышала из бездны, над которой мы проходили в ритуале
посвящения.
Я присел и чуть не упал. По ту сторону расстилалась чужая земля! Не то
чтобы какая-то деталь говорила об этом - нет, здесь все было совершенно
нечеловеческое. Черный мох под ногами. Неимоверно контрастные скалы с
чудовищно острыми гранями, ранящими взгляд, нависали, падали, грозили
раздавить, расплющить. Яркий, холодный, не дающий пощады свет бил сверху.
И лишь через несколько секунд что-то сдвинулось в моих глазах, и я увидел
все это иначе: треугольного сечения коридор уходил вперед, мох был ковром,
заползающим немного на стены, а скалы нарисованы были на светящихся
панелях: Перед нами же стоял толстый четырехгранный столб со сложным
многоглазым навершием.
Позади завозились с калиткой, и мы бросились вперед, в адски холодное, но
не морозящее почему-то, не обжигающее пространство.
- Сюда! - прошипел Филя и толкнул меня в расселину между нарисованных
скал.
Я не увидел, а вот он как-то умудрился рассмотреть узкий - боком
протиснуться - ход. Шага через два ход поворачивал и расширялся немного.
Дальше было квадратное помещение с двумя продолговатыми дырами в полу.
- Сортир,- уверенно сказал Филя.
- Тихо:
Приглушенные мягким ковром, приближались множественные шаги. Негромкий
разговор доносился отрывочно.
- :группенфюрер в юбке: :ерунда, Герман. Фюрер доказал, что: :мою очередь
в бордель отдал этому несчастному Штрому, ты представляешь? Что он будет
делать в борделе: :если не занята с мальчиком из "ани": :творя полный
половой разврат. Всех отвели и поставили к стенке: :не верю. С козой, с
собакой, но с пингвинихой: :все как у бабы, зато молчит: :все равно не
понимаю, куда смотрит железный: :так вот где начальство баб держит!..
Радостный вопль и удаляющийся топот.
- Степаныч,- прошептал Филя,- давай-ка выбираться. Не нравится мне:
Мне тоже не нравилось. Забавы у Зеботтендорфа могли быть самые разные.
И тут началась стрельба. И новые крики - уже не радости, а ужаса. Визг.
Мужской визг.
Я почти протиснулся через узкий ход, когда мимо пронесся солдат со
снесенным начисто подбородком. Рухнул, разметав руки - будто налетел на
невидимую веревку. Филя жарко дышал мне в шею. Та же невидимая веревка
вдруг потянула солдата обратно. Он слабо цеплялся за ковер.
- Командир:- Филя через плечо подал мне две связанные противотанковые
гранаты. Сам он их, понятно, бросить не мог.
Я выдернул чеку и, не высовываясь, послал связку налево - туда, где
происходило что-то страшное. Последние звуки, которые я слышал, пока не
оглох от взрыва - чавканье и хруст костей:
Совершенно не помню, как мы бежали к выходу. Черная заслонка медленно
опускалась. Мы прокатились под ней, и я краем глаза успел заметить
приближающуюся к нам чудовищную бабу с исполинскими грудями и руками,
достающими до земли. Она была совершенно голая, и складчатая кожа ее
отливала металлом.
Как долго потом я видел ее в кошмарах:
Заслонка опустилась, и мы остались в темноте.
- Нет, командир,- сказал Филя, медленно вставая и отряхиваясь,- не для
себя немцы эту войну начали:
Я счел за лучшее промолчать.
Пять или шесть эсэсовцев и с ними кто-то гражданский, но с автоматом,
били вдоль коридора, и им оттуда отвечали трассирующими выстрелами. В два
ствола - в спину - мы срезали их всех.
- Эй! - крикнул я. - Флеминг, это вы?
- Да, Ник! - долетело оттуда.
Филя деловито собирал рожки с патронами. Я смотрел, как бы кто не
подобрался к нам сзади. Но, видимо, наверху шел серьезный бой:
Их осталось четверо: сам Флеминг, сержант Грейнджерфорд и двое рядовых.
Все были ранены, закопчены и страшно возбуждены. Сержант опирался, как на
посох, на "MG-18".
- Черт возьми, Ян, почему вы ушли из бункера?
- Заработала эта ведьмина бочка, Бонд. Теперь там:
- Как это - заработала?
- Вы мне не поверите, но один из убитых воскрес. Немцы как раз штурмовали
главный вход, выбили взрывом дверь, и нам было не до тыла. Он добрался до
одной из бочек и что-то сделал с ней - и она начала раскаляться. Сейчас там
озеро расплавленного металла:
- А тот парень?
- Сгорел. Его невозможно было оторвать от бочки:
- Значит, раскаляется:
- Да. Минут за пять раскалилась добела, потом начала плавиться. Жар все
сильнее и сильнее:
Я посмотрел на индикатор, который дал мне М. Кристалл не светился.
- Надо выбираться наверх. Наши явно высадили десант. Кроме того, лупят из
орудий:
- Это все так, Ян. Но, видите ли, мы нашли место хранения настоящего
оружия возмездия.
- Еще одного? - спросил он с ужасом. - Другого?
Я кивнул.
- Что же это? Газы, бактерии? Чума?
- Железные солдаты. Оживленные. Я не думал, что у них это получится:
- Что же делать?
- Будем надеяться, что эти чертовы бочки достаточно могучи, чтобы
прикончить тут все - и живое, и железное:
- Сзади пожар, сэр,- негромко сказал Филя.
- Вижу:
Дальний конец коридора багрово светился.
Судя по плану подземелья, вернуться на поверхность тем же путем, каким
пришли, мы уже не могли. Но где-то невдалеке находилась еще одна выходящая
наверх шахта:
То, что нас не перестреляли на выходе, было самым большим чудом этого
дня.
- Майор Бонд, мне приказано немедленно сопроводить вас к командиру:-
сержант морпехов был бледен, как масхалат.
- Нет, - решительно пресек я его речь. - Взрывчатку, мины - в руки и
вниз! Еще не все сделано:
Короткое замешательство. Взрывчатка где-то в другом месте, мин нет.
Ощутимое тепло из жерла шахты. Трупы в блекло-серых маскостюмах навалены
волной. Никому не охота идти вниз, в крысиную темь. Оттуда выбираются по
одному, по два сине-бледные люди, стоят, подняв руки. Их торопливо отводят
в сторону. Наконец приносят взрывчатку. Я иду первым, расшвыривая
встречных.
Две пули засели в левом плече, они дадут о себе знать, но потом. Пока не
больно. Мертвые эсэсовцы под ногами. Жар гонит на поверхность всех.
Поворот, еще поворот. Флеминг хромает рядом, говорит что-то, я отвечаю - и
тут же забываю и реплику, и ответ. Все уже кончено. Если стреляют, то в
себя. Как здесь, например: и здесь. Ведут кого-то страшно знакомого, только
потом понимаю: Гитлер. Какие-то бледные девки с черными кругами вокруг
глаз. Еще поворот. Вот этот коридор и штольня. Морпехи обгоняют. Не только
жар, но и дым, едкий дым. Противогазы. Резина обжимает лицо. Здесь.
Боюсь открыть калитку.
Открываю.
Темнота. Никто не стоит и не ждет.
Закладываем фугас, шнур в коридор - займется от огня. Бегом наверх.
Обжигает шею. Воздух полон огня. Горящие бумаги под потолком - навстречу.
Поворот.
Сюда!
Кто-то проскакивает и мечется теперь в дыму.
Сюда, солдат!
Бежим нестройной толпой.
Резина раскалена. Не выдерживаю, срываю маску.
Дым с запахом горящего камня.
Падаем на снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
здесь нащупают. Должны нащупать. И мы будем держаться: сколько?
Допустим, у врага не будет новых сюрпризов для нас:- он кивнул на дверь,
в которую въехал маленький поезд.- Но патроны имеют свойство рано или
поздно кончаться:
Я помолчал. Флеминг был прав.
- Я не могу отдать вам прямой приказ, Ян. Судя по всему, эти штуки,- я
показал на уложенные в гнезда металлические чушки, - и есть то самое
сверхоружие.
Атомные бомбы, может быть.
- Значит, штурм будет жесточайшим: Что мне с ними делать? Есть ли способ
их: испортить? Взорвать?
- Не знаю, Ян. Но - постараюсь узнать. Остальное - на ваше усмотрение.
- Бонд! Вы не должны: в такой ответственный момент:
- При возвращении я постучу вот так,- я показал: тук, тук, тук-тук.
Нас вывезло в длинный низкий ангар, где в два ряда, носами навстречу друг
другу, стояли небольшие безмоторные самолеты странной формы. На спине
каждого, ближе к хвосту, лежали толстые трубы.
- Мать моя женщина:- тихо сказал Филя.- Так это же "Фау-1". Мы их в
Пенемюнде сотни две целыми взяли.
- Которыми Лондон обстреливали? - решил уточнить я.
- Так точно.
Я внезапно понял, что мы говорим по-русски. Пока ехали, Филя отчитывался
о своем боевом пути в стиле американской казармы, а тут - на тебе:
- Конь в пальто скачет,- объявил Филя.
Между самолетами неслось нечто в комбинезоне и с черным от машинной грязи
лицом.
- Я приказал что? Я приказал прибыть Первому и Второму, гром, молния и
четыре свиньи вам в жопу! Вы кто такие?
Я поднялся с сиденья и одним движением плеча скинул плащ.
Явление генеральского мундира по эффекту могло быть сравнимо разве что с
ударом конского копыта в лоб. Существо в комбинезоне повисло в воздухе,
хватаясь не то за кобуру, не то за сердце.
- Болван,- сказал я. - Нет, вы хуже болвана: вы паникер. Вы намеревались
израсходовать оружие возмездия на отражение мелкой неприятельской атаки.
Расстрелять,- кивнул я Филе.
Как-то очень внезапно мы оказались в молчаливом полукольце людей в таких
же грязных комбинезонах и с понурыми физиономиями давно и безнадежно
бастующих английских шахтеров.
- Я: исполнял приказание:- выдавил из себя приговоренный.
- Нюрнбергский трибунал признал, что исполнение преступного приказа не
является смягчающим обстоятельством для подчиненного,- сказал я.- Всем
разойтись по местам. Унтершарфюрер, исполняйте.
Филя взял приговоренного за шиворот и вынул из его кобуры "вальтер".
Тут под потолком захрипел динамик, и до боли знакомый пронзительный голос
завопил:
- Веркау, что вы там копаетесь? Эскадра уже миновала второй пост!
- Разрешите связаться с начальством, бригадефюрер? - чумазый Веркау
почуял возможность избежать расстрела за преступление, которого не
совершал. - Это директор! Это он приказал! Он меня и после смерти:
- Солдаты! - вскричал я. - В то время как ваши братья в горах Тироля
ведут неравную борьбу с жидо-большевистскими полчищами и примкнувшими к ним
финансовыми олигархиями, вы, окопавшись в безопасной и уютной Антарктиде,
ковали оружие возмездия! И вот в решающий час, когда осталось всего лишь
нанести последний решающий удар по врагу, поразив его в самое его ядовитое
сердце, паникеры в штабе, пользуясь болезнью фюрера, готовы пожертвовать
всем ради спасения своих жалких потрохов, за которые в базарный день
последний нищий не даст и двух пфеннигов! Это измена! Но мы знаем, как
следует поступать с изменниками! Они будут повешены на собственных кишках,
а вокруг будут летать окровавленные чайки и кричать: "Смерть предателям!
Смерть негодяям!" Боже, подумал я, а ведь когда-то я был поэт:
Окровавленные чайки: надо же:
- Веркау, - сказал я очень тихо. - У вас есть последняя возможность
искупить вину перед Отечеством. Унтершарфюрер, верните ему оружие.
- Что происходит, Веркау?! - завизжал из-под потолка Зеботтендорф, но
Филя поднял ствол "шмайсера" и разнес динамик в мелкую пыль. Грохот очереди
всех вдохновил.
Мы неслись по коридорам, обрастая новыми воруженными людьми.
Воодушевленный Веркау, у которого даже из-под толстого слоя солидола на
лице проступал нездоровый лиловый румянец, бежал впереди. Я незаметно
замедлял шаг, позволяя обгонять себя, покуда мы с Филей не оказались в
арьергарде.
- Налево, - сквозь зубы сказал я ему.
Неосвещеная штольня уходила слегка вниз. Шагах в тридцати от входа она
была перегорожена легким щитом с калиткой. Я отворил ее потихоньку, и мы
вошли в темное холодное пространство.
Лучи фонарей уперлись в матовую черную стену.
Наверное, так крот воспринимает штык лопаты, вонзившейся в почву и
перегородивший спасительный туннель.
- Тупичок,- сказал Филя.- Надо бы назад выгребаться, командир.
- Покурим сначала,- сказал я. - Дадим кризису развиться.
- Если что, - сказал Филя,- можно и как в замке Норенберг. Главное -
чтобы за спиной никого живого не оставалось:
- Посмотрим, - сказал я, доставая портсигар.
Вдали ударили выстрелы, а через несколько секунд у входа в туннель
послышались возбужденные голоса и отрывистые команды.
- Покурили,- сказал Филя и щелкнул зажигалкой. В две затяжки он всосал в
себя "верблюдину" и взялся за автомат.- Главное, командир - никого за
спиной:
И тут именно за спиной раздалось негромкое покашливание.
Мы разом обернулись. Ледяная корочка, покрывавшая нижнюю часть
базальтовой стены, трескалась и осыпалась. Над полом загорелась и начала
расширяться яркая полоска:
Кто-то медленно вынимал лопату.
Было уже совсем не до голосов по ту сторону калитки. Происходило нечто: Я
почему-то ощутил себя куском стекла, по краю которого водили смычком.
Задвижка поднялась до половины нашего человеческого роста. Свет из-под
нее казался металлическим, ртутным.
- Холодно там,- сказал Филя.
Только сейчас я почувствовал студеность - но не ту, полярную, которую всю
жизнь ненавидел, а запредельную, то ли космическую, то ли хтоническую,
подобную той, что дышала из бездны, над которой мы проходили в ритуале
посвящения.
Я присел и чуть не упал. По ту сторону расстилалась чужая земля! Не то
чтобы какая-то деталь говорила об этом - нет, здесь все было совершенно
нечеловеческое. Черный мох под ногами. Неимоверно контрастные скалы с
чудовищно острыми гранями, ранящими взгляд, нависали, падали, грозили
раздавить, расплющить. Яркий, холодный, не дающий пощады свет бил сверху.
И лишь через несколько секунд что-то сдвинулось в моих глазах, и я увидел
все это иначе: треугольного сечения коридор уходил вперед, мох был ковром,
заползающим немного на стены, а скалы нарисованы были на светящихся
панелях: Перед нами же стоял толстый четырехгранный столб со сложным
многоглазым навершием.
Позади завозились с калиткой, и мы бросились вперед, в адски холодное, но
не морозящее почему-то, не обжигающее пространство.
- Сюда! - прошипел Филя и толкнул меня в расселину между нарисованных
скал.
Я не увидел, а вот он как-то умудрился рассмотреть узкий - боком
протиснуться - ход. Шага через два ход поворачивал и расширялся немного.
Дальше было квадратное помещение с двумя продолговатыми дырами в полу.
- Сортир,- уверенно сказал Филя.
- Тихо:
Приглушенные мягким ковром, приближались множественные шаги. Негромкий
разговор доносился отрывочно.
- :группенфюрер в юбке: :ерунда, Герман. Фюрер доказал, что: :мою очередь
в бордель отдал этому несчастному Штрому, ты представляешь? Что он будет
делать в борделе: :если не занята с мальчиком из "ани": :творя полный
половой разврат. Всех отвели и поставили к стенке: :не верю. С козой, с
собакой, но с пингвинихой: :все как у бабы, зато молчит: :все равно не
понимаю, куда смотрит железный: :так вот где начальство баб держит!..
Радостный вопль и удаляющийся топот.
- Степаныч,- прошептал Филя,- давай-ка выбираться. Не нравится мне:
Мне тоже не нравилось. Забавы у Зеботтендорфа могли быть самые разные.
И тут началась стрельба. И новые крики - уже не радости, а ужаса. Визг.
Мужской визг.
Я почти протиснулся через узкий ход, когда мимо пронесся солдат со
снесенным начисто подбородком. Рухнул, разметав руки - будто налетел на
невидимую веревку. Филя жарко дышал мне в шею. Та же невидимая веревка
вдруг потянула солдата обратно. Он слабо цеплялся за ковер.
- Командир:- Филя через плечо подал мне две связанные противотанковые
гранаты. Сам он их, понятно, бросить не мог.
Я выдернул чеку и, не высовываясь, послал связку налево - туда, где
происходило что-то страшное. Последние звуки, которые я слышал, пока не
оглох от взрыва - чавканье и хруст костей:
Совершенно не помню, как мы бежали к выходу. Черная заслонка медленно
опускалась. Мы прокатились под ней, и я краем глаза успел заметить
приближающуюся к нам чудовищную бабу с исполинскими грудями и руками,
достающими до земли. Она была совершенно голая, и складчатая кожа ее
отливала металлом.
Как долго потом я видел ее в кошмарах:
Заслонка опустилась, и мы остались в темноте.
- Нет, командир,- сказал Филя, медленно вставая и отряхиваясь,- не для
себя немцы эту войну начали:
Я счел за лучшее промолчать.
Пять или шесть эсэсовцев и с ними кто-то гражданский, но с автоматом,
били вдоль коридора, и им оттуда отвечали трассирующими выстрелами. В два
ствола - в спину - мы срезали их всех.
- Эй! - крикнул я. - Флеминг, это вы?
- Да, Ник! - долетело оттуда.
Филя деловито собирал рожки с патронами. Я смотрел, как бы кто не
подобрался к нам сзади. Но, видимо, наверху шел серьезный бой:
Их осталось четверо: сам Флеминг, сержант Грейнджерфорд и двое рядовых.
Все были ранены, закопчены и страшно возбуждены. Сержант опирался, как на
посох, на "MG-18".
- Черт возьми, Ян, почему вы ушли из бункера?
- Заработала эта ведьмина бочка, Бонд. Теперь там:
- Как это - заработала?
- Вы мне не поверите, но один из убитых воскрес. Немцы как раз штурмовали
главный вход, выбили взрывом дверь, и нам было не до тыла. Он добрался до
одной из бочек и что-то сделал с ней - и она начала раскаляться. Сейчас там
озеро расплавленного металла:
- А тот парень?
- Сгорел. Его невозможно было оторвать от бочки:
- Значит, раскаляется:
- Да. Минут за пять раскалилась добела, потом начала плавиться. Жар все
сильнее и сильнее:
Я посмотрел на индикатор, который дал мне М. Кристалл не светился.
- Надо выбираться наверх. Наши явно высадили десант. Кроме того, лупят из
орудий:
- Это все так, Ян. Но, видите ли, мы нашли место хранения настоящего
оружия возмездия.
- Еще одного? - спросил он с ужасом. - Другого?
Я кивнул.
- Что же это? Газы, бактерии? Чума?
- Железные солдаты. Оживленные. Я не думал, что у них это получится:
- Что же делать?
- Будем надеяться, что эти чертовы бочки достаточно могучи, чтобы
прикончить тут все - и живое, и железное:
- Сзади пожар, сэр,- негромко сказал Филя.
- Вижу:
Дальний конец коридора багрово светился.
Судя по плану подземелья, вернуться на поверхность тем же путем, каким
пришли, мы уже не могли. Но где-то невдалеке находилась еще одна выходящая
наверх шахта:
То, что нас не перестреляли на выходе, было самым большим чудом этого
дня.
- Майор Бонд, мне приказано немедленно сопроводить вас к командиру:-
сержант морпехов был бледен, как масхалат.
- Нет, - решительно пресек я его речь. - Взрывчатку, мины - в руки и
вниз! Еще не все сделано:
Короткое замешательство. Взрывчатка где-то в другом месте, мин нет.
Ощутимое тепло из жерла шахты. Трупы в блекло-серых маскостюмах навалены
волной. Никому не охота идти вниз, в крысиную темь. Оттуда выбираются по
одному, по два сине-бледные люди, стоят, подняв руки. Их торопливо отводят
в сторону. Наконец приносят взрывчатку. Я иду первым, расшвыривая
встречных.
Две пули засели в левом плече, они дадут о себе знать, но потом. Пока не
больно. Мертвые эсэсовцы под ногами. Жар гонит на поверхность всех.
Поворот, еще поворот. Флеминг хромает рядом, говорит что-то, я отвечаю - и
тут же забываю и реплику, и ответ. Все уже кончено. Если стреляют, то в
себя. Как здесь, например: и здесь. Ведут кого-то страшно знакомого, только
потом понимаю: Гитлер. Какие-то бледные девки с черными кругами вокруг
глаз. Еще поворот. Вот этот коридор и штольня. Морпехи обгоняют. Не только
жар, но и дым, едкий дым. Противогазы. Резина обжимает лицо. Здесь.
Боюсь открыть калитку.
Открываю.
Темнота. Никто не стоит и не ждет.
Закладываем фугас, шнур в коридор - займется от огня. Бегом наверх.
Обжигает шею. Воздух полон огня. Горящие бумаги под потолком - навстречу.
Поворот.
Сюда!
Кто-то проскакивает и мечется теперь в дыму.
Сюда, солдат!
Бежим нестройной толпой.
Резина раскалена. Не выдерживаю, срываю маску.
Дым с запахом горящего камня.
Падаем на снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76