- Спать,- приказал я. - Глаз не закрывать. Решетку тоже. Вам могут
присниться американские солдаты - не бойтесь и поднимите руки. Во сне они
вам ничего не сделают.
Мы двинулись дальше.
- Какой у вас превосходный немецкий, - с завистью сказал Флеминг.
- Терпеть его не могу,- признался я.- Потом хочется вымыть рот с мылом.
Проводника мы нашли в караульном помещении. Начальник караула
штурмбанфюрер Фридрих Кассовский любезно согласился сопроводить нас к
нынешнему директору института.
Мы выходили из караулки, когда зазвенели колокола громкого боя.
- Что это, штурмбанфюрер? - спросил я.
Он посмотрел на часы и произвел в уме какие-то вычисления.
- Плановая учебная тревога, рейхсфюрер, - отрапортовал он.
Так, подумал я. Сейчас они вылезут изо всех щелей наверх, увидят эсминец,
увидят трупы патруля, увидят радиста: впрочем, не все успеют увидеть
радиста, многих он успеет увидеть раньше: за спиной капрала Андервуда более
сорока рейдов во Францию и Бельгию; М. всегда использовал только
первоклассные кадры.
- Ян, предупредите капрала,- сказал я по-английски.
- Да, сэр, - ответил Флеминг. - Ему уходить или держаться?
- По обстановке.
- Да, сэр,- повторил Флеминг и занялся своим телефоном. Кассовский тупо
смотрел на нас.
- Ловко это у вас получается, сэр,- сказал Флеминг, когда мы двинулись
дальше.
- Это что,- похвастался я.- Мне случилось провезти через турецкую таможню
подлинный щит Ахилла, не заплатив ни единого пиастра.
- Это впечатляет,- сказал Флеминг.
Мы остановились перед дверью, охраняемой двумя часовыми. Часовые
подобрались при нашем приближении. Они выглядели примерно так, как я себе
представлял: еще не опустились, но уже устали держаться на поверхности
смысла.
- Какая-то странная у вас тревога, обер-лейтенант ,- сказал я.- Где люди?
- Тревога по форме "Цезарь": отражение удара снизу,- ответил наш
Вергилий.- Кроме того, цинга, рейхсфюрер. Каждый второй:
- Мы привезли лимоны,- обнадежил его я.- Очень много лимонов.
- Рейхсфюрер,- он задумался.- Все, кто впервые перешагивает этот порог,
обычно говорят "Ах!"
- Ах,- сказал я и перешагнул порог.
Вместо очередного узкого коридора передо мной открылась высокая пещера.
Пахнуло морем. Негромкий рокот дизеля донесся со стороны массивной темной
башни. Приглядевшись, я понял: это была боевая рубка подводной лодки,
стоящей в узком, но, очевидно, достаточно глубоком канале.
- Нам направо, рейхсфюрер,- прервал Кассовский мои созерцания.
Интересно все-таки, за кого они меня принимают, подумал я. Кто в лавке за
Гиммлера остался?..
Узнаем в свое время.
- А подводная лодка, как я понимаю, у вас вместо электростанции,- сказал
я.
- Так точно, рейхсфюрер.
От нашего проводника так и веяло восторгом. Понятно, почему людей из
гарнизона базы было так просто брать : во мне они видели воплощение своей
мечты, своих грез, своих представлений о счастливом осмысленном будущем:
Ждали-ждали рейхсфюрера - и дождались, наконец. Если существует
рейхсфюрер - должен где-то существовать и собственно Рейх:
С профессионалами из "Аненэрбе" этот номер может и не пройти.
Впрочем, смешно было бы надеяться на легкий успех.
- Провод кончился,- сказал Флеминг.
- Позвоните последний раз - и бросайте все,- сказал я.
Флеминг взялся за телефон.
Я только однажды видел, чтобы человека бледнел так быстро: Рене Гиль, в
девятьсот девятом, в Париже, когда несколько французских лоботрясов и один
русский идиот вызывали дьявола - и таки вызвали:
- "Генерал Грант" торпедирован и тонет, сэр,- сказал Флеминг.

Как выяснилось впоследствии, эсминец не был торпедирован, а подорвался на
мине. Взрывом ему оторвало полкормы, но на плаву он остался - хотя и в
состоянии полнейшей неподвижности.
Между тем учебная тревога на базе плавно перешла в боевую. Изменение
планов командования привело к некоторой сумятице, и я наконец увидел, что
на базе действительно есть люди. Много людей. Больше, чем нам хотелось бы:
- По боевому расписанию должен находиться у входа в туннель "Саксония",-
деревянным голосом сказал наш проводник.- Вам же надлежит пройти в
гимнастический зал.
- А почему не в столовую? - спросил я.- Заодно проверим аутентичность
закладки. В конце концов, первую пробу всегда снимает старший по званию.
Кассовский посмотрел на меня затравленно.
Столовая для рядового состава отделялась от офицерского зала фанерной
перегородкой, окрашеной под алюминий. На одной из стен висела огромная
фотография лунного летчика Курта Келлера, а на противоположной -
уменьшенная и весьма скверного качества репродукция с погибшей в огне
картины Сальвадора Дали "Прямой и обратный путь в извилистых пещерах
воображения меж двух белых холмов, когда луна в зените сияет в последний
раз". Из всего инвентаря института "Аненэрбе" только эту картину мне и было
жаль - хотя Донован придерживался мнения прямо противоположного.
- Что будем делать, сэр? - тихо спросил сержант.
- Осмотрите помещение.
- Кажется, мы влипли,- сказал Флеминг. - Вряд ли я смогу продержаться
сутки за обеденным столом.
- Расчитывайте на двое суток, Ян,- сказал я. - Адмирал человек
осторожный. Он не попрет очертя голову туда, где в море водятся торпеды.
- Интересно, - сказал Флеминг, - а подводная лодка у них плавает или на
вечном приколе?
- Сейчас узнаем. Штурмбанфюрер! - смилостивился я над проводником.
- Да, рейхсфюрер!
Он был весь в поту, и сквозь его восторг проступало смертное недоумение.
- Подводная лодка способна выходить в море?
- Разумеется, рейхсфюрер! В любой момент.
- План базы у вас имеется?
- Да, рейхсфюрер.
- Давайте его сюда. Сами можете идти.
Я поймал недоумевающий взгляд Фили.
Кассовский вынул из планшета сложенную карту, потертую на сгибах,
протянул мне. Руки его прыгали.
- Хайль Гитлер! - он четко повернулся и пошел к двери. В дверях
покачнулся, схватился за косяк, но выпрямился - и сгинул в коридоре. С этой
секунды он будет знать, что отводил в столовую осточертевшую комиссию по
кадрам, которая как застряла здесь в мае сорок пятого, так и продолжает
усердствовать не по разуму:
Сержант Грейнджерфорд подвел ко мне возмущенного повара.
- Пытался воспрепятствовать осмотру кладовой, сэр!
- Вот как? - я посмотрел на повара. - Имя?
- Вольнонаемный помощник армии Зигмунд Колембе, бригадефюрер.
- Почему не подчинились приказу?
- Но он же говорит по-английски!
- В уставе нет ни слова о том, на каком языке должны отдаваться приказы!
- Так точно, бригадефюрер. Однако я не мог подчиниться приказу, так как
не понял ни слова:
- Очень плохо. Чем вы занимались здесь два года? За это время можно
выучить китайский, а не родственный язык германской группы.
- Но я и так синолог, бригадефюрер. Магистр:
- Какого же черта вы делаете на кухне?
- Но повсеместно считается, что лучшие повара - китайцы. Никто больше не
может приготовить из пингвинов что-либо съедобное. Директор института
приказал мне:
- Половина личного состава базы больна цингой! Куда идет пингвинья
печень, спрашиваю я вас?!
- Но, бригадефюрер! С тех пор, как выход на поверхность ограничили в
связи с появлением неприятельской эскадры, вся пингвинья печень поступает в
рацион летчиков и команды "Возмездие".
- Вы хотите сказать, дорогой Колембе, что ни у кого из них признаков
цинги нет?
Я вас правильно понял?
- Бригадефюрер, я говорил не это! Я всего лишь сказал, что вся свежая
пингвинья печень уходит в рацион героев последнего шага. Да, у них
наблюдаются признаки цинги, но в начальной стадии.
- Проводите-ка меня к ним. Я хочу лично убедиться в том, что вы мне
сказали. А заодно - и вручить каждому по лимону.
- Слушаюсь, бригадефюрер! Но:
- Вас туда не пустят, хотите вы сказать?
- Так точно.
- Это просто смешно. Покажите-ка мне на плане, где они располагаются.

Везение не длится вечно:
Герои последнего шага открыли огонь первыми. Сержанта зацепило в бок, и
сейчас он скрипел зубами, пока Филя немилосердно его перебинтоввывал. Еще
один морпех окривел на левый глаз, что не мешало ему целиться. Флеминга
оцарапало в трех местах. И только несчастный синолог, специалист по
пингвиньему мясу, лежал под стенкой с почти бескровной дырочкой во лбу.
Команду "Возмездие" положили всю, до последнего человека, и это было
плохо.
Ибо покоящиеся в бетонных гнездах серые цилиндры размером со стандартную
бочку для горючего требовали какого-то особого обращения. Ключа, команды,
заклинания. Чего-то еще. Их было тринадцать, по числу героев. Имело ли это
какое-то значение, не знаю.
Одного из них я вспомнил. Тот маленький астральный разведчик, засекший в
сорок втором лагерь для шаманов на острове Ольхон посреди Байкала.
Спецобъект под скромным названием "лагпункт-666". Какое роскошное чучело
Паулюса там стояло:
Для обороны бункер был приспособлен идеально. Но пока нас никто не
штурмовал. Видимо, на поверхности тоже что-то происходило:

Происходило вот что: полузатонувший "Грант" вывалил за борт все шлюпки и
плоты, экипаж и морская пехота погрузились на них и направились к берегу.
На берегу из замаскированного эллинга выползли два танка и приготовились
стрелять. С двух самолетов сбросили белые маскировочные чехлы и начали
прогревать их моторы. Это были истребители-бомбардировщики "фокке-вульф".
Все это капрал Андервуд наблюдал с растущей тревогой. У него был пулемет
с хорошим запасом патронов и несколько противотанковых гранат. Он трезво
понимал, что, обнаружив себя, продержится недолго. Следовало решить, как
лучше себя потратить.
Он связался с эсминцем и предупредил относительно танков и авиации. Там
ответили, что и сами не слепые. После чего капрал засунул рацию в снег,
установил пулемет на нарты и по возможности незаметно, прячась за
застругами, направился к концу взлетной полосы.
Он лежал и видел, как в трехстах метрах от него к "фокке-вульфам"
подвешивали бомбы. Потом в кабины забрались летчики, фонари закрылись, и
обе машины вырулили на старт. Пилоты были опытные, полоса широкая, самолеты
пошли на взлет парой. Андервуд помолился и припал к пулемету:
Ведущий даже не оторвался от полосы: задрал хвост, задымил и порулил
куда-то в сторону, в заструги. Там он и обрел покой. Ведомый успел поднять
машину в воздух, но из полусотни пуль, всаженных Андервудом почти в упор,
штук двадцать оказались счастливыми: Самолет завис над полосой, развернулся
вокруг оси и опрокинулся на спину - метрах в ста от капрала. Бомбы, к
счастью, не взорвались.
Собаки понесли. Эскимосские лайки показали себя как добрые боевые кони,
прошедшие Тридцатилетнюю войну. У капрала осталась одна забота: не
отцепиться от нарт:
Позади взлетали тонны ледяной крошки: корабельные четырехдюймовки
нащупывали танки.

Мы этого не знали и знать не могли. Предполагать же следовало самое
худшее.
Зазуммерил телефон. Я поднял трубку. От нее непонятно и кисло воняло.
Запах напоминал почему-то о Париже. Старом до-еще-той-войны Париже.
- Первый и второй - в ангар,- сказал в трубке. - Первый и второй.
Поздравляю вас!
- Спасибо,- сказал я. - Первый и второй. Понял.
- Победы вам, герои!
- Что наверху? - спросил я, но мой собеседник уже отключился.
И тут же загудели электромоторы. Стальная дверь начала раздвигаться.
А мы-то думали, что открыть ее можно только изнутри:
Сейчас все может кончиться.
Морпехи навели стволы.
Тупая морда маленького оранжевого локомотива просунулась в проем. За ним
втянулись две порожние платформы.
Машинист в зеленом комбинезоне поднял руки. Впрочем, Филя к таким
условностям относился легкомысленно:
- Что вы собираетесь делать, Бонд? - спросил Флеминг, когда увидел, что я
присматриваюсь к управлению локомотивом.
- Нам же приказали быть в ангаре,- сказал я. - А для немцев приказ - дело
святое.
- Но как же?..
- Ян, остаетесь за старшего. В крайнем случае, если уж совсем не повезет
- держитесь до последнего. Пока что лучше ничего не трогать, особенно эти
штуковины. Кнопки тоже лучше не нажимать. Кроме вот этой, видите:
"Блокировка дверей"? Когда мы уедем:
- Зачем?
- Да как вам сказать: Надо же выяснить, что здесь происходит. В жизни
немцы значительно умнее, чем в голливудских и советских фильмах.
- А в английских фильмах немцы, наоборот, очень умные,- сказал Флеминг. -
И что из этого следует?
- Следует то, что вам надлежит сидеть тихо, но не позволять себя убить.
Вы еще понадобитесь человечеству.
- Я уже замечал, что вы изумительно уходите от ответов.
- Да? Не замечал: Господи, Ян, мы в окружении, а в окружении есть лишь
две тактики: не обнаруживать себя до последнего или появляться ниоткуда. Но
второе требует специфического опыта. У меня он есть.
- Слушайте, Бонд:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76