Мы по-прежнему оставались невидимы для всех.
Происшествие с колдуном в маске на время отвлекло меня, и я не увидел,
как на границе нашего белого круга начали скапливаться и сплетаться змеи,
мертвые и живые, всех видов и размеров. Их становилось все больше.
Переползти через веревку они не смели, но местами, как мне показалось,
просто оттеснили ее к центру.
- Зараз придэ Вий,- сказал Коломиец тоненьким детским голоском.
- Спокийно, товарыщу шпиёнэ, - сказал я. - Ще панночка нэ вмэрла.
Невдалеке от нас прошествовал слон без хобота и бивней, и на этом
парад-алле завершился.
- Ты чего, дурак, стрелял? - спросил я не оборачиваясь.
- Я? Стрелял? - удивился Коломиец. - В кого?
- Хотел бы я это знать,- пробормотал я, а сам подумал: не хотел бы. Ибо
то, чему я повторно оказывался свидетелем и что в "Некрономиконе"
именовалось арабским словом "аль-джах", считалось искусством давно
утраченным и запретным даже для адептов некромантии.
Но вот проползли и змеи. Ненадолго стало почти тихо.
Странный свет почти погас. Лишь под двумя деревьями будто бы тлели угли.
- Степаныч, - жалiсно казав Коломиец,- я з глузду з'iхав чi нi?
- Нормальный, - сказал я.
- Но так же не бывает.
- Бывает, только редко.
- Не, не бывает,- уверенно сказал Коломиец. - Ну, вон: чего воно пухнет?
- Кто пухнет?
- Та дерево же!
И в этот момент одно из тех деревьев, что подсвечены были несуществующими
углями, лопнуло с костяным хрястом, расселось от вершины до комля - и из
щели кто-то стал осторожно выбираться.
Коломиец напрягся.
Это был паук. Сначала мне показалось, что он с лошадь размером.
За ним выбрался еще один и еще.
Каким-то чудом я успел поймать Коломийца за лодыжки. Он грохнулся плашмя
и задергался. Я навалился сверху и крикнул: "Читай!" - для вящей
доходчивости стукнув его ладонью по оттопыренному уху.
- Не слухала Катерина:- начал он, запнулся, забыл, проскочил через строфу
и продолжил: - Пiшов Москаль в Туреччину, Катрусю накрили...
Мертвое негритянское семейство двинулось со стороны храма навстречу
паукам.
Рядом с людьми пауки оказались чуть поменьше, чем померещилось вначале:
по грудь мужчине. Они в долю секунды запеленали женщину и малышей в
паутину, вскинули на спины и понесли к дереву. Мужчина поднял копье
негнущейся рукой и судорожными скачками последовал за ними. Один из пауков
развернулся ему навстречу, поднял передние волосатые лапы и прыгнул.
Несколько секунд мужчина изображал сопротивление, потом сдался. Паук
поволок его за собой.
И тут лопнуло второе дерево.
В белом искристом блеске оттуда шагнул некто тонкий и стройный. Мне
понадобилось несколько секунд, чтобы воспринять увиденное.
Похож на человека, но не человек. Ноги с очень длинными ступнями,
движется на носках, колени чуть согнуты. Гибкий сильный хвост. Небольшие
руки вытянуты вперед, блестят кривые клинки. И - совершенно змеиная голова
на удлиненной шее:
Когда он повернулся в профиль, я разглядел аккуратный костяной гребень от
затылка до крестца.
Пауки попятились от него, но он неуловимо быстро настиг одного, короткий
высверк - и паук осел бесформенной кучей. Два других, бросив ношу,
попытались спастись бегством, но в этой погоне по кругу человек-змея
оказался быстрее. Потом, покончив с пауками, он встал над людьми, подняв к
небу руки с мечами.
Паутина опала с людей, они зашевелились и начали подниматься, будто их не
слишком умело тянули за веревочки.
Барабаны вступили внезапно и веско. Странный свет померк, и в пришедшей
тьме не стало видно ни людей, ни серебристого их избавителя. Зато над
храмом занялось туманное сияние, похожее на подсвеченный дым.
Порыв ветра ударил в лицо. Зашевелились кроны.
Начиналась новая гроза.
Первая молния ударила совсем рядом с силой пушечного залпа. Потом -
началось: Наверное, все грозовые тучи Центральной Африки собрались в эту
ночь над нами. Дождя почти не было, но ветер бушевал - и непрерывно,
страшно, с истошным воем, с клекотом били, и били, и били в башни храма
бесчисленные молнии. Огненная дорога соединила небо и землю: Так
продолжалось часа четыре.
Мы оба настолько одурели от грома, что не заметили, когда это кончилось.
Просто в какой-то моммент обнаружилось, что вновь рокочут только барабаны
- тихо, устало,- а одна из башен храма светится, как гнилушка на болоте:
Уже под утро - умолкли крики и барабаны стихли, - из-за храмовой стены
послышался знакомый рев, в небо поднялся стлб белого света, и в этом свете
огромный, как океанский пароход, поднялся над кронами деревьев дракон:
искалеченный, трехлапый: Он взлетел высоко и распался зелеными искрами,
медленно растаявшими в первых лучах еще невидимого солнца.

4.

Неведомое не похоже ни на что из того, что мы можем о нем предположить.
Петр Д. Успенский
- Почему ж ты мне всего этого не сказал тогда? - не поднимая глаз и
продолжая катать по столу монетку, спросил Николай Степанович. - Если знал
и видел - то почему не сказал? Доверия не испытывал?
- Был грех, - кивнул Брюс. - Спекулировал я про себя: слишком предан
Колька, слишком чист, чтобы ему татьское, предательское дело предлагать. А
ну как решит взвесить, кто ему дороже: старый Брюс либо весь Орден? А и то:
как бы поступил?
- Не знаю. Задумался бы.
- То и дело, что не знаешь. Я и сам не знал до последнего часа, что
решусь на такое: А уж после весточку слать и вовсе дурью выходило.
- Н-да:
Исчезновение Брюса было инсценировано им же самим. В какой-то момент он
выяснил - совершенно случайно, а потому достаточно достоверно - что
деятельность Пятого Рима весьма приветствуется иезуитами, которые, по идее,
являются естественными противниками мозаичников и когда-то возникли именно
как противоборцы. Он из чистой осторожности и перестраховки предпринял
собственное расследование (обратившись к прогностикам Союза Девяти), и
оказалось: последовательная и точная реализация планов Капитула Ордена
приведет к тем же результатам, что и деятельность орденов антифутурального
толка, иезуитов и масонов: установлению всемирного государства и всемирного
правительства. Он постарался осмыслить это и пришел к не слишком радостному
выводу: противостоящие друг другу ордена Евразии исполняют чьюто единую
волю, работая старый, как мир, номер "борьба нанайских мальчиков".
Поисками этого носителя единой воли Брюс и посвятил себя с того момента,
как вышел в январском тридцатого года городе Стамбуле и растворился в
толпе:
("Выяснил?" - с непонятной самому усмешкой перебил его Николай Степанович
во время этого рассказа, и Брюс кивнул рассеянно:) Странствия по миру
(Персия - Индия - Китай - опять Индия - Южная и Северная Африка - зачем-то
Австралия - и опять Индия - Ирландия - Шотландия - Северная Америка -
Австрия:) обогатили его новыми впечатлениями и просветлили разум. Мы
занимались деянием, упершись в стену лбами, говорил он, ничего перед собой
не видя, опричь старого кирпича:
В одном из буддийских монастырей Гоби он обнаружил древний манускрипт,
где аккуратист переписчик явно скопировал откуда-то неведомые иероглифы,
сопроводив многие из них китайскими эквивалентами. С помощью Махендры Брюс
перевел рукопись вначале на санскрит, а затем и на русский. Махендра и
сказал тогда Брюсу, что исходный язык рукописи, тайный сакральный
молитвенный язык змеепоклонников, есть ни что иное, как язык цивилизаций
асуров, живших в местах нынешних великих пустынь, и что жили там асуры
"минуту Брахмы" назад, потом исчезли с лица земли, но еще "мгновение
Брахмы" назад последние асуры писали свои последние книги, после чего
прятали их в несокрушимые футляры из черного стекла и уходили на морское
дно: "Секунда Брахмы", это Брюс знал, составляла чуть более миллиона лет.
Минута, следовательно:
Несомненно, что евангелист Иоанн при написании "Апокалипсиса" имел перед
собой этот манускрипт. А то, что из четкого лапидарного описания - похоже,
очевидцем и участником - действительных страшных и трагических событий он
сотворил предсказание и пророчество: так что же, не он последний. Сходство
в деталях было поразительным, разве что у древнего автора из дыма выходила
не саранча, а железные пауки:
- И что из этого следует?
- Из этого, Колька, многое следует:
Древняя цивилизация исчезла почти бесследно. Но при этом знания,
накопленные ею, были где-то сохранены, и где-то рассеяны были споры,
назначенные к прорастанию. И время от времени среди людей появлялись
носители частичек древней мудрости. Они были так тщательно скрыты от
взоров, что установить их существование можно было лишь по делам, ими
свершенным, и по судьбам других людей, простых, но с ними соприкосновенных.
Похоже было на то, что те, тайные люди, чрезвычайно долгоживущи или
просто бессмертны, что видят мир они как-то иначе и цели имеют свои,
простыми словами не описуемые. Долгоживучесть их как-то странно отличается
от таковой у посвященных различных орденов, принимающих ксерион, ибо
последние, воспитанные в понимании быстротечности жизни, видят события
изнутри и живут в них, и деланное бессмертие свое используют для того,
чтобы поучаствовать во многих, то есть прожить не одну конечную жизнь, а
пять или десять, или пусть даже тридцать, как те же Ашока и Махендра;
тайные же люди изначально воспитаны в бессмертии и мыслят веками: Таков был
Гассар, воспитатель юного царя Ашоки и фундатор двух орденов: Союза Девяти,
занятого прежде всего охранением рода людского от войн и бед, и
воинственного "Братства Башни", от которого напрямую ведут свою родословную
катары, "72", суфии, - а через несколько промежуточных звеньев такая
влиятельная сегодня сила, как иезуиты. И похоже, что не один такой Гассар
существовал в этом мире: то там, то здесь возникали как бы из ничего
островки тайных знаний, откуда отправлялись в путь большие и маленькие,
знаменитые и абсолютно неизвестные ордена. Ни подлинной цели, ни подлинного
средства не знали люди, посвятившие себя этому: Что можно сказать о целях
ордена "Павлиний веер", члены которого числом девятнадцать собираются раз в
двести одиннадцать лет в одном из городов Южной Европы с единственной
целью: определить место следующей встречи. Золотые перстни с печатями в
виде дуги из маленьких овалов передаются из поколения в поколение - и
больше никаких забот и привилегий члены ордена не имеют: Таких орденов и
обществ сотни, может быть - тысячи. Как правило, о существовании их знают
только адепты. С точки зрения простого человека, это пустопорожние забавы,
игры для взрослых болванов. Однако не исключено, что таким не очень сложным
способом кто-то невидимый миру пишет или произносит пространное, бесконечно
сложное заклинание:
С другой стороны, ясно, что многие ордена - те же розенкрейцеры, например
- создавались когда-то для исполнения конкретной и важной задачи, исполнили
ее (очевидно, не ведая, что творят) - и были оставлены на произвол судьбы,
на саморазвитие или распад, на исполнение пустых ритуалов, уже не имевших
наполнения смыслом: Масоны, скажем, смогли переориентировать всю свою
деятельность на то, чтобы добиваться как можно более высокого положения для
каждого из членов братства, чтобы извлекать все возможные выгоды из
богатства и власти, чтобы усиливать влияние братства, чтобы каждый из
каменщиков мог приобщаться к богатству и власти - и так круг за кругом.
Средство стало целью: Мевлевики же выродились в нищих дервишей, пляшущих
вокруг костров - хотя в свое время они стояли за правым плечом ханов и
султанов и, очень похоже, инициировали когда-то гражданскую войну в Орде,
чем привели ее к кровавому краху. Но была ли это истинная цель мевлевиков -
или же вторичный эффект какого-то иного деяния, для которого само
существование Орды находилось на сорок девятом месте?..
Трудно судить о том, на что смотришь изнутри: Так и не ясно до конца,
исполнена ли была изначальная задача Пятого Рима - или же Орден прекратил
бытие, не дотянувшись до меча? Если считать задачей постоянное бдение и
охрану человечества от некоего невидимого врага, то, видимо, да - Орден
пал, как часовой, к которому подкрались сзади. Но существует подозрение, и
весьма обоснованное, что высказанная задача есть не более чем ширма, а
истинным великим деянием Пятого Рима стала остановка распространения
католицизма в России в семнадцатом веке, сохранение единоцентрической
системы духовной и светской власти - после чего Орден существовал уже по
инерции:
В этой дистрикции де сьянс, говорил Брюс, точные знания невозможны, ибо
нет способа подвергнуть их ревизации и пробации. И приходится, впитав в
себя величайшее множество фактов фактиссимов, прибегать к профаническому
методу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76