сегодня
началась новая мировая война. Но ваши имена в историю не войдут.
Боюсь, что они не поняли и этого.
- Если вы доложите все как есть,- попытался я вразумить их еще раз, - вам
просто не поверят. А именно не поверят тому, что махатм не захватила
противоборствующая сторона. Скажут, что отсиделись в сторонке и
запаниковали.
Оба вскинулись. Вот это до них дошло моментально.
- Тогда:- медленно сказал Хомчик. - Тогда придется повторить. Так, Отто?
И поделим старичков. А начальство пусть разбирается, махатмы они или хрены
пустоцветные:
- Нет там никаких старичков, - сказал я. - Монастырь уже тысячу лет как
пуст.
Можете сходить посмотреть. Это Шамбала, геноссен. Понимаете? Это Шамбала.
Оглушительно взвизгнул выстрел.
- Бляди,- сказал Хомчик и, опрокинув примус, выскочил из палатки. Отто
поставил примус как надо и тоже выскочил. Пришлось выходить и мне.
Горящее облако луны висело над плечом. Туман светился. И сквозь это
свечение шел, проваливаясь в снег по колено, безголовый бурый великан. По
нему стреляли со всех сторон, трассирующие пули впивались в мохнатое тело,
взрывались и гасли. Очередью, выпущенной в упор, ему оторвало руку, и рука,
мотаясь и суетясь, затрусила рядом с хозяином, как болонка.
- Пропустить! - крикнул я. Меня не услышали, но поняли.
Чудовище - убитый днем йети - дошагал до края пропасти и пошел дальше.
Рука замешкалась, как бы оглянулась - но чей-то выстрел снес и ее в бездну.
- Вот так-то,- сказал кто-то из парашютистов.
Мы вернулись в палатку.
- Да, такому не поверят,- вздохнул Хомчик.
- Такому-то как раз поверят,- сказал Отто.- Такое-то они и сами:- он
замолчал и уставился в огонек примуса.
Русским он владел неплохо: три года в Академии Дзержинского: Я помнил его
по фотографиям: филолог, писатель, функционер Туле, искатель приключений;
много общего у нас с ним было. Кроме цели, пожалуй. Хотя: темна вода во
облацех. С приходом Гитлера к власти Пятый Рим постановил прервать все
контакты с Туле. Но продиктовано это было скорее политической конъюнктурой,
нежели этическими соображениями. А следовательно, все могло перемениться.
- Бойцам давайте попытаемся внушить, что все виденное ими было
галлюцинацией, вызванной, допустим, боевым отравляющим газом,- предложил я.
- Утром можно будет сводить их на развалины монастыря, пусть убедятся
своими глазами.
- Вместе или порознь? - криво усмехнулся Ран. - Спасибо, Николас, но и
это не выход. Зачем вы вообще связались с нами? Пустили бы все на самотек:
- Людей жалко,- сказал я. - Такое объяснение вас устроит?
- Кому нынче людей жалко,- сказал Хомчик. - Разве что попам-грабителям:
- Чувствую я, Николас, что намерены вы через нас протащить какую-то
дезу,- сказал Ран. Он меня тоже, конечно, знал по ориентировкам.
- Да,- сказал я.- Но хочу напомнить, что именно в хорошей полноценной
дезе и лежит ваше спасение. И если мы ее сейчас здесь сообща не оформим,
то, господа, помните, что домой вы вернетесь на верную смерть. Если не
хуже: И если вернетесь...
- Зато семьям пенсия будет, а не лагерь,- сказал Хомчик.
- И вы в это верите? - я посмотрел на него недоуменно.
Он задумался.
И вот так к утру (было под сорок мороза) мы родили умную дезу. Которая
устроила, как выяснилось впоследствии, и Ежова, и Гиммлера.
Поэтому Вторая мировая началась тремя годами позже. Правда, я не знаю до
сих пор, был ли смысл так тянуть с этим делом: Раньше сядешь - раньше
выйдешь.
Утром бойцы дружно сбегали на развалины и убедились, что да, все ночное
было мороком и кошмаром. Ран увел своих ребят в подземелье. Я сказал ему:
осторожнее, Отто - если пройти по этим ходам много-много миль, то можно
попасть к пресловутому владыке Агартхи, Царю Мира. Там вам откроются все
тайны, но дороги назад вы уже не найдете. Не знаю, поверил ли он мне:
Чкалов посадил машину, ориентируясь по дымным кострам. Ни один пилот в
мире не решился бы на такое. Остатки десанта, двадцать восемь человек, как
раз и уместились в одном самолете.
Они улетели, а я остался.
- Не боитесь, Николас, что я распоряжусь расстрелять вас? - спросил
зачем-то Ран. Глазки его подозрительно блестели.
- Нет, - сказал я. - Во-первых, я старше вас на две ступени посвящения, и
такое нарушение субординации не понравится фон Зеботтендорфу. Во-вторых,
после драки кулаками не машут. А главное, без меня вам здесь не разобраться
с направлением мировых линий. Не хотите же вы попасть в Антарктиду? Там
хоть и весна: И вообще - какую дрянь вы нюхаете?
- Кокаин,- слегка растерялся он.
- Вас обманули. Кокаин белого цвета. Значит, так: передайте фон
Зеботтендорфу, что русский перевод "Некрономикона" вот-вот выйдет из
типографии.
- Но это же:- он изменился в лице.
- Вы совершенно правы.

2.
У царя альбанского Тархетия, кровожадного деспота, случилось во дворце
чудо: из средины очага поднялся мужской член и оставался так несколько
дней.
Плутарх
Ведьма жила бедно. Домик ее, черный и приземистый снаружи, изнутри был
нелеп и тесен. И лишь огромный серый ковер, спускающийся от потолка,
застилающий пол и подвернутый до середины противоположной стены, говорил о
прежнем достатке.
Воздух внутри стоял смрадный и плотный, как протухший студень. Здесь и
житьто было тошно, а уж умирать - тем более.
Кроме ковра, в доме ничего не было. Старуха лежала, укрытая пестрым
тряпьем, на топчане, ножками которому служили кирпичные столбики. В углу у
печки навалена была куча угля. Кошка - естественно, черная - бросилась к
гостям в надежде выпросить еды.
- Соседка иногда помогает, - объяснила Светлана.
Гусар оглядел комнату, ничего подозрительного не обнаружил, как-то
похорошему разобрался с кошкой и сел у порога.
- Собаку: убери:- прохрипела бабка, не открывая глаз.
- Это не совсем собака, - сказал Николай Степанович. - Пусть сидит. Я ему
доверяю.
- Ну, смотри:
- Зачем звала, старая?
- Сам больно молодой, - отозвалась бабка.
- Уж какой есть.
- Прощения попросить хочу.
- Прощаю. Дальше что?
- Не от сердца прощаешь, от ума.
- Как могу. Сердцу, сама знаешь, не прикажешь.
- Ох, знаю:- бабка надолго замолчала.
- Бабуль, - позвала Светлана. - Говори уж все.
- Скажу, скажу: Скажу тебе, Николай. А ты, Светка, выйди, не подслушивай.
Рано тебе такое знать.
Светлана фыркнула и пошла прочь.
- Люб ты ей, однако: не спорть девке жизнь, а то не будет тебе удачи: Так
о чем я? Да, знать ты хотел, что приключилось:
- Хотел.
- А не боишься?
- Устал бояться.
- Смотри: еще не поздно:
- Поздно. Не оставят они меня в покое.
- Попросишь, поклонишься - оставят.
- Не поклонюсь.
- Это да. Такие не кланяются: вот все и вышли. Осталось: всего ничего.
Раз так, слушай. Есть на земле племя. Все, как у людей, а - не сродны они
людям. И живут не русским обычаем и не цыганским, а вроде как подпольщики.
Многое могут.
- Это я заметил.
- Пристали они к цыганам, как клещ к собаке. Сосут кровь, сосут, на
насосались еще. Через них нет нам никакой жизни: Ай, да что я жалуюсь, ты
же дельного чего ждешь:
- Да. Если знаешь.
- Буду говорить, а ты на ус мотай. А отчего и почему, поймешь, может, и
сам. Вот почему зеркала в доме с покойником завешивают? Потому что кто-то
из них обязательно наведается в такой дом. Горе наше им очень полезно. А
зеркал они не любят. Ой, не любят: Он, если в зеркало глянет, сам себя
заворожить может:
- Так. Еще что?
- Живут они очень долго. Очень долго. Тот, который меня: он еще то время
помнит, когда у цыган цари были.
- Понял. Завораживать они могут, порчу насылать могут: что еще?
- Из медных колец золотые делать.
- Не хитрая наука.
- Знают они, когда о них думают. И кто думает. И как.
- Они и узнали, что я о них подумал?
- Конечно.
- А детишки им на что нужны были?
- Не знаю. Только извечная это дань цыганская:
- Ладно. Что им от людей нужно?
- Непонятно мне это было, милый. Вот что всякому начальству от людей
нужно?
Чтобы слушались да помалкивали. Так и эти:
- Значит, в начальство рвутся?
- Не то, чтобы прямо в начальство. Они всё за спинами маячат. Одного по
телевизору даже видела в программе "Время".
- А распознать их можно?
- Трудно их распознать человеку. Гриб есть, его высушишь и покуришь -
видеть их начинаешь. Правда, соображение теряешь при этом, не понимаешь
ничего.
- Нет, это не годится. От водки, скажем, многие и чертей видят.
- Котята новорожденные, слепые, их чуют. Орать начинают.
- Поди разбери, от чего котенок орет: А собаки?
- Собак они обманывают. Но есть зверек, который змей давит, вот тот - да,
тот хитрый глаз имеет:
- Зверек, который давит змей:- Николай Степанович задумался.
- Еще так смешно чирикает, ровно как птица клест:
- Мангуста?
- Мангас-та. Так правильно. Сами-то они мангасами называются.
- Мангасы, значит: Запомню.
- А людей, которых себе служить заставляют, барканами зовут. Тоже
запомни.
- Запомню.
- Верховный мангас в воде живет. В море. Его имя Лу.
- Они что, не только на людей похожи?
- Они разные. Есть как люди, есть как крокодилы, только побольше.
- Понятно, - сказал Николай Степанович. - Ты мне скажи вот что: лекарство
это бурое, которое я тебе сейчас дам - оно откуда приходит?
- Мангасы делают.
- Точно?
- Да уж куда точнее.
- Плохо дело, - сказал Николай Степанович. - По кругу ходим. И как бы в
этот круг прорваться: Давай уж, старая, раз так масть легла - приманивай
своего.
- Приманить не смогу, нет у него ко мне больше интереса, а как найти,
расскажу.
Зовется он в миру Сулейменовым Насруллой Абдухакимовичем, и когда
прибывает, останавливается в крайкомовской гостинице, там ему всегда люкс
приготовлен. Имя хоть и не русское, но не узбек он и не татарин. Седой,
представительный. Лоб широкий, а над переносицей небольшая вмятинка. И вот
здесь, под подбородком, кожа складчатая болтается. Манерой начальник, и
люди с ним высокие об ручку ходят. Вот он-то змей главный и есть.
- Змей? - переспросил Николай Степанович.
- Змей, воистину змей:

Когда-то крайкомовская, гостиница "Октябрьская" переживала нынче не
лучшие времена. Нынешние высокие гости предпочитали останавливаться в
загородной резиденции губернатора, а "новые русские" облюбовали для себя
гостиницу поновее. Так что красные ковровые дорожки облысели, мебель
порассохлась и попродавливалась, телевизоры не включались или не
выключались, и даже форточки не открывались или не закрывались. Персонал,
впрочем, держался старый, вышколенный, холуеватый.
Портрет Непогребенного, набранный разноцветным шпоном и висевший напротив
стойки администратора, никто не трогал:
Вовчик и Тигран жили в двухместке наискосок от закрытого люкса. Время от
времени кто-то из них выходил в город на связь. Связь осуществлялась через
пиццерию.
- Командир, - нервно говорил Тигран, наклоняясь вперед - грудью на
столик. - Сколько нам еще ждать? Неприлично же - два мужика в одном номере!
Вторую неделю! Горничные хихикают. Особенно как зеркала туда притащили.
- А что же вы горняшек-то не: э-э: не разубедите?
- Так ведь приказа не было, - растерялся Тигран. - А то бы мигом. Зато я
вчера Машу Распутину живьем увидел, только она носом закрутила и жить здесь
отказалась...
- Ладно, перебьетесь без Маши, - сказал Николай Степанович. - Вы бы
книжки читали, что ли.
- Понял, - сказал Тигран. - Какие?
- Библию.
- Понял, - повторил Тигран. - Разрешите идти?
- Идите:
Из Тиграна мог со временем получиться хороший агент, а вот Вовчика
интересовали по жизни две вещи: деньги - и чтобы хохлы в Крыму не наглели.
Почему-то в обоих случаях он делал ставку на Николая Степановича:
Вечером, часов в семь, раздался телефонный звонок. Голос Тиграна
потребовал Ларису Ивановну. Но без подруг.
- Сожалею, милостивый государь, но по нашему номеру госпожа Лариса
Ивановна не значится:
Николай Степанович положил трубку, кивнул Гусару, осмотрелся, как будто
мог что-то забыть:
Но уже нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Ревели загодя прогретые
моторы танков и самолетов, командиры распечатывали осургученные конверты...
Должно быть, поэтому и капризная "Нива" завелась мгновенно.
Оставив машину во дворе напротив гостиницы, они направились в точку
рандеву:
кафе с многозначным названием "Стрелка". Вовчик сидел у стойки и что-то
пил - явно безалкогольное, но для виду морщился.
- Хорошо вышли? - спросил Николай Степанович.
- Хорошо, - сказал Вовчик и бросил на стойку деньги. - Тигр даже кадку
какую-то своротил с растением. Я гостиницу клоповником обозвал... В общем,
приметили нас, как вы велели.
- Молодцы.
Тигран маячил на углу за газетным киоском. Отсюда вход в гостиницу был
хорошо виден.
- Не выходил, - доложил он.
- Прекрасно, - сказал Николай Степанович. - Теперь держитесь за мной: да
не зацепитесь там за что-нибудь.
- Что - действительно не увидят нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76