- Тигран недоверчиво сморщил лоб.
- Увидят, но не обратят внимания.
- Потом научишь, командир?
- Будет время - научу:
Он накинул на свой маленький отряд "серую вуаль" и повел его вперед, в
логово врага.

Часов в одиннадцать Гусар заворчал и встал, и тут же забеспокоился
мангуст Рики, одолженный Николаем Степановичем в живом уголке степкиной
школы якобы для вязки.
- Собирается куда-то, - сказал Тигран, захлопнул коробку с нардами и
приоткрыл дверь. - На ночь глядя:
- Пошли, бойцы, - Николай Степанович отложил Библию и встал.
Ручка двери люкса шевельнулась, замок щелкнул - и как бы случайно отряд
вывалился в коридор, прямо навстречу выходящему седому представительному
мужчине в сером партийном пальто и пыжиковой шапке.
- Сасэд, дарагой! - бросился к нему Тигран. - У меня празднык! Дочь не
радылась, сын радылся! Пойдем выпьем! Ты ему имя прыдумаиш!
Седой брезгливо посмотрел на Тиграна и сделал движение, чтобы отстранить
его с пути. В следующую секунду он уже лежал лицом вниз с заломленными
руками и полотенцем во рту. Вовчик мгновенно связал ему запястья, накинул
свободный конец веревки на шею и закрепил петлей. Вовчик вернулся из
Афганистана с навсегда испорченной печенью и восточных людей не жаловал.
Втроем они еле затащили жильца обратно в люкс.
- Ну, тяжелый! Он что, из железа? Пожилой, а качок...
- Поковыряемся и узнаем, - сказал Николай Степанович.
Пленник замычал.
Его усадили в кресло, накрепко примотали скотчем: ноги к ножкам кресла,
плечи
- к спинке. Потом осторожно вынули изо рта полотенце.
- Что происходит? - страшным голосом прокаркал пленник. - Кто вы такие?
- Мы юные натуралисты, - сказал Николай Степанович. - Интересуемся
рептилиями. В нашем живом уголке как раз не хватает...
- Я буду кричать, - сказал седой.
- Голубчик, - сказал Николай Степанович, - это же спецгостиница. Здесь же
запроектированы такие стены, чтобы звуки оргий не проникали в коридор.
Чтобы партийная тайна наружу не выходила.
- Деньги в зале, в кейсе под крышкой рояля.
- Какой оригинальный тайник! - восхитился Вовчик. - Никогда бы не
догадался заглянуть под крышку рояля: Кстати, что такое рояль? Это на чем
девок трахают?
- Сейчас сюда приедет милиция: - прохрипел седой. - И вам конец. Вас даже
арестовывать не будут - пристрелят на месте...
- Не приедет, - сказал Николай Степанович. - И не пристрелят. Дежурный по
городу предупрежден.
- Так вы от Олег Наумыча?
- Не по воле, но с попущения, - туманно изрек Николай Степанович. - Там
так обрадуются, вы себе даже не представляете. Время продаваться и время
закладывать...
- Что вам надо? Говорите, я тороплюсь.
- А вот здесь вы ошибаетесь. Вам уже совершенно некуда торопиться. Одно
могу сказать определенно: не деньги ваши нам нужны:
- Хотя и от них не откажемся, - торопливо сказал Вовчик.
- Молчи, - прошипел Тигран. - Командир говорит.
- А что тогда? Что?
- Вы меня узнаете? - сказал Николай Степанович и продемонстрировал себя в
профиль и анфас.
- Я? Вас? С какой стати? Мало ли шушеры...
- Да. Вы. Меня. Узнаете?
- Н-не помню. Я должен знать?
- Вы в начале года приказали одной пожилой цыганской леди:
Седой дернулся. Кресло заскрипело.
- Не может быть: - прохрипел он. - Она же:
- Жива и здорова, - сказал Николай Степанович. - Равно как и я. Равно как
и мои жена и ребенок. Кусок оказался шире пасти. Голубчик мой, на ваше
несчастье, в нашей стране существуют не только государственные организации.
Никакой звонок, будь он даже из Кремля, вас не освободит. Надеяться вам не
на что.
Человек опять переиграл вас.
- Все равно от меня вы ничего не узнаете.
- Да? Ну, это знакомо. "Но не твари с кровью горячей:" - и так далее.
Ребята, несите трюмо.
- Н-нет: Что вы делаете? Не надо. Я:
- Спокойно, Герасим, я собака Баскервилей:
Трюмо встало перед креслом. Седой зажмурился.
- Поднимите ему веки, - скомандовал Николай Степанович. - Средство
старое, проверенное. В детстве я мечтал стать красавцем и гипнотизировал
себя перед зеркалом: Дамы считают, что помогло.
- Можно и спички вставить, - подсказал Тигран. - Какие веки плотные, все
равно что ногти:
Седой завизжал, заверещал, как от щекотки.
- Комсомолки тут не так голосили, - сказал Николай Степанович. - На
рояле.
Вдруг визг оборвался. Седой сидел неподвижно, вонзив взгляд в отражение
собственных зрачков.
Это почему-то было так страшно, что Вовчик попятился, а Тигран заозирался
тревожно. Рики тихо чирикнул в углу.
- Итак, кто вы? - спросил Николай Степанович. Голос его мог бы показаться
спокойным, если бы не преувеличенно четкая фиксация каждого звука.
- Пятнадцатиголовый Атгар Желтый мангас.
- Кто стоит над вами?
- Двадцатипятиголовый Хотгор Черный мангас.
- Кто стоит над всеми мангасами?
- Верховный мангас Лу, Имеющий имя.
- Что делают мангасы?
- Живут на Земле.
- Зачем живут?
- Берегут Спящих.
- Что нужно мангасам от людей?
- Люди съедобны. Когда наступит Пробуждение, понадобится много еды. Люди
собраны в городах, людей не придется ловить по джунглям.
- Когда наступит Пробуждение?
- Когда мангас Лу, Имеющий имя, выйдет из моря.
- А когда он выйдет из моря?
- Когда все будут готовы встретить его.
- Сколько времени осталось ждать?
- Очень мало.
- День, месяц, год?
- Миг. Уже все сроки исполнены. Все имена названы. Осталось одно.
- Что - одно?
- Осталось одно имя.
- Какое?
- Неназванное. Неназываемое. Имя.
- Почему же оно не названо?
- Оно потеряно. Его ищут. Скоро найдут. Оно попало к людям, а люди слабы.
Люди сами скажут его. Так было всегда.
- Почему мангас Лу не может выйти из моря сам? Почему Пробуждение не
начинается прямо сейчас? Ведь имя - простой звук.
- Нет простых звуков. Имя открывает Врата Тьмы.
- Так это пароль?
- Это настолько же выше пароля, насколько Сор выше человека.
- Какой сор?
- Сор - тот, кто спит.
- Ах, вот как: Мангасы - слуги Соров?
- Мангасы - хранители Соров.
- Мангасы смертны?
- Да.
- Как долго они живут?
- Около тысячи лет.
- Сколько лет вам?
- Восемьсот. Скоро я уйду.
- Мангасы оставляют потомство?
- Мангасы бесплодны. Новые мангасы выходят из яиц, оставленных Сорами.
Поколение за поколением.
- Интересно. И где же хранятся эти яйца?
- Под Черной Стражей.
- Что такое Черная Стража?
- Башня, поставленная над кладкой.
- Где они находятся?
- Это знают только Черные мангасы.
- Как зовут в миру Двадцатипятиголового Хотгора Черного мангаса?
- Дайна Сор.
- Даже не очень скрывается: Кто она, где живет, чем занимается?
- Заведующая русской службой Кью-Ти-Ви. Москва, Новослободская,
шестнадцать.
- Так: час от часу: Кто и зачем уничтожил деревню Предтеченку на реке
Чуна?
- Искали гасара.
- Кто такие гасары?
- Дурные мангасы.
- Ага. Значит, есть и дурные мангасы?
- Есть. Мало. Не верят в Пробуждение. Умеют лгать, что Пробуждения не
будет.
Умеют лгать, что прежние Пробуждения не удавались. Учат людей не
подчиняться правильным мангасам.
- И как? Нашли его: в деревне?..
- Нет. Его не оказалось там.
- Ошибочка, значит, вышла?
- Нет. Просто вместо гасара прибыли человек и ама. Человека ледяной
мангас убил, а ама ушел.
- Кто такой ама?
- Ама здесь. Ты его видишь.
Гусар заворчал.
- Это ты? - повернулся к нему Николай Степанович.
Гусар продолжал ворчать.
- Ты не любишь, когда тебя называют этим словом?
Пес утвердительно кивнул.
- Извини, - сказал Николай Степанович. - Сам не стану и этому закажу.
Продолжаем, любезный: Имя гасара.
- Стадвадцатиголовый Гасар Красный мангас.
- Имя в миру.
- Нам запрещено знать.
- Но мне-то не запрещено?
- Я не могу сказать.
- Да, брат мангас, придется нам с тобой ленинские нормы следствия
нарушать:
Боли ты боишься?
- Не всякой боли.
- Ну, что же: будем пробовать. Вся ночь впереди.
Гусар вдруг сорвался с места, нырнул мордой под батарею и вытащил за
шкирку Рики. Медленно подошел к мангасу и бережно положил зверька к нему на
колени:
Тонкий вой вырвался изо рта пленника.
- Не-е-е-е-е-т!.. Убе-е-е-е... лучше убе-е-е-е!..
- А на вид такая славная зверушка, - сказал Николай Степанович. - Дети,
например, обожают... Так что: тебя убить - или его убрать?
- Убе: рите: убе: рите: убе:
- Имя.
- :рите: убе:
- Имя гасара.
- Старое: знаю. Как сейчас:
- Говори старое.
- Фламель.
- Фламель?!
- Да. Убери: убийцу:
- Иди сюда, малыш. Дядя хороший, дядя теперь и сам все скажет: - Николай
Степанович вынул портсигар, достал папиросу, похлопал себя по карманам в
поисках спичек. Тигран моментально протянул зажигалку. Пленник вдруг издал
странный всхлип.
- Тоже покурить хочешь? - обернулся к нему Николай Степанович. - Подожди
немного, отдохнешь и ты: - и осекся.
Лицо пленника переменилось. Взгляд, прежде завороженно-панический,
устремленный в одну точку, угрожающе прояснялся. И что-то ненормальное, не
сразу уловимое, происходило с глазами.
- Бельма - зеленые: - прошептал Вовчик за спиной. - Красавцем становится:
Теперь у пленника были настоящие змеиные глаза: без белков, с узкими
вертикальными зрачками. Веки стали серыми и кожистыми, исчезли ресницы. С
коротким треском лопнул скотч, удерживавший тело. Бывшего Насрулло
Абдухакимовича выбросило из разлетевшегося в щепы кресла. Мощный
темнозеленый хвост швырнул Тиграна в угол. Распахнулась пасть, полная
игловидных изогнутых зубов, и метнулась прямо в лицо Николаю Степановичу. И
быть бы ему без лица, но Гусар успел прыгнуть и свалить командира за трюмо:
Схватка происходила в полном молчании. Ящер пытался разорвать веревку,
врезавшуюся в разбухшие лапы и петлей затягивающую горло, но добротный
репшнур пока не поддавался натиску. Гусар вцепился клыками в дряблый
кожистый мешок на шее, а мангуст, отчаянно вереща, атаковал откуда-то
снизу.
Ковер летел клочьями. Шипастый хвост со свистом рассекал воздух, круша
оставшуюся мебель. Тигран, чудом избежав второго удара, рыбкой бросился в
прихожую, где по беспечности, связав пленника, оставили оружие. Николай
Степанович едва успел увернуться от осколков зеркала. И тут остолбеневший
Вовчик пришел, наконец, в себя, схватил торшер и тяжелой бронзовой
подставкой с хрустом отоварил ящера по затылку:
Вернулся Тигран. Шел он медленно и почему-то на цыпочках, двумя руками
неловко сжимая кинжал. Склонившись над обмякшей тушей (серое пальто и
костюм расселись по швам, в прорехах проступала бледно-зеленая морщинистая
кожа, башмаки лопнули, обнажив четырехпалые когтистые лапы), он несколько
раз тупо ткнул кинжалом. Потом навалился на рукоять всем весом - и все-таки
проколол неподатливую шкуру.
- И еще справа, - сказал Николай Степанович, обретя голос. - Там тоже
может быть сердце:

Промедление смерти.
(Мадагаскар, 1924, декабрь)
- Именем Творца, Вечного и Неназываемого, принимаю на душу свою часть
ноши тех, чьей мышцей держится свод мироздания, и клянусь никогда, ни по
доброй воле, ни по злому умышлению, не слагать с себя взятой тяготы.
Клянусь чтить моих Учителей и Наставников, старших братьев и отцов, и
повиноваться им во всем. Клянусь уважать равных мне и тех, кто ниже меня,
любить их и учить всему, что превзошел сам. Клянусь хранить тайну,
доверенную мне, и не разглашать никому и никогда смысл Слов и Знаков,
могущих изменить природу Мира. Клянусь гнать и преследовать зло во всех его
воплощениях, и прежде всего в себе самом. И когда грянет последний бой,
клянусь быть там, куда поставит меня воля Тех, кто старше меня, и быть
стойким до конца:
Примерно так я перевел то, что произносил нараспев следом за Учителем
Рене.
Позже я переложил эту клятву в стихи и включил в третью книгу "Начала" -
в "Послушника".
Испытания перед посвящением, которых так страшились мои младшие братья, я
преодолел сравнительно легко. Да и то сказать: человека, пережившего
гражданскую войну в Петрограде, тьма, холод и голод ни удивить, ни сломать
уже не смогут. А всяческие "искушения святого Антония", насылаемые
безжалостными экзекуторами, мне иногда удавалось даже развеивать
самостоятельно: уроки Брюса пошли впрок, да и природные способности у меня,
как выяснилось, были изрядные. Старшие Учителя, в отличие от незабвенного
моего директора гимназии Иннокентия Федоровича, никаких поблажек никому не
давали и вообще старались никого не выделять, дабы не возбудить ни в ком
зависти, легко могущей вывести новопосвященных на черную тропу.
И вот мы, преодолев за сорок дней символический путь от рождения до
смерти, как бы рождались вновь для иной жизни. В пещере не было никаких
устрашающих изображений, зловещих факелов, человеческих черепов и прочего
излюбленного профанами реквизита. По очереди мы выходили из подземелий
предыдущей жизни на крошечную терраску. Напротив, отделенный пустым
пространством, стоял вырубленый из белого камня постамент в виде древнего
города, обвитого по стенам девятью кольцами тяжелого змеиного тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76