За врытым в землю столом друг против друга сидели старик Атсон и рабби
Лёв, жарко толкуя пророчества Иезекииля. Примостившийся сбоку фон
Зеботтендорф пытался вклинить свой истинно арийский комментарий, но его
отгоняли не глядя, как докучливую осеннюю муху. На крыльце, демонстративно
отвернувшись друг от друга, сидели две пары: здоровенные бородачи в кипах и
пейсах и коротко стриженные блондины с квадратными челюстями.
Отношения между Туле и Каббалой становились все напряженнее:
Кухарка, старая Дилси, подкатилась ко мне и прошептала:
- Масса Ник, хозяин сказал, но я забыла: кого из этих янки надо кормить
цыплятами, а кого свининой?

11.
Разве мужчина берет с собой отряд воинов, когда идет на свидание с
желанной женщиной?
Роберт Говард
- Извини, друг, - Николай Степанович оттянул клок гусаровой шерсти и
обрезал его ножницами. - Для дела.
Гусар фыркнул.
Николай Степанович зажал шерсть щепотью, обмазал клеем из тюбика и
обмотал ниткой. Получилось что-то вроде помазка. Отложил: сохни.
В трубочку из-под валидола выпустил, уколов палец, три капельки крови. По
классическому рецепту требовалась кровь девственницы, но поскольку найти
среди ночи девственницу в данной гостинице было проблематично, природу
пришлось обмануть, досыпав в пузырек пепел от сожженного волоса. Прочие
составляющие собрать было еще проще: паутина на стенах, вечерняя роса на
стекле, йод в пузырьке, болотная вода из графина: После того, как буроватая
жидкость в трубочке стала прозрачной и ярко-красной, Николай Степанович
обмакнул в нее помазок из собачьей шерсти и провел полоску по обоям.
Жидкость быстро впиталась, оставив темный след. Он выщипнул один волосок
из помазка и повторил опыт. Это было проще, чем отсчитывать нечетное
количество волосков. Теперь полоска осталась красной и блестящей, будто бы
лакированной.
- Ну вот, - он вылил остаток краски в раковину, промыл кисточку. - До
утра все свободны.
Гусар посмотрел презрительно и ушел в туалет, поскольку вечерней прогулки
явно не предполагалось.
Ночью Николаю Степановичу приснился Брюс, которого отпевали и хоронили
давешние крысы.
Утром он тщательно побрился, принял душ и переоделся во все чистое.
Приготовил свежую краску.
Ровно в девять постучал Коминт. Сперва Николай Степанович его даже не
узнал
- напарник был в потертом драповом пальтишке, чуть ли не из Харбина
вывезенном, и какой-то сиротской черной ушанке.
"Мерс" с наклейками стоял на обычном месте. Водитель сидел один.
Коминт приткнул "москвича" подальше. Все трое вышли и осмотрелись.
Ничего подозрительного не наблюдалось. Обычным потоком лились машины,
обычным потоком спешили неведомо куда москвичи и быстро приноровившиеся к
столичному темпу приезжие.
- Работаем первый номер, - сказал Коминт.
Он достал круглые синие очки, купленные вчера в переходе. Лицо его тут же
стало одутловатым и неподвижным, как у многих слепых от рождения. Хороший
артист был господин Донателло, при нужде и коверного мог заменить... В
правую руку он взял белую алюминиевую трость, в левую - короткий поводок
Гусара.
- Только кража, Шура, - назидательно процитировал Коминт и двинулся вслед
за собакой.
У него изменились и походка, и манера держать голову. Николай Степанович
отпустил их шагов на пятьдесят и двинулся следом.
По Гусару ясно было, что он гораздо лучше хозяина знает, куда идти и
зачем.
Вот он всунулся в проход между "мерсом" и соседним "вольво", покрутил
мордой, выбрал "мерседес" и задрал ногу у переднего колеса.
- Ты за своей собакой-то смотри, сволочь старая! - приоткрыв дверь,
закричал водитель. - Развелось вас!.. И когда только передохнете!
- Ой, а я и не вижу! - воскликнул Коминт, развернулся, да так неудачно,
что острым наконечником палки царапнул по крылу. - Барсик, ты что тут
делаешь, плохая собака? Я вот тебя газеткой по сусалам!
- Машину он мне обоссал, а ты, сволочь, вытрешь! - судя по манерам,
водила был не из бывших защитников законности, а типичный столичный
таксист, по великой удаче или великому же блату устроившийся крутить
баранку за зеленые.
- Машину? Здесь же магазин должен быть! А собачку вы не злите, он, как
что не по нем, такой вредный становится:
Тут случилось то, чего Николай Степанович не ожидал: водитель выскочил из
машины с пистолетом в руке. Пока он собирался вмешаться, плюнув на план, из
соседних машин тоже стали по одному вылезать шоферы: то ли чтобы пособить
коллеге, то ли чтобы удержать его от богопротивных действий.
- Отъебись от слепошарого бегом! - распорядился какой-то широкоплечий в
кожаном камуфляже. По всему выходило, что холуя знатной иностранки здесь не
любили - то ли из-за скверного характера, то ли из зависти.
Николай Степанович облегченно вздохнул. Обошлось без эксцессов. Просто
началась затяжная позиционная русская матерная разборка, за время которой
можно было не только начертать на капоте "мерседеса" знак Иджеббала Зага,
но и снять с машины колеса, вытащить сиденья, магнитофон, бар, телевизор и
телефон, и даже, при наличии технических средств, разобрать и вынести по
частям двигатель.
Через полчаса Коминт с Гусаром вернулись к "москвичу".
- Дешевка, - сказал Коминт, разглядывая трофейный пистолет. - Гонконг. Но
может и пригодиться: пусть уж мадам, если дело до того дойдет, будет
пристрелена из пистолета своего водителя. Как это у Чехова: барыня живет с
кучером:
- А барин с садовником, - мрачно сказал Николай Степанович. - Или
наоборот.
Как бы ее этим не спугнуть.
- Да он, козел, на тех водил грешит, - сказал Коминт. - С них требует.
- Понятно. Не вывели бы его из строя, бедолагу, второго такого , чтоб ни
капли не жалко, и не найти. Ну, вперед.
Пробки были чудовищные. Дорога до Переделкина заняла почти полтора часа.
В этих местах Николай Степанович не бывал со дня похорон Пастернака.
Слишком мрачное впечатление производили на него эти места и люди, их
населяющие.
Место для засады было найдено вчера. Николай Степанович воткнул на
обочине колышек с фанеркой, украшенной знаком. Издали знак можно принять за
обычную табличку "Не копать - кабель". Машина кинется на него, проскочит
неглубокий кювет и влетит в кусты черемухи:
- Теперь, Гусар, твоя сольная партия, - сказал Николай Степанович, снимая
с пса ошейник. - Покажи им, что такое русская кавалерия:
Гусар, бодренько помахивая хвостом, потрусил по дороге. Огляделся - и
будто растаял в воздухе.
- Около часа у нас есть, - сказал Николай Степанович. - Я отлучусь
ненадолго.
Три сосны, возвышавшиеся когда-то над могилой Пастернака, затерялись в
наросшем за эти годы леске. Под ногами хлюпало. Кое-где еще лежал
ноздреватый снег.
Он постоял у могилы. Вчера или позавчера кто-то принес сюда цветы.
Всю жизнь Пастернак с необыкновенным искусством уклонялся от
соприкосновения с "красными магами", и только на безобидном, по его мнению,
переводе "Фауста" зацепился рукавом за крючок: восемь строчек из монолога
Мефистофеля. Но "красные маги" после пятьдесят третьего были уже не те.
Теперь они казались сродни скорее своим средневековым тезоименитам:
"красными магами" во времена Альберта Великого именовались иллюзионисты и
престидижитаторы:
В день похорон они стояли вокруг могилы, бросаясь в глаза даже среди
двухтысячной толпы, каждую секунду готовые неизвестно к чему. То ли они
ждали, что дьявол утащит тело, то ли - что ангелы вознесут. То ли - что
встанет покойник, обежит всех взглядом и скажет: " Вот ты, и ты, и ты:" И
немудрено, что даже самая обычная, но незапланированная надгробная речь
философа Асмуса привела невежественных часовых астрала в трепет...
Коминт развернулся широко. Капот "москвича" был распахнут, какое-то
мерзкое ведро стояло рядом, обрывки проводов свисали, как макаронины,
из-под машины высовывались старые сапоги хозяина, а сам он сидел на порожке
и мрачно курил.
- Ну, что?
- Пока тихо:
И как бы в ответ на слова Коминта в стороне фединской дачи раздался дикий
лай, звон стекла и одинокий выстрел.
- Если они его зацепили, я спалю на хрен весь этот поселок, - сказал
Коминт совершенно серьезно.
Лай перешел в какой-то сумасшедший визг. Кричали люди. Минут через пять
неторопливо вернулся Гусар, уселся на задницу и стал с удовольствием
слушать.
Еще минут через десять около "москвича" тормознул милицейский "газик".
Как раз в это время Николай Степанович наполнял водой из Святого колодца
полуторалитровые пластиковые бутыли. Так делали многие.
- Сержант Пушков. Документ попрошу, - вяло козырнув, сказал мокрогубый
сержант.
Коминт подал права.
- Вы не внук полковника госбезопасности Пушкова Владимира Казимировича? -
с надеждой спросил он.
- Ходил бы я с таким дедом в сержантах, - обиженно ответил мокрогубый. -
Что вы тут делаете?
- Искорку ищем, - вздохнул Коминт.
- Мимо никто не проезжал?
- Все время проезжают.
- Я имею в виду: подозрительно не проезжал?
- Как бы убегая?
- Вроде того.
- Отстреливаясь?
- Ну.
- Нет, никто.
- А кто это у вас под машиной?
- Сапоги, - честно ответил Коминт. - На случай, если мне поссать отойти
понадобится.
- Ловко, - сказал сержант. - Ну ладно, наблюдайте.
Он откозырял и полез в машину.
Прошел час. Потом еще час.
Вернулся "газик" с сержантом.
- Никто не проезжал?
- Подозрительно?
- Ну.
- Нет, никто.
- Искру не поймали?
- Поймаем.
- Ну, ловите.
- И вы ловите.
"Газик" уехал.
- Слушай, Степаныч, - сказал Коминт. - Я уже беспокоиться начинаю, на
случилось ли с нею чего?
- Я вот тоже:
Николай Степанович выбрался из "москвича", подошел к колышку. Недавно
красный, знак Иджеббала Зага почернел.
- Случилось, - сказал он, возвращаясь. - Поехали обратно.
Возвращаться было легче: в обеденное время пробки не те, что утром.

Черный "мерседес", изрешеченный пулями, стоял на выезде со стоянки.
Толпа зевак держалась поодаль. Пять машин с включенными мигалками окружали
место происшествия. Но и оперативникам тоже приходилось держаться на
почтительном расстоянии от "мерса": черные крысы копошились в салоне,
вылезали на крышу, на багажник, не боясь ни фотовспышек, ни, тем более,
людей:
- Покойная пользовалась чрезмерным успехом, - сказал Николай Степанович.
- Не у одного меня извращенный вкус:

Между числом и словом (Полесье, 1942, ноябрь)
- Не стреляйт! - кричали они через болота. - Николай Степановитш, не
стреляйт!
Парламентирен! Парламентирен!
Филипп засопел рядом.
- Постой,- сказал я.- Положить мы его всегда успеем. Послушаем сначала:
На нелепых болотных лыжах, высоко неся белую когда-то тряпку, пробирался
меж кочек и бочагов очкастый маленький человечек в серой полевой форме. Я
поднес к глазам бинокль, присмотрелся. Нет, лицо его было совершенно
незнакомым.
- Серую мышку послали, - сказал я. - Для опытов.
- Да я его помню, - сказал Филипп.- Густав Штычка. Мы у него лекарствами
разживались.
Мы дождались, когда он приблизится, и вышли навстречу.
- Здоровеньки булы, Густав,- сказал Филипп.- Давненько не видались.
- Я бы никогда больше не видался,- сказал Густав.- Простите, пан Конан,
меня вынуждили прийтить. Там очень много эсэс. Они сначала положат нас,
потом ягд-комманден, а потом пройтут по болоте как по асфальт. Но там есть
из Берлин один чин, он просит вас, пан Конан, прочесть вот этот,- и он,
покопавшись в кармане, подал мне голубой, сложенный пополам, пакет.
Почерк Зеботтендорфа я узнал сразу.
- В каком чине этот чин? - спросил я.
- Группенфюрер. И он не из грюнэ эсэс, он из шварце эсэс.
- Маленький и страшный?
- Так, пан Конан.
- Посмотрим же, что понадобилось черному генералу от уланского поручика:
Фон Зеботтендорфу опять нужен был я. Рабби Лёв не соглашался на встречу
без посредника, а посредниках оба желали видеть только меня. Барон обещал в
случе моего согласия снять осаду болота и содействовать в переправке отряда
на Большую землю; не знаю, к чему такие хлопоты, с тем же успехом можно
было всех расстрелять прямо здесь: Кроме того, барона волновало содержимое
кургана, и он выражал сдержанные опасения, что я не смогу распорядиться
найденым надлежащим образом:
На обороте его послания я, мусоля химический карандаш, написал ответ. На
санскрите это звучало примено так: господин барон, я бы не хотел, чтобы
мелкие трения между Россией и Германией помешали успешному завершению моих
изысканий. Как вы, должно быть, понимаете, стороннее вмешательство,
произведенное даже с самыми возвышенными намерениями, но до вхождения Луны
в знак Девы, может иметь беспредельно тягостные последствия. Что касается
посредничества, то я буду готов приступить к своей миссии сразу, как только
позволят обстоятельства высшего порядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76