– У тебя голова настолько же крепкая, насколько живот мягкий. Все будет в порядке, – заметил Азару, ткнув пальцем в толстый живот друга.
– Думаю, что да – как только ты приведешь лошадей.
Брат кинул быстрый взгляд наверх, в переплетение листьев и солнечных лучей. Потом посмотрел на мертвое тело у своих ног.
– Нет, уже поздно, я вас тут не оставлю. Несмотря на то что сказал Вэль, они могут вернуться. Мы пойдем все вместе.
– Слушаюсь, лорд Азару, – кивнул Мэрэм.
Азару наклонился над мертвецом, потом взвалил тело на плечо и выпрямился.
– Ты понесешь оленя, – приказал он Мэрэму.
– Понесу оленя!.. – запротестовал тот. С таким же успехом можно было велеть ему взгромоздить на плечи весь мир. – До лошадей идти почти две мили!
Брат, сгибаясь под тяжестью ноши, глянул на Мэрэма с жесткостью, напомнившей мне отца.
– Хочешь быть воином – так веди себя, как воин.
Несмотря на свою боязливость, Мэрэм был силен, как бык. Бесполезно возражать моему брату, если он что-то решил, так что бедняга с ворчанием поплелся за оленем.
– Ты плохо выглядишь, – сказал Азару, дотронувшись до меня свободной рукой. – Но по крайней мере холод исчез.
Нет, нет, он никогда не исчезнет.
– Так больно?
– Да, – ответил я, поморщившись от боли в боку. – Достаточно больно.
Почему кто-то смазал стрелы ядом? Почему кто-то пытался убить меня? Разве можно понять такое?
Глубоко вдохнув, я приготовился идти через лес. Перед глазами все еще сиял солнечный образ камня Света.
С Азару во главе мы двинулись на запад, к тому месту, где оставили лошадей. Мэрэм пыхтел и отдувался под тяжестью оленя, свисавшего с его могучих плеч. По крайней мере, мрачно подумал я, мы добыли оленя. У нас есть что принести на вечерний пир с ишканами.
Глава 3
Далеко за полдень мы выбрались из леса и сразу увидели Йошу Кадара, ожидавшего на краю поля. Молодой оруженосец Удивленно уставился на ужасную ношу моего брата, однако быстро сообразил, что к чему, и не стал задавать лишних вопросов. Сохраняя мрачное молчание, он вместе с Азару двинулся на розыски лорда Харши.
Нашим лошадям, к сожалению, не удалось сохранить спокойствие. Йошу привязал их к нескольким деревцам рядом с изгородью, окружавшей поле. Почуяв запах свежей крови, животные принялись волноваться и рыть землю. Мэрэм попытался их успокоить, но не преуспел в этом. Лошади и так уже были Здорово напутаны стрелами молний, сотрясавшими землю не далее как час назад.
Я подошел к Эльтару и положил руку на его могучий круп. Влажная шкура источала острый запах ярости и страха. Обняв жеребца за дрожащую шею, я прислонился щекой к его щеке и тихонько подул в раздувавшиеся ноздри. Постепенно он успокоился, глянул на меня мягкими карими глазами и тихонько толкнул в бок, в то самое место, где оставила след ядовитая стрела.
Чувствительность этого огромного животного всегда поражала и трогала меня. Эльтару был ростом в холке почти в девятнадцать ладоней, весил две тысячи фунтов и, казалось, целиком состоял из мощных мышц и несокрушимых костей. Он был свирепейшим из жеребцов – последний потомок черных боевых коней, чьи дикие табуны паслись раньше на равнинах Эньо. В течение тысячелетий короли Эньо разводили эту породу не только для сражений, но и ради ее красоты. После Сарнийских войн королевство раскололось на дюжину соперничающих герцогств, а собратья Эльтару бежали в поля, окружавшие разрушенные замки. Так были забыты древние коневодческие традиции Эньо. Время от времени кто-нибудь из храбрых эньорцев пытается изловить одну из этих потрясающих лошадей, только для того, чтобы убедиться в том, что объездить ее невозможно. Так вышло и с Эльтару – герцог Горадор подарил его моему отцу, добавив при этом, что «вы, мешцы, считаете себя лучшими среди рыцарей и наездников валари, так посмотрим, как кто-нибудь из вас поедет в бой на этой лошади».
Мой отец попытался. Но всей его силы не хватило для того, чтобы заставить Эльтару смириться с трензелем во рту и седлом на спине. Когда жеребец пятый раз сбросил гордого короля на землю, отец сдался и объявил, что объездить Эльтару невозможно.
Эльтару всегда оставался диким жеребцом, из тех, что любую кобылу считают своей собственностью, а другого жеребца – злейшим врагом. Никто не рисковал подходить к нему, опасаясь быть укушенным или нарваться на удар мощного копыта. Никто, кроме меня. Когда отец, раздосадованный неудачей, приказал кастрировать жеребца, я прибежал в денник и встал рядом, не позволяя конюхам приблизиться. Все думали, что я конченый человек и сейчас буду убит. Но Эльтару потряс отца и братьев – да и меня самого – тем, что склонил голову и облизал мое мокрое от пота лицо. Он позволил взнуздать себя, и мы без седла проехали через лес ниже Сильвашу. После той дикой скачки сквозь деревья мы стали лучшими друзьями.
– Все хорошо, – заверил я его и снова похлопал. – Все будет хорошо.
Однако Эльтару, умевший говорить на языке более мудром, чем язык слов, знал, когда я говорю ему неправду. Он снова легонько толкнул меня в бок и задрожал, как если бы отравлен был он , а не я. Огонь в темных глазах говорил о том, что он готов убить человека, который ранил меня.
Через некоторое время Йошу Кадар вернулся с лордом Харшей. Старый лорд правил крепким дубовым фургоном, таким же грубым и прочным, как и его владелец. За эти несколько часов он разительно переменился. Исчезли куда-то грязные сапоги и домотканая одежда для работы в поле. Теперь старик облачился в красивую новую тунику, а к гладкому черному поясу был прицеплен меч. Остановив фургон с другой стороны изгороди, лорд Харша спустился на землю и пригладил свежевымытые волосы. На мгновение его взгляд задержался на оленьей туше и мертвом теле, распростертом на земле.
– Король просил меня привезти выпивку к вечернему пиру. А теперь, похоже, в фургон придется положить еще кое-что.
Азару в двух словах рассказал о происшествии в лесу, а Мэрэм в это время откинул матерчатую дверь фургона и обнаружил внутри бочонки с пивом. Его глаза расширились, в них мелькнуло жадное вожделение – мой друг взирал на находку, как на величайшее из сокровищ.
Своими толстыми пальцами он принялся простукивать бочонки один за другим.
– О мои сладкие… случалось ли мне когда-нибудь встречать что-либо более прекрасное?
Я был уверен, что Мэрэм станет выпрашивать у лорда Харши глоточек пива прямо сейчас. Лучше бы он этого не делал – мрачный взгляд старика говорил о том, что лесное происшествие сильно озаботило его. Мой друг с надеждой посмотрел на лорда Харшу. Затем, к моему удивлению, подозвал Йошу, чтобы тот помог ему погрузить в фургон тело убийцы. Потея и пыхтя, толстяк все-таки двигался быстро, словно испытав прилив сил, а затем самостоятельно справился с оленьей тушей. Вероятно, предвкушение близкой возможности осушить один из этих бочонков заставило его проявить такую прыть.
– Спасибо за то, что поберег мои старые кости, – поблагодарил лорд Харша, потирая искалеченное колено. – Теперь, если вы хотите составить мне компанию, мы заберем мою дочь. Она тоже собирается на пир.
Лорд Харша направил скрипящий фургон через поле к своему дому, а мы верхом последовали за ним. Там, стоя в дверях, нас поджидала симпатичная пухленькая девушка с черными как вороново крыло волосами. Она не отрываясь смотрела, как мы приближаемся. Шелковое платье и струящийся серый плащ, сколотый на пышной груди серебряной брошью, говорили о том, что девушка в первый раз собиралась в замок моего отца и постаралась принарядиться.
Лорд Харша, поморщившись, спустился с подножки фургона.
– Лорд Азару, позвольте представить вам мою дочь, Бихайру.
Затем он представил смущенную молодую женщину мне, Йошу и Мэрэму. К моему ужасу, лицо Мэрэма при первом взгляде на нее приобрело глубокий красный оттенок. Я ощутил его вожделение, словно огонь пробежавшее по венам и изгнавшее всякие мысли о пиве.
– О боги, какая красавица! – воскликнул он. – Лорд Харша, у вас талант создавать прекрасные вещи!
Мне что-то не показалось, что старик обрадовался этим словам. Его единственный глаз, вперившийся в Мэрэма, мог бы прожечь насквозь. С большим удовольствием он собирался представить дочь ко двору моего отца, ведь там сегодня соберутся величайшие рыцари Меша. На пиру лорд Харша сможет найти для нее наилучшую партию – и конечно же, в его планы не входила свадьба единственной дочери с трусоватым чужеземным принцем, отрекшимся от женщин, вина и войны.
– Моя дочь далеко не вещь, – холодно заметил лорд Харша. – Но все равно благодарю.
Потом он похромал к амбару и через некоторое время вывел оттуда здоровенную серую кобылу. Несмотря на боль в колене, старик собирался явиться в замок моего отца со всем достоинством. Так что, стиснув зубы, он с большим трудом поднялся в седло и выпрямился – гордый и внушительный, как военачальник, которым никогда не переставал быть. Бихайра, казалось, была только рада тому, что ее оставили править фургоном, а Мэрэм – очень рад возможности ехать в самом хвосте нашей группы и болтать с девушкой.
– Бихайра, – я слышал его монолог сквозь цоканье копыт, – какой прекрасный день для того, чтобы прекрасная женщина отправилась на свой первый пир. А кстати, сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать?
Бихайра, держа поводья в сильных загрубелых руках, посмотрела через голову Мэрэма в мою сторону, как будто бы это я изливал на нее свое внимание. Однако женщины страшили меня куда больше, чем война. Их страсти – словно глубокие подземные реки, чья мощь не поддается контролю. Откройся любви женщины хотя бы на мгновение – и тебя унесет прочь.
– Боюсь, что у нас в Дэли нет таких женщин, – продолжал Мэрэм, – иначе я никогда не покинул бы родину.
Я отвернулся от Бихайры и уставился на дубовую рощицу неподалеку от дороги. Да и девушка, даже не желая того, уже была захвачена потоком красноречия моего друга. Персона Мэрэма, конечно же, впечатлила ее. Дэли считался самым большим королевством Эа после Алонии, а мой легкомысленный друг как-никак был старшим сыном короля.
– Мне кажется, ваша рана нуждается в том, чтобы ее осмотрела женщина , – услышал я голос Бихайры. Наверное, она дотронулась до временной повязки, наложенной моим братом. – Пожалуй, когда мы прибудем в замок, я взгляну на нее.
– Вы сможете? Неужели вы сможете?
– Ну конечно. Чужеземец ударил вас булавой?
– О да, булавой, – ответил Мэрэм героическим низким голосом. – Надеюсь, вы не встревожились, узнав о том, что сегодня произошло в лесах. Просто небольшое сражение, но, конечно же, мы одержали верх. Я имел честь помочь Вэлю в критический момент.
Если верить рассказу Мэрэма, то он вовсе не испугался первого убийцы, но получил свою рану, храбро защищая мою жизнь. Когда мой друг заметил, что я улыбаюсь, слушая эту, мягко говоря, приукрашенную историю – не хотелось думать о его хвастовстве как об обычной лжи, – то стрельнул в меня коротким умоляющим взглядом, как бы говоря: «Любовь – сложная штука, друг, и для того чтобы завоевать женщину, годится любое оружие».
Может, и так, но я не хотел смотреть на то, как он гонит очередную добычу. В то время как Мэрэм принялся рассказывать о роскошных дворцах отца и о собственных обширных владениях в далеком Дэли, я послал Эльтару вперед, желая принять участие в других разговорах.
– Вэль, – обратился ко мне Азару, заметив, что я нагнал его. – Лорд Харша согласен с тем, что никто не должен знать о случившемся до тех пор, пока мы не поговорим с королем.
Я промолчал, глядя на проплывавшие мимо поля соседей старого лорда.
– А мастер Йувейн?
– Да, поговори с ним, когда он будет осматривать твою рану, но больше ни с кем. Хорошо?
– Хорошо.
Затем мы вернулись к вопросам, на которые у нас не было ответов: кто эти странные люди, стрелявшие в нас отравленными стрелами? Убийцы, подосланные ишканами, каким-нибудь недружественным герцогом или королем? Как им удалось миновать тщательно охраняемые проходы в Меш? Как они умудрились так ловко подстеречь нас в лесу и подобраться незамеченными?
Кроме того, оставалось неясным еще одно: почему они хотели убить именно меня?
Да, покушались именно на меня, а не на Азару. Я снова почуял зло, преследовавшее меня весь день в лесу. Это ощущение не исходило из какой-то определенной точки, но наполняло собой воздух, словно некий отвратительный запах. Вокруг лежали привычные и родные пейзажи Меша: белые каменные дома фермеров, зелень полей, густо поросших овсом, рожью и ячменем, фиолетовые пики гор, парящие в темно-синем небе… И все, куда бы я ни обращал взгляд – даже яркие красные птички-огневки, порхавшие меж деревьев, – казалось выцветшим, будто бы отравивший меня яд подействовал и на окружающий мир.
Казалось, отрава будет терзать меня вечно: тело горело в огне, холод леденил душу. В то время как мы проезжали через прекрасные земли отца, мне все время хотелось остановиться, слезть с лошади и заснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135