При этих словах золотые глаза засияли, как два солнца. А глаза Йадома наполнились напыщенной гордостью, словно цветок, переполненный нектаром.
Так и пошло – Морйин расхаживал по комнате, останавливаясь, чтобы задать вопрос одному из своих стражей, кивая Серому или клирику. Он играл людьми: хитрыми словами, легко стекавшими с серебряного языка, долгими проникновенными взглядами, скрытыми угрозами, посулами и обманами. Одного он обольщал, другого запугивал; его злоба, как черный нож, открывала в них звериную ярость. Я ненавидел Морйина за то, что он исказил дар, данный нам обоим: он управлял людьми, пощипывая струны их душ, словно извращенный менестрель, создававший злейшую из симфоний.
Морйин кивнул стражу. Тот внес в жертвенный круг жаровню, наполненную раскаленными угольями, поставил ее перед Атарой, Имайрой и мастером Йувейном и положил в огонь щипцы и три длинные заостренные железки, чтобы раскалить их.
– Камень Света скоро будет найден, – выкрикнул Морйин. – Разве я не предсказывал, что настало время, когда его снова увидят в этой зале? И что же мы будем делать с чашей, когда она вернется на законное место?
– Получим вечную жизнь! – крикнул один из стражей, старый солдат с мрачным лицом и странным голодом в глазах, вероятно, знавший правильный ответ на вопрос.
Каждая пара глаз в зале была прикована к Морйину. Люди смотрели на него с почти электрическим нетерпением.
– Вечная жизнь! – воскликнул Морйин. – Вот дар камня Света людям – в этом его истинное назначение. Но может ли он быть дан всем? Может ли зверь оценить книгу, вложенную ему в лапы? Нет, только те, кто избран, чтобы прикоснуться к истинному золоту камня Света, будут вовеки знать бессмертие.
Кейн с вызовом посмотрел на Морйина, и я вдруг понял, что сильные ищут силы для себя, так как она дает им иллюзию власти над смертью.
Но страх смерти ведет к ненависти к жизни.
Эти несколько слов, прошелестевших в мозгу, дали мне понять, что я осуждаю самого себя за то, что открыл дверь, которой боялся больше всего. Ибо Морйин, словно зеркало, отражал тот образ, который я не хотел видеть.
– И кто же избран? – продолжал Морйин. Он кивнул на лорда Юиллиэма и лорда Йадома. – Клирики, что служили Каллимуну так верно, мои стражи и солдаты, отдавшие жизнь за великие цели, и это значит, что они и сами должны иметь великую жизнь.
Морйин, волшебник, проживший тысячи лет, стоял перед своими людьми живым воплощением того, что его обещания сбудутся.
– И кто же, – тихо спросил он, – станет счастливцем, который изопьет нектар бессмертия из золотой чаши? Только Майтрейя. Но кто он? Это определится только тогда, когда в руках его окажется камень Света.
С этими словами он простер руки к ста двадцати людям, последовавшим за ним в залу. В их глазах читалась страшная жажда камня Света и всего, что Морйин поклялся им дать. И тут произошла примечательная вещь. Словно источая из рук свет, он использовал вэларду, чтобы коснуться счастьем всех, кто смотрел на него.
– Так, – пробормотал Кейн. Из его горла вырвался рокочущий звук ненависти. – Так.
Все люди любят и жаждут Единого, ибо он источник нашего существования, наш первый отец и мать, дыхание бесконечности, в которой мы черпаем саму жизнь. А Морйин пытался обмануть людей, извратив эту любовь. В его улыбке было фальшивое обещание всех радостей и удовольствий, но в итоге он нес миру лишь печали и смерть.
– Ты принял обет искать камень Света, – сказал он, повернувшись ко мне. – Исполни его и помоги в поисках нам. Ты должен помочь нам, валари.
Я сжал меч, сражаясь с волнами счастья, что Морйин излучал в мою сторону. Странно было думать, что он хочет моей ненависти и страха меньше, чем любви.
– Отдай свой меч, – снова скомандовал он. – И сдайся сам.
– Нет. – Сердце мое колотилось быстрее, чем птичье.
– Ты должен сдаться, валари.
Он протягивал ко мне руки, словно ожидая, что я отдам ему меч. Глаза его взывали ко мне. Я знал, что он требует подчинения моей воли, подделывая благодать Единого внутри себя.
– Или ты смерти хочешь? – Глаза его казались золотыми, как сам камень Света. – Или жизни?
Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить бьющееся сердце.
– Не в твоих силах дать мне ни то, ни другое.
– Разве? Посмотрим.
Я поднял меч над головой, ожидая, что Морйин пошлет против нас стражу.
– Я никогда не сдамся тебе!
Презрение к Морйину было в моих глазах, его видели все. Даже если бы я не обладал даром вэларды, все равно каждый человек в зале ощутил бы мое сопротивление.
– Будь проклят, валари! – вдруг крикнул он. Прекрасное лицо исказилось и сделалось уродливой маской, так как гнев взял над ним верх. Если не любовь, так ненависть. – Никогда не сдашься, ты сказал? И это мы увидим.
Он махнул на меня стрелой Атары, потом повернул голову к жертвеннику и посмотрел на мастера Йувейна.
– Что ты знаешь о камне Света?
– Что? – переспросил мастер Йувейн, словно не совсем поняв, о чем идет речь.
– Ты меня разве не слышишь? – зарычал Морйин.
Сделав знак лорду Юиллиэму следовать за ним, он повернулся и вошел в жертвенный круг, потом вынул один из железных прутов из жаровни и вручил его лорду.
– Ухо мастера Йувейна забилось серой – прочисти его.
Пока лорд Юиллиэм смотрел на мерцающий красный конец прута, Морйин велел стражам, до этого охранявшим дверь, присоединиться к остальным. Те заняли свои места у жертвенника, а лорд Юиллиэм смотрел на мастера Йувейна, покрывшись потом и кусая губу, пока тот тянул цепи, приковывавшие его к камню.
– Воткни это ему в ухо! – скомандовал Морйин.
Лорд Юиллиэм все еще колебался.
– Он же просто старый человек…
– Сделай это! – прошипел Морйин.
– Я не могу, сир.
Морйин выхватил прут из трясущейся руки лорда Юиллиэма и указал им на мастера Йувейна.
– Старый, но человек ли?
Я не знал, что он имеет в виду. Не хотел знать. Рядом со мной Мэрэм выхватил меч, то же сделали Лильяна и Кейн. Я приготовился броситься вперед, чтобы пробиться к мастеру Йувейну – и к Имайре с Атарой. Но нас было лишь четверо против сотни.
– Будь сильным, – сказал мне Кейн. – Сейчас ты должен быть сильным.
Морйин повернулся к лорду Юиллиэму. На мгновение показалось, что он воткнет прут в своего клирика за отказ выполнить его требование. Но он удивил меня – подошел ближе к молодому человеку, положил ему руку на плечо, наклонил голову и прошептал что-то на ухо. Нас разделяли семьдесят футов, и я не слышал слов. Однако у меня было твердое ощущение, что он пытается доказать своему клирику, что мастер Йувейн на самом деле не человек, а животное.
– Это трудно, я знаю! – воскликнул Морйин громко.
Казалось, сострадание истекает из него потоком.
– Сир? – сказал лорд Юиллиэм, когда Морйин отдал ему прут.
Он посмотрел на мастера Йувейна.
Я тоже посмотрел на него. Лицо, искаженное страхом, казалось еще более безобразным, чем обычно. Оно исказилось и пошло складками, напоминая больше морду кабана, чем лицо человека.
– Делай, что я тебе велел!
Золотые глаза уставились на лорда Юиллиэма, вдыхая в него ужасный огонь ярости. Лорд Юиллиэм вдруг напрягся, словно ощущая жар прута в своей руке и теле, повернулся и подошел к мастеру Йувейну. Один из стражей прижал его голову к камню и держал так, а лорд Юиллиэм воткнул раскаленный конец прута в отверстие в ухе. Послышалось шипение, и по залу распространилась тошнотворная вонь горящей плоти.
Лорд Юиллиэм зарычал и стиснул зубы. Он продолжал втыкать прут все глубже, поворачивая и раскачивая его, истекая ненавистью.
– Мастер Йувейн! – закричал Мэрэм, разражаясь слезами.
Боль, пронзившая мою голову, была так ужасна, что я с трудом удержался на ногах. Но доблесть, с которой мастер Йувейн выдержал эту пытку, добавила мне сил. Он не издал ни единого вопля о пощады, хотя все его тело корчилось от боли, шока и того, что делал с ним клирик. Хотя его лицо исказилось в агонии, я видел, что оно все равно оставалось прекрасным – прекрасным и светящимся волей, что превосходила волю Морйина, не позволяла отдать ему душу.
– Мастер Йувейн! – снова закричал Мэрэм. – Мастер Йувейн!
Истинный человек, – подумал я, глядя на Мэрэма, – не нуждается в даре вэларды, чтобы чувствовать боль другого.
Наконец острие прута обагрилось кровью, и лорд Юиллиэм отошел от мастера Йувейна. Его лицо побелело, руки дрожали. Он с трудом мог стоять.
Морйин подошел к нему и поддержал, обвив рукой за плечи.
– Хорошо сделано, мой клирик. – Он коснулся пальцем окровавленного острия прута и провел им по языку молодого человека. – Разве не говорил я много раз, что клирики Каллимуна должны совершать нелегкие поступки и таким образом приносить себя в жертву ради всего Эа?
После того как лорд Юиллиэм смог снова стоять сам, Морйин погрозил кулаком мастеру Йувейну.
– Этого ты хотел? Это ты, мастер-целитель, причина слабости души моего клирика!
Но не думаю, что мастер Йувейн мог его слышать даже здоровым ухом. Голова его упала на грудь, и все тело обвисло на цепях.
– Где камень Света? – Морйин подошел ближе и ударил его по лицу. – Что ты знаешь о нем?
Мастер Йувейн наконец открыл глаза и поднял голову. Серые глаза сверкнули непокорством.
– Только то, что ты никогда не получишь от него то, чего желаешь.
Морйин снова ударил его, стукнув головой об огромный камень. Он посмотрел на окровавленную дыру в ухе мастера Йувейна.
– Я было хотел сделать тебе одолжение и приговорить к смерти. Но пока не узнаю, где камень Света, подобных милостей не жди.
Он подозвал к себе шестерых клириков и стоял, тихо разговаривая с ними, в то время как тринадцать Серых ждали неподалеку, а сотня стражей окружала жертвенник стальной стеной мечей и копий. Это злое братство спаивал вместе цемент пыток и кровавых преступлений. Конечно, им было удобно хранить свои тайны в лишенных окон убежищах Черной горы.
– Вэль! – прошептал Мэрэм, не отводя взгляда от стоящих камней. Пот тек по его лицу еще обильнее, чем по лицу мастера Йувейна. – Вонзи меч в мое в сердце – мне, наверное, не хватит храбрости броситься на свой.
– Будь твердым! – крикнул ему Кейн. – Твердым, как камень!
Мэрэм закрыл глаза. Говорят, что в Братствах учат медитациям, которые могут навсегда остановить сердце. Но похоже, что Мэрэм был слишком занят другими вещами, чтобы научиться им.
– Я не могу, – сказал он наконец. – Я не могу заставить себя умереть.
– Заставь умереть их! – прорычал Кейн, указывая мечом на Морйина и его клириков.
Теперь Морйин подошел к Атаре, посмотрел на нее, и новый ужас нахлынул на меня. Атара твердо встретила его взгляд ясными, как алмазы, глазами. В их глубине читался ужасный страх, но и что-то еще. Похоже, она провидела будущее и пыталась смириться с тем, что должно случиться. Это была ее воля, как воина и женщины, исполнить свое предназначение, раз уж она родилась в таком диком мире, как Эа.
– Не смей так на меня смотреть! – неожиданно рявкнул Морйин. Он ударил ее левой рукой – светловолосая голова мотнулась в сторону – и тут же дал ей пощечину правой.
Но Атара призвала всю свою храбрость и подняла голову, горделиво продолжая смотреть на врага. Я чувствовал, что она видит в нем что-то такое, чего не может видеть никто.
– Будь ты проклята! – зарычал он, новым ударом разбив ей губы. Потом повернул лицо ко мне. – И будь проклят ты, валари.
Он перевел дыхание, потом снова крикнул, обращаясь ко мне:
– Сложи меч!
Я повернулся и встретил взгляд Кейна.
– Давай нападем на него сейчас и положим всему этому конец.
Кейн посмотрел на сотню стражей вокруг круга.
– Это наша смерть.
– Нам все равно уже никто не поможет.
– Нет – еще может быть шанс.
– Какой?
Темные глаза Кейна обыскивали стены комнаты, огромный трон, колонны и закрытые железные двери.
– Хотел бы я знать.
Морйин, не переносивший, когда на него не обращали внимания, повел в мою сторону стрелой Атары.
– Сложи меч и я пощажу твою женщину!
– Нет! – закричала мне Атара. – Не смей сдаваться!
– Сделай это! – зашипел на меня Морйин. – Сейчас же!
– Нет! Меч – это его смерть, разве ты не видишь, как он боится?
Морйин отвел взгляд от пылающего меча и посмотрел на Атару.
– А чего страшишься ты, прорицательница? Не смерти, я думаю. И вряд ли боли. Чего-то худшего. Что, если сейчас ты посмотришь в глаза мне и увидишь это. Смотри долго, прорицательница, заглядывай глубоко.
Атара посмотрела на него с ненавистью и презрением, а потом плюнула кровавой слюной прямо ему в глаза.
– Будь проклята! – Он вытер лицо рукавом и яростно моргнул. Потом сунул ей под нос стрелу. – Это одна из тех стрел, что ты всадила в глаза моему сыну?
Я стоял, почти не в силах дышать, глядя, как гнев исказил лицо Морйина и вспоминая смертоносную точность стрел Атары во тьме Вардалууна.
– Мелиадус, – сказала Атара так, чтобы все слышали, – был чудовищем.
– ЭТО БЫЛ МОЙ СЫН!
Морйин выкрикнул это так громко, что камни арок в трехстах футах над нами зазвенели гневом и мукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135