Потому в село за безделкой просто так не ходили. Особенно зимой, когда лютость в героях возрастает от бескормицы.
Но те следы в лес уходили и в чащобе терялись, а к жилью человеческому или к дороге не вели.
Постоял над следами Хродомер, поразмыслил, после же снял след и в село его принёс. Возле дома своего на снег возложил и стал прочих старейшин звать, чтобы все они на след поглядели и подумали – что бы он мог означать.
Посмотрел Сейя и сказал:
– Гепид.
И Фредегаст, сын Сейи, посмотрел и тоже сказал:
– Да, это гепид.
Вутерих же долго в след всматривался, и нюхал его, чуть не лизал; после же сказал:
– Вождь гепидский.
Сейя, от глупости сыновней освирепев, как был, в рукавице с маху по шее его съездил. И сказал Вутерих, шею потирая:
– Нет, то и впрямь гепид был.
Рагнарис же согласился с ним:
– Воистину гепид. Уж больно след большой.
А Хродомер сказал Рагнарису:
– Нет, это не гепид. Это Арбр вокруг села ходит, тебя, Рагнариса, убить ищет.
Но повторил Рагнарис упрямо:
– Нет же; вовсе нет. Это гепида след.
Однако лицом Рагнарис помрачнел и с той поры смурен был. И ходить стал с оглядкой.
Когда уже снег сошёл, однажды утром увидел Рагнарис, что к косяку дверному белка весенняя, облезлая стрелой пригвождена. А хвоста у белки той не было.
И без того знал Рагнарис, что прав был Хродомер, когда остерегал его насчёт Арбра. Тут же и вовсе замрачнел.
Два дня дома сидел Рагнарис, думал и с богами разговаривал. На третий день пошёл Рагнарис к Хродомеру и так спросил: нравится ли тебе, Хродомер, жена моя Мидьо? Хродомер отвечал, что Мидьо женщина домовитая и собою не уродливая, а лоно у неё плодовитое – так чему тут не нравиться? Так осторожно сказал Хродомер, ибо не ведал ещё, что на уме у Рагнариса, друга его.
Рагнарис же в огонь глядел и молчал.
И спросил Хродомер: ужели все силы свои растратил Рагнарис в потехах воинских, что Мидьо послала его к другу за просьбой подобной? Хлопнул друга своего по плечу и так молвил: ради дружбы их великой все сделает и в тайне сохранит. И поначалу ничего не потребует, а когда семь лет минет – пусть отдаст ему Рагнарис за услугу эту десятую долю урожая. И если дитя зачато будет, пусть это будет дитя Рагнариса.
На то Рагнарис только одно и сказал: мол, жениться тебе пора, Хродомер. Но только попросил не жениться до той поры, покуда он, Рагнарис, дела одного не уладит. В лес Рагнарис собрался – Арбра искать. И если одна луна минет с тех пор, а он, Рагнарис, ещё не вернётся, то взял бы Хродомер себе в жёны жену его Мидьо.
И обещал перед богами Хродомер, что возьмёт себе в жёны жену Рагнариса Мидьо, когда Арбр Рагнариса убьёт. И дом Рагнариса пусть тогда тоже к нему, Хродомеру, отойдёт.
На это Рагнарис согласился, прибавив, что после пусть дом этот будет Тарасмунду отдан. Чтобы Тарасмунд, когда вырастет, жил своей семьёй.
И на следующий день ушёл Рагнарис в лес – Арбра искать. День был мглистый, дождливый. Взял с собой Рагнарис припасов на три дня. Ножом и рогатиной вооружён был. И вместо плаща шкуру медвежью надел Рагнарис, и удивило это Хродомера. Зачем было Рагнарису такой обузой плечи свои отягощать? Лучше бы еды побольше захватил. Смотрел ему вслед Хродомер, покуда не скрылся Рагнарис за пеленой дождя. И как ни были милы Хродомеру и дом рагнарисов, и жена его Мидьо, а пожалел он о друге своём и пожелал тому возвращения.
Спустя годы не рассказывал уже Рагнарис никому того, что сразу после возвращения своего Хродомеру рассказал. И потому нам, родичам Рагнариса, история эта в первозданном её виде неведома.
Так говорил Рагнарис.
В лес войдя, думал Рагнарис Арбра выследить и под укрытием шкуры медвежьей подкрасться к нему незаметно. Логово Арбра начал искать возле капища, ибо всегда жрецы привечали вутью. Логова арброва не нашёл; зато отыскал самого Арбра. Да его и отыскивать не требовалось – вутья и не таился. Шёл себе по лесу, будто пьяный. Весна ему хмелем в голову ударила.
Рагнарис, таясь за деревьями, следом пошёл. Не чуял запаха человечьего Арбр, ибо надёжно укрывала Рагнариса шкура убитого им некогда медведя. Да и ветер в ту сторону дул, где Рагнарис таился.
Скоро понял Рагнарис, куда Арбр направляется. Шёл он на ту поляну, где впервые медведей встретил и где медведи за своего приняли Арбра. Знал Рагнарис от охотников, что на ту поляну приходят медведи спариваться, когда время их наступает.
Но сейчас ещё время это не наступило. И не понимал Рагнарис, зачем Арбр на поляну идёт.
Увидел на краю поляны Рагнарис огромное дерево, бурей поваленное. Могучие корни, вывороченные из земли, надёжно укрыли Рагнариса, и схоронился он за их прикрытием. И за Арбром следить стал.
Арбр же, в неистовом восторге, радостью преисполненный, на поляну выскочил и петь начал. Пел он без слов, крича и голову задирая, будто зверь. И кружился по поляне, покуда не упал. Упав же, стал биться, и обеспамятел.
Замер Рагнарис, ибо увидел, как принимает в себя Арбр дух Вотана. И столь велик был дух Вотана, что мало было ему одного Арбра. Заполонил всю поляну и опалил Рагнариса.
И закричал Рагнарис, Арбру подражая, по поляне кружиться стал в восторге и бешенстве, ногтями кору деревьев царапал и Вотана славил неистово. Так велика была его радость.
Знал Рагнарис, что умрёт сейчас, ибо дух Вотана разрывал его жалкую плоть. И желанной была Рагнарису эта смерть.
Кружился вокруг лежащего на земле Арбра Рагнарис, крича, рыча и хрипя, песни распевая и рыча, как зверь. И мир нёсся мимо Рагнариса, обезумев. Наконец, семя теряя, закружился на месте Рагнарис, руки воздев и голову закинув. И солнце било в глаза сквозь ветви деревьем, будто лучами-мечами рубя. И сражённый пал Рагнарис рядом с Арбром на землю. Улыбка на лице Рагнариса застыла, а тела своего он не чувствовал вовсе.
Когда же Рагнарис упал, лапа медвежья от шкуры Арбра по лицу когтями хлестнула. И очнулся Арбр, ноздри раздул, чуя запах медвежий. Заворчал ласково Арбр, руками к медвежьей шкуре потянулся. Рагнариса же будто и вовсе не видел, хотя лежал на шкуре Рагнарис и был теперь открыт.
Лишь когда потянул на себя медвежью шкуру Арбр, встрепенулся Рагнарис. И изошёл из Рагнариса священный восторг, и утратил он дух Вотана, снова став всего лишь Рагнарисом, сыном Рагнариса. И Арбра, ворчащего нежно, к себе подпустил поближе и с силой ножом его в сердце ударил.
Пал Арбр навзничь, и шкура медвежья лапой его обняла. Прекрасен показался он мёртвым Рагнарису. Лежал Арбр, и рот его был широко раскрыт, будто в крике любовном, и глаза распахнуты широко, будто бы небо хотел он глазами выпить. И наклонившись низко над другом убитым, слова любви говорить ему Рагнарис начал. И долго плёл он песнь эту, нежно и страстно. Не было на земле женщины, способной слова такие из груди Рагнариса исторгнуть. Воистину, то песнь великой любви была.
И вынул нож из арброва сердца Рагнарис и, песнь любви продолжая, голову ему отрезал. И почувствовал Рагнарис, что Вотан близко. И вновь стал дух Вотана сходить на Рагнариса. Руки свои в крови омочил и, смеясь, провёл ладонями себя по лицу. После же голову Арбра за длинные волосы взял, прекрасное мёртвое лицо его к себе обратил. И так, держа голову в руках, снова по поляне в пляс пустился и кружился и пел Рагнарис и неуязвим был для усталости. И вновь, как и в первый раз, солнце мечом его поразило. И снова пал Рагнарис и заснул.
Долго спал он. Кровь Арбра на волосах его запеклась. И пришёл на поляну жрец из капища малого и велел он Рагнарису следом за собою в капище идти.
И тело Арбра повелел с собою взять. И шкуру медвежью взять. Сделал Рагнарис волокушу и выполнил всё, что жрец повелел. В капище поведал Рагнарис жрецам обо всём, что случилось. Ибо тогда два жреца при малом капище обитали (в том самом, которое нынче разорили чужаки, пояснил Хродомер).
Седмицу там пребывал Рагнарис. О том, что было в капище, никому никогда не рассказывал. Сказал только, что тела Арбра больше не видел. И шкуры не видел. И ножа своего не видел более, о чём жалел. Голову Арбра отнять у него не смогли, ибо не отдавал её Рагнарис, рычал и щерился, как зверь. Жрецы же, видя, что рядом с этой головой дух Вотана чаще сходит на Рагнариса (ибо и в капище нисходил он на него), порешили оставить голову Арбра среди людей, дабы воинский дух в них крепить.
И после уже, когда в село воротился с головою Арбра Рагнарис, несколько раз нисходил на него дух Вотана. В первый раз, когда это случилось, зачала Мидьо. Второй раз низошел, когда строил Рагнарис амбар. И в ярости дивной разметал Рагнарис амбар.
И впоследствии это случалось. И потому снискал Рагнарис себе почёт великий. И любил его Аларих двойной любовью: как Рагнариса и как Арбра.
Девять месяцев минуло с того дня, как убил Рагнарис Арбра на поляне. И родила Мидьо ребёнка. Как глянул Рагнарис на новорождённое дитя, так понял сразу: настиг его Арбр. Ибо поперёк лица у мальчика шёл будто бы след от медвежьей лапы. И раньше случалось такое, что рождались дети с пятнами на лицах. Но такого огромного, да ещё в виде следа, никто припомнить не мог. Ни Хродомер, ни Рагнарис. И Сейя говорил, что в селе их такого не случалось. И сыны Сейи то же говорили.
И взяв ребёнка от Мидьо, понёс его Рагнарис в капище и отдал жрецам, а те отдали ребёнка Вотану. И больше не видел никто этого ребёнка.
Мидьо же роптала и мужу своему подчиняться не желала. И говорила, что не хочет принимать его семя, если он, Рагнарис, трудов её не жалеет и детей от неё отнимает. Ибо, да будет то ведомо Рагнарису, выносить и выродить дитя – это труд великий.
И сердился Рагнарис и бил её, чтобы сопротивление сломить. Но стояла на своём Мидьо. И вот снова Вотан овладел Рагнарисом, и овладел Рагнарис Мидьо, взяв её силой. Прокляла тогда Мидьо семя Рагнариса. Понесла же она тогда Ульфа, которому, как известно, сопутствуют неудачи.
Однако есть в крови Ульфа кровь Арбра. И люб Вотану Ульф. И оттого нам трудно бывает постичь Ульфа, сказал Хродомер, что две судьбы в одном теле носит Ульф: месть Арбра преследует его и благосклонность Вотана бережёт его. Ибо разве не благосклонностью Вотана объясняется жестокость герулов, которые выбили Ульфу один глаз, дабы стал Ульф ещё больше на Странника похож? Ведь откуда герулам знать, каков из себя Вотан, если они нашим богам не поклоняются.
Тут дядя Агигульф спросил Хродомера, кто же тогда погрыз щит дедушки Рагнариса, коли Арбра он без щита убивал?
И сказал Хродомер: то, что Рагнарис потом рассказывал – это он потом рассказывать начал. Поначалу же так историю передавал, как он, Хродомер, нам только что поведал.
И про щит рассказал Хродомер, коли уж спросили. Зачав Ульфа, в бург удалился Рагнарис. В бурге же потеха как-то раз была знатная. Потеху эту Рагнарис нарочно затеял – чтобы потешить Алариха и сына его малолетнего Теодобада (мил был Теодобад Рагнарису, ибо его собственного сына, Тарасмунда, тогда напоминал – скучал по сыну Рагнарис). И была у Алариха одна альдия. Глянулась эта альдия Рагнарису, потому озаботился он так потеху устроить, чтобы и та альдия могла её видеть.
Рагнарис одним щитом отбивался от двух огромных гепидских псов. И погрызли псы ему щит. Славы в том было немного, потому и не рассказывал Рагнарис об этом детям своим, дабы чтили они отца своего, как подобает. Впоследствии и самому казаться стало, что Арбр щит ему погрыз.
И в восхищение пришёл Аларих от доблести Рагнариса и умения его. Испуган был Теодобад, но страх свой скрывал искусно, ибо отца своего больше, чем псов боялся. Аларих же, ревнуя к Рагнарису, так распалился, что рвался против псов нагишом и с голыми руками выйти. Насилу его удержали, хитрость применив. Подговорили раба одного вбежать, будто бы в волнении, и закричать, что пиво, мол, перебродило и медовуха испортилась! Услыхав эту недобрую весть, вскочил Аларих, и сына своего, и собак позабыв, помчался смотреть – какая напасть на питьё божественное напала. Когда же вернулся, псов уже увели, а раб скрылся, гнева аларихова справедливо опасаясь. Ибо гневлив был Аларих, но очень отходчив. Вот и тогда – как отлегло от сердца, так сразу раба того изловил и на волю отпустил.
В тот же день, когда одолел Рагнарис двух гепидских псов, одним щитом от них отбиваясь, был зачат дядя Храмнезинд, тот самый, которому потом Лиутпранд голову срубил.
Ещё долго сидел и молчал после того Хродомер. Наконец, собрался уходить. И напоследок поведал, что ещё в те времена, когда дружили мальчиками Арбр, Хродомер и Рагнарис, был между ними условный свист. А потом, когда на Рагнариса дух Вотана нисходить начал, свистом этим можно было Рагнариса нарочно в священную ярость ввести. Хродомера это не раз выручало, когда они с Рагнарисом бок о бок против врагов бились и враги одолевать начинали. Но Вотан стал по свисту этому в Рагнариса входить только после того, как Рагнарис Арбра убил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Но те следы в лес уходили и в чащобе терялись, а к жилью человеческому или к дороге не вели.
Постоял над следами Хродомер, поразмыслил, после же снял след и в село его принёс. Возле дома своего на снег возложил и стал прочих старейшин звать, чтобы все они на след поглядели и подумали – что бы он мог означать.
Посмотрел Сейя и сказал:
– Гепид.
И Фредегаст, сын Сейи, посмотрел и тоже сказал:
– Да, это гепид.
Вутерих же долго в след всматривался, и нюхал его, чуть не лизал; после же сказал:
– Вождь гепидский.
Сейя, от глупости сыновней освирепев, как был, в рукавице с маху по шее его съездил. И сказал Вутерих, шею потирая:
– Нет, то и впрямь гепид был.
Рагнарис же согласился с ним:
– Воистину гепид. Уж больно след большой.
А Хродомер сказал Рагнарису:
– Нет, это не гепид. Это Арбр вокруг села ходит, тебя, Рагнариса, убить ищет.
Но повторил Рагнарис упрямо:
– Нет же; вовсе нет. Это гепида след.
Однако лицом Рагнарис помрачнел и с той поры смурен был. И ходить стал с оглядкой.
Когда уже снег сошёл, однажды утром увидел Рагнарис, что к косяку дверному белка весенняя, облезлая стрелой пригвождена. А хвоста у белки той не было.
И без того знал Рагнарис, что прав был Хродомер, когда остерегал его насчёт Арбра. Тут же и вовсе замрачнел.
Два дня дома сидел Рагнарис, думал и с богами разговаривал. На третий день пошёл Рагнарис к Хродомеру и так спросил: нравится ли тебе, Хродомер, жена моя Мидьо? Хродомер отвечал, что Мидьо женщина домовитая и собою не уродливая, а лоно у неё плодовитое – так чему тут не нравиться? Так осторожно сказал Хродомер, ибо не ведал ещё, что на уме у Рагнариса, друга его.
Рагнарис же в огонь глядел и молчал.
И спросил Хродомер: ужели все силы свои растратил Рагнарис в потехах воинских, что Мидьо послала его к другу за просьбой подобной? Хлопнул друга своего по плечу и так молвил: ради дружбы их великой все сделает и в тайне сохранит. И поначалу ничего не потребует, а когда семь лет минет – пусть отдаст ему Рагнарис за услугу эту десятую долю урожая. И если дитя зачато будет, пусть это будет дитя Рагнариса.
На то Рагнарис только одно и сказал: мол, жениться тебе пора, Хродомер. Но только попросил не жениться до той поры, покуда он, Рагнарис, дела одного не уладит. В лес Рагнарис собрался – Арбра искать. И если одна луна минет с тех пор, а он, Рагнарис, ещё не вернётся, то взял бы Хродомер себе в жёны жену его Мидьо.
И обещал перед богами Хродомер, что возьмёт себе в жёны жену Рагнариса Мидьо, когда Арбр Рагнариса убьёт. И дом Рагнариса пусть тогда тоже к нему, Хродомеру, отойдёт.
На это Рагнарис согласился, прибавив, что после пусть дом этот будет Тарасмунду отдан. Чтобы Тарасмунд, когда вырастет, жил своей семьёй.
И на следующий день ушёл Рагнарис в лес – Арбра искать. День был мглистый, дождливый. Взял с собой Рагнарис припасов на три дня. Ножом и рогатиной вооружён был. И вместо плаща шкуру медвежью надел Рагнарис, и удивило это Хродомера. Зачем было Рагнарису такой обузой плечи свои отягощать? Лучше бы еды побольше захватил. Смотрел ему вслед Хродомер, покуда не скрылся Рагнарис за пеленой дождя. И как ни были милы Хродомеру и дом рагнарисов, и жена его Мидьо, а пожалел он о друге своём и пожелал тому возвращения.
Спустя годы не рассказывал уже Рагнарис никому того, что сразу после возвращения своего Хродомеру рассказал. И потому нам, родичам Рагнариса, история эта в первозданном её виде неведома.
Так говорил Рагнарис.
В лес войдя, думал Рагнарис Арбра выследить и под укрытием шкуры медвежьей подкрасться к нему незаметно. Логово Арбра начал искать возле капища, ибо всегда жрецы привечали вутью. Логова арброва не нашёл; зато отыскал самого Арбра. Да его и отыскивать не требовалось – вутья и не таился. Шёл себе по лесу, будто пьяный. Весна ему хмелем в голову ударила.
Рагнарис, таясь за деревьями, следом пошёл. Не чуял запаха человечьего Арбр, ибо надёжно укрывала Рагнариса шкура убитого им некогда медведя. Да и ветер в ту сторону дул, где Рагнарис таился.
Скоро понял Рагнарис, куда Арбр направляется. Шёл он на ту поляну, где впервые медведей встретил и где медведи за своего приняли Арбра. Знал Рагнарис от охотников, что на ту поляну приходят медведи спариваться, когда время их наступает.
Но сейчас ещё время это не наступило. И не понимал Рагнарис, зачем Арбр на поляну идёт.
Увидел на краю поляны Рагнарис огромное дерево, бурей поваленное. Могучие корни, вывороченные из земли, надёжно укрыли Рагнариса, и схоронился он за их прикрытием. И за Арбром следить стал.
Арбр же, в неистовом восторге, радостью преисполненный, на поляну выскочил и петь начал. Пел он без слов, крича и голову задирая, будто зверь. И кружился по поляне, покуда не упал. Упав же, стал биться, и обеспамятел.
Замер Рагнарис, ибо увидел, как принимает в себя Арбр дух Вотана. И столь велик был дух Вотана, что мало было ему одного Арбра. Заполонил всю поляну и опалил Рагнариса.
И закричал Рагнарис, Арбру подражая, по поляне кружиться стал в восторге и бешенстве, ногтями кору деревьев царапал и Вотана славил неистово. Так велика была его радость.
Знал Рагнарис, что умрёт сейчас, ибо дух Вотана разрывал его жалкую плоть. И желанной была Рагнарису эта смерть.
Кружился вокруг лежащего на земле Арбра Рагнарис, крича, рыча и хрипя, песни распевая и рыча, как зверь. И мир нёсся мимо Рагнариса, обезумев. Наконец, семя теряя, закружился на месте Рагнарис, руки воздев и голову закинув. И солнце било в глаза сквозь ветви деревьем, будто лучами-мечами рубя. И сражённый пал Рагнарис рядом с Арбром на землю. Улыбка на лице Рагнариса застыла, а тела своего он не чувствовал вовсе.
Когда же Рагнарис упал, лапа медвежья от шкуры Арбра по лицу когтями хлестнула. И очнулся Арбр, ноздри раздул, чуя запах медвежий. Заворчал ласково Арбр, руками к медвежьей шкуре потянулся. Рагнариса же будто и вовсе не видел, хотя лежал на шкуре Рагнарис и был теперь открыт.
Лишь когда потянул на себя медвежью шкуру Арбр, встрепенулся Рагнарис. И изошёл из Рагнариса священный восторг, и утратил он дух Вотана, снова став всего лишь Рагнарисом, сыном Рагнариса. И Арбра, ворчащего нежно, к себе подпустил поближе и с силой ножом его в сердце ударил.
Пал Арбр навзничь, и шкура медвежья лапой его обняла. Прекрасен показался он мёртвым Рагнарису. Лежал Арбр, и рот его был широко раскрыт, будто в крике любовном, и глаза распахнуты широко, будто бы небо хотел он глазами выпить. И наклонившись низко над другом убитым, слова любви говорить ему Рагнарис начал. И долго плёл он песнь эту, нежно и страстно. Не было на земле женщины, способной слова такие из груди Рагнариса исторгнуть. Воистину, то песнь великой любви была.
И вынул нож из арброва сердца Рагнарис и, песнь любви продолжая, голову ему отрезал. И почувствовал Рагнарис, что Вотан близко. И вновь стал дух Вотана сходить на Рагнариса. Руки свои в крови омочил и, смеясь, провёл ладонями себя по лицу. После же голову Арбра за длинные волосы взял, прекрасное мёртвое лицо его к себе обратил. И так, держа голову в руках, снова по поляне в пляс пустился и кружился и пел Рагнарис и неуязвим был для усталости. И вновь, как и в первый раз, солнце мечом его поразило. И снова пал Рагнарис и заснул.
Долго спал он. Кровь Арбра на волосах его запеклась. И пришёл на поляну жрец из капища малого и велел он Рагнарису следом за собою в капище идти.
И тело Арбра повелел с собою взять. И шкуру медвежью взять. Сделал Рагнарис волокушу и выполнил всё, что жрец повелел. В капище поведал Рагнарис жрецам обо всём, что случилось. Ибо тогда два жреца при малом капище обитали (в том самом, которое нынче разорили чужаки, пояснил Хродомер).
Седмицу там пребывал Рагнарис. О том, что было в капище, никому никогда не рассказывал. Сказал только, что тела Арбра больше не видел. И шкуры не видел. И ножа своего не видел более, о чём жалел. Голову Арбра отнять у него не смогли, ибо не отдавал её Рагнарис, рычал и щерился, как зверь. Жрецы же, видя, что рядом с этой головой дух Вотана чаще сходит на Рагнариса (ибо и в капище нисходил он на него), порешили оставить голову Арбра среди людей, дабы воинский дух в них крепить.
И после уже, когда в село воротился с головою Арбра Рагнарис, несколько раз нисходил на него дух Вотана. В первый раз, когда это случилось, зачала Мидьо. Второй раз низошел, когда строил Рагнарис амбар. И в ярости дивной разметал Рагнарис амбар.
И впоследствии это случалось. И потому снискал Рагнарис себе почёт великий. И любил его Аларих двойной любовью: как Рагнариса и как Арбра.
Девять месяцев минуло с того дня, как убил Рагнарис Арбра на поляне. И родила Мидьо ребёнка. Как глянул Рагнарис на новорождённое дитя, так понял сразу: настиг его Арбр. Ибо поперёк лица у мальчика шёл будто бы след от медвежьей лапы. И раньше случалось такое, что рождались дети с пятнами на лицах. Но такого огромного, да ещё в виде следа, никто припомнить не мог. Ни Хродомер, ни Рагнарис. И Сейя говорил, что в селе их такого не случалось. И сыны Сейи то же говорили.
И взяв ребёнка от Мидьо, понёс его Рагнарис в капище и отдал жрецам, а те отдали ребёнка Вотану. И больше не видел никто этого ребёнка.
Мидьо же роптала и мужу своему подчиняться не желала. И говорила, что не хочет принимать его семя, если он, Рагнарис, трудов её не жалеет и детей от неё отнимает. Ибо, да будет то ведомо Рагнарису, выносить и выродить дитя – это труд великий.
И сердился Рагнарис и бил её, чтобы сопротивление сломить. Но стояла на своём Мидьо. И вот снова Вотан овладел Рагнарисом, и овладел Рагнарис Мидьо, взяв её силой. Прокляла тогда Мидьо семя Рагнариса. Понесла же она тогда Ульфа, которому, как известно, сопутствуют неудачи.
Однако есть в крови Ульфа кровь Арбра. И люб Вотану Ульф. И оттого нам трудно бывает постичь Ульфа, сказал Хродомер, что две судьбы в одном теле носит Ульф: месть Арбра преследует его и благосклонность Вотана бережёт его. Ибо разве не благосклонностью Вотана объясняется жестокость герулов, которые выбили Ульфу один глаз, дабы стал Ульф ещё больше на Странника похож? Ведь откуда герулам знать, каков из себя Вотан, если они нашим богам не поклоняются.
Тут дядя Агигульф спросил Хродомера, кто же тогда погрыз щит дедушки Рагнариса, коли Арбра он без щита убивал?
И сказал Хродомер: то, что Рагнарис потом рассказывал – это он потом рассказывать начал. Поначалу же так историю передавал, как он, Хродомер, нам только что поведал.
И про щит рассказал Хродомер, коли уж спросили. Зачав Ульфа, в бург удалился Рагнарис. В бурге же потеха как-то раз была знатная. Потеху эту Рагнарис нарочно затеял – чтобы потешить Алариха и сына его малолетнего Теодобада (мил был Теодобад Рагнарису, ибо его собственного сына, Тарасмунда, тогда напоминал – скучал по сыну Рагнарис). И была у Алариха одна альдия. Глянулась эта альдия Рагнарису, потому озаботился он так потеху устроить, чтобы и та альдия могла её видеть.
Рагнарис одним щитом отбивался от двух огромных гепидских псов. И погрызли псы ему щит. Славы в том было немного, потому и не рассказывал Рагнарис об этом детям своим, дабы чтили они отца своего, как подобает. Впоследствии и самому казаться стало, что Арбр щит ему погрыз.
И в восхищение пришёл Аларих от доблести Рагнариса и умения его. Испуган был Теодобад, но страх свой скрывал искусно, ибо отца своего больше, чем псов боялся. Аларих же, ревнуя к Рагнарису, так распалился, что рвался против псов нагишом и с голыми руками выйти. Насилу его удержали, хитрость применив. Подговорили раба одного вбежать, будто бы в волнении, и закричать, что пиво, мол, перебродило и медовуха испортилась! Услыхав эту недобрую весть, вскочил Аларих, и сына своего, и собак позабыв, помчался смотреть – какая напасть на питьё божественное напала. Когда же вернулся, псов уже увели, а раб скрылся, гнева аларихова справедливо опасаясь. Ибо гневлив был Аларих, но очень отходчив. Вот и тогда – как отлегло от сердца, так сразу раба того изловил и на волю отпустил.
В тот же день, когда одолел Рагнарис двух гепидских псов, одним щитом от них отбиваясь, был зачат дядя Храмнезинд, тот самый, которому потом Лиутпранд голову срубил.
Ещё долго сидел и молчал после того Хродомер. Наконец, собрался уходить. И напоследок поведал, что ещё в те времена, когда дружили мальчиками Арбр, Хродомер и Рагнарис, был между ними условный свист. А потом, когда на Рагнариса дух Вотана нисходить начал, свистом этим можно было Рагнариса нарочно в священную ярость ввести. Хродомера это не раз выручало, когда они с Рагнарисом бок о бок против врагов бились и враги одолевать начинали. Но Вотан стал по свисту этому в Рагнариса входить только после того, как Рагнарис Арбра убил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81