И нога сыновей его на ту землю больше не ступит. И ноги сыновей его сыновей никогда на ту землю не ступят.
И Хродомер сказал то же.
Аргасп и Гизарна тоже не могли туда поехать, ибо были с Хродомером в родстве.
Тут Одвульф вперёд вылез. Вызвался поехать. Давно, мол, мечтал на Гупту святого посмотреть. Может, доведётся в наше село его привести.
При мысли об Одвульфе многие кривились, да выхода иного не было: почти все в нашем селе повязаны клятвами, некогда дедушкой Рагнарисом и Хродомером данными. И решено было: пусть едет Одвульф.
Хродомер проворчал, что одёжу Одвульфу даст справную, дабы прорехами не зиял. Однако ж как вернётся Одвульф, так пусть отдаст ту одёжу в целости и сохранности, ибо не в дар она Одвульфу, но лишь для того, чтобы село наше видом срамным не позорил.
Пусть Одвульф при свидетелях скажет сейчас, что непременно ту одёжу вернёт, как вернётся, исполнив поручение.
И наставления стал давать Одвульфу: какие речи говорить, как держаться – чтоб глупости, каким годья учил, оставил, чтоб гордо глядел, величаво выступал. Но без драчливости, разумно и степенно. Да гляди, сказал Хродомер, долго там не задерживайся. Чтоб приехал, новости разведал, о чужаках упредил и уехал. От речей липких да ядовитых чтоб отворачивался.
И клялся Одвульф, что все сделает, как наказано. Землю готов был есть – так хотелось ему в хорошей одёже да на Гупту поглядеть, а то и в наше село блаженного сманить.
Тогда же твёрдо решили: как бы ни повернулось, а после того, как урожай соберём, до холодов тын поставим. Даст Теодобад людей – хорошо. Не даст – своими силами ставить будем. Но тын беспременно в этом году поставить надо. Нельзя больше ждать.
Агигульфа, отца Фрумо, и Тарасмунда решили уже сейчас в лес посылать, чтоб деревья для тына присматривали и особой метой метили.
И ещё постановили: пусть отныне на кургане алариховом дозор постоянный будет. С кургана всю округу видать, даже те луга, что за Долгой Грядой скрыты. Дозорным же коней при себе иметь, чтобы в случае беды в село, как ветер, примчаться. И быть в том дозоре Аргаспу с Теодагастом назначили. И дяде Агигульфу с Валамиром им в смену. Покуда Агигульф с Валамиром, наказ теодобадов исполняя, к ближним гепидам ездить будут, пусть Аргасп с Теодагастом сменяясь на кургане дозор несут. А когда вернутся воины Агигульф и Валамир, пусть попарно сторожат. Пусть день и ночь Аргасп с Теодагастом сторожат, а другие день и ночь – Агигульф с Валамиром.
Теодагаст заартачился было, что никак нельзя ему сейчас в дозоре быть, ибо близится время жатвы и нет у него рабов, как у иных-прочих, чтобы о хозяйстве в отсутствие теодагастово радеть. Но Хродомер, споры пресекая, сказал: своего раба даст, Хорна, на время жатвы. Пусть о теодагастовом хозяйстве радеет. Только пусть Теодагаст его бережёт, лишней работой не перетруждает. Ибо ведом Хродомеру бездеятельный нрав теодагастов.
Тут дедушка Рагнарис своё слово молвил. Дескать, и ему бездеятельный нрав теодагастов ведом и отвратен. И непонятно ему, Рагнарису, отчего Хродомер Теодагасту в том потакает. Пусть не Теодагаст с Аргаспом в дозоре будут, а Гизарна. У Гизарны Снага-раб есть и Тиви-наложница. Не дадут хозяйству Гизарны в упадок прийти, покуда хозяин их, воин Гизарна, о пользе села общей радеть будет.
Но тут Теодагаст возопил: не по-людски это, ибо обещал ему только что перед всеми Хродомер, что раба на время жатвы даст. Вот и пусть даёт. Неужто старейшина от слова, перед всеми сказанного, отречётся?.. А уж он-то, Теодагаст, о пользе общей куда как радеть будет. Ни одна мышь в окрестностях села не прошмыгнёт без надзору. Отследит и старейшинам доложит.
Дедушка Рагнарис сказал, что мир явно к упадку склонился.
Тогда Хродомер плюнул и сказал – пусть Теодагаст в дозоре будет. И с улыбочкой ядовитой прибавил: есть у него думка насчёт того, как и Гизарна сможет о пользе общей порадеть, коли так рвётся.
Надо бы кого-нибудь в капище лесное послать. Не понравилось у нас в селе никому то, что Ахма с Фрумо учинили над агигульфовыми курами и псом. Нехорошее что-то полоумным видится. Знать бы – что.
Рассказать жрецу надо бы обо всём, что у Агигульфа-соседа на дворе случилось. Пусть бы жрец слово сказал. А лучше бы склонить жреца в наше село прийти, чтобы своими глазами на все посмотрел. Да и Ахму-дурачка, глядишь, исцелил бы жрец.
Стало быть, пусть Гизарна в капище едет и там радеет о пользе общей.
Гизарне это очень не понравилось. Но против старейшин не пойдёшь. Хродомер и Рагнарис на диво согласно бородами покивали и подтвердили: в капище, Гизарна, поедешь, жреца предупредишь. Да и пусть расспросит богов жрец-то, не ведомо ли богам что про этих чужих.
Тут дядя Агигульф с Гизарной кричать стали: зачем в капище ехать, за семь вёрст киселя хлебать, когда в селе годья Винитар есть. Что ж Винитар у своего Бога Единого не спросит, коли такой умный, что даже голову у себя в храме держать не позволил?
Но Одвульф вперёд выскочил и закричал, что делать годье Винитару нечего – Бога Единого с Добрым Сыном головой мёртвой донимать. Только и дел у Бога Единого с Сыном, что следить, кто там у нас на озере по камышам хоронится.
Тогда Хродомер сурово споры пресёк. Коли решено, что Гизарне в капище ехать и у богов насчёт чужаков спрашивать – стало быть, ехать Гизарне.
Пока тут Гизарна глотку драл, у него, Хродомера, ещё одна думка появилась. Коли Гизарне силы девать некуда, так ехать ему, Гизарне, от нашего лесного капища в большое капище, то, что у нас с гепидами общее. И там все как есть разузнать у Вотана. И козла ему с собой дать, чтобы козла Вотану подарил: радуйся, Вотан! А что касается годьи Винитара – он, Хродомер, сам с ним поговорит.
Тут гвалт поднялся неимоверный. Кому козла-то для Вотана отдавать? Гизарна совсем кислый стал, будто ранних яблок наелся: мало того, что переться в эдакую даль, так ещё и козла с собой тащить.
Хродомер своего козла отдать решил. Дедушка Рагнарис понял, что Хродомер его в доблести превзойти хочет, и тоже козла пожертвовать решил. Стало быть, двух козлов Гизарне тащить. Гизарна заплакал, не стыдясь, и молить стал, чтобы одним козлом ограничились. Между Хродомером и Рагнарисом чуть до смертоубийства не дошло: стоят, бороды друг на друга уставили, из глаз молнии мечут.
Не вняли мольбам Гизарновым; двух козлов ему поручили, ибо не хотели, чтобы кто-то из старейшин в обиде остался. Старейшины важнее, чем Гизарна. Наказали Гизарне одного козла в ближнем капище оставить, в «нашем»; другого же до дальнего тащить, того, что у нас с гепидами общее.
Агигульф с Валамиром животики надрывали, со смеху мёрли: герой о двух козлах, ни дать ни взять сам Вотан на колеснице.
Дедушка Рагнарис говорит, что даже сейчас, когда о козлах речь зашла, – и тут проявилась во всей красе хитрость и скупость хродомеровы. И вот почему (дедушка подробно нам это объяснил, чтобы сами помнили и детям своим память передали).
В нашем селе козлов держат только у нас и на хродомеровом подворье. Остальные своих коз к нам водят, либо к Хродомеру, кто как договорится.
С козлами морока одна. Так в селе говорят. Пользы от козла почти никакой, а хлопот не оберёшься. Козёл – скотина шкодная и вредоносная, хуже дяди Агигульфа – так дедушка говорит, козла нашего палкой охаживая.
От коз молоко, а от козлов одно озорничанье да вонь.
Одна радость от козла – нечисть горазд гонять. Хвори, людские и скотские, пакость всякую. Галиурунны – и те при козле не очень-то проказят.
Дедушка когда занедужит, непременно требует, чтобы козла в дом привели. Ильдихо ворчит, но тащит козла, а тот то упирается, то боднуть её сзади норовит. Козла к лавке подводят, где дедушка лежит. Дедушка Рагнарис долго на козла глядит и от духа козлиного колдобится.
Дедушка Рагнарис говорит, что когда он, дедушка, мал был, у них в старом селе так делали. Только в добавление к козлу нужно заговоры читать и руны чертить. Дедушка заговоры и руны перезабыл, а может, и не знал никогда. Но козёл – он и без всяких заговоров с лавки поднимает.
Не только люди и нечисть козлов не жалуют – прочая скотина тоже от них морды воротит. Оттого козий закут выгораживают, чтобы иная скотина от коз с козлами беспокойства не имела.
Словом, много с козами мороки.
Мы, готы, гордым коням подобны. Гепиды, неповоротливые, медленно в лютую ярость входящие, – те как быки. Драчливые и хвастливые бараны – то вандалы. А герулы – те козлы. Так дядя Агигульф рассуждает. Дядя Агигульф это как-то раз от Теодобада слышал, а Теодобад своим умом, мыслью на пиршестве воспарив, до этого дошёл и прочим поведал.
И ещё одно открылось Теодобаду во время того пиршества. Шатаясь от выпитого, пошёл Теодобад – и дружина за ним – в свой хлев. Распахнул хлев Теодобад настежь и поражённой дружине всю свою скотину показал.
– Видите этот хлев? – вскричал Теодобад, обращаясь к верным дружинникам своим.
Дружинники дружно отвечали, что да, видят.
И глядели на подгулявших дружинников гордые кони, сонные коровы, драчливые бараны (по правде сказать, то овцы были, в навозе перемазанные) и козы, а среди них козёл с ухмылкой блудливой и глазами выпученными.
– То – весь мир! – молвил Теодобад. – Вот мы, готы!.. Вот вандалы!..
А дядя Агигульф изумился и спросил Теодобада:
– Коли то весь мир, то кто же в этом мире мы – стоящие перед хлевом и созерцающие его?
Теодобад молвил торжественно, рукой помавая:
– Мы… Мы – как боги!
Был у нас прежде старый козёл, тот, которому дядя Агигульф две зимы тому назад бороду срезал, когда Галесвинту смешил. Козёл вскоре после того околел. Он от старости околел – отец наш Тарасмунд говорил, что и так зажился козёл на свете и в последние годы пользу малую приносил. Но дедушка Рагнарис был с моим отцом не согласен и говорил, что козёл тот был славен среди прочих козлов и скончался от поругания, какое над ним дядя Агигульф бессовестно учинил.
После того мы из помёта козлёнка оставили, чтобы вырастить нового козла. А покуда козлёнок мал был, мы наших коз к Хродомеру водили. Дедушка Рагнарис всякий раз ярился, когда надобность в хродомеровом козле появлялась.
Дедушка Рагнарис говорил, что после хродомерова козла козы какие-то другие, как порченые. И удои у них плохие, да и молоко скверное – водицей из хродомерова колодца отдаёт. И его, дедушку, с этого молока пучит. И вообще у Хродомера козёл противный. Ну такой противный, сил нет. А наш козлик был с характером, интересный.
И вот в чём хитрость хродомерова. Хродомер тоже козлёнка оставил – в тот же год, когда и дедушка. И стало у Хродомера два козла.
И когда пришла надобность пожертвовать Вотану козла, Хродомер старого козла отдал, а молодого оставил на потомство. Нам же пришлось единственного козла отдавать – не допускать же, чтоб род Хродомера почтил богов, а род Рагнариса не почтил?
Я думаю, боги поймут, какую им жертву дедушка Рагнарис принёс. Ведь нам опять теперь ещё больше года к Хродомерову козлу своих коз водить. И дедушку опять с козьего молока пучить будет.
ПОСЛАНЦЫ
Одвульф в то село, где Гупта живёт, поутру отбыл. Мы не видели, как он отправился, а Од-пастух видел и сказал: уехал Одвульф.
А мы дядю Агигульфа к ближним гепидам собирали. Шутка ли сказать – от всего народа нашего посланцем едет.
Дядя Агигульф хоть и знал, что дело срочное и быстро нужно отправляться, вдруг с дедушкой Рагнарисом разговоры завёл. Стал его расспрашивать про гепидов, что да как. Дедушка ему рассказывать начал и увлёкся. Всю историю народов готского, гепидского и герульского рассказал, от выхода со Скандзы.
На самом деле дядя Агигульф про гепидов и без дедушки хорошо знал, а про герулов ему и вовсе без надобности было; он время тянул – хотелось ему непременно присутствовать, когда Гизарна с козлами в дорогу собираться будет. Они с Валамиром заранее договорились, что не отбудут прежде Гизарны.
Валамир в это время от двора Гизарны ни на шаг не отходил, следил. Наш-то козлик норовистый ещё с утра доставлен был. Потом Марда от Валамира прибежала, дяде Агигульфу на ухо зашептала. Доложила, что хродомеров козёл на подворье доставлен к Гизарне. На дядю Агигульфа эта замарашка умильно смотрела. Брат же мой Гизульф на Марду глядел свысока и оценивающе. Но она на него и не поглядела. Марда на дядю Агигульфа таращилась.
Дяде Агигульфу же не до замарашки было; другие думы дядю одолевали.
И вот какие то были думы. Неровен час окажется, что голову дядя Агигульф у какого-нибудь гепида снял. Всех гепидов в лицо не упомнишь. Не вышло бы так, что кого-нибудь из того села умертвил, куда едет. И Агигульф, и Валамир, и дедушка, и Хродомер, и отец наш Тарасмунд – все долго перебирали всех гепидов, каких за свою жизнь встречали. В черты лица мёртвой головы пристально вглядывались. Вроде, никто не признал знакомца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
И Хродомер сказал то же.
Аргасп и Гизарна тоже не могли туда поехать, ибо были с Хродомером в родстве.
Тут Одвульф вперёд вылез. Вызвался поехать. Давно, мол, мечтал на Гупту святого посмотреть. Может, доведётся в наше село его привести.
При мысли об Одвульфе многие кривились, да выхода иного не было: почти все в нашем селе повязаны клятвами, некогда дедушкой Рагнарисом и Хродомером данными. И решено было: пусть едет Одвульф.
Хродомер проворчал, что одёжу Одвульфу даст справную, дабы прорехами не зиял. Однако ж как вернётся Одвульф, так пусть отдаст ту одёжу в целости и сохранности, ибо не в дар она Одвульфу, но лишь для того, чтобы село наше видом срамным не позорил.
Пусть Одвульф при свидетелях скажет сейчас, что непременно ту одёжу вернёт, как вернётся, исполнив поручение.
И наставления стал давать Одвульфу: какие речи говорить, как держаться – чтоб глупости, каким годья учил, оставил, чтоб гордо глядел, величаво выступал. Но без драчливости, разумно и степенно. Да гляди, сказал Хродомер, долго там не задерживайся. Чтоб приехал, новости разведал, о чужаках упредил и уехал. От речей липких да ядовитых чтоб отворачивался.
И клялся Одвульф, что все сделает, как наказано. Землю готов был есть – так хотелось ему в хорошей одёже да на Гупту поглядеть, а то и в наше село блаженного сманить.
Тогда же твёрдо решили: как бы ни повернулось, а после того, как урожай соберём, до холодов тын поставим. Даст Теодобад людей – хорошо. Не даст – своими силами ставить будем. Но тын беспременно в этом году поставить надо. Нельзя больше ждать.
Агигульфа, отца Фрумо, и Тарасмунда решили уже сейчас в лес посылать, чтоб деревья для тына присматривали и особой метой метили.
И ещё постановили: пусть отныне на кургане алариховом дозор постоянный будет. С кургана всю округу видать, даже те луга, что за Долгой Грядой скрыты. Дозорным же коней при себе иметь, чтобы в случае беды в село, как ветер, примчаться. И быть в том дозоре Аргаспу с Теодагастом назначили. И дяде Агигульфу с Валамиром им в смену. Покуда Агигульф с Валамиром, наказ теодобадов исполняя, к ближним гепидам ездить будут, пусть Аргасп с Теодагастом сменяясь на кургане дозор несут. А когда вернутся воины Агигульф и Валамир, пусть попарно сторожат. Пусть день и ночь Аргасп с Теодагастом сторожат, а другие день и ночь – Агигульф с Валамиром.
Теодагаст заартачился было, что никак нельзя ему сейчас в дозоре быть, ибо близится время жатвы и нет у него рабов, как у иных-прочих, чтобы о хозяйстве в отсутствие теодагастово радеть. Но Хродомер, споры пресекая, сказал: своего раба даст, Хорна, на время жатвы. Пусть о теодагастовом хозяйстве радеет. Только пусть Теодагаст его бережёт, лишней работой не перетруждает. Ибо ведом Хродомеру бездеятельный нрав теодагастов.
Тут дедушка Рагнарис своё слово молвил. Дескать, и ему бездеятельный нрав теодагастов ведом и отвратен. И непонятно ему, Рагнарису, отчего Хродомер Теодагасту в том потакает. Пусть не Теодагаст с Аргаспом в дозоре будут, а Гизарна. У Гизарны Снага-раб есть и Тиви-наложница. Не дадут хозяйству Гизарны в упадок прийти, покуда хозяин их, воин Гизарна, о пользе села общей радеть будет.
Но тут Теодагаст возопил: не по-людски это, ибо обещал ему только что перед всеми Хродомер, что раба на время жатвы даст. Вот и пусть даёт. Неужто старейшина от слова, перед всеми сказанного, отречётся?.. А уж он-то, Теодагаст, о пользе общей куда как радеть будет. Ни одна мышь в окрестностях села не прошмыгнёт без надзору. Отследит и старейшинам доложит.
Дедушка Рагнарис сказал, что мир явно к упадку склонился.
Тогда Хродомер плюнул и сказал – пусть Теодагаст в дозоре будет. И с улыбочкой ядовитой прибавил: есть у него думка насчёт того, как и Гизарна сможет о пользе общей порадеть, коли так рвётся.
Надо бы кого-нибудь в капище лесное послать. Не понравилось у нас в селе никому то, что Ахма с Фрумо учинили над агигульфовыми курами и псом. Нехорошее что-то полоумным видится. Знать бы – что.
Рассказать жрецу надо бы обо всём, что у Агигульфа-соседа на дворе случилось. Пусть бы жрец слово сказал. А лучше бы склонить жреца в наше село прийти, чтобы своими глазами на все посмотрел. Да и Ахму-дурачка, глядишь, исцелил бы жрец.
Стало быть, пусть Гизарна в капище едет и там радеет о пользе общей.
Гизарне это очень не понравилось. Но против старейшин не пойдёшь. Хродомер и Рагнарис на диво согласно бородами покивали и подтвердили: в капище, Гизарна, поедешь, жреца предупредишь. Да и пусть расспросит богов жрец-то, не ведомо ли богам что про этих чужих.
Тут дядя Агигульф с Гизарной кричать стали: зачем в капище ехать, за семь вёрст киселя хлебать, когда в селе годья Винитар есть. Что ж Винитар у своего Бога Единого не спросит, коли такой умный, что даже голову у себя в храме держать не позволил?
Но Одвульф вперёд выскочил и закричал, что делать годье Винитару нечего – Бога Единого с Добрым Сыном головой мёртвой донимать. Только и дел у Бога Единого с Сыном, что следить, кто там у нас на озере по камышам хоронится.
Тогда Хродомер сурово споры пресёк. Коли решено, что Гизарне в капище ехать и у богов насчёт чужаков спрашивать – стало быть, ехать Гизарне.
Пока тут Гизарна глотку драл, у него, Хродомера, ещё одна думка появилась. Коли Гизарне силы девать некуда, так ехать ему, Гизарне, от нашего лесного капища в большое капище, то, что у нас с гепидами общее. И там все как есть разузнать у Вотана. И козла ему с собой дать, чтобы козла Вотану подарил: радуйся, Вотан! А что касается годьи Винитара – он, Хродомер, сам с ним поговорит.
Тут гвалт поднялся неимоверный. Кому козла-то для Вотана отдавать? Гизарна совсем кислый стал, будто ранних яблок наелся: мало того, что переться в эдакую даль, так ещё и козла с собой тащить.
Хродомер своего козла отдать решил. Дедушка Рагнарис понял, что Хродомер его в доблести превзойти хочет, и тоже козла пожертвовать решил. Стало быть, двух козлов Гизарне тащить. Гизарна заплакал, не стыдясь, и молить стал, чтобы одним козлом ограничились. Между Хродомером и Рагнарисом чуть до смертоубийства не дошло: стоят, бороды друг на друга уставили, из глаз молнии мечут.
Не вняли мольбам Гизарновым; двух козлов ему поручили, ибо не хотели, чтобы кто-то из старейшин в обиде остался. Старейшины важнее, чем Гизарна. Наказали Гизарне одного козла в ближнем капище оставить, в «нашем»; другого же до дальнего тащить, того, что у нас с гепидами общее.
Агигульф с Валамиром животики надрывали, со смеху мёрли: герой о двух козлах, ни дать ни взять сам Вотан на колеснице.
Дедушка Рагнарис говорит, что даже сейчас, когда о козлах речь зашла, – и тут проявилась во всей красе хитрость и скупость хродомеровы. И вот почему (дедушка подробно нам это объяснил, чтобы сами помнили и детям своим память передали).
В нашем селе козлов держат только у нас и на хродомеровом подворье. Остальные своих коз к нам водят, либо к Хродомеру, кто как договорится.
С козлами морока одна. Так в селе говорят. Пользы от козла почти никакой, а хлопот не оберёшься. Козёл – скотина шкодная и вредоносная, хуже дяди Агигульфа – так дедушка говорит, козла нашего палкой охаживая.
От коз молоко, а от козлов одно озорничанье да вонь.
Одна радость от козла – нечисть горазд гонять. Хвори, людские и скотские, пакость всякую. Галиурунны – и те при козле не очень-то проказят.
Дедушка когда занедужит, непременно требует, чтобы козла в дом привели. Ильдихо ворчит, но тащит козла, а тот то упирается, то боднуть её сзади норовит. Козла к лавке подводят, где дедушка лежит. Дедушка Рагнарис долго на козла глядит и от духа козлиного колдобится.
Дедушка Рагнарис говорит, что когда он, дедушка, мал был, у них в старом селе так делали. Только в добавление к козлу нужно заговоры читать и руны чертить. Дедушка заговоры и руны перезабыл, а может, и не знал никогда. Но козёл – он и без всяких заговоров с лавки поднимает.
Не только люди и нечисть козлов не жалуют – прочая скотина тоже от них морды воротит. Оттого козий закут выгораживают, чтобы иная скотина от коз с козлами беспокойства не имела.
Словом, много с козами мороки.
Мы, готы, гордым коням подобны. Гепиды, неповоротливые, медленно в лютую ярость входящие, – те как быки. Драчливые и хвастливые бараны – то вандалы. А герулы – те козлы. Так дядя Агигульф рассуждает. Дядя Агигульф это как-то раз от Теодобада слышал, а Теодобад своим умом, мыслью на пиршестве воспарив, до этого дошёл и прочим поведал.
И ещё одно открылось Теодобаду во время того пиршества. Шатаясь от выпитого, пошёл Теодобад – и дружина за ним – в свой хлев. Распахнул хлев Теодобад настежь и поражённой дружине всю свою скотину показал.
– Видите этот хлев? – вскричал Теодобад, обращаясь к верным дружинникам своим.
Дружинники дружно отвечали, что да, видят.
И глядели на подгулявших дружинников гордые кони, сонные коровы, драчливые бараны (по правде сказать, то овцы были, в навозе перемазанные) и козы, а среди них козёл с ухмылкой блудливой и глазами выпученными.
– То – весь мир! – молвил Теодобад. – Вот мы, готы!.. Вот вандалы!..
А дядя Агигульф изумился и спросил Теодобада:
– Коли то весь мир, то кто же в этом мире мы – стоящие перед хлевом и созерцающие его?
Теодобад молвил торжественно, рукой помавая:
– Мы… Мы – как боги!
Был у нас прежде старый козёл, тот, которому дядя Агигульф две зимы тому назад бороду срезал, когда Галесвинту смешил. Козёл вскоре после того околел. Он от старости околел – отец наш Тарасмунд говорил, что и так зажился козёл на свете и в последние годы пользу малую приносил. Но дедушка Рагнарис был с моим отцом не согласен и говорил, что козёл тот был славен среди прочих козлов и скончался от поругания, какое над ним дядя Агигульф бессовестно учинил.
После того мы из помёта козлёнка оставили, чтобы вырастить нового козла. А покуда козлёнок мал был, мы наших коз к Хродомеру водили. Дедушка Рагнарис всякий раз ярился, когда надобность в хродомеровом козле появлялась.
Дедушка Рагнарис говорил, что после хродомерова козла козы какие-то другие, как порченые. И удои у них плохие, да и молоко скверное – водицей из хродомерова колодца отдаёт. И его, дедушку, с этого молока пучит. И вообще у Хродомера козёл противный. Ну такой противный, сил нет. А наш козлик был с характером, интересный.
И вот в чём хитрость хродомерова. Хродомер тоже козлёнка оставил – в тот же год, когда и дедушка. И стало у Хродомера два козла.
И когда пришла надобность пожертвовать Вотану козла, Хродомер старого козла отдал, а молодого оставил на потомство. Нам же пришлось единственного козла отдавать – не допускать же, чтоб род Хродомера почтил богов, а род Рагнариса не почтил?
Я думаю, боги поймут, какую им жертву дедушка Рагнарис принёс. Ведь нам опять теперь ещё больше года к Хродомерову козлу своих коз водить. И дедушку опять с козьего молока пучить будет.
ПОСЛАНЦЫ
Одвульф в то село, где Гупта живёт, поутру отбыл. Мы не видели, как он отправился, а Од-пастух видел и сказал: уехал Одвульф.
А мы дядю Агигульфа к ближним гепидам собирали. Шутка ли сказать – от всего народа нашего посланцем едет.
Дядя Агигульф хоть и знал, что дело срочное и быстро нужно отправляться, вдруг с дедушкой Рагнарисом разговоры завёл. Стал его расспрашивать про гепидов, что да как. Дедушка ему рассказывать начал и увлёкся. Всю историю народов готского, гепидского и герульского рассказал, от выхода со Скандзы.
На самом деле дядя Агигульф про гепидов и без дедушки хорошо знал, а про герулов ему и вовсе без надобности было; он время тянул – хотелось ему непременно присутствовать, когда Гизарна с козлами в дорогу собираться будет. Они с Валамиром заранее договорились, что не отбудут прежде Гизарны.
Валамир в это время от двора Гизарны ни на шаг не отходил, следил. Наш-то козлик норовистый ещё с утра доставлен был. Потом Марда от Валамира прибежала, дяде Агигульфу на ухо зашептала. Доложила, что хродомеров козёл на подворье доставлен к Гизарне. На дядю Агигульфа эта замарашка умильно смотрела. Брат же мой Гизульф на Марду глядел свысока и оценивающе. Но она на него и не поглядела. Марда на дядю Агигульфа таращилась.
Дяде Агигульфу же не до замарашки было; другие думы дядю одолевали.
И вот какие то были думы. Неровен час окажется, что голову дядя Агигульф у какого-нибудь гепида снял. Всех гепидов в лицо не упомнишь. Не вышло бы так, что кого-нибудь из того села умертвил, куда едет. И Агигульф, и Валамир, и дедушка, и Хродомер, и отец наш Тарасмунд – все долго перебирали всех гепидов, каких за свою жизнь встречали. В черты лица мёртвой головы пристально вглядывались. Вроде, никто не признал знакомца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81