По весне Снага иной раз начинает ныть, что хочется ему вновь бродяжничать и странствовать, как прежде. Но никогда не уходит.
Этот аргаспов Снага вскоре после посевной дал в ухо хродомерову рабу Двале, объясняя свой поступок тем, что Двала, мол, круглый дурак.
Этой новостью он никого не удивил. И без того все село хорошо знает, что Двала – круглый дурак. Но на драку между рабами Хродомера и Аргаспа многие пришли посмотреть. Катались в пыли Двала и Снага, ибо хоть и был Двала глуп, но телом могуч и кулаками совал знатно. Снага же вёрткий и тощий.
Мы с Гизульфом тоже прибежали и смотрели. И Ахма-дурачок, брат наш, глядел и подпрыгивал, дерущихся подзуживая.
Ильдихо пришла, чтобы нас с Гизульфом и Ахмой домой забрать, но и сама осталась глядеть.
Дрались рабы долго. Аргасп пришёл (ему Тиви сказала, ибо Тиви боялась, как бы не убил Двала Снагу). Аргасп Хродомеру роднёй приходится, он племянник хродомеров. Не хотел он обижать родича своего из-за раба вздорного и потому пинками обоих разогнал.
Двала, уходя, все оборачивался, кулаками грозил и разбитой губой дёргал. Снага же на удивление всем невредим оказался. Аргасп тут же ему нос разбил и под глазом синяк поставил. Пусть Хродомер видит, как пострадал Снага от кулаков Двалы безмозглого. И с тем, ругая на чём свет стоит, домой погнал. А Тиви, причитая, сбоку шла, точно собака пастушья возле стада.
На следующий день Двала вспомнил, что, вроде бы, алан он родом. А аланы – народ мстительный. И Скадуса, другого хродомерова раба, на коварное дело подбил.
Взяли они большой мешок, какой у Хродомера для зерна припасён, и стали тайно следить за Снагой. И выждав, когда Снага беспечно присел на корточки по естественной надобности, напали на него с тыла и мешок на Снагу надели.
Пойманный в ловушку Снага пробовал отбиваться и кричать, но тщетно. Двала и Скадус избили его и, как был, в мешке бросили, а сами скрылись.
Снага же был по делу Аргаспом послан, когда отвлечься задумал и на корточки присел. Ждал-ждал Аргасп, пошёл посмотреть – что там раб нерадивый делает так долго. Нашёл же Снагу в самом плачевном виде. Лежал Снага, стонал и корчился. Как хозяина заприметил, вдвое громче стонать принялся, дабы внимание хозяйское к увечьям своим обратить.
Рядом со Снагой мешок лежал – орудие мести. Был этот мешок, в котором Хродомер зерно держит, измазан помётом Снаги, кровью и соплями его.
И разгневался Аргасп. И повелел Снаге мешок взять и вместе с ним, Аргаспом, на двор к Хродомеру тотчас идти.
Снага боялся идти к Хродомеру, но Аргасп пнул Снагу, и пошёл Снага. И мешок с собой нёс.
Едва вошли на хродомерово подворье, как закричал Хродомер на племянника своего Аргаспа, что знает он, Хродомер, уже все от верного раба своего Двалы, как украл негодный Снага мешок и как Двала настиг Снагу и бился за мешок, но был жестоко избит и отступил с потерями. И видел то Скадус. И если бы не подоспел Скадус, то убил бы негодный Снага верного Двалу.
Двала за спиной у Хродомера стоял и грозил кулаком Снаге.
Аргасп помолчал, онемев от изумления, а после закричал изо всех сил, что вовсе не так всё было. Что пошёл верный Снага по надобности хозяина своего, а коварный Двала с коварным Скадусом настигли его и принялись истязать посредством душного мешка. И лишь милостью богов кое-как отбился верный Снага. Одно лишь одушевляло его в той неравной схватке: что ждёт хозяин его, когда-то воротится верный раб его, исполнив поручение. И потому сражался, как вутья.
Снага за спиной у Аргаспа приосанился и тоже Двале кулаком погрозил.
Хродомер подумал, что Снага ему кулаком грозит, и взъярился и заревел, что тинг соберёт, коли племянник его старших не почитает и рабов своих распустил до того, что паче родичей их любит.
Тут Двала, почуяв поддержку хозяина своего, заревел и на Снагу набросился, помять его норовя. Снага же, мешок зловонный перед собою выставив, изловчился и на голову Двале его натянул.
Аргасп же повернулся и прочь пошёл с хродомерова подворья. И Снаге свистнул, чтобы следом шёл. Снага, успев Двалу несколько раз ещё по ноге лягнуть, побежал за хозяином.
Так удалился от Хродомера Аргасп.
Вечером того дня собрались у Аргаспа Теодагаст, Гизарна и наш дядя Агигульф – пива выпить и потолковать. Мы с Гизульфом тоже увязались. Дедушка Рагнарис нас сам послал узнать подробности, ибо, как он сказал, дядя Агигульф, коли пива изопьёт, то многое потом забывает из того, что видел. Всю эту историю, пока рабы в селе дрались, дедушка Рагнарис непрерывно ярился. Дедушка говорит, что рабов держать себе дороже.
Тиви, наложница Аргаспова, всем пива принесла, а Снага гостей тешил рассказами о том, как пострадал он за верность хозяину своему. Снага все в лицах представлял и был попеременно то самим собой, Снагой, то Двалой, то Аргаспом. Он показывал, как пошёл по делам и вот присел на корточки. А после вскочил, надулся, страшное лицо сделал – и вот он уже не Снага, а Двала ужасный. И напал он из засады на ничего не подозревающего Снагу и начал его бить, мешком опутав. И Скадус рядом стоял и подзуживал и кулаками бил Снагу, и ногами его пинал.
После же, страдая, остался лежать Снага. Тут Снага, который все это нам показывал, пал на спину и в воздухе замотал ногами, стеная прежалобно.
Все, кто смотрел, захохотали. И Тиви подозвав, велел Аргасп Снаге пива поднести за усердие. Снага, отдуваясь, стал пиво пить.
Тут во двор к Аргаспу с рёвом вбежал гизарнов раб Мока. Этот Мока ростом велик, волосом кудряв, бородою обилен, лицом пригож. Но тут уж пригожесть мокину кто-то страшно нарушил. Из разбитого носа на бороду кудрявую кровь стекала. И губа разбита была. И закричал Мока, что рабы хродомеровы решили всех прочих в селе застращать. Шёл он, Мока, по селу, а навстречу ему Двала со Скадусом шли. И заступили они Моке дорогу. А после ни с того ни с сего в лицо ударил его Двала. И показал Мока зуб выбитый: увечье ему нанесли.
Тут освирепел Гизарна и стал к мести взывать. Дорого заплатит за этот зуб Хродомер!
Гизульф мне сказал (я не знал этого), что заступить дорогу, да ещё зуб выбить – за это Гизарна может плату у Хродомера потребовать, ибо ущерб ему нанесли.
Стали все воины кричать и гневаться. Моке тоже пива поднесли, чтобы утешился. А Снага на руках полкруга прошёл и вдруг клич испустил герульский, с каким герулы в бой бросаются. От этого клича все воины насторожились, ибо не раз с герулами бились, и рассвирепели пуще прежнего. И ещё пива потребовали.
Гизарна на другой день угрозу свою исполнил и явился к Хродомеру платы за ущерб требовать. Хродомер же стал кричать на Гизарну, что, видать, в кости проигрался Гизарна, а платить долги нечем! Вот и посылает он, Гизарна, рабов своих на дорогу, чтобы те рабы нарочно зубами о кулаки его, хродмеровых, рабов стукались и зубы таким образом себе выбивали. И через то хозяин их может плату потребовать и долги свои заплатить. Не помощник Хродомер Гизарне в делах подобных. И пусть Гизарна прочь ступает.
И дочь Хродомерова Брустьо, которую Хродомер когда-то хотел за Гизарну выдать, тоже на Гизарну кричала. Очень она на Гизарну зла за то, что не взял её в жёны.
В сумерках Мока подговорил Снагу, и они вдвоём подстерегли Двалу и намяли ему бока. Двала несколько дней отлёживался на сеновале, а в селе не показывался, так сильно его побили Снага с Мокой.
Тут уж нешуточной войной запахло.
Дедушка Рагнарис пошёл к Хродомеру и сказал, что от Двалы избавиться надо, ибо он все село мутит. Дядя Агигульф вызвался казнить Двалу, а после найти того алана, который Двалу Хродомеру подарил и зарубить. Но Хродомер отказался.
Мы с Гизульфом жадно ждали, когда у рабов настоящая война начнётся. Гизульф хотел на Двалу ставить, а я на Снагу. Двала сильный, но Снага хитрый. Гизульф горячился и хотел на Двалу свой нож поставить, а я очень хотел заполучить нож Гизульфа. И потому подзуживал Гизульфа, брата моего.
Но тут случилось сразу несколько событий, и война так и затухла, не разгоревшись.

КРИВАЯ ФРУМО

Люди говорят, что Фрумо, дочь Агигульфа (но не нашего дяди Агигульфа, а другого, чей дом с нашим соседний) вряд ли найдёт себе мужа. Фрумо одноглазая, как наш Ульф. Только Ульфу глаз герулы выбили в бою, а у Фрумо на одном глазу бельмо.
В тот день, когда Снага дал в ухо Двале, у Агигульфа-соседа другая беда открылась. Вечером, на дочку свою любуясь (а она стояла так, что солнце её озаряло), заприметил вдруг Агигульф, что вроде как живот у Фрумо вздут. Подозвал он к себе дочку свою придурковатую – ибо после чумы повредилась Фрумо в рассудке, правда, несильно – и ласково её по животу огладил. Подумал, что с еды вспучило. И успокоился.
Однако в тот день, когда Двала выбил зуб Моке, беспокойство вновь овладело Агигульфом-соседом. Ибо продолжала Фрумо пребывать вспученной.
Тогда очень осторожно начал выспрашвать Фрумо Агигульф-сосед о тех вещах, о которых должна знать женщина. И по ответам дочери своей заключил, что она брюхата.
Света белого не взвидел от позора Агигульф. Однако, чтобы не спугнуть дочку, продолжал расспрашивать её тишком да лаской. С кем, мол, разговаривала. Не пугал ли её кто. Не брал ли вот так (и показал, как).
Фрумо сперва не понимала, о чём отец говорит, а после поведала, что случилось как-то раз в сумерках – больно ей сделали. А потом отпустили. Но это ещё зимой было. Она уж позабыть успела, сейчас вот только вспомнилось. И было то на берегу реки, добавила Фрумо.
Агигульф, отец Фрумо, недолго раздумывая, обвинил в бесчестии дочери своей нашего дядю Агигульфа. Сам, мол, на все село своё буйство нахваливал и говорил, что лютый до того, чтоб девкам подолы задирать.
И говорил все это тот Агигульф, придя в наш дом.
Наш же дядя Агигульф все сказанное отрицал. Поначалу терпел обвинения из уважения к обычаю гостеприимства, лишь лицом ужасно темнел, но потом Агигульфа-соседа вышвырнул. И убить грозил.
Агигульф, отец Фрумо, бежит домой, хватает меч, щит, шлем и в таком виде возвращается в наш двор и вызывает дядю Агигульфа на смертный бой. Дядя Агигульф хватает топор и выходит ему навстречу.
Так стоят два Агигульфа, оба овеяны доблестью, равные друг другу силой. Наш дядя Агигульф славен битвами с племенем герулов, а Агигульф-сосед – с племенем гепидов. Агигульф-сосед ходил на гепидов не с Теодобадом, нашим вождём, а с Лиутаром, сыном Эрзариха. Наш дядя Агигульф летами моложе и телом сильнее, а Агигульф-сосед опытом воинским крепок.
Быть бы тут славной сече между двумя Агигульфами. Мы с братом Гизульфом выскочили поглядеть, Ахма-дурачок тоже вылез, рот раскрыл от любопытства, изо рта слюна течёт.
Нам с братом Гизульфом не терпелось увидеть, как наш дядя Агигульф убьёт Агигульфа-соседа.
Вот-вот начаться битве, как из дома выходит дедушка Рагнарис. И разогнал дедушка Рагнарис двух могучих героев, как щенков, не допустив кровопролития у себя на подворье. И предложил он Агигульфу-соседу решить дело о бесчестии дочери его Фрумо на сельском тинге.
Агигульф-сосед нехотя прочь пошёл. Наш дядя Агигульф ему вслед обидные слова кричал, а мы с Гизульфом хохотали.

ПРИЕЗД ВЕЛЕМУДА

И решено было тинг собрать, когда луна полной станет.
За день до тинга мы с братом моим Гизульфом стояли возле наших ворот и говорили про бесчестие Фрумо. Ибо не верилось нам, чтобы дядя Агигульф в том виновен оказался.
Тут на улице показался всадник. Он со стороны храма Бога Единого ехал. Гизульф разговор оборвал и всматриваться начал. Я тоже стал глядеть на этого всадника. За всадником ещё одна лошадь шла в поводу. Она была навьючена выше ушей разной кладью.
Всадник был нам незнаком.
Он остановился возле нас. Перед ним в седле малец сидел лет семи. Малец кривлялся и показывал нам язык.
Всадник тот спросил:
– Дома ли Рагнарис?
Мы отвечали, что дедушка дома.
Тогда тот всадник назвал нас по именам, улыбнулся, с коня сошёл и к нам на двор направился.
Нас удивило, что он нас знает, а мы его нет. И следом пошли, поглядеть – что будет.
Посреди двора на колоде дедушка Рагнарис сидел, погруженный в раздумья о предстоящем тинге. Это нам так дедушка сказал, когда выгнал нас с Гизульфом за ворота, чтобы думать ему не мешали видом своим.
Завидев пришлеца, дед сперва вглядывался в его лицо, щурясь, после побагровел, на колоде подскочил и палкой затряс, в того человека целя. И заревел страшным голосом:
– Явился, вандальское отродье!
И как понёс на этого человека! Мол, Хильдегунду, жену свою, уморил, поди! Мол, все соки из неё, такой прекрасной, высосал! За новой женой, небось, явился? Теперь Сванхильду уморить надумал? Или Галесвинту? Ишь, какой быстрый! Думает старого Рагнариса провести? Не выйдет! И вандальскому лукавству предел есть!
Тут поняли мы, что это Велемуд, сын Вильзиса, к нам пожаловал. А малец противный – сын его Филимер, наш племянник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81