Последовательность – это тоже код. Если правильно прочитать его, то получишь картинку из чёрных и белых точек – то есть, то же самое, что и мы делали в SETI.
– Надеемся, не портрет Адольфа Гитлера, – сказал Рубин.
На сей раз он вызвал общий смех. Поскольку все смотрели фильм «Контакт» с Джоди Фостер. Там Чужие посылают на Землю картинку, которую просто взяли из того, что люди в ходе технической эволюции излучали в космос, и это случайно оказалось фото Гитлера.
– Нет, – сказала Кроув. – Это не Гитлер.
Шанкар дал компьютеру задание. Цифровые колонны исчезли и уступили место графическому изображению.
– Что же это? – подался вперёд Вандербильт.
– Вы не узнаёте? – Кроув улыбнулась всем по кругу. У кого какие предположения?
– Похоже на небоскрёб, – сказал Эневек.
– Эмпайр Стейт Билдинг, – предложил Рубин.
– Чепуха, – сказал Грейвольф. – Откуда им знать Эмпайр Стейт Билдинг? Это больше похоже на ракету.
– А откуда они знают ракеты? – спросила Делавэр.
– Ими усеяно морское дно. С ядерными боеголовками, с химическим оружием…
– А что это вокруг? – спросила Оливейра. – Облака?
– Может, вода, – сказала Уивер. – Может, это предмет из глубины.
– Вода – это уже ближе, – сказала Кроув. Йохансон почесал бороду:
– Это монумент. Может быть, символ. Что-нибудь… религиозное.
– Человеческое, слишком человеческое. – Кроув, казалось, уже была полна предвкушения общего ликования. – А почему бы вам не посмотреть на эту картинку под другим углом?
Они продолжали вглядываться в неё. Ли внезапно вздрогнула:
– Можете повернуть её на 90 градусов?
Пальцы Шанкара пробежались по клавиатуре, и картинка пришла в лежачее положение.
– Я всё ещё не вижу, что бы это могло быть, – сказал Вандербильт. – Рыба? Большое животное?
Ли отрицательно покачала головой и тихонько засмеялась:
– Нет, Джек. Узор вокруг – это волны. Морские волны. Моментальный снимок, сделанный снизу. Из глубины, близкой к поверхности воды.
– Что? А эта чёрная штуковина?
– Очень просто. Это мы. Это наш корабль.
* * *
«Иеремия», у берегов Ла-Пальмы, Канары
Может, им не следовало впадать в такую эйфорию.
В течение последних шестнадцати часов пылесос работал непрерывно и выдал на-гора тонны розово-белых червей, которым такая быстрая смена места не пошла на пользу. Большинство полопались, остальные в судорогах околели, высунув вперёд рыльца с дрожащими челюстями.
Фрост с первой минуты выбежал наружу – туда, где полихеты вместе с откачанной морской водой мощным фонтаном вырывались из рукава и плюхались в натянутую сеть, через которую стекала вода. Потом их сваливали в трюм корабля, пришвартованного к «Иеремии». Фрост воодушевлённо порылся в этой массе и, перемазавшись слизью, вернулся назад, победно потрясая пригоршнями кадавров.
– Хороший червь – это мёртвый червь! – громыхал он. – Попомните мои слова! Йе-е!
Все захлопали в ладоши.
Через некоторое время муть на дне осела, и они взглянули на застывшую лаву с прожилками. Оттуда поднимались ниточки газовых пузырьков. Камеры светоострова увеличили изображение, и Борман разглядел получше, что происходит с прожилками.
– Ковры бактерий, – сказал он.
– И что это значит? – спросил Фрост.
– Трудно сказать. Пока они на поверхности, опасности нет. Я не знаю, сколько их уже внедрено внутрь осадка. Грязные серые линии, кстати, это гидрат.
– Значит, он ещё существует!
– Насколько мы видим – да. Но мы не знаем, сколько его было перед этим. Выход воздушных пузырьков держится в области нормы. Я бы с некоторой осторожностью сказал, что мы небезуспешны.
Фрост удовлетворённо кивнул:
– Пойду принесу кофе.
Затем они долгие часы следили, как пылесос очищает плато, – до ломоты в глазах. В конце концов, ван Маартен прогнал Фроста в постель. Фрост и Борман три ночи подряд почти не спали.
– Следующая очередь спать – ваша, – заметил голландец Борману.
– Я не могу. – Борман потёр глаза. – Никто лучше меня не разбирается в гидратах.
Он был действительно на исходе сил. Команда пилотов хобота сменилась за это время уже трижды. Но в скором времени ожидалось прибытие Эрвина Сьюсса из Киля, и Борман хотел его дождаться.
Между тем опустилась ночь. Помещение наполняло тихое жужжание приборов. Световой остров и хобот медленно, но стабильно продвигались к северу. По данным «Полярной звезды», черви сосредоточены лишь на этой террасе. Потребуется ещё несколько дней, чтобы очистить всё, но надежда вновь оживала. Если черви и бактерии исчезнут, подточенный гидрат, возможно, снова восстановится.
Из-за сонливости он не заметил, когда изменилась картина на мониторе.
– Там что-то блестит, – сказал он, нагнувшись вперёд. – Отодвиньте хобот.
Ван Маартен прищурился: – Где?
– Посмотрите на монитор. В этом червивом месиве что-то блеснуло. Вот, опять!
Сон как рукой сняло. Теперь и камеры светоострова показывали: что-то не в порядке. Вокруг хобота взметнулось облако взбаламученного осадка. В нём кружились тёмные комья и поднимались вверх пузырьки.
Экраны хобота затемнились. Конец хобота отшвырнуло в сторону.
– Чёрт, что это?
Из громкоговорителя послышался голос пилота:
– Мы засосали что-то крупное. Помпа нестабильна. Я не знаю, может…
– Отъезжаем! – крикнул Борман. – Прочь от склона! Вот опять, в отчаянии подумал он. Как тогда на «Солнце». Прорыв газа. Они слишком долго долбили на одном месте, и плато потеряло стабильность. Осадочные слои потревожило отсосом.
Нет, не прорыв газа. Гораздо хуже.
Хобот не успел отодвинуться. Облако вдруг словно взорвалось. Ударная волна сотрясла светоостров. Картинка взметнулась и опустилась.
– Это оползень, – крикнул пилот.
– Отключайте отсос, – Борман вскочил. – Отъезжайте. Теперь он увидел, как сверху падают крупные обломки скал. Вулканическая порода обваливалась на террасу. Где-то в облаке грязи и обломков терялся едва видимый хобот.
– Отсос отключён, – отозвался ван Маартен.
Они во все глаза смотрели за ходом оползня. Вниз обрушивалось всё больше и больше камней. Если эффект передастся почти отвесной стене вулканического конуса, то повалятся ещё более крупные куски. Вулканическая порода отличается хрупкостью. Из маленькой осыпи за несколько минут может возникнуть обвал, и в конце произойдёт то, чему они как раз хотели воспрепятствовать.
Надо успокоиться, подумал Борман. Бежать всё равно уже поздно.
Водяная гора высотой шестьсот метров…
Падение камней прекратилось.
Долгое время ничего не происходило. Они молча смотрели на монитор. Над террасой стояло мутное облако, рассеивая и отражая свет галогеновых ламп.
– Перестало, – сказал ван Маартен немного дрожащим голосом и позвонил пилотам.
– Светоостров пострадал, – сказал один из осветителей. – Выпала одна камера.
– А хобот?
– Кажется, застрял, – ответили из другого крана. – Система передаёт сигналы, но хобот не в состоянии их выполнить.
– Похоже, конец завалило камнями, – предположил другой пилот.
– Много там нападало? – тихо спросил ван Маартен.
– Пусть сперва муть осядет, – ответил Борман. – Кажется, мы проскочили на голубом глазу.
– Хорошо. Тогда подождём. – Ван Маартен говорил в микрофон. – Никаких попыток освободить хобот.
Три часа спустя облако рассеялось. Правда, не полностью, но конец хобота можно было разглядеть. Снова появился Фрост. Волосы штопорами торчали во все стороны.
– Заклинило, – констатировал ван Маартен.
– Да, – Фрост поскрёб загривок. – Но, кажется, он цел. Только как его высвободить?
– Можно послать вниз робота, – предложил Борман.
– О нет! – застонал Фрост. – Сколько же это отнимет у нас времени?! А так хорошо всё начиналось!
– Придётся поторопиться. – Борман повернулся к ван Маартену: – Как скоро мы сможем снарядить «Рэмбо»?
– Немедленно.
– Тогда вперёд. Попробуем.
«Рэмбо» недаром получил своё прозвище от фильма с Сильвестром Сталлоне. Этот робот походил на уменьшенную версию «Виктора-6000», располагал четырьмя камерами, несколькими кормовыми и боковыми излучателями для стабилизации и двумя прочными, ловкими манипуляторами. Вскоре он уже спускался вдоль конуса вулкана, связанный с «Иеремией» электрооптическим кабелем. На мониторе появился светоостров. Робот опустился на террасу и направился к зажатому хоботу. Вблизи было отчётливо видно, что моторы и камеры хобота исправны, просто его основательно заклинило.
Манипуляторы «Рэмбо» принялись за работу. Он оттаскивал обломки, пока не дошёл до косо торчащего камня, который внедрился глубоко в осадок, прижав хобот к выступу скалы. Клешни манипулятора двигались взад и вперёд, пытаясь расшатать обломок. Но он засел прочно.
– Автомат не справится, – решил Борман. – Он не может развить достаточный импульс.
– А если пилоты просто дёрнут хобот вверх? – предложил Борман.
Ван Маартен покачал головой:
– Слишком рискованно. Рукав может порваться.
Они попытали счастья, тараня камень роботом под разными углами. К полуночи стало ясно, что машине не справиться. Между тем очищенная поверхность террасы снова начала покрываться червями, прибывавшими со всех сторон из темноты.
– Это мне совсем не нравится, – рычал Борман. – Как раз сейчас, когда и так всё нестабильно. Надо думать, как высвободить рукав, иначе я не вижу ничего хорошего.
Фрост наморщил лоб. И потом сказал:
– Хорошо. Тогда я посмотрю. Причём лично.
Борман вопросительно взглянул на него.
– Ну, если «Рэмбо» не может, вниз отправлюсь я. Венец творенья, как-никак. Четыреста метров? Найдётся на борту подходящий костюмчик?
– Ты хочешь спуститься вниз? – вскричал Борман.
– А что? – Фрост потянулся, хрустнув суставами. – Чем я тебе не нравлюсь?
15 августа
«Независимость», Гренландское море
Кроув использовала ответ Ирр как повод послать в глубину второе, более сложное сообщение. Оно содержало информацию о человеческой расе, об её эволюции и культуре. Вандербильт был не очень доволен таким самораскрытием, но Кроув втолковала ему, что терять им нечего: Ирр уже и так почти выиграли войну.
– У нас только один шанс, – сказала она. – Мы должны внушить им, что заслуживаем права на существование, а для этого надо как можно больше рассказать им о нас. Может быть, они над этим просто не задумывались.
Оливейра, Йохансон и Рубин забились в лабораторию. Они пытались довести желе в танке до деления или до полной диффузии. То и дело связывались с Уивер и Эневеком. Уивер наделила своих виртуальных Ирр искусственной ДНК и встроила феромонное сигнализирующее вещество. И схема работала. Теоретически они тем самым доказывали, что одноклеточные используют для слияния запах, но в практическом эксперименте желе отказывалось от всякого сотрудничества. Существо – точнее, сумма существ, – превращалось в широкую лепёшку и оседало на дно танка.
Делавэр и Грейвольф тем временем изучали съёмки, сделанные дельфинами, но на них не было ничего особенного, кроме корпуса «Независимости», единичных рыб да других дельфинов, которые взаимно снимали друг друга. Они проводили всё время попеременно то в CIC, то на нижней палубе, где Росковиц и Браунинг всё ещё возились с ремонтом «Дипфлайта».
Ли знала, что даже лучшим людям временами грозит опасность пробуксовки мысли или её распыления, если их не вырывать из работы и не отвлекать на что-нибудь другое. Она навела справки о прогнозе погоды и удостоверилась, что до следующего утра ожидается тишь да гладь.
Она пригласила к себе Эневека, и выяснилось, что он очень мало осведомлён о кухне Крайнего Севера. Тогда она переложила ответственность на Пика, которому впервые за всю его военную карьеру пришлось хлопотать о еде.
Пик провёл несколько телефонных переговоров. Два вертолёта стартовали в сторону гренландского побережья. К вечеру он доложил Ли, что шеф-повар приглашает всех на вечеринку в 21:00. Вертолёты вернулись, неся на борту всё необходимое для устройства гренландского ужина. На взлётной палубе разместили столы, стулья и буфет, притащили музыкальный центр, а вокруг площадки установили теплоизлучатели, чтобы оттеснить холод.
На кухне царило столпотворение. Ли славилась умением осуществлять необычные идеи, причём в кратчайшие сроки. Оленина жарилась на сковородах и томилась в горшках. Настрогали мактаак – хрустящую шкурку нарвала, из тюленьего филе приготовили суп, сварили яйца гагары, напекли пресных лепёшек. Филе лосося поджарили с приправами, мороженое мясо моржа превратили в карпаччо, наготовили горы риса. Пик слепо положился на советы гренландских знатоков. И лишь одно блюдо показалось ему подозрительным: фаршированные овощами сырые кишки моржа. От него решено было отказаться.
В рубке и машинном отделении остался только дежурный персонал. В CIC тоже. Все остальные обязаны были явиться на взлётную палубу в 21:00: команда, учёные и военные. И хотя днём помещения судна казались пустынными, на палубе собралась целая толпа народу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Надеемся, не портрет Адольфа Гитлера, – сказал Рубин.
На сей раз он вызвал общий смех. Поскольку все смотрели фильм «Контакт» с Джоди Фостер. Там Чужие посылают на Землю картинку, которую просто взяли из того, что люди в ходе технической эволюции излучали в космос, и это случайно оказалось фото Гитлера.
– Нет, – сказала Кроув. – Это не Гитлер.
Шанкар дал компьютеру задание. Цифровые колонны исчезли и уступили место графическому изображению.
– Что же это? – подался вперёд Вандербильт.
– Вы не узнаёте? – Кроув улыбнулась всем по кругу. У кого какие предположения?
– Похоже на небоскрёб, – сказал Эневек.
– Эмпайр Стейт Билдинг, – предложил Рубин.
– Чепуха, – сказал Грейвольф. – Откуда им знать Эмпайр Стейт Билдинг? Это больше похоже на ракету.
– А откуда они знают ракеты? – спросила Делавэр.
– Ими усеяно морское дно. С ядерными боеголовками, с химическим оружием…
– А что это вокруг? – спросила Оливейра. – Облака?
– Может, вода, – сказала Уивер. – Может, это предмет из глубины.
– Вода – это уже ближе, – сказала Кроув. Йохансон почесал бороду:
– Это монумент. Может быть, символ. Что-нибудь… религиозное.
– Человеческое, слишком человеческое. – Кроув, казалось, уже была полна предвкушения общего ликования. – А почему бы вам не посмотреть на эту картинку под другим углом?
Они продолжали вглядываться в неё. Ли внезапно вздрогнула:
– Можете повернуть её на 90 градусов?
Пальцы Шанкара пробежались по клавиатуре, и картинка пришла в лежачее положение.
– Я всё ещё не вижу, что бы это могло быть, – сказал Вандербильт. – Рыба? Большое животное?
Ли отрицательно покачала головой и тихонько засмеялась:
– Нет, Джек. Узор вокруг – это волны. Морские волны. Моментальный снимок, сделанный снизу. Из глубины, близкой к поверхности воды.
– Что? А эта чёрная штуковина?
– Очень просто. Это мы. Это наш корабль.
* * *
«Иеремия», у берегов Ла-Пальмы, Канары
Может, им не следовало впадать в такую эйфорию.
В течение последних шестнадцати часов пылесос работал непрерывно и выдал на-гора тонны розово-белых червей, которым такая быстрая смена места не пошла на пользу. Большинство полопались, остальные в судорогах околели, высунув вперёд рыльца с дрожащими челюстями.
Фрост с первой минуты выбежал наружу – туда, где полихеты вместе с откачанной морской водой мощным фонтаном вырывались из рукава и плюхались в натянутую сеть, через которую стекала вода. Потом их сваливали в трюм корабля, пришвартованного к «Иеремии». Фрост воодушевлённо порылся в этой массе и, перемазавшись слизью, вернулся назад, победно потрясая пригоршнями кадавров.
– Хороший червь – это мёртвый червь! – громыхал он. – Попомните мои слова! Йе-е!
Все захлопали в ладоши.
Через некоторое время муть на дне осела, и они взглянули на застывшую лаву с прожилками. Оттуда поднимались ниточки газовых пузырьков. Камеры светоострова увеличили изображение, и Борман разглядел получше, что происходит с прожилками.
– Ковры бактерий, – сказал он.
– И что это значит? – спросил Фрост.
– Трудно сказать. Пока они на поверхности, опасности нет. Я не знаю, сколько их уже внедрено внутрь осадка. Грязные серые линии, кстати, это гидрат.
– Значит, он ещё существует!
– Насколько мы видим – да. Но мы не знаем, сколько его было перед этим. Выход воздушных пузырьков держится в области нормы. Я бы с некоторой осторожностью сказал, что мы небезуспешны.
Фрост удовлетворённо кивнул:
– Пойду принесу кофе.
Затем они долгие часы следили, как пылесос очищает плато, – до ломоты в глазах. В конце концов, ван Маартен прогнал Фроста в постель. Фрост и Борман три ночи подряд почти не спали.
– Следующая очередь спать – ваша, – заметил голландец Борману.
– Я не могу. – Борман потёр глаза. – Никто лучше меня не разбирается в гидратах.
Он был действительно на исходе сил. Команда пилотов хобота сменилась за это время уже трижды. Но в скором времени ожидалось прибытие Эрвина Сьюсса из Киля, и Борман хотел его дождаться.
Между тем опустилась ночь. Помещение наполняло тихое жужжание приборов. Световой остров и хобот медленно, но стабильно продвигались к северу. По данным «Полярной звезды», черви сосредоточены лишь на этой террасе. Потребуется ещё несколько дней, чтобы очистить всё, но надежда вновь оживала. Если черви и бактерии исчезнут, подточенный гидрат, возможно, снова восстановится.
Из-за сонливости он не заметил, когда изменилась картина на мониторе.
– Там что-то блестит, – сказал он, нагнувшись вперёд. – Отодвиньте хобот.
Ван Маартен прищурился: – Где?
– Посмотрите на монитор. В этом червивом месиве что-то блеснуло. Вот, опять!
Сон как рукой сняло. Теперь и камеры светоострова показывали: что-то не в порядке. Вокруг хобота взметнулось облако взбаламученного осадка. В нём кружились тёмные комья и поднимались вверх пузырьки.
Экраны хобота затемнились. Конец хобота отшвырнуло в сторону.
– Чёрт, что это?
Из громкоговорителя послышался голос пилота:
– Мы засосали что-то крупное. Помпа нестабильна. Я не знаю, может…
– Отъезжаем! – крикнул Борман. – Прочь от склона! Вот опять, в отчаянии подумал он. Как тогда на «Солнце». Прорыв газа. Они слишком долго долбили на одном месте, и плато потеряло стабильность. Осадочные слои потревожило отсосом.
Нет, не прорыв газа. Гораздо хуже.
Хобот не успел отодвинуться. Облако вдруг словно взорвалось. Ударная волна сотрясла светоостров. Картинка взметнулась и опустилась.
– Это оползень, – крикнул пилот.
– Отключайте отсос, – Борман вскочил. – Отъезжайте. Теперь он увидел, как сверху падают крупные обломки скал. Вулканическая порода обваливалась на террасу. Где-то в облаке грязи и обломков терялся едва видимый хобот.
– Отсос отключён, – отозвался ван Маартен.
Они во все глаза смотрели за ходом оползня. Вниз обрушивалось всё больше и больше камней. Если эффект передастся почти отвесной стене вулканического конуса, то повалятся ещё более крупные куски. Вулканическая порода отличается хрупкостью. Из маленькой осыпи за несколько минут может возникнуть обвал, и в конце произойдёт то, чему они как раз хотели воспрепятствовать.
Надо успокоиться, подумал Борман. Бежать всё равно уже поздно.
Водяная гора высотой шестьсот метров…
Падение камней прекратилось.
Долгое время ничего не происходило. Они молча смотрели на монитор. Над террасой стояло мутное облако, рассеивая и отражая свет галогеновых ламп.
– Перестало, – сказал ван Маартен немного дрожащим голосом и позвонил пилотам.
– Светоостров пострадал, – сказал один из осветителей. – Выпала одна камера.
– А хобот?
– Кажется, застрял, – ответили из другого крана. – Система передаёт сигналы, но хобот не в состоянии их выполнить.
– Похоже, конец завалило камнями, – предположил другой пилот.
– Много там нападало? – тихо спросил ван Маартен.
– Пусть сперва муть осядет, – ответил Борман. – Кажется, мы проскочили на голубом глазу.
– Хорошо. Тогда подождём. – Ван Маартен говорил в микрофон. – Никаких попыток освободить хобот.
Три часа спустя облако рассеялось. Правда, не полностью, но конец хобота можно было разглядеть. Снова появился Фрост. Волосы штопорами торчали во все стороны.
– Заклинило, – констатировал ван Маартен.
– Да, – Фрост поскрёб загривок. – Но, кажется, он цел. Только как его высвободить?
– Можно послать вниз робота, – предложил Борман.
– О нет! – застонал Фрост. – Сколько же это отнимет у нас времени?! А так хорошо всё начиналось!
– Придётся поторопиться. – Борман повернулся к ван Маартену: – Как скоро мы сможем снарядить «Рэмбо»?
– Немедленно.
– Тогда вперёд. Попробуем.
«Рэмбо» недаром получил своё прозвище от фильма с Сильвестром Сталлоне. Этот робот походил на уменьшенную версию «Виктора-6000», располагал четырьмя камерами, несколькими кормовыми и боковыми излучателями для стабилизации и двумя прочными, ловкими манипуляторами. Вскоре он уже спускался вдоль конуса вулкана, связанный с «Иеремией» электрооптическим кабелем. На мониторе появился светоостров. Робот опустился на террасу и направился к зажатому хоботу. Вблизи было отчётливо видно, что моторы и камеры хобота исправны, просто его основательно заклинило.
Манипуляторы «Рэмбо» принялись за работу. Он оттаскивал обломки, пока не дошёл до косо торчащего камня, который внедрился глубоко в осадок, прижав хобот к выступу скалы. Клешни манипулятора двигались взад и вперёд, пытаясь расшатать обломок. Но он засел прочно.
– Автомат не справится, – решил Борман. – Он не может развить достаточный импульс.
– А если пилоты просто дёрнут хобот вверх? – предложил Борман.
Ван Маартен покачал головой:
– Слишком рискованно. Рукав может порваться.
Они попытали счастья, тараня камень роботом под разными углами. К полуночи стало ясно, что машине не справиться. Между тем очищенная поверхность террасы снова начала покрываться червями, прибывавшими со всех сторон из темноты.
– Это мне совсем не нравится, – рычал Борман. – Как раз сейчас, когда и так всё нестабильно. Надо думать, как высвободить рукав, иначе я не вижу ничего хорошего.
Фрост наморщил лоб. И потом сказал:
– Хорошо. Тогда я посмотрю. Причём лично.
Борман вопросительно взглянул на него.
– Ну, если «Рэмбо» не может, вниз отправлюсь я. Венец творенья, как-никак. Четыреста метров? Найдётся на борту подходящий костюмчик?
– Ты хочешь спуститься вниз? – вскричал Борман.
– А что? – Фрост потянулся, хрустнув суставами. – Чем я тебе не нравлюсь?
15 августа
«Независимость», Гренландское море
Кроув использовала ответ Ирр как повод послать в глубину второе, более сложное сообщение. Оно содержало информацию о человеческой расе, об её эволюции и культуре. Вандербильт был не очень доволен таким самораскрытием, но Кроув втолковала ему, что терять им нечего: Ирр уже и так почти выиграли войну.
– У нас только один шанс, – сказала она. – Мы должны внушить им, что заслуживаем права на существование, а для этого надо как можно больше рассказать им о нас. Может быть, они над этим просто не задумывались.
Оливейра, Йохансон и Рубин забились в лабораторию. Они пытались довести желе в танке до деления или до полной диффузии. То и дело связывались с Уивер и Эневеком. Уивер наделила своих виртуальных Ирр искусственной ДНК и встроила феромонное сигнализирующее вещество. И схема работала. Теоретически они тем самым доказывали, что одноклеточные используют для слияния запах, но в практическом эксперименте желе отказывалось от всякого сотрудничества. Существо – точнее, сумма существ, – превращалось в широкую лепёшку и оседало на дно танка.
Делавэр и Грейвольф тем временем изучали съёмки, сделанные дельфинами, но на них не было ничего особенного, кроме корпуса «Независимости», единичных рыб да других дельфинов, которые взаимно снимали друг друга. Они проводили всё время попеременно то в CIC, то на нижней палубе, где Росковиц и Браунинг всё ещё возились с ремонтом «Дипфлайта».
Ли знала, что даже лучшим людям временами грозит опасность пробуксовки мысли или её распыления, если их не вырывать из работы и не отвлекать на что-нибудь другое. Она навела справки о прогнозе погоды и удостоверилась, что до следующего утра ожидается тишь да гладь.
Она пригласила к себе Эневека, и выяснилось, что он очень мало осведомлён о кухне Крайнего Севера. Тогда она переложила ответственность на Пика, которому впервые за всю его военную карьеру пришлось хлопотать о еде.
Пик провёл несколько телефонных переговоров. Два вертолёта стартовали в сторону гренландского побережья. К вечеру он доложил Ли, что шеф-повар приглашает всех на вечеринку в 21:00. Вертолёты вернулись, неся на борту всё необходимое для устройства гренландского ужина. На взлётной палубе разместили столы, стулья и буфет, притащили музыкальный центр, а вокруг площадки установили теплоизлучатели, чтобы оттеснить холод.
На кухне царило столпотворение. Ли славилась умением осуществлять необычные идеи, причём в кратчайшие сроки. Оленина жарилась на сковородах и томилась в горшках. Настрогали мактаак – хрустящую шкурку нарвала, из тюленьего филе приготовили суп, сварили яйца гагары, напекли пресных лепёшек. Филе лосося поджарили с приправами, мороженое мясо моржа превратили в карпаччо, наготовили горы риса. Пик слепо положился на советы гренландских знатоков. И лишь одно блюдо показалось ему подозрительным: фаршированные овощами сырые кишки моржа. От него решено было отказаться.
В рубке и машинном отделении остался только дежурный персонал. В CIC тоже. Все остальные обязаны были явиться на взлётную палубу в 21:00: команда, учёные и военные. И хотя днём помещения судна казались пустынными, на палубе собралась целая толпа народу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127