Но если так, они его будут искать. После потопления гидроплана Делавэр начала прочёсывать интернет. Раз уж деятели из отечественного кризисного штаба держат их на голодном пайке, то что же просачивается в прессу в других странах? Не слышно ли о нападении китов ещё где-нибудь? Или, по словам Джорджа Франка, верховного вождя, может быть, проблема и не в китах, Леон. Может, киты лишь часть проблемы, видимая нам.
Франк попал в точку, хоть Эневек и не знал пока, какая связь между событиями, нарытыми Делавэр в интернете. Она поискала в южноамериканских сетях, в немецких и скандинавских, французских и японских, она полазила по Австралии. Там столь же устрашающие вещи происходили с медузами.
– Медузы? – Шумейкер хохотнул. – И что они, тоже наскакивают на корабли?
Может быть, нашествия высокоядовитых тварей и имели общий крой с атаками китов, но на первый взгляд никакого сходства не усматривалось. Два симптома одной и той же проблемы. Накопление аномалий.
Делавэр наткнулась на предположение коста-риканских учёных, что медуза, которая бесчинствует у берегов Южной Америки, – вовсе не «португальская галера», а до сих пор не описанный новый вид, ещё более опасный и смертельный.
И это было далеко не всё.
– Примерно в то же время, когда у нас здесь началось с китами, у берегов Южной Америки и Южной Африки стали исчезать корабли, – подвела итог Делавэр, – моторные лодки и катера. Это ли не дважды два?
– Почему о таких вещах не говорят у нас? – удивился Шумейкер. – Разве Канада не связана с внешним миром?
– Мы не очень-то интересуемся проблемами других стран, – сказал Эневек. – Ни мы, ни США, они – особенно.
– Но произошло множество аварий и с крупными судами, – сказала Делавэр. – Столкновения, взрывы, потопления. И знаете, что ещё странно? Эта эпидемия во Франции. Её вызвали какие-то одноклеточные водоросли из омаров, и теперь возбудитель распространяется со скоростью ветра, его не могут локализовать. Может, уже перекинулось и на другие страны. Но чем больше находишь фактов, тем мутнее картина.
Эневек протёр глаза и подумал, что они уже вплотную подошли к тому, чтобы выставить себя на посмешище. Наверное, не они первые идут по следам любимого детища американцев – теории заговора. Каждый четвёртый американец таскает в своей башке какой-нибудь призрак. Есть теории, по которым Билл Клинтон был русский агент. Огромное количество людей носится с НЛО. И так далее. Но какой может быть интерес у государства камуфлировать события, которые коснулись тысяч людей? Не говоря уже о том, что просто невозможно удержать такие вещи в секрете.
Шумейкер тоже высказал скепсис:
– Вроде не нападало с неба зелёных человечков. Вся эта муть насчёт заговора годится только для кино. Если сегодня киты где-то нападают на корабли, завтра об этом будет знать весь мир, ничего не скроешь.
– Тогда смотри, – сказала Делавэр. – В Тофино всего тысяча двести жителей, и он состоит из трёх улиц. И то не все знают обо всех.
– Ну и что?
– Один городок – а такой большой. А уж на планете-то! Да, правительство не может постоянно умалчивать новости. Но можно умалить их значение. Сделать так, чтобы новость прозвучала скромно и никого не поразила. Это удаётся. Наверняка обо всём, что я нашла в интернете, было напечатано даже в здешних газетах и прошло по телевидению, а мы этого просто не заметили.
– Да? – неуверенно сказал Шумейкер и сощурился.
– Вся информация у Ли, – подвёл итог Эневек. – Она знает куда больше нас.
– Тогда спроси её, – сказал Шумейкер. – А что? Получишь либо «нет», либо по зубам, но хуже, чем теперь, не будет.
Эневек молчал. Ему не получить никакого разъяснения. Уж Форд как только не выспрашивал, а ничего не узнал.
Может, настала пора просто брать ответы?
Когда Шумейкер ушёл, Делавэр положила на стол номер газеты «Vancouver Sun»:
– Я специально ждала, когда Том уйдёт.
Делавэр улыбнулась. Хотя Эневек в последние дни не демонстрировал ни вежливости, ни предупредительности, не говоря уже о хорошем настроении, она была с ним очень мила. Вопрос о его происхождении больше не поднимался.
Эневек сразу увидел, что она имела в виду. Материал был маленький, всего несколько строчек. При нём фото с изображением счастливой семьи – отец, мать и мальчик, все они с благодарностью смотрят на рослого человека. Отец пожимает ему руку.
Маленький Билл Шекли (5), спасённый с борта тонущего корабля «Леди Уэксхем», снова может улыбаться. Сегодня его родители с облегчением забрали его из больницы Виктории, где он был под наблюдением врачей. Во время спасательной акции Билл получил опасное переохлаждение и – как следствие – воспаление лёгких. Теперь это позади. Сегодня его родители благодарят прежде всего Джека «Грейвольфа» О’Бэннона, известного природозащитника острова Ванкувер, который руководил акцией спасения и затем трогательно заботился о маленьком Билле. Герой Тофино, как с тех пор называют О’Бэннона, нашёл место в сердце не только маленького мальчика.
Эневек сложил газету и бросил её на стол.
– Шумейкер бы взорвался, – сказал он.
Некоторое время оба молчали. Эневек смотрел на медленные облака и пытался раздуть свой гнев на Грейвольфа, но на сей раз у него ничего не получалось. Ярость он чувствовал лишь по отношению к тем людям, которые создавали препятствия его с Фордом работе, по отношению к этой противной генеральше и, по необъяснимым причинам, по отношению к самому себе.
Честно говоря, к себе больше всего.
– Что, собственно, у вас у всех за проблема с Грейвольфом? – спросила Делавэр.
– Ты же видела, что он устроил.
– Это когда они бросались рыбой? Хорошо, то был перебор. Но можно сказать, что у него были и основания.
– Все основания Грейвольфа – это затеять скандал. – Эневек потёр глаза. Хотя было утро, он снова чувствовал себя усталым и обессиленным.
– Не пойми меня превратно, – осторожно сказала Делавэр. – Но этот человек вытащил меня из воды, когда я уже думала, что со мной всё. Два дня назад я попыталась разыскать его. Нашла за стойкой пивной в Уклюлете и… ну, в общем, поблагодарила его.
– И что? – неохотно спросил Эневек. – Что он сказал?
– Он не ожидал этого.
Эневек выжидательно смотрел на неё.
– Он даже растерялся, – продолжала Делавэр. – И обрадовался. Потом он спросил, как дела у тебя.
– У меня?
– Знаешь, что я думаю? – Она скрестила руки на столе. – Я думаю, у него мало друзей.
– Может, ему следовало бы спросить у себя самого, почему.
– И я думаю, что он хорошо к тебе относится.
– Лисия, прекрати. Что из того? Что мне, заплакать и объявить его святым?
– Просто расскажи мне про него.
Боже правый, зачем? – думал Эневек. Неужели нам больше не о чем поговорить? О чём-нибудь более приятном, например…
Он раздумывал. Ему ничего не приходило в голову.
– Мы с ним дружили когда-то, – скупо сказал он. Он ждал, что Делавэр подпрыгнет с победным воплем: ага, попался, я была права! – но она только кивнула.
– Его зовут Джек О’Бэннон, родом он из штата Вашингтон. Его отец ирландец и женился на полуиндианке. В США Джек чем только не занимался – был и водителем грузовика, и вышибалой, и рекламным графиком, и телохранителем, и в конце концов даже аквалангистом в военно-морском флоте. Там он тренировал дельфинов. И делал это хорошо, но потом у него обнаружили порок сердца. Не то чтобы тяжёлый, но у военных жёсткие правила. Пришлось расстаться с флотом, хотя у него дома целая полка с наградами.
– Что привело его в Канаду?
– Джек всегда питал к Канаде слабость. Сперва он попытал счастья в кино. Думал стать актёром, но таланта Бог не дал. Собственно, у него ничего не получается только потому, что он мгновенно теряет самообладание, от его кулаков люди в больницу попадали.
Делавэр ахнула. Эневек ухмыльнулся:
– Мне очень жаль, если я нанёс урон твоему идеалу. Я не особо большой его поклонник.
– Ну, хорошо. И что потом?
– Потом? – Эневек налил себе стакан апельсинового сока. – Потом он угодил в тюрьму. Хотя ничего не украл, никого не обманул. Горячий темперамент его подвёл. Когда он оттуда вышел, всё, конечно, существенно осложнилось. А тут он начитался книг о защите природы, о китах и решил примкнуть. Он пришёл к Дэви, с которым познакомился в одной поездке в Уклюлете. Дэви взял его шкипером при условии, что от него не будет никаких неприятностей. А Джек умеет быть обаятельным, когда захочет.
Делавэр кивнула:
– Но он не захотел.
– Какое-то время держался. Туристки к нам так и повалили валом. Всё было в лучшем виде – до того дня, пока он снова не побил одного.
– Надеюсь, не туриста?
– Не надейся.
– О боже!
– М-да. Дэви хотел его вышвырнуть. Я его еле уговорил дать Джеку ещё один шанс. И что же делает этот идиот? – В нём снова проснулось озлобление против Грейвольфа. – Через три недели – тот же номер. После этого Дэви просто обязан был его уволить. А как бы ты поступила?
– Думаю, мне бы хватило и первого эпизода, – тихо сказала Делавэр.
– Тогда я спокоен за твоё будущее, – насмешливо сказал Эневек. – Но когда ты за кого-то ручаешься, а он благодарит тебя таким образом, симпатия почему-то пропадает.
Он выпил апельсиновый сок, поперхнулся и закашлялся. Делавэр похлопала его по спине.
– После этого у него совсем поехала крыша, – продолжил он. – У Джека есть ещё одна проблема: его подводит чувство реальности. Видимо, в момент отчаяния к нему явился Великий Маниту и возвестил: мол, отныне ты зовёшься Грейвольфом, ты защищаешь китов и всё, что шевелится. Иди, дескать, и борись. Ясно, что он затаил на нас зуб, и вот этот идиот внушил себе, что должен бороться против нас, к тому же он считает, что я на неверном пути и не понимаю этого. – Эневек злился всё больше. – Он всё валит в одну кучу. Он понятия не имеет ни о защите природы, ни об индейцах, к которым чувствует такую привязанность. Индейцы над ним потешаются. Ты была у него дома? Ах, нет, ты же нашла его в пивной! Вся его халупа забита индейским китчем. Над ним смеются все, кроме тех, кто сам ни на что не годен, – бестолковые подростки, старые хиппи, драчуны и пьяницы. Они от него в восторге. Грейвольф собрал вокруг себя все отбросы двух культур – анархистов и неудачников-антиглобалистов, восстающих против мирового государственного насилия, воинствующих природозащитных уродов, которых выкинули из Гринписа, чтоб не наносили урон его доброму имени, и индейцев, которых не хочет знать собственное племя. Всякий криминальный сброд. Большинству этих бедолаг плевать на китов, им лишь бы пошуметь и привлечь к себе внимание, но Джек этого не понимает и всерьёз верит, что его «Морская гвардия» – настоящая природозащитная организация. Он финансирует этот сброд, представь себе, зарабатывая лесорубом и лесным проводником, а сам живёт в лачуге, в которой ты и собаку бы не поселила! Вот ведь паскудство! Как он смеет делать из себя посмешище? Почему такой человек становится трагической фигурой, а? Этот засранец! Можешь ты мне это сказать?
Эневек смолк и перевёл дух.
Делавэр намазала маслом кусочек хлеба, добавила сверху варенья и засунула себе в рот.
– Чудно, – сказала она. – Я вижу, у тебя всё ещё за него болит душа.
Название Уклюлет происходило из языка племени ноотка и означало что-то вроде «надёжной гавани». Как и Тофино, Уклюлет располагался в естественной бухте, и рыбацкая деревушка со временем превратилась в живописный уголок с китовым туризмом, с крашеными деревянными домами, уютными пивными и ресторанчиками.
Жилище Грейвольфа стояло на отшибе. С главной улицы нужно было свернуть на просёлок с выпирающими из земли корнями деревьев. Машина тут могла бы проехать, но с жестокими последствиями для амортизаторов. Через несколько сот метров открывалась поляна, окружённая вековыми деревьями. Посреди поляны стояла покосившаяся избушка с пристроенным сараем.
Что хижина эта малопригодна для жилья, лучше всех знал её единственный обитатель. Пока позволяла погода – а на взгляд Грейвольфа плохая погода начиналась где-то между торнадо и цунами, – он оставался под открытым небом, водил туристов к медведям и брался за любую случайную работу. Вероятность встретить его здесь была близка к нулю, даже ночью. Он ночевал либо на природе, либо в комнатах изголодавшихся по жизненным впечатлениям туристок, которые были уверены, что подцепили чистокровного дикаря.
Эневек приехал в Уклюлет утром. Он собирался в Нанаймо, а оттуда паромом до Ванкувера. Шумейкер, который хотел встретиться в Уклюлете с Дэви, подвёз Эневека, дав ему тем самым подходящий предлог сделать там промежуточную остановку. Дэви в эти дни ломал голову над разработкой новых туристических маршрутов: раз он больше не мог предложить людям даже двух часов на море, надо было найти для них что-нибудь приличное на суше. Эневек уклонился от участия в обсуждениях. Он чувствовал, что время его пребывания на острове Ванкувер подходит к концу, как бы ни разворачивались события дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Франк попал в точку, хоть Эневек и не знал пока, какая связь между событиями, нарытыми Делавэр в интернете. Она поискала в южноамериканских сетях, в немецких и скандинавских, французских и японских, она полазила по Австралии. Там столь же устрашающие вещи происходили с медузами.
– Медузы? – Шумейкер хохотнул. – И что они, тоже наскакивают на корабли?
Может быть, нашествия высокоядовитых тварей и имели общий крой с атаками китов, но на первый взгляд никакого сходства не усматривалось. Два симптома одной и той же проблемы. Накопление аномалий.
Делавэр наткнулась на предположение коста-риканских учёных, что медуза, которая бесчинствует у берегов Южной Америки, – вовсе не «португальская галера», а до сих пор не описанный новый вид, ещё более опасный и смертельный.
И это было далеко не всё.
– Примерно в то же время, когда у нас здесь началось с китами, у берегов Южной Америки и Южной Африки стали исчезать корабли, – подвела итог Делавэр, – моторные лодки и катера. Это ли не дважды два?
– Почему о таких вещах не говорят у нас? – удивился Шумейкер. – Разве Канада не связана с внешним миром?
– Мы не очень-то интересуемся проблемами других стран, – сказал Эневек. – Ни мы, ни США, они – особенно.
– Но произошло множество аварий и с крупными судами, – сказала Делавэр. – Столкновения, взрывы, потопления. И знаете, что ещё странно? Эта эпидемия во Франции. Её вызвали какие-то одноклеточные водоросли из омаров, и теперь возбудитель распространяется со скоростью ветра, его не могут локализовать. Может, уже перекинулось и на другие страны. Но чем больше находишь фактов, тем мутнее картина.
Эневек протёр глаза и подумал, что они уже вплотную подошли к тому, чтобы выставить себя на посмешище. Наверное, не они первые идут по следам любимого детища американцев – теории заговора. Каждый четвёртый американец таскает в своей башке какой-нибудь призрак. Есть теории, по которым Билл Клинтон был русский агент. Огромное количество людей носится с НЛО. И так далее. Но какой может быть интерес у государства камуфлировать события, которые коснулись тысяч людей? Не говоря уже о том, что просто невозможно удержать такие вещи в секрете.
Шумейкер тоже высказал скепсис:
– Вроде не нападало с неба зелёных человечков. Вся эта муть насчёт заговора годится только для кино. Если сегодня киты где-то нападают на корабли, завтра об этом будет знать весь мир, ничего не скроешь.
– Тогда смотри, – сказала Делавэр. – В Тофино всего тысяча двести жителей, и он состоит из трёх улиц. И то не все знают обо всех.
– Ну и что?
– Один городок – а такой большой. А уж на планете-то! Да, правительство не может постоянно умалчивать новости. Но можно умалить их значение. Сделать так, чтобы новость прозвучала скромно и никого не поразила. Это удаётся. Наверняка обо всём, что я нашла в интернете, было напечатано даже в здешних газетах и прошло по телевидению, а мы этого просто не заметили.
– Да? – неуверенно сказал Шумейкер и сощурился.
– Вся информация у Ли, – подвёл итог Эневек. – Она знает куда больше нас.
– Тогда спроси её, – сказал Шумейкер. – А что? Получишь либо «нет», либо по зубам, но хуже, чем теперь, не будет.
Эневек молчал. Ему не получить никакого разъяснения. Уж Форд как только не выспрашивал, а ничего не узнал.
Может, настала пора просто брать ответы?
Когда Шумейкер ушёл, Делавэр положила на стол номер газеты «Vancouver Sun»:
– Я специально ждала, когда Том уйдёт.
Делавэр улыбнулась. Хотя Эневек в последние дни не демонстрировал ни вежливости, ни предупредительности, не говоря уже о хорошем настроении, она была с ним очень мила. Вопрос о его происхождении больше не поднимался.
Эневек сразу увидел, что она имела в виду. Материал был маленький, всего несколько строчек. При нём фото с изображением счастливой семьи – отец, мать и мальчик, все они с благодарностью смотрят на рослого человека. Отец пожимает ему руку.
Маленький Билл Шекли (5), спасённый с борта тонущего корабля «Леди Уэксхем», снова может улыбаться. Сегодня его родители с облегчением забрали его из больницы Виктории, где он был под наблюдением врачей. Во время спасательной акции Билл получил опасное переохлаждение и – как следствие – воспаление лёгких. Теперь это позади. Сегодня его родители благодарят прежде всего Джека «Грейвольфа» О’Бэннона, известного природозащитника острова Ванкувер, который руководил акцией спасения и затем трогательно заботился о маленьком Билле. Герой Тофино, как с тех пор называют О’Бэннона, нашёл место в сердце не только маленького мальчика.
Эневек сложил газету и бросил её на стол.
– Шумейкер бы взорвался, – сказал он.
Некоторое время оба молчали. Эневек смотрел на медленные облака и пытался раздуть свой гнев на Грейвольфа, но на сей раз у него ничего не получалось. Ярость он чувствовал лишь по отношению к тем людям, которые создавали препятствия его с Фордом работе, по отношению к этой противной генеральше и, по необъяснимым причинам, по отношению к самому себе.
Честно говоря, к себе больше всего.
– Что, собственно, у вас у всех за проблема с Грейвольфом? – спросила Делавэр.
– Ты же видела, что он устроил.
– Это когда они бросались рыбой? Хорошо, то был перебор. Но можно сказать, что у него были и основания.
– Все основания Грейвольфа – это затеять скандал. – Эневек потёр глаза. Хотя было утро, он снова чувствовал себя усталым и обессиленным.
– Не пойми меня превратно, – осторожно сказала Делавэр. – Но этот человек вытащил меня из воды, когда я уже думала, что со мной всё. Два дня назад я попыталась разыскать его. Нашла за стойкой пивной в Уклюлете и… ну, в общем, поблагодарила его.
– И что? – неохотно спросил Эневек. – Что он сказал?
– Он не ожидал этого.
Эневек выжидательно смотрел на неё.
– Он даже растерялся, – продолжала Делавэр. – И обрадовался. Потом он спросил, как дела у тебя.
– У меня?
– Знаешь, что я думаю? – Она скрестила руки на столе. – Я думаю, у него мало друзей.
– Может, ему следовало бы спросить у себя самого, почему.
– И я думаю, что он хорошо к тебе относится.
– Лисия, прекрати. Что из того? Что мне, заплакать и объявить его святым?
– Просто расскажи мне про него.
Боже правый, зачем? – думал Эневек. Неужели нам больше не о чем поговорить? О чём-нибудь более приятном, например…
Он раздумывал. Ему ничего не приходило в голову.
– Мы с ним дружили когда-то, – скупо сказал он. Он ждал, что Делавэр подпрыгнет с победным воплем: ага, попался, я была права! – но она только кивнула.
– Его зовут Джек О’Бэннон, родом он из штата Вашингтон. Его отец ирландец и женился на полуиндианке. В США Джек чем только не занимался – был и водителем грузовика, и вышибалой, и рекламным графиком, и телохранителем, и в конце концов даже аквалангистом в военно-морском флоте. Там он тренировал дельфинов. И делал это хорошо, но потом у него обнаружили порок сердца. Не то чтобы тяжёлый, но у военных жёсткие правила. Пришлось расстаться с флотом, хотя у него дома целая полка с наградами.
– Что привело его в Канаду?
– Джек всегда питал к Канаде слабость. Сперва он попытал счастья в кино. Думал стать актёром, но таланта Бог не дал. Собственно, у него ничего не получается только потому, что он мгновенно теряет самообладание, от его кулаков люди в больницу попадали.
Делавэр ахнула. Эневек ухмыльнулся:
– Мне очень жаль, если я нанёс урон твоему идеалу. Я не особо большой его поклонник.
– Ну, хорошо. И что потом?
– Потом? – Эневек налил себе стакан апельсинового сока. – Потом он угодил в тюрьму. Хотя ничего не украл, никого не обманул. Горячий темперамент его подвёл. Когда он оттуда вышел, всё, конечно, существенно осложнилось. А тут он начитался книг о защите природы, о китах и решил примкнуть. Он пришёл к Дэви, с которым познакомился в одной поездке в Уклюлете. Дэви взял его шкипером при условии, что от него не будет никаких неприятностей. А Джек умеет быть обаятельным, когда захочет.
Делавэр кивнула:
– Но он не захотел.
– Какое-то время держался. Туристки к нам так и повалили валом. Всё было в лучшем виде – до того дня, пока он снова не побил одного.
– Надеюсь, не туриста?
– Не надейся.
– О боже!
– М-да. Дэви хотел его вышвырнуть. Я его еле уговорил дать Джеку ещё один шанс. И что же делает этот идиот? – В нём снова проснулось озлобление против Грейвольфа. – Через три недели – тот же номер. После этого Дэви просто обязан был его уволить. А как бы ты поступила?
– Думаю, мне бы хватило и первого эпизода, – тихо сказала Делавэр.
– Тогда я спокоен за твоё будущее, – насмешливо сказал Эневек. – Но когда ты за кого-то ручаешься, а он благодарит тебя таким образом, симпатия почему-то пропадает.
Он выпил апельсиновый сок, поперхнулся и закашлялся. Делавэр похлопала его по спине.
– После этого у него совсем поехала крыша, – продолжил он. – У Джека есть ещё одна проблема: его подводит чувство реальности. Видимо, в момент отчаяния к нему явился Великий Маниту и возвестил: мол, отныне ты зовёшься Грейвольфом, ты защищаешь китов и всё, что шевелится. Иди, дескать, и борись. Ясно, что он затаил на нас зуб, и вот этот идиот внушил себе, что должен бороться против нас, к тому же он считает, что я на неверном пути и не понимаю этого. – Эневек злился всё больше. – Он всё валит в одну кучу. Он понятия не имеет ни о защите природы, ни об индейцах, к которым чувствует такую привязанность. Индейцы над ним потешаются. Ты была у него дома? Ах, нет, ты же нашла его в пивной! Вся его халупа забита индейским китчем. Над ним смеются все, кроме тех, кто сам ни на что не годен, – бестолковые подростки, старые хиппи, драчуны и пьяницы. Они от него в восторге. Грейвольф собрал вокруг себя все отбросы двух культур – анархистов и неудачников-антиглобалистов, восстающих против мирового государственного насилия, воинствующих природозащитных уродов, которых выкинули из Гринписа, чтоб не наносили урон его доброму имени, и индейцев, которых не хочет знать собственное племя. Всякий криминальный сброд. Большинству этих бедолаг плевать на китов, им лишь бы пошуметь и привлечь к себе внимание, но Джек этого не понимает и всерьёз верит, что его «Морская гвардия» – настоящая природозащитная организация. Он финансирует этот сброд, представь себе, зарабатывая лесорубом и лесным проводником, а сам живёт в лачуге, в которой ты и собаку бы не поселила! Вот ведь паскудство! Как он смеет делать из себя посмешище? Почему такой человек становится трагической фигурой, а? Этот засранец! Можешь ты мне это сказать?
Эневек смолк и перевёл дух.
Делавэр намазала маслом кусочек хлеба, добавила сверху варенья и засунула себе в рот.
– Чудно, – сказала она. – Я вижу, у тебя всё ещё за него болит душа.
Название Уклюлет происходило из языка племени ноотка и означало что-то вроде «надёжной гавани». Как и Тофино, Уклюлет располагался в естественной бухте, и рыбацкая деревушка со временем превратилась в живописный уголок с китовым туризмом, с крашеными деревянными домами, уютными пивными и ресторанчиками.
Жилище Грейвольфа стояло на отшибе. С главной улицы нужно было свернуть на просёлок с выпирающими из земли корнями деревьев. Машина тут могла бы проехать, но с жестокими последствиями для амортизаторов. Через несколько сот метров открывалась поляна, окружённая вековыми деревьями. Посреди поляны стояла покосившаяся избушка с пристроенным сараем.
Что хижина эта малопригодна для жилья, лучше всех знал её единственный обитатель. Пока позволяла погода – а на взгляд Грейвольфа плохая погода начиналась где-то между торнадо и цунами, – он оставался под открытым небом, водил туристов к медведям и брался за любую случайную работу. Вероятность встретить его здесь была близка к нулю, даже ночью. Он ночевал либо на природе, либо в комнатах изголодавшихся по жизненным впечатлениям туристок, которые были уверены, что подцепили чистокровного дикаря.
Эневек приехал в Уклюлет утром. Он собирался в Нанаймо, а оттуда паромом до Ванкувера. Шумейкер, который хотел встретиться в Уклюлете с Дэви, подвёз Эневека, дав ему тем самым подходящий предлог сделать там промежуточную остановку. Дэви в эти дни ломал голову над разработкой новых туристических маршрутов: раз он больше не мог предложить людям даже двух часов на море, надо было найти для них что-нибудь приличное на суше. Эневек уклонился от участия в обсуждениях. Он чувствовал, что время его пребывания на острове Ванкувер подходит к концу, как бы ни разворачивались события дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127