Он повернулся и побежал вниз по лестнице.
Всё произошло очень быстро.
Ноги у него подломились, и он рухнул. Руки инстинктивно впились в решётку пола. Раздался инфернальный гул, гром и грохот, будто переломилась вся платформа. Послышались крики, потом воздух разорвал оглушительный удар, и Йоренсена швырнуло на поручни. Тело пронзила резкая боль. Повиснув на решётке, он увидел, как море вздыбилось. Над его головой с треском лопался металл. Полный ужаса, он осознал, что гигантская платформа накренилась, и лишился разума. Осталось лишь существо, впавшее в панику, безумно ползущее наверх, подальше от надвигающейся воды. Он карабкался вверх по склону, который только что был полом, но склон становился всё круче, и Йоренсен закричал.
Силы покидали его. Пальцы правой руки расслабились, и он начал сползать вниз. Левую руку рвануло, и он повис на одной правой. Продолжая кричать, он запрокинул голову и увидел падающую нефтяную вышку и вынос с газовым пламенем, который теперь торчал вверх, в угольно-чёрное небо.
Его одинокое пламя казалось почти высокомерным. Вызов богам. Эй, вы там, наверху. Мы грядём.
Потом всё разлетелось в ярко-жёлтом облаке жара, и Йоренсена швырнуло в море. Он не чувствовал боли в том месте, где было оторвано его предплечье. Левая кисть так и осталась сжимать решётку. Прежде чем накатил вал огня, налетевшее цунами уже обрушило тонущую платформу. Гульфакс-С разнесло, и бетонные опоры исчезли в глубине вместе с обломившимся краем шельфа.
* * *
Осло, Норвегия
Женщина слушала, нахмурив брови.
– Что вы имеете в виду? – спросила она. – Что-то вроде цепной реакции?
Она работала в постоянном штабе катастроф при министерстве охраны природы и привыкла иметь дело с авантюрными теориями. Однако институт «Геомар» был ей знаком, и она понимала, что бредом там не занимаются, поэтому попыталась по возможности быстро вникнуть в то, что ей говорил по телефону немецкий учёный.
– Не так чтобы, – ответил Борман. – Скорее синхронный процесс. Разрушения идут вдоль всего материкового склона. Всё происходит одновременно всюду.
Женщина сглотнула.
– И… какие области затронуты?
– Зависит от того, где именно обламывается и на какой протяжённости. Большая часть норвежского побережья, я думаю. Волны цунами разбегаются на тысячи километров. Мы информируем все соседние страны, Исландию, Великобританию, Германию – всех.
Женщина смотрела из окна дома правительства. Она думала о платформах в море. Их сотни – отсюда и до Тронхейма.
– А каковы могут быть последствия для приморских городов? – спросила она без выражения.
– Придётся эвакуировать.
– А для прибрежной индустрии?
– Поверьте, мне заранее трудно сказать. В лучшем случае будет серия небольших оползней. Тогда всего лишь немного раскачает. А в худшем случае это означает…
В эту минуту распахнулась дверь, и в кабинет ворвался человек с побледневшим лицом. Он положил перед женщиной листок бумаги и дал ей знак заканчивать разговор. Она взяла в руки распечатку и пробежала глазами короткий текст. То была радиограмма, полученная с корабля.
«Торвальдсон», прочитала она.
Читая дальше, она почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног.
– Есть знаки-предвестники, – как раз говорил Борман. – Люди на побережье должны знать, на что обращать внимание. Цунами предупреждает о себе. Незадолго до его появления можно наблюдать быстрый подъём и затем понижение уровня моря. Несколько раз, одно за другим. Намётанный глаз это заметит. Через десять-двадцать минут вода вдруг отхлынет далеко от берега. Обнажатся скалы и рифы. Вы увидите морское дно, которое обычно не показывается. И это самый поздний момент, когда нужно искать спасения где-нибудь на возвышенности.
Женщина больше ничего не сказала, да она больше и не слушала. Минуту назад она пыталась представить, что будет, если человек по телефону говорит правду. Теперь она пыталась представить, как именно это уже происходит в данную минуту.
* * *
Свегесунне, Норвегия
Лунд изнывала от ожидания.
Ужасно глупо было сидеть в пустом ресторане, попивая кофе. Любая форма бездействия казалась ей пыткой. Кухонный подсобный был очень предупредителен и специально ради неё зарядил кофейный автомат, чтобы можно было сварить эспрессо или капуччино. Вкус у кофе был превосходный, и, несмотря на штормовую погоду и плохую видимость, вид из большого панорамного окна на море был впечатляющий. И всё равно ожидание давалось ей тяжело.
Кто-то вошёл, и вместе с ним в дверь ворвался порыв ветра.
– Хэлло, Тина.
Она подняла голову. Это был друг Свердрупа, Оке. Он был хозяином лодочного проката в Кристиансунне и в летние месяцы зарабатывал хорошие деньги.
Они обменялись несколькими словами о погоде, и Оке спросил:
– А ты что здесь делаешь? Приехала к Каре?
– Намерение было именно такое, – сказала она, криво усмехнувшись.
Оке удивлённо взглянул на неё:
– Тогда почему этот дегенерат не с тобой, как положено?
– Я сама виновата. Явилась раньше, чем надо.
– Позвони ему.
– Звонила. Автоответчик.
– Ах да, всё правильно! – Оке стукнул себя по лбу. – У него же там нет приёма.
Лунд насторожилась.
– А ты знаешь, где он?
– Я только что видел его у Хауфена.
– У Хауфена? В винокурне?
– Да. Закупает шнапс. Но ты же знаешь Каре: он пьёт меньше, чем монах во время поста, и дегустацией пришлось заниматься мне.
– И он ещё там?
– Когда я уходил, они ещё судачили в погребе. Знаешь, где это?
Лунд знала. Небольшая винокурня гнала отличный аквавит и находилась в десяти минутах ходьбы, а на машине не будет и двух. Но мысль о короткой прогулке пешком понравилась ей больше. В машине она уже насиделась.
– Я схожу, – сказала она.
– В такую-то погоду? – Оке скривился. – Смотри, чешуёй не покройся.
– Это всё же лучше, чем пустить тут корни. – Она встала, поблагодарив его за информацию. – Пока. Я вернусь вместе с ним.
Она подняла воротник куртки, спустилась к пляжу и потопала вдоль моря. В ясный день винокурню было бы хорошо видно. Но теперь сквозь косую штриховку дождя проступали лишь её контуры.
Обрадуется ли он, увидев её?
Невероятно! Она трусила, как влюблённая барышня. Идиотка! Конечно же, он обрадуется. А как иначе?
Удаляясь от «Фискехузе», она скользнула взглядом по морю. И подумала, что ошиблась давеча, когда ей почудилось, будто каменистый пляж расширился. Нет, наоборот, он казался даже уже, чем обычно.
Она на мгновение замерла.
Как такое может примерещиться?
Может, виноват шторм? Волны бились о берег то сильнее, то слабее. Наверное, они просто как раз усилились.
Когда, промокнув до нитки, она вошла в винокурню, в маленькой приёмной никого не было. Дверь в погреб была открыта, и там, облокотившись о бочку, беседовали два брата, хозяева винокурни, два весёлых старика, у каждого по стаканчику в руке. Каре уже не было.
– Какая жалость, – сказал один. – Вы разминулись на две минуты.
– Он пешком? – спросила она в надежде, что сможет его догнать.
– Нет, на фургоне. Он же тут кое-что купил, в руках не унести.
– О’кей. Спасибо.
– Эй, погоди-ка. – Старик отлепился от бочки. – Раз уж ты пришла, выпей с нами по маленькой. А то негоже так – пришла в винокурню и уйдёшь всухую!
– Спасибо, спасибо, но…
– Он прав, – горячо поддержал его брат. – Придётся тебе выпить.
– я…
– Детка, там, снаружи, конец света. Как же ты вернёшься без сугрева?
Лунд знала, что доставит им радость, если останется на стаканчик.
И почему бы нет?
– Ну, разве что маленькую, – сказала она.
Братья переглянулись так, будто только что взяли Константинополь.
* * *
Шетландские острова, Великобритания
Вертолёт пошёл на снижение.
Йохансон выглянул наружу. Утёсы мягко спускались к изогнутой бухте. Бескрайние пляжи тянулись вдоль моря, а за ними вились низенькие холмы, среди которых выделялись, словно процарапанные, дороги.
Вертолётная площадка принадлежала морской испытательной станции, дающей приют полудюжине учёных: кучка покосившихся бараков, вот и вся станция. Йохансон не увидел ни одной лодки. Рядом с бараками припаркованы два джипа и ржавый автобус «фольксваген». Уивер писала статью о морских собаках, поэтому приехала сюда. Она выходила с учёными в море, ныряла с ними и жила в одной из лачуг.
Последний порыв ветра сотряс вертолёт, и машина коснулись земли.
– Слава Богу, живы, – сказал пилот.
Йохансон заметил на краю площадки невысокую фигурку. Ветер трепал её волосы. Видимо, это и есть Карен Уивер. Ему понравилось, как она ждёт его тут в одиночестве, рядом с мотоциклом. Архаичный остров и одинокая фигурка очень подходили друг другу. Он потянулся и сунул томик стихов Уитмена в сумку.
– По мне, так и ещё могли полетать, – сказал он, – но я не люблю заставлять женщин ждать.
Пилот удивлённо повернулся:
– Вы притворяетесь таким крутым или вам действительно ничего? Обычно все стонут.
Йохансон пытался попасть в рукава пальто.
– Что, и Скауген?
– Скауген? – Пилот задумался, шлепки винта у них над головой постепенно замедлялись. – Нет, Скаугена ничем не проймёшь.
Правильно, подумал Йохансон.
– Не смогли бы вы забрать меня отсюда завтра днём? Скажем, в двенадцать.
– Разумеется.
Йохансон спустился на землю. Полы пальто раздувало ветром. Какой же он крутой? Еле дождался, когда ступит на твёрдую почву.
Карен Уивер шла ему навстречу. Джинсы облегали мускулистые ноги. Под кожаной курткой прорисовывались широкие плечи. Ветер трепал каштановую гриву.
– Сигур Йохансон, – утвердительно сказала она, с интересом его оглядев. – Как долетели?
– Паршиво. Но пилот сказал, что я крутой.
Она улыбнулась:
– Есть хотите?
Так сразу, подумал он, только успели поздороваться.
– С удовольствием. Но где?
Она кивнула головой в сторону мотоцикла.
– Поедем в ближайший городок. Раз уж вы выдержали вертолёт, то «харлей» как-нибудь перенесёте. Можно поесть и на станции, если вы любите консервы и гороховый суп. Это предел моего кулинарного искусства.
Йохансон посмотрел на неё и обнаружил, что глаза у неё необыкновенной синевы. Синие, как глубокое море.
– Почему нет? – сказал он. – А ваши учёные в море?
– Нет. Слишком штормит. Они уехали в городок по делам. Идёмте.
Они пешком направились к станции. Здесь, внизу, строения уже не казались такими ветхими, как с высоты птичьего полёта.
– А где же лодки? – спросил он.
– Бухта почти не защищена, поэтому мы их закатываем в сарай, который у моря.
У моря…
Где же море?
Йохансон осёкся и встал как вкопанный. Там, где только что бился о берег прибой, простиралась грязная равнина, усеянная камнями. Море ушло, но это случилось только что. Никакой отлив не мог состояться за такое короткое время.
Уивер сделала ещё несколько шагов и повернулась к нему.
– Что? Передумали насчёт горохового супа?
Он отрицательно покачал головой. До его слуха донёсся какой-то шум, он нарастал, становился громче. Как от раската грома, только слишком уж равномерный для грома, и не утихающий…
Внезапно он понял, что это.
Уивер проследила за направлением его взгляда.
– Чёрт, что это?
Йохансон собирался ответить, но в тот же миг увидел, как горизонт потемнел.
– К вертолёту! – крикнул он.
Они побежали. Йохансон увидел за стеклом кабины пилота, который проверял приборы перед тем, как улететь на заправку в Лервик. Пилот заметил две подбегающие фигурки. Йохансон подавал ему знаки спустить трап. Он знал, что пилот не может видеть то, что надвигается с моря: вертолёт смотрел в сторону суши.
Пилот кивнул. С шипением открылась дверь, и появился трап.
Гром приближался. Теперь звук был такой, как будто весь мир пришёл в движение.
Так оно и есть, подумал Йохансон.
Разрываясь между ужасом и заворожённостью, он застыл у подножия трапа, глядя, как море возвращается и грязная равнина снова затопляется водой. Бог мой, думал он, это же неправдоподобно! Это не из нашей эпохи, для цивилизованного человека такое не предусмотрено. Только для школьных учебников. Каждому известно, что метеориты, извержения вулканов и наводнения за миллионы лет изменили облик Земли, но казалось, что такого рода события навсегда закончились с началом века техники…
Он вышел из оцепенения и рванулся вверх по трапу, Уивер за ним.
– Взлетаем! Немедленно!
– Что это за шум? Что случилось?
– Поднимайте машину в воздух!
– Я же не волшебник. Что это значит, вообще? Куда лететь-то?
– Всё равно, набирайте высоту.
Винты с грохотом пришли в движение. Вертолёт, покачиваясь, отделился от земли и поднялся на один, на два метра. Потом любопытство пилота одержало верх над его страхом. Он развернул машину на сто восемьдесят градусов, так что они оказались лицом к морю. Черты его лица исказились.
– Ого!
– Смотрите! – Уивер показывала пальцем в сторону бараков.
Из основного здания в их сторону бежал мужчина в джинсах и майке. Рот его был широко раскрыт. Он бежал что есть мочи, загребая руками воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Всё произошло очень быстро.
Ноги у него подломились, и он рухнул. Руки инстинктивно впились в решётку пола. Раздался инфернальный гул, гром и грохот, будто переломилась вся платформа. Послышались крики, потом воздух разорвал оглушительный удар, и Йоренсена швырнуло на поручни. Тело пронзила резкая боль. Повиснув на решётке, он увидел, как море вздыбилось. Над его головой с треском лопался металл. Полный ужаса, он осознал, что гигантская платформа накренилась, и лишился разума. Осталось лишь существо, впавшее в панику, безумно ползущее наверх, подальше от надвигающейся воды. Он карабкался вверх по склону, который только что был полом, но склон становился всё круче, и Йоренсен закричал.
Силы покидали его. Пальцы правой руки расслабились, и он начал сползать вниз. Левую руку рвануло, и он повис на одной правой. Продолжая кричать, он запрокинул голову и увидел падающую нефтяную вышку и вынос с газовым пламенем, который теперь торчал вверх, в угольно-чёрное небо.
Его одинокое пламя казалось почти высокомерным. Вызов богам. Эй, вы там, наверху. Мы грядём.
Потом всё разлетелось в ярко-жёлтом облаке жара, и Йоренсена швырнуло в море. Он не чувствовал боли в том месте, где было оторвано его предплечье. Левая кисть так и осталась сжимать решётку. Прежде чем накатил вал огня, налетевшее цунами уже обрушило тонущую платформу. Гульфакс-С разнесло, и бетонные опоры исчезли в глубине вместе с обломившимся краем шельфа.
* * *
Осло, Норвегия
Женщина слушала, нахмурив брови.
– Что вы имеете в виду? – спросила она. – Что-то вроде цепной реакции?
Она работала в постоянном штабе катастроф при министерстве охраны природы и привыкла иметь дело с авантюрными теориями. Однако институт «Геомар» был ей знаком, и она понимала, что бредом там не занимаются, поэтому попыталась по возможности быстро вникнуть в то, что ей говорил по телефону немецкий учёный.
– Не так чтобы, – ответил Борман. – Скорее синхронный процесс. Разрушения идут вдоль всего материкового склона. Всё происходит одновременно всюду.
Женщина сглотнула.
– И… какие области затронуты?
– Зависит от того, где именно обламывается и на какой протяжённости. Большая часть норвежского побережья, я думаю. Волны цунами разбегаются на тысячи километров. Мы информируем все соседние страны, Исландию, Великобританию, Германию – всех.
Женщина смотрела из окна дома правительства. Она думала о платформах в море. Их сотни – отсюда и до Тронхейма.
– А каковы могут быть последствия для приморских городов? – спросила она без выражения.
– Придётся эвакуировать.
– А для прибрежной индустрии?
– Поверьте, мне заранее трудно сказать. В лучшем случае будет серия небольших оползней. Тогда всего лишь немного раскачает. А в худшем случае это означает…
В эту минуту распахнулась дверь, и в кабинет ворвался человек с побледневшим лицом. Он положил перед женщиной листок бумаги и дал ей знак заканчивать разговор. Она взяла в руки распечатку и пробежала глазами короткий текст. То была радиограмма, полученная с корабля.
«Торвальдсон», прочитала она.
Читая дальше, она почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног.
– Есть знаки-предвестники, – как раз говорил Борман. – Люди на побережье должны знать, на что обращать внимание. Цунами предупреждает о себе. Незадолго до его появления можно наблюдать быстрый подъём и затем понижение уровня моря. Несколько раз, одно за другим. Намётанный глаз это заметит. Через десять-двадцать минут вода вдруг отхлынет далеко от берега. Обнажатся скалы и рифы. Вы увидите морское дно, которое обычно не показывается. И это самый поздний момент, когда нужно искать спасения где-нибудь на возвышенности.
Женщина больше ничего не сказала, да она больше и не слушала. Минуту назад она пыталась представить, что будет, если человек по телефону говорит правду. Теперь она пыталась представить, как именно это уже происходит в данную минуту.
* * *
Свегесунне, Норвегия
Лунд изнывала от ожидания.
Ужасно глупо было сидеть в пустом ресторане, попивая кофе. Любая форма бездействия казалась ей пыткой. Кухонный подсобный был очень предупредителен и специально ради неё зарядил кофейный автомат, чтобы можно было сварить эспрессо или капуччино. Вкус у кофе был превосходный, и, несмотря на штормовую погоду и плохую видимость, вид из большого панорамного окна на море был впечатляющий. И всё равно ожидание давалось ей тяжело.
Кто-то вошёл, и вместе с ним в дверь ворвался порыв ветра.
– Хэлло, Тина.
Она подняла голову. Это был друг Свердрупа, Оке. Он был хозяином лодочного проката в Кристиансунне и в летние месяцы зарабатывал хорошие деньги.
Они обменялись несколькими словами о погоде, и Оке спросил:
– А ты что здесь делаешь? Приехала к Каре?
– Намерение было именно такое, – сказала она, криво усмехнувшись.
Оке удивлённо взглянул на неё:
– Тогда почему этот дегенерат не с тобой, как положено?
– Я сама виновата. Явилась раньше, чем надо.
– Позвони ему.
– Звонила. Автоответчик.
– Ах да, всё правильно! – Оке стукнул себя по лбу. – У него же там нет приёма.
Лунд насторожилась.
– А ты знаешь, где он?
– Я только что видел его у Хауфена.
– У Хауфена? В винокурне?
– Да. Закупает шнапс. Но ты же знаешь Каре: он пьёт меньше, чем монах во время поста, и дегустацией пришлось заниматься мне.
– И он ещё там?
– Когда я уходил, они ещё судачили в погребе. Знаешь, где это?
Лунд знала. Небольшая винокурня гнала отличный аквавит и находилась в десяти минутах ходьбы, а на машине не будет и двух. Но мысль о короткой прогулке пешком понравилась ей больше. В машине она уже насиделась.
– Я схожу, – сказала она.
– В такую-то погоду? – Оке скривился. – Смотри, чешуёй не покройся.
– Это всё же лучше, чем пустить тут корни. – Она встала, поблагодарив его за информацию. – Пока. Я вернусь вместе с ним.
Она подняла воротник куртки, спустилась к пляжу и потопала вдоль моря. В ясный день винокурню было бы хорошо видно. Но теперь сквозь косую штриховку дождя проступали лишь её контуры.
Обрадуется ли он, увидев её?
Невероятно! Она трусила, как влюблённая барышня. Идиотка! Конечно же, он обрадуется. А как иначе?
Удаляясь от «Фискехузе», она скользнула взглядом по морю. И подумала, что ошиблась давеча, когда ей почудилось, будто каменистый пляж расширился. Нет, наоборот, он казался даже уже, чем обычно.
Она на мгновение замерла.
Как такое может примерещиться?
Может, виноват шторм? Волны бились о берег то сильнее, то слабее. Наверное, они просто как раз усилились.
Когда, промокнув до нитки, она вошла в винокурню, в маленькой приёмной никого не было. Дверь в погреб была открыта, и там, облокотившись о бочку, беседовали два брата, хозяева винокурни, два весёлых старика, у каждого по стаканчику в руке. Каре уже не было.
– Какая жалость, – сказал один. – Вы разминулись на две минуты.
– Он пешком? – спросила она в надежде, что сможет его догнать.
– Нет, на фургоне. Он же тут кое-что купил, в руках не унести.
– О’кей. Спасибо.
– Эй, погоди-ка. – Старик отлепился от бочки. – Раз уж ты пришла, выпей с нами по маленькой. А то негоже так – пришла в винокурню и уйдёшь всухую!
– Спасибо, спасибо, но…
– Он прав, – горячо поддержал его брат. – Придётся тебе выпить.
– я…
– Детка, там, снаружи, конец света. Как же ты вернёшься без сугрева?
Лунд знала, что доставит им радость, если останется на стаканчик.
И почему бы нет?
– Ну, разве что маленькую, – сказала она.
Братья переглянулись так, будто только что взяли Константинополь.
* * *
Шетландские острова, Великобритания
Вертолёт пошёл на снижение.
Йохансон выглянул наружу. Утёсы мягко спускались к изогнутой бухте. Бескрайние пляжи тянулись вдоль моря, а за ними вились низенькие холмы, среди которых выделялись, словно процарапанные, дороги.
Вертолётная площадка принадлежала морской испытательной станции, дающей приют полудюжине учёных: кучка покосившихся бараков, вот и вся станция. Йохансон не увидел ни одной лодки. Рядом с бараками припаркованы два джипа и ржавый автобус «фольксваген». Уивер писала статью о морских собаках, поэтому приехала сюда. Она выходила с учёными в море, ныряла с ними и жила в одной из лачуг.
Последний порыв ветра сотряс вертолёт, и машина коснулись земли.
– Слава Богу, живы, – сказал пилот.
Йохансон заметил на краю площадки невысокую фигурку. Ветер трепал её волосы. Видимо, это и есть Карен Уивер. Ему понравилось, как она ждёт его тут в одиночестве, рядом с мотоциклом. Архаичный остров и одинокая фигурка очень подходили друг другу. Он потянулся и сунул томик стихов Уитмена в сумку.
– По мне, так и ещё могли полетать, – сказал он, – но я не люблю заставлять женщин ждать.
Пилот удивлённо повернулся:
– Вы притворяетесь таким крутым или вам действительно ничего? Обычно все стонут.
Йохансон пытался попасть в рукава пальто.
– Что, и Скауген?
– Скауген? – Пилот задумался, шлепки винта у них над головой постепенно замедлялись. – Нет, Скаугена ничем не проймёшь.
Правильно, подумал Йохансон.
– Не смогли бы вы забрать меня отсюда завтра днём? Скажем, в двенадцать.
– Разумеется.
Йохансон спустился на землю. Полы пальто раздувало ветром. Какой же он крутой? Еле дождался, когда ступит на твёрдую почву.
Карен Уивер шла ему навстречу. Джинсы облегали мускулистые ноги. Под кожаной курткой прорисовывались широкие плечи. Ветер трепал каштановую гриву.
– Сигур Йохансон, – утвердительно сказала она, с интересом его оглядев. – Как долетели?
– Паршиво. Но пилот сказал, что я крутой.
Она улыбнулась:
– Есть хотите?
Так сразу, подумал он, только успели поздороваться.
– С удовольствием. Но где?
Она кивнула головой в сторону мотоцикла.
– Поедем в ближайший городок. Раз уж вы выдержали вертолёт, то «харлей» как-нибудь перенесёте. Можно поесть и на станции, если вы любите консервы и гороховый суп. Это предел моего кулинарного искусства.
Йохансон посмотрел на неё и обнаружил, что глаза у неё необыкновенной синевы. Синие, как глубокое море.
– Почему нет? – сказал он. – А ваши учёные в море?
– Нет. Слишком штормит. Они уехали в городок по делам. Идёмте.
Они пешком направились к станции. Здесь, внизу, строения уже не казались такими ветхими, как с высоты птичьего полёта.
– А где же лодки? – спросил он.
– Бухта почти не защищена, поэтому мы их закатываем в сарай, который у моря.
У моря…
Где же море?
Йохансон осёкся и встал как вкопанный. Там, где только что бился о берег прибой, простиралась грязная равнина, усеянная камнями. Море ушло, но это случилось только что. Никакой отлив не мог состояться за такое короткое время.
Уивер сделала ещё несколько шагов и повернулась к нему.
– Что? Передумали насчёт горохового супа?
Он отрицательно покачал головой. До его слуха донёсся какой-то шум, он нарастал, становился громче. Как от раската грома, только слишком уж равномерный для грома, и не утихающий…
Внезапно он понял, что это.
Уивер проследила за направлением его взгляда.
– Чёрт, что это?
Йохансон собирался ответить, но в тот же миг увидел, как горизонт потемнел.
– К вертолёту! – крикнул он.
Они побежали. Йохансон увидел за стеклом кабины пилота, который проверял приборы перед тем, как улететь на заправку в Лервик. Пилот заметил две подбегающие фигурки. Йохансон подавал ему знаки спустить трап. Он знал, что пилот не может видеть то, что надвигается с моря: вертолёт смотрел в сторону суши.
Пилот кивнул. С шипением открылась дверь, и появился трап.
Гром приближался. Теперь звук был такой, как будто весь мир пришёл в движение.
Так оно и есть, подумал Йохансон.
Разрываясь между ужасом и заворожённостью, он застыл у подножия трапа, глядя, как море возвращается и грязная равнина снова затопляется водой. Бог мой, думал он, это же неправдоподобно! Это не из нашей эпохи, для цивилизованного человека такое не предусмотрено. Только для школьных учебников. Каждому известно, что метеориты, извержения вулканов и наводнения за миллионы лет изменили облик Земли, но казалось, что такого рода события навсегда закончились с началом века техники…
Он вышел из оцепенения и рванулся вверх по трапу, Уивер за ним.
– Взлетаем! Немедленно!
– Что это за шум? Что случилось?
– Поднимайте машину в воздух!
– Я же не волшебник. Что это значит, вообще? Куда лететь-то?
– Всё равно, набирайте высоту.
Винты с грохотом пришли в движение. Вертолёт, покачиваясь, отделился от земли и поднялся на один, на два метра. Потом любопытство пилота одержало верх над его страхом. Он развернул машину на сто восемьдесят градусов, так что они оказались лицом к морю. Черты его лица исказились.
– Ого!
– Смотрите! – Уивер показывала пальцем в сторону бараков.
Из основного здания в их сторону бежал мужчина в джинсах и майке. Рот его был широко раскрыт. Он бежал что есть мочи, загребая руками воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127