В его базе данных хранились хвостовые узоры, плавники и другие характерные признаки отдельных индивидов. На сей раз роботу повезло. Электронный глаз отсканировал удары хвоста идущего перед ним кита и быстро идентифицировал его как Люси. Незадолго перед этим в машину были введены все данные китов, участвовавших в нападениях, и теперь робот знал, какому из животных он должен уделять неусыпное внимание.
URA скорректировал свой курс на несколько градусов.
Пение китов разрешало звуковой контакт с машиной на дистанции более сотни морских миль. Звуковые волны перемещаются в воде в пять раз быстрее, чем в воздухе. Люси могла плыть куда угодно и с любой скоростью.
Робот уже не мог потерять её из виду.
26 апреля
Киль, Германия
Железная дверь скользнула в сторону. Взгляд Бормана окинул гигантскую конструкцию симулятора.
Глубоководный симулятор, казалось, подгонял природу под масштаб человека. Люди создали вторичный мир, одну из тех его идеализированных копий, с которыми человек был в более доверительных отношениях, чем с действительностью: кому захочется вживую столкнуться с истинной жизнью Средневековья, если Голливуд уже всем всё показал? Кому интересно знать, как издыхает рыба, как её вскрывают и потрошат, если можно купить её куски, лежащие во льду? Американские дети рисуют кур о шести ногах, потому что куриные окорочка продаются в фасовках по шесть штук. Молоко пьют из пакетов и воротят нос от содержимого коровьего вымени. Восприятие мира исказилось и порождало в человеке заносчивость.
Борман был в восторге от симулятора и его возможностей. И вместе с тем симулятор наглядно показывал, насколько слепым может стать изучение, если его объект моделируется, а не наблюдается в естественных условиях. Планету старались не столько понять, сколько подогнать под себя. В этом ярком диснейлэнде человеческое вмешательство в природу получало новое, ужасное оправдание.
Всякий раз, входя в этот зал, Борман думал: никогда нам не получить достоверные сведения о том, что мы делаем.
Через два дня после несчастного случая на «Солнце» он снова был в Киле. Пробы дна и холодильные ёмкости были срочным грузом отправлены под опеку Эрвина Сьюсса, который вместе с командой геохимиков и биологов немедленно приступил к исследованию добычи экспедиции. Когда Борман прибыл в институт, анализы шли полным ходом. Уже сутки команда неустанно пыталась выявить причины распада гидрата. Кажется, им удалось выйти на след. Симулятор мог идеализировать действительность, но в данном случае он, судя по всему, способен был пролить свет на правду об этих червях.
Сьюсс ждал его у пульта монитора. С ним были Хейко Салинг и Ивонна Мирбах, специалистка по глубоководным бактериям.
– Мы сделали для наглядности и компьютерное моделирование, – сказал Сьюсс.
– Значит, это проблема уже не только «Статойла», – сказал Борман.
– Не только.
Сьюсс кликнул мышкой у одного символа. Появилось графическое изображение: разрез гидратного покрова стометровой толщины и лежащий под ним газовый пузырь. Салинг указал на тонкий, тёмный слой на поверхности:
– Это черви.
– Давайте увеличим, – сказал Сьюсс.
На экране появился вырез поверхности льда. Были видны отдельные черви. Сьюсс продолжал увеличение, пока монитор не заполнил один-единственный экземпляр. Он был грубо стилизован, отдельные участки тела ярко окрашены.
– Красное – это серные бактерии, – пояснила Ивонна Мирбах. – Синее – это археи.
– Эндо– и экзосимбионты, – пробормотал Борман. – Червь забит бактериями, и они живут на нём.
– Верно. Это консорциум. Бактерии нескольких видов, работающие вместе. – Впрочем, это было ясно уже людям, которых привлёк Йохансон, – добавил Сьюсс. – Они понаписали целые тома отзывов о симбиотическом образе жизни червя. Но они не сделали должных выводов. Никто не задался вопросом, что, собственно, делают эти консорциумы. Мы всё время исходили из того, что лёд дестабилизируют черви, хотя нам было ясно, что они не могут этого сделать. Это делают не черви.
– Черви – только транспорт, – сказал Борман.
– Именно так. – Сьюсс кликнул на другом символе. – Вот здесь ответ на ваш газовый прорыв.
Стилизированный червь начал двигаться. Изображение было набросано за недостатком времени очень грубо. Это была скорее последовательность отдельных картинок, чем мультфильм. Раскрывались щипцеобразные челюсти, и червь начинал вгрызаться в лёд.
– Теперь следи.
Сьюсс опять увеличил изображение. Было видно несколько червей, вогнавших свои тела в гидрат. Потом вдруг…
– Боже мой, – сказал Борман. Воцарилась мёртвая тишина.
– Если это происходит по всему континентальному склону… – начал Салинг.
– Происходит, – сказал Борман без выражения. – Видимо, даже одновременно. Чёрт, мы должны были дойти до этого ещё на борту «Солнца». Куски гидрата были просто перемазаны бактериями.
Он ожидал увидеть приблизительно то, что увидел. Он этого боялся и очень надеялся, что ошибается. Но действительность превзошла худшие ожидания – если это была действительность.
– По отдельности всё, что здесь происходит, хорошо известно, – сказал Сьюсс. – Каждое из явлений само по себе не представляет из себя ничего нового. Новое возникает во взаимодействии. Как только все компоненты приходят в связь друг с другом, распад гидрата становится очевидным. – Он зевнул. Это было странно неуместным перед лицом этих жутких картинок, но никто из них за последние сутки не смыкал глаз. – Я только не нахожу объяснения, откуда взялись эти черви.
– Я тоже не нахожу, – сказал Борман. – Хотя думаю об этом дольше тебя.
– Ну, и кого будем теперь информировать? – спросил Салинг.
– Хм. – Сьюсс положил палец на верхнюю губу. – Дело секретное, верно? Поэтому в первую очередь мы должны поставить в известность Йохансона.
– А почему сразу не «Статойл»? – предложил Салинг.
– Нет. – Борман отрицательно покачал головой. – Ни в коем случае.
– Ты думаешь, они это замнут?
– Йохансон – это лучший вариант. Насколько я могу судить, он нейтральнее Швейцарии. Пусть он и решает, кому и когда…
– Нет времени делегировать решение кому бы то ни было, – перебил его Салинг. – Если симулятор хоть приблизительно передаёт то, что творится на континентальном склоне, то мы, строго говоря, должны информировать норвежское правительство.
– Тогда уж все североморские государства!
– Хорошая мысль. И Исландию тоже.
– Минуточку! – Сьюсс поднял руки. – Прямо крестовый поход какой-то. Ведь это пока всего лишь моделирование.
– Верно, – сказал Борман. – Не надо преждевременно пугать людей. Мы пока и сами не знаем всего с достоверностью. Да, мы знаем, как это происходит, но результат – это экстраполяция. В настоящий момент мы можем лишь утверждать, что в атмосферу попадёт большое количество метана.
– Ты бредишь? – воскликнул Салинг. – Мы прекрасно знаем, что произойдёт.
Борман непроизвольно ощупал то место, на котором подрастали его усы.
– Ну хорошо. Мы можем это опубликовать. Этого хватит на дюжину первых полос в газетах. Но каковы будут последствия?
– Какие последствия будут, – рассуждал Сьюсс, – если в газетах объявят, что Земля вот-вот столкнётся с метеоритом?
– Ты считаешь это сравнение подходящим?
– Да.
– Я считаю, мы не должны принимать решение сами, – сказала Мирбах. – Давайте действовать шаг за шагом. Сперва поговорим с Йохансоном. В конце концов, к нему идут все нити. Кроме того, если рассматривать это с чисто научной точки зрения, честь открытия принадлежит ему.
– Нет, червей обнаружил «Статойл». Но будь по-вашему. Пусть Йохансон. А что потом?
– Потом привлечём правительство.
– И опубликуем всё это дело?
– Почему же нет? Всё публикуется. Мы знаем про корейские и иранские ядерные программы и что какие-то идиоты распространяют возбудителя сибирской язвы. Мы знаем всё о BSE, о свиной чуме и об овощах с изменёнными генами. Во Франции люди десятками умирают от каких-то бактерий из заражённых моллюсков. Боже мой, и никто не бежит в панике в горы, чтобы спрятаться.
– Да, – сказал Борман, – но если мы гласно задумаемся об эффекте Стореджиа…
– Для этого наши данные слишком поверхностны, – заметил Сьюсс.
– Моделирование показывает, как быстро идёт разложение.
– Но оно не говорит определённо, что произойдёт потом.
Борман хотел ответить, но Сьюсс был прав. Они могли думать, что произойдёт, но они не могли это доказать. Если сейчас выйти с этим, не запасшись неуязвимой теорией, то нефтяное лобби всё заболтает. И аргументация рухнет, как карточный домик. Пока что было рано.
– Ну хорошо, – сказал он. – Сколько времени нам нужно, чтобы представить связные результаты?
Сьюсс наморщил лоб.
– Думаю, следующая неделя.
– Это чересчур долго, – сказал Салинг.
– Да вы что! – возмутилась Мирбах. – Это чересчур быстро. Закажи одну только таксономическую экспертизу нового червя – и будешь в ожидании месяцами грызть ногти.
– В данной ситуации это чересчур долго.
– И всё же, – решил Сьюсс. – Ложная тревога ничего не даст.
Борман кивнул. Он не мог отвести взгляд от монитора. Моделирование закончилось. И всё же оно продолжалось перед его внутренним взором, и от того, что он видел, волосы вставали дыбом.
29 апреля
Тронхейм, Норвегия
Сигур Йохансон вошёл в кабинет Ольсена, закрыл за собой дверь и уселся напротив биолога.
– Есть минутка? Ольсен ухмыльнулся:
– Ещё бы! Я же вывернулся ради тебя наизнанку.
– И что ты разузнал?
Ольсен заговорщицки понизил голос.
– С чего начать? С историй про монстров? Или с природных катастроф?
Становилось уже интересно.
– Начни с чего хочешь.
– Давай, для разнообразия начнёшь ты? – Ольсен весело взглянул на него. – Почему бы тебе не сказать мне, ради чего я сутками работаю на тебя Ватсоном, а, Холмс?
Йохансон задумался, сколько он может рассказать Ольсену. Ему было ясно, что тот просто лопается от любопытства. Он бы и сам на его месте лопался. Но тогда через несколько часов об этом будет знать весь НТНУ.
Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Выглядела она достаточно безумной, чтобы сойти за правдоподобную. Пусть Ольсен считает его придурком, с этим жить можно. Он тоже понизил голос и сказал:
– Я подумываю о том, чтобы выступить с новой теорией.
– А именно?
– Всё это срежиссировано.
– Что?
– Ну, все эти аномалии. Медузы. Исчезновение лодок. Мёртвые и без вести пропавшие. Мне просто пришла в голову идея, что всё это взаимосвязано.
Ольсен непонимающе таращился на него.
– Назовём это верховным заговором. – Йохансон откинулся на спинку, чтобы посмотреть, как Ольсен будет заглатывать эту наживку.
– И чего ты собираешься этим добиться? Нобелевской премии или места в психбольнице?
– Ни того ни другого.
– Ты меня разыгрываешь.
– Нет.
– Разыгрываешь. Кого ты имеешь в виду? Чёрта? Тёмные силы? Зелёных человечков? Людей Икс?
– Это пока лишь идея. Должна же быть взаимосвязь, а? Все феномены пришлись на одно и то же время, неужто это случайное совпадение?
– Я не знаю.
– Вот видишь. Ты тоже не знаешь. И я не знаю.
– Какого рода связь ты за этим видишь? Йохансон развёл руками:
– Это зависит от того, что ты мне сейчас расскажешь.
– Ловко вывернулся, – Ольсен усмехнулся, выдвинул ящик стола и достал целую стопку бумаг. – Улов из интернета, – сказал он. – Если бы я не был таким отвратительным прагматиком, я бы мог поверить в ту чушь, которую ты сейчас нёс.
– Ну, и что там у нас?
– Все пляжи Южной и Центральной Америки закрыты. Люди больше не заходят в воду, а медузы забивают рыбачьи сети. Коста-Рика, Чили и Перу говорят об апокалиптическом нашествии. После «португальской галеры» появился ещё один вид – очень мелкие, с необычайно длинными и ядовитыми щупальцами. Вначале их приняли за «морских ос», но выглядят они иначе. Наверное, новый вид.
Опять новый вид, подумал Йохансон. Невиданные черви, невиданные медузы…
– А что с «морскими осами» у берегов Австралии?
– Всё то же. – Ольсен порылся в стопке бумаг. – Они всё прибывают. Катастрофа для рыбаков, а туризм уже давно на последнем издыхании.
– А что с рыбой? Медузы не причиняют ей какого-нибудь урона?
– А рыба ушла. Большие стаи просто исчезли у берегов, затронутых этой заразой. Экипажи траулеров утверждают, что рыба покинула свои естественные угодья и ушла в открытое море.
– Но ведь там для неё нет корма.
– Может, она села на диету. Почём мне знать?
– И ни у кого нет никаких объяснений?
– Всюду работают кризисные штабы, – сказал Ольсен. – Но ты ничего не узнаешь. Я пытался.
– Это значит, что на самом деле всё ещё хуже.
– Может быть. – Ольсен вытянул из стопки листок. – Если ты посмотришь на этот листок, то увидишь тревожное пресс-сообщение, которое потом больше нигде не упоминается. Медузы у западноафриканского побережья. Возможно, и у Японии, наверняка у Филиппин. Предположение о гибели людей, потом опровержение, потом молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
URA скорректировал свой курс на несколько градусов.
Пение китов разрешало звуковой контакт с машиной на дистанции более сотни морских миль. Звуковые волны перемещаются в воде в пять раз быстрее, чем в воздухе. Люси могла плыть куда угодно и с любой скоростью.
Робот уже не мог потерять её из виду.
26 апреля
Киль, Германия
Железная дверь скользнула в сторону. Взгляд Бормана окинул гигантскую конструкцию симулятора.
Глубоководный симулятор, казалось, подгонял природу под масштаб человека. Люди создали вторичный мир, одну из тех его идеализированных копий, с которыми человек был в более доверительных отношениях, чем с действительностью: кому захочется вживую столкнуться с истинной жизнью Средневековья, если Голливуд уже всем всё показал? Кому интересно знать, как издыхает рыба, как её вскрывают и потрошат, если можно купить её куски, лежащие во льду? Американские дети рисуют кур о шести ногах, потому что куриные окорочка продаются в фасовках по шесть штук. Молоко пьют из пакетов и воротят нос от содержимого коровьего вымени. Восприятие мира исказилось и порождало в человеке заносчивость.
Борман был в восторге от симулятора и его возможностей. И вместе с тем симулятор наглядно показывал, насколько слепым может стать изучение, если его объект моделируется, а не наблюдается в естественных условиях. Планету старались не столько понять, сколько подогнать под себя. В этом ярком диснейлэнде человеческое вмешательство в природу получало новое, ужасное оправдание.
Всякий раз, входя в этот зал, Борман думал: никогда нам не получить достоверные сведения о том, что мы делаем.
Через два дня после несчастного случая на «Солнце» он снова был в Киле. Пробы дна и холодильные ёмкости были срочным грузом отправлены под опеку Эрвина Сьюсса, который вместе с командой геохимиков и биологов немедленно приступил к исследованию добычи экспедиции. Когда Борман прибыл в институт, анализы шли полным ходом. Уже сутки команда неустанно пыталась выявить причины распада гидрата. Кажется, им удалось выйти на след. Симулятор мог идеализировать действительность, но в данном случае он, судя по всему, способен был пролить свет на правду об этих червях.
Сьюсс ждал его у пульта монитора. С ним были Хейко Салинг и Ивонна Мирбах, специалистка по глубоководным бактериям.
– Мы сделали для наглядности и компьютерное моделирование, – сказал Сьюсс.
– Значит, это проблема уже не только «Статойла», – сказал Борман.
– Не только.
Сьюсс кликнул мышкой у одного символа. Появилось графическое изображение: разрез гидратного покрова стометровой толщины и лежащий под ним газовый пузырь. Салинг указал на тонкий, тёмный слой на поверхности:
– Это черви.
– Давайте увеличим, – сказал Сьюсс.
На экране появился вырез поверхности льда. Были видны отдельные черви. Сьюсс продолжал увеличение, пока монитор не заполнил один-единственный экземпляр. Он был грубо стилизован, отдельные участки тела ярко окрашены.
– Красное – это серные бактерии, – пояснила Ивонна Мирбах. – Синее – это археи.
– Эндо– и экзосимбионты, – пробормотал Борман. – Червь забит бактериями, и они живут на нём.
– Верно. Это консорциум. Бактерии нескольких видов, работающие вместе. – Впрочем, это было ясно уже людям, которых привлёк Йохансон, – добавил Сьюсс. – Они понаписали целые тома отзывов о симбиотическом образе жизни червя. Но они не сделали должных выводов. Никто не задался вопросом, что, собственно, делают эти консорциумы. Мы всё время исходили из того, что лёд дестабилизируют черви, хотя нам было ясно, что они не могут этого сделать. Это делают не черви.
– Черви – только транспорт, – сказал Борман.
– Именно так. – Сьюсс кликнул на другом символе. – Вот здесь ответ на ваш газовый прорыв.
Стилизированный червь начал двигаться. Изображение было набросано за недостатком времени очень грубо. Это была скорее последовательность отдельных картинок, чем мультфильм. Раскрывались щипцеобразные челюсти, и червь начинал вгрызаться в лёд.
– Теперь следи.
Сьюсс опять увеличил изображение. Было видно несколько червей, вогнавших свои тела в гидрат. Потом вдруг…
– Боже мой, – сказал Борман. Воцарилась мёртвая тишина.
– Если это происходит по всему континентальному склону… – начал Салинг.
– Происходит, – сказал Борман без выражения. – Видимо, даже одновременно. Чёрт, мы должны были дойти до этого ещё на борту «Солнца». Куски гидрата были просто перемазаны бактериями.
Он ожидал увидеть приблизительно то, что увидел. Он этого боялся и очень надеялся, что ошибается. Но действительность превзошла худшие ожидания – если это была действительность.
– По отдельности всё, что здесь происходит, хорошо известно, – сказал Сьюсс. – Каждое из явлений само по себе не представляет из себя ничего нового. Новое возникает во взаимодействии. Как только все компоненты приходят в связь друг с другом, распад гидрата становится очевидным. – Он зевнул. Это было странно неуместным перед лицом этих жутких картинок, но никто из них за последние сутки не смыкал глаз. – Я только не нахожу объяснения, откуда взялись эти черви.
– Я тоже не нахожу, – сказал Борман. – Хотя думаю об этом дольше тебя.
– Ну, и кого будем теперь информировать? – спросил Салинг.
– Хм. – Сьюсс положил палец на верхнюю губу. – Дело секретное, верно? Поэтому в первую очередь мы должны поставить в известность Йохансона.
– А почему сразу не «Статойл»? – предложил Салинг.
– Нет. – Борман отрицательно покачал головой. – Ни в коем случае.
– Ты думаешь, они это замнут?
– Йохансон – это лучший вариант. Насколько я могу судить, он нейтральнее Швейцарии. Пусть он и решает, кому и когда…
– Нет времени делегировать решение кому бы то ни было, – перебил его Салинг. – Если симулятор хоть приблизительно передаёт то, что творится на континентальном склоне, то мы, строго говоря, должны информировать норвежское правительство.
– Тогда уж все североморские государства!
– Хорошая мысль. И Исландию тоже.
– Минуточку! – Сьюсс поднял руки. – Прямо крестовый поход какой-то. Ведь это пока всего лишь моделирование.
– Верно, – сказал Борман. – Не надо преждевременно пугать людей. Мы пока и сами не знаем всего с достоверностью. Да, мы знаем, как это происходит, но результат – это экстраполяция. В настоящий момент мы можем лишь утверждать, что в атмосферу попадёт большое количество метана.
– Ты бредишь? – воскликнул Салинг. – Мы прекрасно знаем, что произойдёт.
Борман непроизвольно ощупал то место, на котором подрастали его усы.
– Ну хорошо. Мы можем это опубликовать. Этого хватит на дюжину первых полос в газетах. Но каковы будут последствия?
– Какие последствия будут, – рассуждал Сьюсс, – если в газетах объявят, что Земля вот-вот столкнётся с метеоритом?
– Ты считаешь это сравнение подходящим?
– Да.
– Я считаю, мы не должны принимать решение сами, – сказала Мирбах. – Давайте действовать шаг за шагом. Сперва поговорим с Йохансоном. В конце концов, к нему идут все нити. Кроме того, если рассматривать это с чисто научной точки зрения, честь открытия принадлежит ему.
– Нет, червей обнаружил «Статойл». Но будь по-вашему. Пусть Йохансон. А что потом?
– Потом привлечём правительство.
– И опубликуем всё это дело?
– Почему же нет? Всё публикуется. Мы знаем про корейские и иранские ядерные программы и что какие-то идиоты распространяют возбудителя сибирской язвы. Мы знаем всё о BSE, о свиной чуме и об овощах с изменёнными генами. Во Франции люди десятками умирают от каких-то бактерий из заражённых моллюсков. Боже мой, и никто не бежит в панике в горы, чтобы спрятаться.
– Да, – сказал Борман, – но если мы гласно задумаемся об эффекте Стореджиа…
– Для этого наши данные слишком поверхностны, – заметил Сьюсс.
– Моделирование показывает, как быстро идёт разложение.
– Но оно не говорит определённо, что произойдёт потом.
Борман хотел ответить, но Сьюсс был прав. Они могли думать, что произойдёт, но они не могли это доказать. Если сейчас выйти с этим, не запасшись неуязвимой теорией, то нефтяное лобби всё заболтает. И аргументация рухнет, как карточный домик. Пока что было рано.
– Ну хорошо, – сказал он. – Сколько времени нам нужно, чтобы представить связные результаты?
Сьюсс наморщил лоб.
– Думаю, следующая неделя.
– Это чересчур долго, – сказал Салинг.
– Да вы что! – возмутилась Мирбах. – Это чересчур быстро. Закажи одну только таксономическую экспертизу нового червя – и будешь в ожидании месяцами грызть ногти.
– В данной ситуации это чересчур долго.
– И всё же, – решил Сьюсс. – Ложная тревога ничего не даст.
Борман кивнул. Он не мог отвести взгляд от монитора. Моделирование закончилось. И всё же оно продолжалось перед его внутренним взором, и от того, что он видел, волосы вставали дыбом.
29 апреля
Тронхейм, Норвегия
Сигур Йохансон вошёл в кабинет Ольсена, закрыл за собой дверь и уселся напротив биолога.
– Есть минутка? Ольсен ухмыльнулся:
– Ещё бы! Я же вывернулся ради тебя наизнанку.
– И что ты разузнал?
Ольсен заговорщицки понизил голос.
– С чего начать? С историй про монстров? Или с природных катастроф?
Становилось уже интересно.
– Начни с чего хочешь.
– Давай, для разнообразия начнёшь ты? – Ольсен весело взглянул на него. – Почему бы тебе не сказать мне, ради чего я сутками работаю на тебя Ватсоном, а, Холмс?
Йохансон задумался, сколько он может рассказать Ольсену. Ему было ясно, что тот просто лопается от любопытства. Он бы и сам на его месте лопался. Но тогда через несколько часов об этом будет знать весь НТНУ.
Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Выглядела она достаточно безумной, чтобы сойти за правдоподобную. Пусть Ольсен считает его придурком, с этим жить можно. Он тоже понизил голос и сказал:
– Я подумываю о том, чтобы выступить с новой теорией.
– А именно?
– Всё это срежиссировано.
– Что?
– Ну, все эти аномалии. Медузы. Исчезновение лодок. Мёртвые и без вести пропавшие. Мне просто пришла в голову идея, что всё это взаимосвязано.
Ольсен непонимающе таращился на него.
– Назовём это верховным заговором. – Йохансон откинулся на спинку, чтобы посмотреть, как Ольсен будет заглатывать эту наживку.
– И чего ты собираешься этим добиться? Нобелевской премии или места в психбольнице?
– Ни того ни другого.
– Ты меня разыгрываешь.
– Нет.
– Разыгрываешь. Кого ты имеешь в виду? Чёрта? Тёмные силы? Зелёных человечков? Людей Икс?
– Это пока лишь идея. Должна же быть взаимосвязь, а? Все феномены пришлись на одно и то же время, неужто это случайное совпадение?
– Я не знаю.
– Вот видишь. Ты тоже не знаешь. И я не знаю.
– Какого рода связь ты за этим видишь? Йохансон развёл руками:
– Это зависит от того, что ты мне сейчас расскажешь.
– Ловко вывернулся, – Ольсен усмехнулся, выдвинул ящик стола и достал целую стопку бумаг. – Улов из интернета, – сказал он. – Если бы я не был таким отвратительным прагматиком, я бы мог поверить в ту чушь, которую ты сейчас нёс.
– Ну, и что там у нас?
– Все пляжи Южной и Центральной Америки закрыты. Люди больше не заходят в воду, а медузы забивают рыбачьи сети. Коста-Рика, Чили и Перу говорят об апокалиптическом нашествии. После «португальской галеры» появился ещё один вид – очень мелкие, с необычайно длинными и ядовитыми щупальцами. Вначале их приняли за «морских ос», но выглядят они иначе. Наверное, новый вид.
Опять новый вид, подумал Йохансон. Невиданные черви, невиданные медузы…
– А что с «морскими осами» у берегов Австралии?
– Всё то же. – Ольсен порылся в стопке бумаг. – Они всё прибывают. Катастрофа для рыбаков, а туризм уже давно на последнем издыхании.
– А что с рыбой? Медузы не причиняют ей какого-нибудь урона?
– А рыба ушла. Большие стаи просто исчезли у берегов, затронутых этой заразой. Экипажи траулеров утверждают, что рыба покинула свои естественные угодья и ушла в открытое море.
– Но ведь там для неё нет корма.
– Может, она села на диету. Почём мне знать?
– И ни у кого нет никаких объяснений?
– Всюду работают кризисные штабы, – сказал Ольсен. – Но ты ничего не узнаешь. Я пытался.
– Это значит, что на самом деле всё ещё хуже.
– Может быть. – Ольсен вытянул из стопки листок. – Если ты посмотришь на этот листок, то увидишь тревожное пресс-сообщение, которое потом больше нигде не упоминается. Медузы у западноафриканского побережья. Возможно, и у Японии, наверняка у Филиппин. Предположение о гибели людей, потом опровержение, потом молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127