Кроув кивнула:
– Да, хоть маленького.
Под вечер они послали в глубину первый звуковой импульс. Частотную область определил Шанкар, она лежала в спектре неопознанного шума, который люди из SOSUS окрестили Scratch.
Модем промодулировал частоту. Сигнал отразился тут и там и всё-таки интерферировал. Кроув и Шанкар сидели в CIC и снова и снова модулировали – до тех пор, пока не остались довольны результатом. Кроув была уверена, что послание понятно для того, кто может перерабатывать звуковые волны. Откроют ли Ирр в нём какой-то смысл – это уже другой вопрос.
И сочтут ли необходимым ответить на него.
Кроув сидела в сумрачном CIC на краешке своего кресла, чувствуя горделивое волнение при мысли о том, как близко она подошла к контакту, о котором так долго мечтала. Вместе с тем она испытывала страх и груз ответственности. Здесь было не приключение, как в Аресибо и в SETI, а попытка остановить катастрофу и спасти человечество.

* * *
Друзья
Эневек вышел на взлётную палубу. «Крыша» в ходе экспедиции превратилась в променад. У кого появлялось время размять ноги, выходил сюда, чтобы подумать или обсудить свои мысли с другими. Парадокс, но именно взлётная палуба самого большого в мире вертолётоносца стала местом спокойного отдыха и обмена идеями. Шесть вертолётов «Super-Stallion» и две «Кобры» стояли на площадке как потерянные.
Грейвольф и на борту «Независимости» сохранял свои экзотические обыкновения, хоть Делавэр и играла в его жизни всё большую роль. Они срастались постепенно. Делавэр хватало ума оставлять его время от времени в покое, и в результате он сам начинал искать её общества. Для посторонних глаз они были друзьями. Но от Эневека не ускользнуло, что доверие между ними растёт. Делавэр всё реже ассистировала ему и всё больше возилась с дельфинами вместе с Грейвольфом.
Эневек нашёл Грейвольфа на носу, тот сидел в позе портного и что-то вырезал из дерева.
– Что это? – спросил Эневек, садясь рядом. Грейвольф протянул ему почти законченную вещь – жезл, изображавший несколько переплетённых фигур. Среди них Эневек увидел двух зверей с могучими челюстями, птицу и человека, который, очевидно, был жертвой.
– Красиво, – сказал он.
– Это копия, – усмехнулся Грейвольф. – Я делаю только копии. Для оригинала мне не хватает крови.
– Чистой крови индейца, – с иронией сказал Эневек. – Понял.
– Ничего ты не понял, как всегда.
– Ну, ладно. Что здесь изображено?
– То, что видишь.
– Да не будь же таким заносчивым. Объясни!
– Это жезл для церемоний. Тла-о-кви-ат. Оригинал сделан из кости кита. Находится в частном собрании. Это история из времён праотцов. Однажды некий человек наткнулся на загадочную клетку, полную всяких тварей, и принёс её в своё селение. Вскоре после этого заболел. И никто не знал, что за болезнь и как её вылечить. И однажды ночью он сам увидел причину во сне. Виноваты были твари в клетке. Во сне они напали на него, потому что были вовсе не животные, а оборотни. – Грейвольф показал на причудливое существо. – Это волк и кит-убийца в одном лице. Он во сне напал на человека, но тут явилась птица-гром и попыталась его спасти. Видишь, она вонзила когти в бок волка-кита, но пока они боролись, появился медведь-кит, и ему удалось схватить человека за ноги. Он проснулся и рассказал сон своему сыну. Вскоре после этого умер. Сын вырезал дубину и убил ею шесть тысяч оборотней, чтобы отомстить за смерть своего отца.
– И в чём тут высший смысл?
– Разве всё должно иметь высший смысл?
– В данном случае – да. Это вечная битва, не так ли? Между силами добра и зла.
– Нет, – Грейвольф отвёл с лица волосы. – История рассказывает о жизни и смерти, только и всего. В конце ты умрёшь, это точно, а до того ещё попрыгаешь. Но всё зависит от тебя. Ты можешь прожить свою жизнь плохо ли, хорошо ли, но чему быть – назначают высшие силы. Если ты живёшь в согласии с природой, она тебя исцелит, если ты против неё, она тебя уничтожит, но самый главный вывод – не ты господствуешь над природой, а она над тобой.
– Кажется, сын этого человека не разделял твой вывод, – сказал Эневек. – Иначе зачем ему было мстить за смерть отца?
– А в истории не говорится, что он поступил правильно.
Эневек достал из кармана пуховика фигурку духа птицы:
– Можешь мне что-нибудь рассказать вот об этом?
Грейвольф повертел её в руках:
– Это не с западного побережья.
– Нет.
– Мрамор. Откуда это? С твоей родины?
– Из Кейп-Дорсета. – Эневек помедлил. – Мне дал её один шаман.
– Неужто ты водился с шаманом?
– Он мой дядя.
– И что он сам тебе про это рассказал?
– Мало чего. Он сказал, что эта птица-дух направит мои мысли в нужную сторону. И что мне может понадобиться посредник.
Грейвольф помолчал.
– Птицы-духи есть во всех культурах, – сказал он. – Гром-птица – это старый индейский миф. Она часть творения, природный дух, высшее существо, но она же стоит на страже рода. Я знаю одну семью, их фамилия происходит от птицы-гром, потому что их предок когда-то видел эту птицу на вершине горы недалеко от Уклюлета. Но есть у птицы-духа и другие значения.
– Она всегда возникает в какой-то связи с головой человека, так?
– Да. Странно, правда? На старых египетских изображениях часто видишь головные украшения в виде птиц. У них птица-дух имела значение сознания. Её нужно было поймать в череп, как в клетку. Если раскроешь череп – в переносном смысле, – она улетит, но ты снова можешь её туда заманить. Тогда ты снова в сознании и бодрствуешь.
– Это значит, во сне моё сознание путешествует.
– Ты видишь сны, но они не фантазия. Они показывают, что видит твоё сознание в высших мирах, которые для тебя закрыты. Ты когда-нибудь видел корону вождя чероки?
– Разве что в кино про Дикий Запад.
– Эта корона из перьев показывает, что в его голове много мыслей.
– Много крылатых мыслей.
– Да, благодаря перьям. В других племенах достаточно бывает и одного пера, но значение то же. Дух-птица представляет собой сознание. Поэтому индейцы ни в коем случае не должны терять свой скальп или свои перья, потому что при этом они лишаются сознания. – Грейвольф нахмурил брови. – Если эту фигурку тебе дал шаман, то он указал тебе на твоё сознание, на силу твоей мысли. Ты должен ею воспользоваться, но для этого надо раскрыть свой дух. Он должен уйти странствовать, и это значит, он должен слиться с бессознательным.
– А у тебя-то почему нет перьев в волосах?
Грейвольф усмехнулся краем губ:
– Потому что я, как ты точно заметил, не настоящий индеец.
Эневек помолчал.
– Мне в Нунавуте приснился сон, – сказал он. Грейвольф ничего не ответил.
– Скажем так, мой дух уходил странствовать. Я поднялся на айсберг, который плавает в синем море. Во все стороны было только море, больше ничего. Я подумал, что айсберг растает, но страха не почувствовал, только любопытство. Я знал, что утону, но не боялся этого. Мне казалось, что я нырну во что-то новое, неизвестное.
– И что ты ожидал найти там, внизу?
– Жизнь, – сказал Эневек, подумав.
– Какую жизнь?
– Не знаю. Просто жизнь.
Грейвольф глянул на маленькую фигурку из зелёного мрамора.
– Скажи честно, зачем мы с Лисией здесь, на борту? – неожиданно спросил он.
Эневек смотрел в море.
– Потому что вы тут нужны.
– Неправда, Леон. Я, может, и нужен, чтобы управляться с дельфинами, хотя это мог бы сделать и любой другой специалист. А Лисии здесь вообще нечего делать.
– Она прекрасная ассистентка.
– И ты её используешь? Она тебе нужна?
– Нет, – Эневек вздохнул, запрокинул голову и смотрел в небо. Если долго смотреть и представить, что всё наоборот: что ты наверху, а облака где-то внизу образуют ландшафт – холмы, долины, реки и озёра, – то невольно за что-нибудь схватишься, чтобы не упасть туда. – Нет, вы на борту, потому что я этого хотел.
– А почему ты этого хотел?
– Потому что вы мои друзья.
Снова воцарилось молчание.
– Думаю, да, мы твои друзья, – кивнул Грейвольф.
– Знаешь, я неплохо лажу с людьми, но не припомню, чтобы у меня были настоящие друзья. И вот уж я не думал, что назову другом маленькую надоедливую аспирантку. Или дубину, с которым чуть не подрался.
– Маленькая аспирантка сделала то, на что способны только друзья.
– И что же это?
– Она интересовалась твоей дурацкой жизнью.
– Да. Что было, то было.
– А мы с тобой всегда были друзьями. Разве что… – Грейвольф поколебался, потом поднял мраморную фигурку вверх и улыбнулся: – …разве что наши головы были заперты.
– Как ты думаешь, к чему бы такое могло присниться?
– Айсберг?
– Ты ведь знаешь, я не эзотерик, я все это ненавижу всеми фибрами. Но что-то произошло со мной в Нунавуте, чего я не могу объяснить.
– Сам-то как думаешь?
– Эта неведомая сила, эта угроза, она живёт под водой. В глубине. Может быть, я её там встречу. Может быть, это моя миссия – спуститься вниз и…
– Спасти мир?
– Ах, какое там.
– Хочешь знать, что я думаю, Леон?
Эневек кивнул.
– Я думаю, всё дело совсем не в этом. Ты годами был закрыт и таскал в себе свою дурацкую эскимосскую травму, нагрузил и себя, и всех вокруг. Ты ничего не понимал в жизни. Айсберг, на котором тебя уносило, – это и есть ты сам. Ледяная неприступная глыба. Но ты прав, что-то там с тобой произошло, и глыба начала таять. Этот океан, в который ты погрузишься, – вовсе не море, в котором живут Ирр. Это жизнь людей. Вот приключение, которое тебя ждёт. Дружба, любовь, всё это. Но и враги, ненависть, ярость тоже. Твоя роль не в том, чтобы сыграть героя. Тебе никому не нужно доказывать своё мужество. Но в этой истории роли героев уже распределены, и это роли для мёртвых. А ты принадлежишь к миру живых.

* * *
Ночь
Каждый из них спал по-своему.
Кроув, маленькая и изящная, – завернувшись в одеяло. Наружу торчала только её седая шевелюра. Уивер спала на животе, голая и без одеяла, повернув голову в сторону, рука вместо подушки. Каштановые локоны раскиданы, виден только полуоткрытый рот. Шанкара, видимо, мучили кошмары. Он разворотил всю постель и к тому же храпел и бормотал.
Рубин не спал ночи напролёт.
Грейвольф и Делавэр тоже спали мало, потому что всё время занимались сексом, главным образом на полу каюты. Как правило, Грейвольф лежал на спине, меднокожий и огромный, как мифический зверь, неся на себе молочно-белое тело Делавэр. Двумя каютами дальше спал Эневек – на боку, в майке. И Оливейра спала без отклонений от нормы. Оба дышали спокойно, поворачиваясь за ночь раза два.
Йохансон лежал на спине, широко раскинув руки ладонями вверх. Только во флагманских каютах кровати позволяли так раскинуться. Эта поза была очень характерна для норвежца, одна его поклонница даже разбудила его однажды среди ночи, только чтобы сказать ему, что он спит как феодал. Мужчина, готовый ещё с закрытыми глазами обнять жизнь.
Все они спали или бодрствовали на нескольких мерцающих экранах. Каждый монитор полностью отображал каюту. Мужчины в формах сидели перед экранами в полутьме и наблюдали за учёными. Ли и замдиректора ЦРУ стояли позади них.
– Ну чисто ангелочки, – сказал Вандербильт.
Ли с неподвижной миной смотрела, как Делавэр доходит до оргазма. Звук был предельно уменьшен, но кое-что из вокального сопровождения любовного акта проникало в холодную атмосферу контрольного центра.
– Я рада, что вам понравилось, Джек.
– Вот эта культуристочка мне больше по вкусу, – сказал Вандербильт, показывая на Уивер. – Какая попка, а?
– Что, влюбились?
– Ну, я вас умоляю.
– Приложите всё своё обаяние, – посоветовала Ли. – У вас его центнера два.
Замдиректора ЦРУ промокнул пот со лба. Они посмотрели ещё немного. Если Вандербильту нравится, пусть спокойно развлечётся. Ли было безразлично, храпят ли люди на мониторах, совокупляются или ходят колесом. По ней, так пусть хоть на голове стоят или с пеной у рта бросаются друг на друга.
Главное – знать, где они, что делают и о чём говорят между собой.
– Продолжайте, – сказала она и отвернулась. Выходя, добавила: – И просматривайте все каюты.

13 августа
Гости
Ответа не было.
Сигнал отправлялся в море то и дело, но пока без результата. Побудка в 7:00 поднимала всех с коек. Большинство были невыспавшимися. Покачивание судна убаюкивало, вертолёты не взлетали, шум с «крыши» не проникал в каюты. Кондиционеры создавали стабильную температуру, а кровати были удобные. Время от времени слышались шаги по коридору. В утробе судна тихо гудели генераторы. Можно было сладко дремать, если бы все не были так напряжены ожиданием.
На том, что Ирр находятся у Гренландии, а не где-нибудь на юге, настаивал Йохансон при поддержке Бормана и Уивер. Эневек, Рубин и некоторые другие предлагали искать контакта над вулканической цепью Среднеатлантического хребта. Решающий аргумент Рубина – сходство тамошних жерловых крабов с теми, которые напали на Нью-Йорк и Вашингтон. К тому же в глубинах трудно найти места, способствующие процветанию жизни. А в вулканических долинах как раз всё было идеально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127