) Я состою на службе у Эдзара, графа Фрисландского, и прибыл, чтоб узнать, зачем вы здесь, на чьей вы стороне и что намерены делать.
— А сам граф разве чей-то друг или враг? — спросил Яльмар. — Я не слышал, чтобы он кого-то поддерживал.
— Граф — друг штатгальтера, — помедлив, ответил де Мантеда. — Он не выказывает этого, но укрывает его корабли. Он вынужден быть осторожным: со всех сторон стоят войска герцога. Итак?..
— Я не шпион и никому не служу, — ответил Яльмар с некоторым высокомерием. Мы прибыли для торговли и уплатили пошлину. Что касается моих забот, то они мои, и только мои. Мне не нужна помощь, и я не люблю, когда кто-то встаёт у меня на пути.
— Нам не хватает кораблей, — сказал фрисландец. — Суда идут со всех сторон — из Остенде, Брюгге, Бланкенберге, Кнокке, все полные вооружённых гёзов. Но людей всё больше. Нам придётся отсылать часть кораблей назад, чтобы забрать оставшихся. А каждый бриг, каждый корвет — это плавучая крепость, на них по восьми, десяти, двадцати чугунных пушек. Если ты согласишься присоединиться к нам, хотя б на время, чтоб перевезти людей, этим пушкам не придётся мотаться туда-сюда, как маркитанским лодкам, а мы были бы тебе благодарны и заплатили золотом. Мы ценим каждый парус, каждое весло.
— Я не нуждаюсь в деньгах.
— Пойми, варяг, наша страна в беде, — продолжал увещевать его Бертель. — Быть может, ты не понимаешь всего, но я вижу, что ты честный человек. Я попробую объяснить.
Мы — мирный народ, народ торговцев, ремесленников, пахарей, шахтёров и моряков. Мы жили на перекрёстке между Северным морем, графством Эмден, рекою Эме, Вестфалией, Юлих-Клеве и Льежем, епископством Кёльнским и Трирским, Лотарингией и Францией. У нас было двести городов, множество посёлков, имеющих права города, деревень, хуторов. Мы имели привилегии, купленные за большие деньги у обедневших государей. Теперь всё это отнято. Каменщик строит дома для пожара, ремесленник работает для вора. Сто тысяч семей — лучшие люди страны, из-за королевских указов унесли на северо-запад, в Англию, ремёсла и богатства нашей родины! Сто восемнадцать тысяч человек попали в застенки и скончались в мучениях! Повсюду смерть. Мы ходим по могилам.
Но принц собирает силы! Да, в войске была смута — нидерландское дворянство из зависти к Молчаливому предало священный союз, заключённый ради спасения родины. Эгмонт и Горн также стали предателями, но это не принесло им пользы. Дон Луис де Реквесенс разбил наши войска при Моокерхайде, Людвиг и Генрих убиты, Бредероде умер, и продолжать эту войну некому, кроме бедного лорда Фландрии и Брабанта, ожидающего честных вождей, чтобы двинуться вперёд. Наши города в беде: уже год, как Альба осадил Алькмар, Гарлем и Лейден. Гарлем уничтожен, но мы отомстим! Видишь мой корабль? Он был среди тех, кто находил убежище в английских гаванях. Испанцы подали протест, и королева Елизавета велела нам оставить Дуврскую гавань. Но этим Филипп только вырыл себе яму! Вдумайся: сорок кораблей! Нам было нечего терять, мы отплыли в Нидерланды и первого апреля взяли Брилле и теперь властвуем над морем! Брилле наш, но это только начало. В Зеландии и Северной Фрисландии, на островах мы собираем новый флот, чтобы прийти на помощь остальным. Недавно в Мехелене был совет, где было принято решение о наступлении. Там были сам Вильгельм, Фридрих Голленгаузен, маркграф Гессенский, Дитрих ван Схоненберг, граф Альберт Нас-сауский и Антуан де Лален, губернатор Мехелена. Это честные дворяне, они сдержат слово.
— Если выживут, — пожал плечами Яльмар. — Я слышал как раз, что ваш ярл, который командует на море, не очень-то держит своё слово.
— Это уже не так. Принц Оранский лишил де Люмэ дела Марка адмиральского чина за его непомерную жестокость и назначил на его место Бовэна Эваутсена Ворста. Он уплатил крестьянам за отобранный гёзами хлеб и возместил населению убытки. А нашу эскадру ведёт адмирал Буазо — он тоже смелый и справедливый командир.
Варяг помолчал.
— Мне жаль, — сказал он. — Мне очень жаль. Отрадно слышать это, и твои слова красивы. Но у меня правда есть неотложное дело.
— Насколько неотложное, варяг? Насколько?
— Дело жизни и смерти. Я ищу свою дочь.
— Десять человек всегда ищут лучше, чем один, — ответил Бертель. — А сто — лучше, чем десять. Может, я смогу помочь тебе?
Яльмар покачал головой.
— Я справлюсь сам, — сказал он. — Иначе кто-нибудь захочет взять с меня за это деньги или требовать каких-то дел. Я не люблю быть ничьим должником. Прощай, Бертель Энтенс. Я не забуду твои слова.
— Что ж, прощай, варяг, — ответил графский посланец. — Мне тоже жаль. Я слыхал про тебя, Яльмар Эльдьяурсон, и хотел бы видеть тебя рядом в бою или хотя бы в походе, но, видно, не судьба. Если ты вдруг передумаешь, разыщи меня: мой корвет называется «Valck» — «Сокол», у него синяя корма и узор из виноградных листьев по борту, а на носу вырезаны буквы «G. I. H.». Найди меня, и я в долгу не останусь.
Яльмар кивнул, но ничего не ответил, и Энтенс де Мангеда повернулся и Пошёл обратно к лодке. Вскоре та отчалила, и фонарь у неё на корме затерялся средь других фонарей, а было их столько, что казалось, будто это звёздное небо отражается в мутной воде.
— Яльмар…
Норвег обернулся.
Зерги вышла из жёлтой парусиновой палатки, шатаясь, как чумная, с чёрными кругами под глазами. Кожа её шелушилась, руки подрагивали, короткие волосы торчали во все стороны. В отблесках костра она выглядела сущей ведьмой, не хватало только помела и горшка с волшебным зельем. Свитер Яльмара доходил ей до колен, сверху она набросила одеяло. После того, как девушка поела мяса и выпила вина, она сразу заснула, как провалилась, и проспала до сей поры. Яльмар приказал не тревожить её.
— Один! — всполошился он так, что даже дозорный на палубе обернулся. — Ты чего встала? Ну-ка, ложись обратно! Или нет, постой… иди сюда, к костру. Есть хочешь?
— Нет. Не хочу я есть… Ох. Погоди, не торопи меня: у меня голова кружится. Я сейчас… на минутку…
Она скрылась в темноте за палатками и вскоре вернулась, ступая уже гораздо увереннее. Подошла, присела у костра и протянула руки к огню. Одеяло сползло с её плеч.
— Сколько до рассвета? — спросила она.
— Только что пробило три, — ответил Яльмар, опускаясь рядом, на расстеленный плащ. — Если не врут, то часа через полтора-два уже будет светать. А что?
— Я должна успеть, — проговорила Зерги, глядя в пламя. — Должна. Слушай меня внимательно, Яльмар, и постарайся запомнить. Я снова влипла в историю. Полгода тому назад меня нашёл… один человек. Ему был нужен арбалетчик. Я бы не взялась за это дело — если помнишь, я завязала… но ему был нужен травник. Лис. Жуга.
— Кто? Жуга? — встрепенулся Яльмар. — Так что же… он разве жив?!
— Жив, — кивнула Зерги. — В том-то всё и дело.
— Быть не может!
— Чтоб мне лопнуть.
Варяг вскочил.
— Ах, зашиби меня Мьёльнир! — воскликнул он. — Вот это новость так новость! Не ожидал… Ведь уж семь лет, как он пропал, как в воду канул! А знаешь, я ведь искал его тогда, расспрашивал у всех, кто его знал. Никто ничего не мог сказать! Ходили слухи, будто его убили.
— Ходили, чего уж… — согласилась Зерги. — Только всё это враньё. Наоборот — это меня хотели нанять, чтоб я его убила.
— Один! И ты согласилась?!
— Конечно. А что мне оставалось делать? Они бы наняли другого, а так… В общем, мы отыскали его. Хотя и не там, где я думала. Его попытались убить, но он выжил.
— И что теперь?
— Его преследуют. По всей стране. Паписты с инквизитором и какой-то тип, не то из гёзов, не то из сочувствующих. Не знаю, кто такой, айе, но гадина страшная…
— Так Жуга жив?
— Жив, жив. Не далее как вчера ночью я с ним… виделась. — Она поправила одеяло. — У него опять какие-то секреты. Он снова ввязался в какую-то историю. Он ничего мне не сказал, ты же знаешь, какой он скрытный… Но кое-что узнать мне удалось. В общем, так: он идёт в Лейден.
— Куда?! — вскричал Яльмар. — В Лейден?
Зерги поморщилась и схватилась за виски:
— Не ори так. В Лейден, в Лейден — я же ясно сказала. Dam… как голова болит…
— Что он там забыл?
— Понятия не имею, — призналась Зерги. — Здесь кроется какая-то тайна.
Яльмар задумался и начал рыться в бороде.
— Тот бродяга, в Брюгге, тоже что-то лепетал про Лейден, — проговорил он. — Он сказал, будто туда поехал тот прохиндей, который увёз мою дочь…
Сказать, что девушка была потрясена, значит, ничего не сказать.
— У тебя есть дочь?! — спросила она.
— Да, есть, — сердито подтвердил варяг. — А что такого? Один и Фрея! Будто у меня не может быть дочери! Я не видел её пять лет; моя жена умерла позапрошлой зимой, и Октавию сманил с собой какой-то кукольник. Мне говорили, будто он собирался ехать как раз туда, в сторону Лейдена, в компании бродячих музыкантов. Не встречала таких?
— Нет. Даже не слышала.
— А Жуга?
— А что — Жуга?
— Жуга ничего о них не слышал? Он же может вызнать, где она.
— Не знаю, он мне ничего не говорил. Да и откуда ему знать, что ты кого-то ищешь? Знаешь, по-моему, он в последнее время не хочет колдовать. Он больше не носит меча, опять ходит с посохом и выдаёт себя за бернардинца…
— За монаха? На кой?
— Да разве поймёшь… У него всегда есть фига в кармане. А ты не пробовал догнать их по суше?
— Я думал об этом, — признался варяг. — Но на всех дорогах засаду не устроишь, а каналы и реки охраняются. Я надеялся перехватить их тут — это единственное место, где они наверняка должны появиться, если поедут на восток. Иначе и впрямь придётся сходить на берег и топать в этот чёртов Лейден. Сперва я сомневался, но теперь… Ох, чует моё сердце, неспроста эта каша заварилась! Что-то затевается… Э, постой! — встрепенулся он. Я же совсем забыл! А ты как здесь очутилась? А? Я стоял на палубе, а ты свалилась с неба, я сам видел! Клянусь Одноглазым, сперва я думал, будто ты упала с мачты, но ко мне на корабль так просто не проберёшься. Ну-ка, рассказывай! Что стряслось?
Это тоже Лис устроил?
— Нет. Я сама.
— Опять колдовство?
— Яльмар, это долгая история, — усталым голосом сказала девушка. — Скоро рассвет… Ну ладно, всё равно придётся рассказать. Ты прав, я скована заклятием. Каждый день я превращаюсь в птицу. В ястреба. Не таращи глаза — всё так, как я сказала.
— Почему?
— Так получилось, я не виновата. То есть что я говорю… Как раз я виновата, но не в этом дело. В общем, с этим ничего нельзя поделать. Но у меня есть друг. Скажем так, собрат по несчастью. Он тоже заколдован.
— Зашиби меня Мьёльнир! Он тоже превращается в ястреба?
— Нет. В волка.
— В волка?!!
— Да не важно! — рассердилась Зерги. — Не перебивай! Я чувствую его, айе, а он — меня. И он остался с травником. Я могу привести тебя к ним, но только ночью. Ночью, понимаешь? Днём я — птица. Поэтому сейчас я уйду в палатку: не хочу, чтоб кто-то это видел… Зайди туда утром, когда рассветёт, я дам себя поймать. Но я могу сорваться, улететь: когда я ястреб, я такая дура, такая… В общем, как обычная птица. Привяжи меня или запри в каюте. Только не забудь потом отвязать, а то петля мне ногу разрежет, когда я снова стану человеком. Всё. Остальное я скажу потом.
Она умолкла. В тусклом небе лениво паслись облака. Ветер спал, лишь время от времени встрёпываясь и подхлёстывая их, как нерадивый пастух. По песку бегали трясогузки. Помаргивали звёзды, отражаясь в тихом зеркале речной воды, изредка плескала рыба. Недавно вода поднялась, то и дело мимо проплывали коряги и бесхозные брёвна. Флот пировал. С кораблей доносились протяжные окрики вахтенных, отдалённая ругань и пьяное пение. Все были на палубах, серебряные полумесяцы тускло светились на зеландских шляпах. «Да здравствуют гёзы! — хрипло проорал кто-то, предварительно пальнув из аркебузы. — Лучше служить султану, чем Папе!» — и хор одобрительных воплей подхватил этот крик.
— Вот, значит, как… — проговорил варяг. — Давно это с тобой?
— Две недели, или около того. — Зерги скособочилась и переменила позу: руку за спину, одно колено в сторону, одно колено — вверх. — Но я уже вымоталась до предела. Если это будет продолжаться… В общем, лучше удержи меня на пару дней, айе? Я весь день носилась как бешеная, бросалась на любой корабль, лишь только видела норманнскую постройку, а до того… By Got, мне нужно отдохнуть. Яльмар посмотрел на восток.
— У нас ещё есть время? — спросил он.
— Завтра будет новая ночь, успеем поболтать. Сидеть здесь толку нету. Думаю, свою дочку ты всё равно отыщешь. А нет, так мы поможем: ястреб и волк найдут кого угодно. Я слышала, что говорил тебе тот тип на шлюпке; он ведь дело говорил. Поутру снимайся с якоря и иди за эскадрой. Не с ними, но за ними, айе. Они двинутся туда же, будут каперствовать, ударять испанцам в тыл, высаживать пехоту… Иди за ними.
— Ты с ума сошла! У этих треклятых испанцев пушки, аркебузы, а я десять лет не был возле тамошних берегов, мне понадобится толковый лоцман.
— Ну так найми! Думаю, в Лейден нам так и так идти придётся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— А сам граф разве чей-то друг или враг? — спросил Яльмар. — Я не слышал, чтобы он кого-то поддерживал.
— Граф — друг штатгальтера, — помедлив, ответил де Мантеда. — Он не выказывает этого, но укрывает его корабли. Он вынужден быть осторожным: со всех сторон стоят войска герцога. Итак?..
— Я не шпион и никому не служу, — ответил Яльмар с некоторым высокомерием. Мы прибыли для торговли и уплатили пошлину. Что касается моих забот, то они мои, и только мои. Мне не нужна помощь, и я не люблю, когда кто-то встаёт у меня на пути.
— Нам не хватает кораблей, — сказал фрисландец. — Суда идут со всех сторон — из Остенде, Брюгге, Бланкенберге, Кнокке, все полные вооружённых гёзов. Но людей всё больше. Нам придётся отсылать часть кораблей назад, чтобы забрать оставшихся. А каждый бриг, каждый корвет — это плавучая крепость, на них по восьми, десяти, двадцати чугунных пушек. Если ты согласишься присоединиться к нам, хотя б на время, чтоб перевезти людей, этим пушкам не придётся мотаться туда-сюда, как маркитанским лодкам, а мы были бы тебе благодарны и заплатили золотом. Мы ценим каждый парус, каждое весло.
— Я не нуждаюсь в деньгах.
— Пойми, варяг, наша страна в беде, — продолжал увещевать его Бертель. — Быть может, ты не понимаешь всего, но я вижу, что ты честный человек. Я попробую объяснить.
Мы — мирный народ, народ торговцев, ремесленников, пахарей, шахтёров и моряков. Мы жили на перекрёстке между Северным морем, графством Эмден, рекою Эме, Вестфалией, Юлих-Клеве и Льежем, епископством Кёльнским и Трирским, Лотарингией и Францией. У нас было двести городов, множество посёлков, имеющих права города, деревень, хуторов. Мы имели привилегии, купленные за большие деньги у обедневших государей. Теперь всё это отнято. Каменщик строит дома для пожара, ремесленник работает для вора. Сто тысяч семей — лучшие люди страны, из-за королевских указов унесли на северо-запад, в Англию, ремёсла и богатства нашей родины! Сто восемнадцать тысяч человек попали в застенки и скончались в мучениях! Повсюду смерть. Мы ходим по могилам.
Но принц собирает силы! Да, в войске была смута — нидерландское дворянство из зависти к Молчаливому предало священный союз, заключённый ради спасения родины. Эгмонт и Горн также стали предателями, но это не принесло им пользы. Дон Луис де Реквесенс разбил наши войска при Моокерхайде, Людвиг и Генрих убиты, Бредероде умер, и продолжать эту войну некому, кроме бедного лорда Фландрии и Брабанта, ожидающего честных вождей, чтобы двинуться вперёд. Наши города в беде: уже год, как Альба осадил Алькмар, Гарлем и Лейден. Гарлем уничтожен, но мы отомстим! Видишь мой корабль? Он был среди тех, кто находил убежище в английских гаванях. Испанцы подали протест, и королева Елизавета велела нам оставить Дуврскую гавань. Но этим Филипп только вырыл себе яму! Вдумайся: сорок кораблей! Нам было нечего терять, мы отплыли в Нидерланды и первого апреля взяли Брилле и теперь властвуем над морем! Брилле наш, но это только начало. В Зеландии и Северной Фрисландии, на островах мы собираем новый флот, чтобы прийти на помощь остальным. Недавно в Мехелене был совет, где было принято решение о наступлении. Там были сам Вильгельм, Фридрих Голленгаузен, маркграф Гессенский, Дитрих ван Схоненберг, граф Альберт Нас-сауский и Антуан де Лален, губернатор Мехелена. Это честные дворяне, они сдержат слово.
— Если выживут, — пожал плечами Яльмар. — Я слышал как раз, что ваш ярл, который командует на море, не очень-то держит своё слово.
— Это уже не так. Принц Оранский лишил де Люмэ дела Марка адмиральского чина за его непомерную жестокость и назначил на его место Бовэна Эваутсена Ворста. Он уплатил крестьянам за отобранный гёзами хлеб и возместил населению убытки. А нашу эскадру ведёт адмирал Буазо — он тоже смелый и справедливый командир.
Варяг помолчал.
— Мне жаль, — сказал он. — Мне очень жаль. Отрадно слышать это, и твои слова красивы. Но у меня правда есть неотложное дело.
— Насколько неотложное, варяг? Насколько?
— Дело жизни и смерти. Я ищу свою дочь.
— Десять человек всегда ищут лучше, чем один, — ответил Бертель. — А сто — лучше, чем десять. Может, я смогу помочь тебе?
Яльмар покачал головой.
— Я справлюсь сам, — сказал он. — Иначе кто-нибудь захочет взять с меня за это деньги или требовать каких-то дел. Я не люблю быть ничьим должником. Прощай, Бертель Энтенс. Я не забуду твои слова.
— Что ж, прощай, варяг, — ответил графский посланец. — Мне тоже жаль. Я слыхал про тебя, Яльмар Эльдьяурсон, и хотел бы видеть тебя рядом в бою или хотя бы в походе, но, видно, не судьба. Если ты вдруг передумаешь, разыщи меня: мой корвет называется «Valck» — «Сокол», у него синяя корма и узор из виноградных листьев по борту, а на носу вырезаны буквы «G. I. H.». Найди меня, и я в долгу не останусь.
Яльмар кивнул, но ничего не ответил, и Энтенс де Мангеда повернулся и Пошёл обратно к лодке. Вскоре та отчалила, и фонарь у неё на корме затерялся средь других фонарей, а было их столько, что казалось, будто это звёздное небо отражается в мутной воде.
— Яльмар…
Норвег обернулся.
Зерги вышла из жёлтой парусиновой палатки, шатаясь, как чумная, с чёрными кругами под глазами. Кожа её шелушилась, руки подрагивали, короткие волосы торчали во все стороны. В отблесках костра она выглядела сущей ведьмой, не хватало только помела и горшка с волшебным зельем. Свитер Яльмара доходил ей до колен, сверху она набросила одеяло. После того, как девушка поела мяса и выпила вина, она сразу заснула, как провалилась, и проспала до сей поры. Яльмар приказал не тревожить её.
— Один! — всполошился он так, что даже дозорный на палубе обернулся. — Ты чего встала? Ну-ка, ложись обратно! Или нет, постой… иди сюда, к костру. Есть хочешь?
— Нет. Не хочу я есть… Ох. Погоди, не торопи меня: у меня голова кружится. Я сейчас… на минутку…
Она скрылась в темноте за палатками и вскоре вернулась, ступая уже гораздо увереннее. Подошла, присела у костра и протянула руки к огню. Одеяло сползло с её плеч.
— Сколько до рассвета? — спросила она.
— Только что пробило три, — ответил Яльмар, опускаясь рядом, на расстеленный плащ. — Если не врут, то часа через полтора-два уже будет светать. А что?
— Я должна успеть, — проговорила Зерги, глядя в пламя. — Должна. Слушай меня внимательно, Яльмар, и постарайся запомнить. Я снова влипла в историю. Полгода тому назад меня нашёл… один человек. Ему был нужен арбалетчик. Я бы не взялась за это дело — если помнишь, я завязала… но ему был нужен травник. Лис. Жуга.
— Кто? Жуга? — встрепенулся Яльмар. — Так что же… он разве жив?!
— Жив, — кивнула Зерги. — В том-то всё и дело.
— Быть не может!
— Чтоб мне лопнуть.
Варяг вскочил.
— Ах, зашиби меня Мьёльнир! — воскликнул он. — Вот это новость так новость! Не ожидал… Ведь уж семь лет, как он пропал, как в воду канул! А знаешь, я ведь искал его тогда, расспрашивал у всех, кто его знал. Никто ничего не мог сказать! Ходили слухи, будто его убили.
— Ходили, чего уж… — согласилась Зерги. — Только всё это враньё. Наоборот — это меня хотели нанять, чтоб я его убила.
— Один! И ты согласилась?!
— Конечно. А что мне оставалось делать? Они бы наняли другого, а так… В общем, мы отыскали его. Хотя и не там, где я думала. Его попытались убить, но он выжил.
— И что теперь?
— Его преследуют. По всей стране. Паписты с инквизитором и какой-то тип, не то из гёзов, не то из сочувствующих. Не знаю, кто такой, айе, но гадина страшная…
— Так Жуга жив?
— Жив, жив. Не далее как вчера ночью я с ним… виделась. — Она поправила одеяло. — У него опять какие-то секреты. Он снова ввязался в какую-то историю. Он ничего мне не сказал, ты же знаешь, какой он скрытный… Но кое-что узнать мне удалось. В общем, так: он идёт в Лейден.
— Куда?! — вскричал Яльмар. — В Лейден?
Зерги поморщилась и схватилась за виски:
— Не ори так. В Лейден, в Лейден — я же ясно сказала. Dam… как голова болит…
— Что он там забыл?
— Понятия не имею, — призналась Зерги. — Здесь кроется какая-то тайна.
Яльмар задумался и начал рыться в бороде.
— Тот бродяга, в Брюгге, тоже что-то лепетал про Лейден, — проговорил он. — Он сказал, будто туда поехал тот прохиндей, который увёз мою дочь…
Сказать, что девушка была потрясена, значит, ничего не сказать.
— У тебя есть дочь?! — спросила она.
— Да, есть, — сердито подтвердил варяг. — А что такого? Один и Фрея! Будто у меня не может быть дочери! Я не видел её пять лет; моя жена умерла позапрошлой зимой, и Октавию сманил с собой какой-то кукольник. Мне говорили, будто он собирался ехать как раз туда, в сторону Лейдена, в компании бродячих музыкантов. Не встречала таких?
— Нет. Даже не слышала.
— А Жуга?
— А что — Жуга?
— Жуга ничего о них не слышал? Он же может вызнать, где она.
— Не знаю, он мне ничего не говорил. Да и откуда ему знать, что ты кого-то ищешь? Знаешь, по-моему, он в последнее время не хочет колдовать. Он больше не носит меча, опять ходит с посохом и выдаёт себя за бернардинца…
— За монаха? На кой?
— Да разве поймёшь… У него всегда есть фига в кармане. А ты не пробовал догнать их по суше?
— Я думал об этом, — признался варяг. — Но на всех дорогах засаду не устроишь, а каналы и реки охраняются. Я надеялся перехватить их тут — это единственное место, где они наверняка должны появиться, если поедут на восток. Иначе и впрямь придётся сходить на берег и топать в этот чёртов Лейден. Сперва я сомневался, но теперь… Ох, чует моё сердце, неспроста эта каша заварилась! Что-то затевается… Э, постой! — встрепенулся он. Я же совсем забыл! А ты как здесь очутилась? А? Я стоял на палубе, а ты свалилась с неба, я сам видел! Клянусь Одноглазым, сперва я думал, будто ты упала с мачты, но ко мне на корабль так просто не проберёшься. Ну-ка, рассказывай! Что стряслось?
Это тоже Лис устроил?
— Нет. Я сама.
— Опять колдовство?
— Яльмар, это долгая история, — усталым голосом сказала девушка. — Скоро рассвет… Ну ладно, всё равно придётся рассказать. Ты прав, я скована заклятием. Каждый день я превращаюсь в птицу. В ястреба. Не таращи глаза — всё так, как я сказала.
— Почему?
— Так получилось, я не виновата. То есть что я говорю… Как раз я виновата, но не в этом дело. В общем, с этим ничего нельзя поделать. Но у меня есть друг. Скажем так, собрат по несчастью. Он тоже заколдован.
— Зашиби меня Мьёльнир! Он тоже превращается в ястреба?
— Нет. В волка.
— В волка?!!
— Да не важно! — рассердилась Зерги. — Не перебивай! Я чувствую его, айе, а он — меня. И он остался с травником. Я могу привести тебя к ним, но только ночью. Ночью, понимаешь? Днём я — птица. Поэтому сейчас я уйду в палатку: не хочу, чтоб кто-то это видел… Зайди туда утром, когда рассветёт, я дам себя поймать. Но я могу сорваться, улететь: когда я ястреб, я такая дура, такая… В общем, как обычная птица. Привяжи меня или запри в каюте. Только не забудь потом отвязать, а то петля мне ногу разрежет, когда я снова стану человеком. Всё. Остальное я скажу потом.
Она умолкла. В тусклом небе лениво паслись облака. Ветер спал, лишь время от времени встрёпываясь и подхлёстывая их, как нерадивый пастух. По песку бегали трясогузки. Помаргивали звёзды, отражаясь в тихом зеркале речной воды, изредка плескала рыба. Недавно вода поднялась, то и дело мимо проплывали коряги и бесхозные брёвна. Флот пировал. С кораблей доносились протяжные окрики вахтенных, отдалённая ругань и пьяное пение. Все были на палубах, серебряные полумесяцы тускло светились на зеландских шляпах. «Да здравствуют гёзы! — хрипло проорал кто-то, предварительно пальнув из аркебузы. — Лучше служить султану, чем Папе!» — и хор одобрительных воплей подхватил этот крик.
— Вот, значит, как… — проговорил варяг. — Давно это с тобой?
— Две недели, или около того. — Зерги скособочилась и переменила позу: руку за спину, одно колено в сторону, одно колено — вверх. — Но я уже вымоталась до предела. Если это будет продолжаться… В общем, лучше удержи меня на пару дней, айе? Я весь день носилась как бешеная, бросалась на любой корабль, лишь только видела норманнскую постройку, а до того… By Got, мне нужно отдохнуть. Яльмар посмотрел на восток.
— У нас ещё есть время? — спросил он.
— Завтра будет новая ночь, успеем поболтать. Сидеть здесь толку нету. Думаю, свою дочку ты всё равно отыщешь. А нет, так мы поможем: ястреб и волк найдут кого угодно. Я слышала, что говорил тебе тот тип на шлюпке; он ведь дело говорил. Поутру снимайся с якоря и иди за эскадрой. Не с ними, но за ними, айе. Они двинутся туда же, будут каперствовать, ударять испанцам в тыл, высаживать пехоту… Иди за ними.
— Ты с ума сошла! У этих треклятых испанцев пушки, аркебузы, а я десять лет не был возле тамошних берегов, мне понадобится толковый лоцман.
— Ну так найми! Думаю, в Лейден нам так и так идти придётся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98