- Это правда! Я слышал, как Виктор сам признался: он верит в то, что у
тебя есть будущее.
- Будущее? Будущее есть у всех нас, разве не так?
- Я не это имел в виду. Будущее вне этого. - Он сделал широкий жест,
охватив лес. - Не там, где мы сейчас.
- Ты имеешь в виду... - Михаил нагнулся. - Бросить это?
- Именно так. Или, во всяком случае, в это верит Виктор. Он думает,
что однажды ты бросишь лес и сможешь начать жизнь в другом месте.
- Один? Без стаи?
Никита кивнул.
- Да. Один.
Об этом было трудно даже подумать. Как кто-то из стаи может выжить в
одиночку? Нет, нет, это было невозможно! Михаил, конечно же, останется
навсегда здесь, со стаей. Стая нужна всегда. Разве не так?
- Если я покину лес, то кто будет заботиться об Олесе и Петре?
- Этого я не знаю. Но у Олеси есть то, ради чего она жила:
новорожденный. По тому, как она улыбается... ну, она даже вовсе не похожа
на прежнюю. Там она точно не выживет. - Он показал пальцем на запад. - И
Виктор это знает. Олеся тоже знает это. Она проживет остаток своей жизни
здесь. И я тоже, и Виктор, и Франко, и Рената. Мы - старые пережитки из
шерсти, разве не так? - Он широко улыбнулся, но в его улыбке была печаль.
Улыбка исчезла. - Кто знает, что будет с Петром? Кто знает, проживет ли он
хотя бы еще неделю и что у него будет с головой, когда он повзрослеет? Он
может оказаться как та женщина, которая целыми днями напролет плакала.
Или... - Он взглянул на Михаила. - Или он будет похожим на тебя. Кто
знает?
Никита опять поднял голову, прислушиваясь. Глаза его сощурились. Он
приложил палец к рельсу, и Михаил увидел, как он слабо улыбнулся.
- Идет поезд. Быстро идет. Он запаздывает!
Михаил притронулся к рельсу и почувствовал отдаленную мощь поезда,
гулко отдававшуюся в нем. Начали падать капельки дождя, выбивая маленькие
пыльные ямочки между рельсами. Никита встал и двинулся под кроны деревьев,
стоявших около выезда из туннеля. Михаил подошел и встал рядом, и они
присели, пригнувшись, как спринтеры, готовые мгновенно развить скорость.
Дождь пошел сильнее. Через некоторое время он уже сек листву, пути
намокли. Земля тоже быстро превратилась в грязь. Михаилу это не
понравилось: бежать будет скользко. Он откинул с глаз намокшие волосы.
Теперь он уже слышал грохот быстро приближавшегося поезда. Михаил сказал:
- Думал, нам сегодня не стоило приходить.
- Почему? Из-за маленького дождика?
Никита помотал головой, тело его напряглось, готовое к гонке.
- Я бегал в дождь и похуже, чем этот!
- Земля... Слишком грязно.
- Я не боюсь, - отрезал Никита. - Мне прошлой ночью опять снился тот
красный фонарь на последнем вагоне! Подмигивал мне, как сатанинский глаз!
Сегодня я собираюсь перегнать поезд! Я чувствую, что могу сделать это,
Михаил! Я это сделаю, если буду бежать чуть скорее! Только чуточку скорее!
Из туннеля вырвался свет фар, длинный черный паровоз и за ним
купейные вагоны. Новый машинист не боялся мокрых рельсов. Ветер с дождем
ударили Михаилу в лицо, и он закричал:
- Нет! - и потянулся к Никите, но Никиты уже не было, вдоль рельсов
неслось расплывчатое белое пятно. Михаил рванулся за ним, пытаясь
остановить; дождь и ветер были сильнее; поезд шел слишком быстро.
Поскользнувшись в грязи, он чуть не упал под колеса ускорившего ход
поезда. Он слышал, как дождь, попадая на горячий двигатель паровоза, шипел
словно клубок змей. Он все бежал, пытаясь догнать Никиту, и увидел, что
человечьи следы Никиты в грязи сменились на следы волчьих лап.
Никита пригнулся вперед, бежал почти на четырех лапах. Тело его уже
не было белым. Дождь вихрем закручивался вокруг него - и тут Михаил
потерял равновесие, упал и проехался по грязи. Дождь хлестал его по
плечам, грязь забила глаза. Он попытался встать, но опять свалился и
остался лежать, а поезд прогремел по рельсам и влетел в восточный туннель.
Он скрылся, оставив за собой пятно красного света на каменных стенах
туннеля; потом и оно пропало.
Михаил под проливным дождем сел, по лицу его текли потоки воды.
- Никита! - закричал он. Не ответил ни человек, ни волк. Михаил встал
и пошел по грязи в сторону восточного туннеля. - Никита! Ты где?
Никиты видно не было. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Кружившие в
воздухе хлопья сажи шипели перед тем как упасть на землю. В воздухе пахло
каленым железом и паром.
- Никита?
На этой стороне путей его не было. Он обогнал его! - подумал Михаил и
ощутил взрыв радости. Он его обогнал! Он обогнал...
На другой стороне путей что-то лежало. Бесформенная шевелящаяся
фигура.
От рельсов шел пар. На земле в туннеле все еще мерцали кусочки золы.
А почти в восьми аршинах от въезда в туннель, растянувшись на траве, лежал
Никита.
Волк все же прыгнул перед поездом, но поезд победил. Буфером Никите
оторвало задние ноги. Они совершенно исчезли, а то, что осталось от
Никиты, заставило Михаила раскрыть рот и упасть на колени. Он ничего не
мог с собой сделать; его вырвало, и рвота его смешалась с кровью, которую
дождь смывал с рельсов.
Никита издал звук: тихий, страшный стон.
Михаил поднял лицо к небу, чтобы дождь помог ему взять себя в руки.
Он опять услышал стон Никиты, переходящий в жалобное скуление, заставил
себя посмотреть на друга и увидел глаза Никиты, уставившиеся на него, его
величественная голова свесилась, как хрупкий цветок на пожухшем стебле.
Глаза были затуманены, они смотрели на Михаила неподвижно, и он прочел в
них просьбу.
Убей меня.
Тело Никиты вздрагивало от мучения. Передние лапы пытались оттолкнуть
остаток изуродованного тела от рельсов, но сил в них не осталось. Голова
бессильно упала в грязь. Страшным усилием Никита поднял голову и еще раз
умоляюще глянул на мальчика, сидевшего на коленях под проливным дождем.
Никита, без сомнения, умирал. Но недостаточно быстро. Умирал слишком
медленно.
Михаил опустил голову и уставился в грязь. Вокруг Никиты лежали куски
его тела, с волчьей шерстью и человеческой кожей, похожие на разломанную
головоломку. Михаил услышал стон Никиты и закрыл глаза; внутренним взором
он увидел умиравшего на рельсах олененка и руки Никиты, державшие голову
животного. Он вспомнил резкий рывок, которым Никита свернул голову
олененка и при котором послышался звук ломающихся костей. Это был акт
милосердия, простой, без капли жестокости. И именно об этом без слов
просил сейчас Никита.
Михаил встал, пошатнулся, чуть было опять не упал. Он ощущал себя
будто во сне, словно бы плыл в этом безбрежном море дождя. Никита задрожал
и посмотрел на него; он ждал. Наконец Михаил шевельнулся. Нога застряла в
грязи, но он вытащил ее и опустился на колено возле друга.
Никита поднял голову, подставляя шею.
Михаил обхватил волчью голову ладонями. Глаза Никиты закрылись, и его
из горла вышел продолжительный низкий стон.
Мы можем вылечить его, подумал Михаил. Мне нельзя его убивать. Мы
сможем его вылечить. Виктор должен уметь это. Мы же вылечили Франко, разве
не так?
Но в душе он сознавал, что все это было много хуже, чем искалеченная
нога Франко. Никита был при смерти, и он всего лишь просил избавить его от
муки. Все произошло так быстро: ливень, поезд, дымившиеся рельсы... так
быстро, так быстро...
Руки Михаила сжались крепче. Его трясло, так же, как Никиту. Ему
приходилось оказывать такую услугу первый раз в жизни. Темная пелена
застилала ему взор, глаза его наполнялись дождем. Это нужно сделать, это
милосердно. Михаил взял себя в руки. Одна из передних ног Никиты
поднялась, лапа легла на руку Михаила.
- Прости, - прошептал Михаил и, затаив дыхание, как можно резче
повернул. Он услышал хруст, и тело Никиты дернулось. Потом Михаил, ничего
не осознавая, пополз по дождю и грязи. Он зарылся в высокую траву и
свернулся в ней калачиком, и дождь продолжал лить на него. Когда он
собрался с силами снова посмотреть на Никиту, он увидел неподвижный
обезноженный торс волка, с одной человечьей рукой и кистью. Михаил сел на
землю, обнял колени, уткнулся в них подбородком, пытаясь успокоить себя.
Он уставился на труп с одной рукой, покрытой белой кожей. Его нужно было
убрать с путей прежде, чем утром его обнаружат стервятники. Его нужно
похоронить поглубже.
Никита ушел. Куда? - думал Михаил. И пришел к нему на ум вопрос
Виктора: что есть ликантроп в глазах Божьих?
Он почувствовал, как что-то от него отпало. Наверное, это был
последний цвет юности. То, что осталось, что ранее лежало, скрытое под
ним, ощущалось сырым, с жесткими краями, словно кровоточащая рана. Чтобы
прожить полноценную жизнь, подумал он, человеку нужно иметь такое сердце,
которое обложено листами стали и извергает горячий пепел. И оно будет у
него таким, если ему суждено выжить.
Он оставался возле тела Никиты, пока не перестал дождь. Ветер стих,
лес присмирел. Лишь тогда Михаил побежал домой сквозь сгущавшуюся тьму,
чтобы сообщить Виктору эту новость.

3
Петр зашелся плачем. Была самая суровая пора зимы; за стенами белого
дворца завывал ветер, Виктор сгорбился над ребенком, лежавшим на подстилке
из сена, которому было уже семь месяцев и он. Рядом поблескивал маленький
костер, ребенок был укутан в оленью шкуру и в одеяло, которое Рената сшила
из одежды путешественников. Петр не просто плакал, он пронзительно ревел,
но не холод был тому причиной. Виктор, в бороде которого появились белые
прядки, щупал лоб у Петра. Лоб горел. Виктор посмотрел на остальных.
- Началось, - сказал он. Голос у него был мрачен. Олеся тоже
заплакала. Виктор рявкнул: - Замолкни! - И Олеся отползла, чтобы
успокоиться.
- Что мы сможем поделать? - спросил Михаил, но он уже знал ответ:
ничего.
Петр вот-вот должен был ступить на путь мучительных испытаний, и
никто не мог помочь ребенку преодолеть этот путь. Михаил нагнулся над
Петром; пальцами поправил одеяло, подтыкая его плотнее, просто потому, что
испытывал потребность хоть что-то для него сделать. Лицо Петра горело, его
льдисто-голубые глазки были окаймлены красным. На голове ребенка местами
пробивались темные волоски. Глаза Олеси, подумал Михаил. Волосы мои. А
внутри этого хрупкого тельца начиналась первая битва долгой войны.
- Он крепкий, - сказал Франко. - Он справится. - Но в голосе его не
было уверенности. Как может дитя выжить после таких мук?
Франко поднялся на свою единственную ногу и с помощью соснового
костыля доковылял до своей подстилки.
Виктор, Рената и Михаил спали кружком около ребенка. Олеся,
свернувшись, спала, держась за Михаила. Плач Петра то усиливался, то
сникал, становился хриплым, но не прекращался. Так же, как и вой ветра за
стенами.
С каждым днем мучения Петра усиливались. Это было видно по тому, как
он дрожал и корчился, как сжимал кулачки и, казалось, пытался бить ими по
воздуху. Стая часто собиралась вокруг него; Петр горел огнем. Иногда он
беззвучно кричал, разевая рот и крепко зажмуриваясь. Иногда плач наполнял
помещение, и сердце у Михаила от него обливалось кровью, а Олеся плакала.
Иногда, когда боли, казалось, стихали, Олеся пыталась накормить Петра
сырым мясом, разжеванным ею в мягкую пасту; он большей частью поглощал ее,
но становился все слабее, ссыхаясь у них на глазах, как старик. И все же
Петр цеплялся за жизнь. Иногда плач ребенка становился столь ужасным, что
Михаил думал о том, почему Бог вообще продолжает эти страдания. Иногда
боль прекращалась на три-четыре часа, но потом она снова возвращалась, и
плач возобновлялся. Михаил чувствовал, что и сама Олеся тоже была близка к
кризису; глаза ее ввалились, а руки тряслись так, что она сама едва могла
класть еду себе в рот. Она тоже старилась с каждым днем.
Как-то после долгой и изнурительной охоты ночью Михаила разбудили
страшные хрипящие звуки. Он сел, потом было потянулся к Петру, но Виктор
отстранил его, сам поспешил к ребенку. Рената сказала:
- Что это? Что случилось?
Франко проковылял на свет со своим костылем. Олеся только просто
смотрела, глаза у нее были пустыми. Виктор сел на колени рядом с ребенком,
лицо его было серым. Ребенок молчал.
- Он проглотил язык, - сказал Виктор. - Михаил, подержи его, чтобы он
не бился.
Михаил сжал тельце Петра, и было похоже, что он держал раскаленный
уголь.
- Держи его так, чтобы он не дернулся! - крикнул Виктор, пытаясь
раскрыть рот ребенка и вынуть пальцами ему язык.
Это не удавалось. Лицо Петра посинело, он явно задыхался. Маленькие
ручонки били по воздуху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97