- Теперь нам надо бы
поскорее найти какую-нибудь еду для стаи, иначе придется искать ее всю
ночь.
Он двинулся вдоль путей, вниз по склону на восток, и Михаил пошел
следом. Не далее полуверсты от того места, где Никита начал гнаться за
поездом, они нашли сбитого кролика, лежавшего на рельсах. Он был еще
свежим, его глаза вылезли из орбит, как будто все еще загипнотизированные
светящимся желтым шаром чудовища, прошедшего над ним. Кролик был мелкой
находкой, но все же это была еда. Никита подцепил его за уши и так и
понес, помахивая им как поломанной куклой, когда они продолжали поиск.
От запаха кроличьей крови у Михаила потекли слюнки. Он с трудом
сдерживал звериное рычание, подступившее к горлу. С каждым днем он все
более соответствовал стае. Превращение поджидало его как стоявший в
сумраке друг. Все, что ему нужно было сделать, это дотянуться до него,
обнять, потому что он был близко и горел нетерпением. Но он не знал, как
держать все это под контролем. Он не имел ни малейшего представления, как
ему волевым усилием сменить облик, сделать то, что умели другие.
Управлялось ли все это сознанием или происходило как во сне? При этом он
боялся потерять последнюю каплю человеческого; полная смена облика привела
бы его туда, куда он не осмеливался попасть. Но нет, все еще нет...
Слюна пошла обильнее. Послышалось урчание; не в горле, а в животе. В
конце концов, он скорее все же был мальчиком, а не волком.
В то долгое, засушливое лето Михаил много раз охотился ночью вместе с
Никитой у железнодорожных путей. Однажды в начале августа они нашли
страдавшего маленького олененка, две ножки которому отрезало колесами
поезда. Никита наклонился и поглядел в посеребрившиеся от боли глаза
олененка, и Михаил смотрел, как он протянул свои нежные руки, чтобы
погладить животное по спине. Никита тихо наговаривал что-то олененку,
пытаясь его успокоить, а потом положил руки ему на голову и резким сильным
движением крутанул ее. Олененок обмяк - свернутая шея положила конец всем
его страданиям. И в этом, сказал Никита, была не жестокость, а милосердие.
Поезд ходил по расписанию. Днем он пыхтел вверх по склону, от туннеля
к туннелю, а ночью у него скрипели тормоза и от колес взметались искры.
Михаил сидел под откосом, под прикрытием сосен, и смотрел, как Никита
мчался вдоль путей, тело у него скручивалось, пытаясь сохранять ровность
бега, когда совершалось превращение. Каждый раз казалось, что его ноги -
это привязанные к земле крылья, на которых ему никак не удавалось
взлететь. Никита становился все резвее, но так и не стал достаточно
резвым; поезд неизменно обгонял его и обдавал напоследок дымом, когда,
гремя, въезжал в туннель.
Август окончился, и последний летний поезд прогрохотал прочь к
Минску, красный фонарь колыхался на последнем вагоне, как розовая ухмылка.
Никита, с опущенной головой и поникшими плечами, плелся назад, к месту,
где оставил одежду, и Михаил смотрел, как его тело теряло блестящую черную
шерсть. Никита, опять в человечьем облике, оделся и вдохнул горький запах
дыма, как будто нюхал пот свирепого и уважаемого врага.
- Что ж, - сказал он наконец, - лето придет опять.
Они двинулись домой, шагая навстречу осени.
4
Зима, жестокая дама в белом, забрала лес в свои кулаки и заковала его
в лед. Деревья трещали от мороза, лужи превратились в белые ледышки, а
небеса редко просвечивали сквозь низкие тучи и мглу. Иногда солнце не
показывалось многие дни, и весь мир состоял из снежного моря и черных
безлистых деревьев. Даже вороны, эти чернофрачные дипломаты, мерзли, сидя
на ветках, или пытались пробиться к солнцу на обмерзающих крыльях. Только
белые зайцы суетились в тишине опустевшего леса, но когда из Сибири мели
вьюги, даже зайцы дрожали в своих норах.
Точно так же в подвале белого дворца дрожала стая. Они сгрудились
вместе, едва дыша, вокруг костра из сосновых сучьев. Образование Михаила,
однако, продолжалось; Виктор был жестким наставником, и когда он и мальчик
жались друг к другу, Михаил декламировал Шекспира, сочинения Данте,
штудировал математические теоремы и европейскую историю.
Однажды в январе Поля и Никита вылезли наружу, чтобы собрать немного
хвороста. Виктор велел им держаться поближе к белому дворцу и не терять
друг друга из виду. Опускалась мгла, затрудняя видение, но поддерживать
огонь было необходимо. Прошло с полчаса, пока в логово не вернулся Никита,
двигаясь, как оцепеневший придурок, его брови и волосы посеребрил иней. Он
внес охапку веток, которая свалилась к его ногам, а он продолжал идти в
круг, освещаемый огнем. Глаза у него были круглыми, изумленными. Виктор
встал и спросил:
- Где Поля?
Она была в двадцати саженях от него, сказал Никита. В двадцати
саженях. Они шли переговариваясь, стараясь согреть друг друга словами. И
вдруг, совершенно неожиданно, Поля просто не ответила. Не было слышно ни
крика о помощи, ни борьбы в полумраке. Только что Поля была тут, и вот...
Никита повел Виктора и Франко показать им. Они обнаружили на снегу
яркие пятна крови, менее чем в сорока саженях от снежных куполов дворца.
Одежда Поли была неподалеку, тоже испятнанная кровью. На земле лежало
несколько веточек, похожих на обглоданные кости. Отпечатки ног Поли
заканчивались там, где следы лап берсеркера выходили из терновой чащи.
Далее шла борозда от тела, которое волокли через холмик в густые заросли.
Они нашли что-то от внутренностей Поли, буро-красных, как синяки, на
снегу. Следы берсеркера и борозды от волочившегося тела Поли шли дальше
через лес. Виктор, Франко и Никита сбросили свои одежды и, дрожа, сменили
облик в наступавшей темноте. Три волка, серый, светло-бурый и черный,
запрыгали по сугробам по следу берсеркера. В версте к востоку они нашли
руку Поли, голубую, как мрамор, застрявшую между двух камней. Она была
вырвана из плеча. Они пришли к скалистому месту, где ветер начисто сдувал
с иззубренных глыб и снег, и запахи; там следы берсеркера заканчивались,
так же как и следы от трупа Поли.
Несколько следующих часов волчье трио рыскало расширявшимися кругами,
которые уводили их все дальше и дальше от белого дворца. Один раз Франко
показалось, что он увидел огромную рыжую фигуру, стоявшую на выступавшей
над ними скале, но падавший снег на несколько секунд затуманил обзор, а
когда он снова смог ясно видеть, фигура исчезла. Никита на стыке ветров
уловил запах Поли, острый летний аромат сена, и они пробежали еще с
полверсты к северу, прежде чем обнаружили на дне расщелины ее голову.
Череп был размозжен, мозг выскоблен.
Следы берсеркера привели их на край скалистого ущелья, где они
пропадали на камнях. Края ущелья были изрыты пещерами и спуск здесь был
весьма коварным, но спуститься было можно. Любая из этих пещер могла быть
логовом берсеркера. Но если это было не так, Виктор, Никита и Франко
рисковали свернуть себе шеи ни за что, ни про что. Снег пошел гуще, в
воздухе было предвестие крепкой серой пурги. Виктор высказал свое мнение
фырканьем и кивком головы, и они повернули назад, в долгое путешествие
домой.
Обо всем этом Виктор доложил стае, собравшейся у костра. Когда он
закончил, Никита отошел в сторону и одиноко уселся в углу. Он грыз кабанью
кость и смотрел на пустую подстилку, где прежде лежала Поля, глаза его
горели холодным блеском.
- Говорю вам, нужно идти и устроить на проклятого зверя охоту, -
шумел Франко, в то время как за стенами ревела пурга. - Мы не можем просто
сидеть тут, как... как...
- Как люди? - спокойно спросил Виктор. Он вытащил из огня маленький
прутик и смотрел, как тот горит.
- Как трусы! - сказал Франко. - Сначала Белый, потом оскверненный
сад, теперь не стало Поли! Он не уймется, пока не убьет нас всех!
- Мы не можем идти в такую бурю, - заметил Никита, сидевший на
корточках. - И берсеркер тоже не выйдет из своего логова.
- Мы должны найти его и убить! - Франко вышагивал перед костром и
чуть не наступил на Михаила. - Если бы я только мог вонзить свои когти в
его проклятую глотку, я бы...
Рената насмешливо фыркнула:
- Скорее, он мог бы позавтракать тобой.
- Заткнись, ты, старая карга. Тебя кто просил говорить?
Рената мгновенно вскочила. Она шагнула к нему, и он повернулся к ней.
На руках Ренаты выступила русая шерсть, пальцы стали загибаться в лапы с
когтями.
- Перестаньте, - сказал Виктор. Рената глянула на него, лицевые кости
у нее начинали изменяться. - Рената, пожалуйста, перестань, - повторил он.
- Пусть она убьет его, - сказала Олеся, ее льдисто-голубые глаза
холодно сверкали на красивом лице. - Он заслуживает смерти.
- Рената? - Виктор встал. Хребет у Ренаты начал выгибаться.
- Давай, давай! - насмехался Франко. Он поднял кверху правую руку,
покрывавшуюся светло-бурой шерстью, на ней уже появились когти. - Я тоже
готов!
- Прекратите! - заорал Виктор, и от звука его голоса Михаил
подскочил; это был громовой рык вожака. Голос эхом отозвался между стен. -
Если мы поубиваем друг друга, берсеркер точно выиграет. Он сможет просто
прийти сюда и занять наше логово, если мы будем лежать мертвыми. Так что
перестаньте, вы оба. Сейчас нам следует думать по-человечьи, а не
поступать по-звериному.
Рената часто заморгала, ее пасть и челюсть уже изменились на волчьи.
Небольшая капля сочившейся слюны стекла с нижней челюсти вниз по
подбородку с русой шерсткой и секунду повисела, прежде чем упасть. А затем
ее морда стала возвращаться к прежнему человеческому лицу, мышцы под кожей
утончались, клыки с влажными щелчками уходили в челюсть. Волчья шерсть
превратилась в щетину и пропала. Рената стала чесать руки, потому что
остатки шерсти раздражали кожу.
- Ты, мелкая сволочь, - сказала она, гневно глядя на Франко. - Ты
будешь меня уважать, понял?
Франко заворчал и ухмыльнулся. Он презрительно махнул на нее правой
рукой, теперь опять человечьей и бледной, и отошел от тепла костра. В
помещении остались острые запахи разъярившихся зверей.
Виктор стоял между Ренатой и Франко; он ждал, пока их возбуждение не
остынет, а потом сказал:
- Мы - одна семья, а не враги. Берсеркеру хотелось бы, чтобы мы
сцепились друг с другом; это облегчило бы его задачу. - Он бросил горящий
прутик в костер. - Но Франко прав. Мы должны разыскать берсеркера и убить
его. Если не мы, то он убьет нас, поодиночке.
- Поняла? - сказал Франко Ренате. - Он согласен со мной!
- Я согласен с законами логики, - поправил его Виктор, - которым, к
несчастью, вы не всегда подчиняетесь. - Он на мгновение смолк, вслушиваясь
в пронзительные завывания бури, доносившиеся через разбитые окна этажом
выше. - Я думаю, что берсеркер живет в одной из тех пещер, которые мы
обнаружили, - продолжал он. - Никита прав: в такую бурю берсеркер не
выйдет наружу. Но мы - можем.
- Там, снаружи, и руки не увидишь перед своим носом, - сказала
Рената. - Послушайте этот ветер!
- Я слышу. - Виктор обошел вокруг костра, потирая руки. - Когда буря
стихнет, берсеркер снова выйдет на охоту. Мы не знаем его маршрутов, а как
только он почует, что мы побывали неподалеку от его пещеры, он найдет себе
другое логово. Но... что если мы найдем его пещеру, в которой будет и он
сам, пока буря еще не стихла?
- Это сделать невозможно! - затряс головой Никита. - Ты видел то
ущелье. Мы убьемся, пытаясь спуститься туда.
- Берсеркер же может! Если может он, то можем и мы. - Виктор замолк,
давая всем время усвоить эту мысль. - Самая трудная задача - найти его
пещеру. На его месте я бы пометил каждую из пещер своим запахом. Но
возможно, что он не сделал этого; не исключено, что сразу же, как только
мы спустимся в ущелье, мы сможем уловить его запах и по нему добраться
прямо до него. Он, возможно, будет при этом спать; я и сам бы так сделал,
если бы у меня был полный желудок и я думал, что нахожусь в безопасности.
- Да, именно так! - возбужденно сказал Франко. - Убить гада во сне!
- Нет. Берсеркер большой и очень сильный, и никто из нас не сделает
этого, если будет с ним один на один. Сначала мы найдем пещеру берсеркера,
а потом запечатаем ее камнями. Мы сделаем это накрепко и плотно, так чтобы
он не мог выбраться. Если будем действовать быстро, мы сможем запечатать
ее до того, как он поймет, что происходит.
- Это при условии, что у него нет запасного выхода, - сказала Рената.
- Я не говорю, что план безупречен. Таких не бывает. Но берсеркер
ненормален; он думает не так, как обычный волк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
поскорее найти какую-нибудь еду для стаи, иначе придется искать ее всю
ночь.
Он двинулся вдоль путей, вниз по склону на восток, и Михаил пошел
следом. Не далее полуверсты от того места, где Никита начал гнаться за
поездом, они нашли сбитого кролика, лежавшего на рельсах. Он был еще
свежим, его глаза вылезли из орбит, как будто все еще загипнотизированные
светящимся желтым шаром чудовища, прошедшего над ним. Кролик был мелкой
находкой, но все же это была еда. Никита подцепил его за уши и так и
понес, помахивая им как поломанной куклой, когда они продолжали поиск.
От запаха кроличьей крови у Михаила потекли слюнки. Он с трудом
сдерживал звериное рычание, подступившее к горлу. С каждым днем он все
более соответствовал стае. Превращение поджидало его как стоявший в
сумраке друг. Все, что ему нужно было сделать, это дотянуться до него,
обнять, потому что он был близко и горел нетерпением. Но он не знал, как
держать все это под контролем. Он не имел ни малейшего представления, как
ему волевым усилием сменить облик, сделать то, что умели другие.
Управлялось ли все это сознанием или происходило как во сне? При этом он
боялся потерять последнюю каплю человеческого; полная смена облика привела
бы его туда, куда он не осмеливался попасть. Но нет, все еще нет...
Слюна пошла обильнее. Послышалось урчание; не в горле, а в животе. В
конце концов, он скорее все же был мальчиком, а не волком.
В то долгое, засушливое лето Михаил много раз охотился ночью вместе с
Никитой у железнодорожных путей. Однажды в начале августа они нашли
страдавшего маленького олененка, две ножки которому отрезало колесами
поезда. Никита наклонился и поглядел в посеребрившиеся от боли глаза
олененка, и Михаил смотрел, как он протянул свои нежные руки, чтобы
погладить животное по спине. Никита тихо наговаривал что-то олененку,
пытаясь его успокоить, а потом положил руки ему на голову и резким сильным
движением крутанул ее. Олененок обмяк - свернутая шея положила конец всем
его страданиям. И в этом, сказал Никита, была не жестокость, а милосердие.
Поезд ходил по расписанию. Днем он пыхтел вверх по склону, от туннеля
к туннелю, а ночью у него скрипели тормоза и от колес взметались искры.
Михаил сидел под откосом, под прикрытием сосен, и смотрел, как Никита
мчался вдоль путей, тело у него скручивалось, пытаясь сохранять ровность
бега, когда совершалось превращение. Каждый раз казалось, что его ноги -
это привязанные к земле крылья, на которых ему никак не удавалось
взлететь. Никита становился все резвее, но так и не стал достаточно
резвым; поезд неизменно обгонял его и обдавал напоследок дымом, когда,
гремя, въезжал в туннель.
Август окончился, и последний летний поезд прогрохотал прочь к
Минску, красный фонарь колыхался на последнем вагоне, как розовая ухмылка.
Никита, с опущенной головой и поникшими плечами, плелся назад, к месту,
где оставил одежду, и Михаил смотрел, как его тело теряло блестящую черную
шерсть. Никита, опять в человечьем облике, оделся и вдохнул горький запах
дыма, как будто нюхал пот свирепого и уважаемого врага.
- Что ж, - сказал он наконец, - лето придет опять.
Они двинулись домой, шагая навстречу осени.
4
Зима, жестокая дама в белом, забрала лес в свои кулаки и заковала его
в лед. Деревья трещали от мороза, лужи превратились в белые ледышки, а
небеса редко просвечивали сквозь низкие тучи и мглу. Иногда солнце не
показывалось многие дни, и весь мир состоял из снежного моря и черных
безлистых деревьев. Даже вороны, эти чернофрачные дипломаты, мерзли, сидя
на ветках, или пытались пробиться к солнцу на обмерзающих крыльях. Только
белые зайцы суетились в тишине опустевшего леса, но когда из Сибири мели
вьюги, даже зайцы дрожали в своих норах.
Точно так же в подвале белого дворца дрожала стая. Они сгрудились
вместе, едва дыша, вокруг костра из сосновых сучьев. Образование Михаила,
однако, продолжалось; Виктор был жестким наставником, и когда он и мальчик
жались друг к другу, Михаил декламировал Шекспира, сочинения Данте,
штудировал математические теоремы и европейскую историю.
Однажды в январе Поля и Никита вылезли наружу, чтобы собрать немного
хвороста. Виктор велел им держаться поближе к белому дворцу и не терять
друг друга из виду. Опускалась мгла, затрудняя видение, но поддерживать
огонь было необходимо. Прошло с полчаса, пока в логово не вернулся Никита,
двигаясь, как оцепеневший придурок, его брови и волосы посеребрил иней. Он
внес охапку веток, которая свалилась к его ногам, а он продолжал идти в
круг, освещаемый огнем. Глаза у него были круглыми, изумленными. Виктор
встал и спросил:
- Где Поля?
Она была в двадцати саженях от него, сказал Никита. В двадцати
саженях. Они шли переговариваясь, стараясь согреть друг друга словами. И
вдруг, совершенно неожиданно, Поля просто не ответила. Не было слышно ни
крика о помощи, ни борьбы в полумраке. Только что Поля была тут, и вот...
Никита повел Виктора и Франко показать им. Они обнаружили на снегу
яркие пятна крови, менее чем в сорока саженях от снежных куполов дворца.
Одежда Поли была неподалеку, тоже испятнанная кровью. На земле лежало
несколько веточек, похожих на обглоданные кости. Отпечатки ног Поли
заканчивались там, где следы лап берсеркера выходили из терновой чащи.
Далее шла борозда от тела, которое волокли через холмик в густые заросли.
Они нашли что-то от внутренностей Поли, буро-красных, как синяки, на
снегу. Следы берсеркера и борозды от волочившегося тела Поли шли дальше
через лес. Виктор, Франко и Никита сбросили свои одежды и, дрожа, сменили
облик в наступавшей темноте. Три волка, серый, светло-бурый и черный,
запрыгали по сугробам по следу берсеркера. В версте к востоку они нашли
руку Поли, голубую, как мрамор, застрявшую между двух камней. Она была
вырвана из плеча. Они пришли к скалистому месту, где ветер начисто сдувал
с иззубренных глыб и снег, и запахи; там следы берсеркера заканчивались,
так же как и следы от трупа Поли.
Несколько следующих часов волчье трио рыскало расширявшимися кругами,
которые уводили их все дальше и дальше от белого дворца. Один раз Франко
показалось, что он увидел огромную рыжую фигуру, стоявшую на выступавшей
над ними скале, но падавший снег на несколько секунд затуманил обзор, а
когда он снова смог ясно видеть, фигура исчезла. Никита на стыке ветров
уловил запах Поли, острый летний аромат сена, и они пробежали еще с
полверсты к северу, прежде чем обнаружили на дне расщелины ее голову.
Череп был размозжен, мозг выскоблен.
Следы берсеркера привели их на край скалистого ущелья, где они
пропадали на камнях. Края ущелья были изрыты пещерами и спуск здесь был
весьма коварным, но спуститься было можно. Любая из этих пещер могла быть
логовом берсеркера. Но если это было не так, Виктор, Никита и Франко
рисковали свернуть себе шеи ни за что, ни про что. Снег пошел гуще, в
воздухе было предвестие крепкой серой пурги. Виктор высказал свое мнение
фырканьем и кивком головы, и они повернули назад, в долгое путешествие
домой.
Обо всем этом Виктор доложил стае, собравшейся у костра. Когда он
закончил, Никита отошел в сторону и одиноко уселся в углу. Он грыз кабанью
кость и смотрел на пустую подстилку, где прежде лежала Поля, глаза его
горели холодным блеском.
- Говорю вам, нужно идти и устроить на проклятого зверя охоту, -
шумел Франко, в то время как за стенами ревела пурга. - Мы не можем просто
сидеть тут, как... как...
- Как люди? - спокойно спросил Виктор. Он вытащил из огня маленький
прутик и смотрел, как тот горит.
- Как трусы! - сказал Франко. - Сначала Белый, потом оскверненный
сад, теперь не стало Поли! Он не уймется, пока не убьет нас всех!
- Мы не можем идти в такую бурю, - заметил Никита, сидевший на
корточках. - И берсеркер тоже не выйдет из своего логова.
- Мы должны найти его и убить! - Франко вышагивал перед костром и
чуть не наступил на Михаила. - Если бы я только мог вонзить свои когти в
его проклятую глотку, я бы...
Рената насмешливо фыркнула:
- Скорее, он мог бы позавтракать тобой.
- Заткнись, ты, старая карга. Тебя кто просил говорить?
Рената мгновенно вскочила. Она шагнула к нему, и он повернулся к ней.
На руках Ренаты выступила русая шерсть, пальцы стали загибаться в лапы с
когтями.
- Перестаньте, - сказал Виктор. Рената глянула на него, лицевые кости
у нее начинали изменяться. - Рената, пожалуйста, перестань, - повторил он.
- Пусть она убьет его, - сказала Олеся, ее льдисто-голубые глаза
холодно сверкали на красивом лице. - Он заслуживает смерти.
- Рената? - Виктор встал. Хребет у Ренаты начал выгибаться.
- Давай, давай! - насмехался Франко. Он поднял кверху правую руку,
покрывавшуюся светло-бурой шерстью, на ней уже появились когти. - Я тоже
готов!
- Прекратите! - заорал Виктор, и от звука его голоса Михаил
подскочил; это был громовой рык вожака. Голос эхом отозвался между стен. -
Если мы поубиваем друг друга, берсеркер точно выиграет. Он сможет просто
прийти сюда и занять наше логово, если мы будем лежать мертвыми. Так что
перестаньте, вы оба. Сейчас нам следует думать по-человечьи, а не
поступать по-звериному.
Рената часто заморгала, ее пасть и челюсть уже изменились на волчьи.
Небольшая капля сочившейся слюны стекла с нижней челюсти вниз по
подбородку с русой шерсткой и секунду повисела, прежде чем упасть. А затем
ее морда стала возвращаться к прежнему человеческому лицу, мышцы под кожей
утончались, клыки с влажными щелчками уходили в челюсть. Волчья шерсть
превратилась в щетину и пропала. Рената стала чесать руки, потому что
остатки шерсти раздражали кожу.
- Ты, мелкая сволочь, - сказала она, гневно глядя на Франко. - Ты
будешь меня уважать, понял?
Франко заворчал и ухмыльнулся. Он презрительно махнул на нее правой
рукой, теперь опять человечьей и бледной, и отошел от тепла костра. В
помещении остались острые запахи разъярившихся зверей.
Виктор стоял между Ренатой и Франко; он ждал, пока их возбуждение не
остынет, а потом сказал:
- Мы - одна семья, а не враги. Берсеркеру хотелось бы, чтобы мы
сцепились друг с другом; это облегчило бы его задачу. - Он бросил горящий
прутик в костер. - Но Франко прав. Мы должны разыскать берсеркера и убить
его. Если не мы, то он убьет нас, поодиночке.
- Поняла? - сказал Франко Ренате. - Он согласен со мной!
- Я согласен с законами логики, - поправил его Виктор, - которым, к
несчастью, вы не всегда подчиняетесь. - Он на мгновение смолк, вслушиваясь
в пронзительные завывания бури, доносившиеся через разбитые окна этажом
выше. - Я думаю, что берсеркер живет в одной из тех пещер, которые мы
обнаружили, - продолжал он. - Никита прав: в такую бурю берсеркер не
выйдет наружу. Но мы - можем.
- Там, снаружи, и руки не увидишь перед своим носом, - сказала
Рената. - Послушайте этот ветер!
- Я слышу. - Виктор обошел вокруг костра, потирая руки. - Когда буря
стихнет, берсеркер снова выйдет на охоту. Мы не знаем его маршрутов, а как
только он почует, что мы побывали неподалеку от его пещеры, он найдет себе
другое логово. Но... что если мы найдем его пещеру, в которой будет и он
сам, пока буря еще не стихла?
- Это сделать невозможно! - затряс головой Никита. - Ты видел то
ущелье. Мы убьемся, пытаясь спуститься туда.
- Берсеркер же может! Если может он, то можем и мы. - Виктор замолк,
давая всем время усвоить эту мысль. - Самая трудная задача - найти его
пещеру. На его месте я бы пометил каждую из пещер своим запахом. Но
возможно, что он не сделал этого; не исключено, что сразу же, как только
мы спустимся в ущелье, мы сможем уловить его запах и по нему добраться
прямо до него. Он, возможно, будет при этом спать; я и сам бы так сделал,
если бы у меня был полный желудок и я думал, что нахожусь в безопасности.
- Да, именно так! - возбужденно сказал Франко. - Убить гада во сне!
- Нет. Берсеркер большой и очень сильный, и никто из нас не сделает
этого, если будет с ним один на один. Сначала мы найдем пещеру берсеркера,
а потом запечатаем ее камнями. Мы сделаем это накрепко и плотно, так чтобы
он не мог выбраться. Если будем действовать быстро, мы сможем запечатать
ее до того, как он поймет, что происходит.
- Это при условии, что у него нет запасного выхода, - сказала Рената.
- Я не говорю, что план безупречен. Таких не бывает. Но берсеркер
ненормален; он думает не так, как обычный волк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97