Время не тронуло черт усопших: волосы сохранили все многообразие оттенков от песочно-желтого до серебристо-седого, лица казались лицами мирно спящих людей, и даже губы остались розовыми. Печать веков не коснулась ни облачения, ни доспехов венценосных покойников. Клинки мечей, вложенных в скрещенные на груди руки, сияли так, словно их в последний раз полировали только вчера.
Шагая вдоль постаментов, Трэвис не мог не обратить внимание на различия в убранстве мертвецов. Головы первых правителей Кейлавана, лежавших ближе ко входу в усыпальницу, украшали высокие меховые шапки, а руки и ноги — массивные медные браслеты, усыпанные грубо ограненными самоцветами. Посмертное облачение их потомков уже в третьем или четвертом поколении приобретало несравненно большую изысканность: великолепные плащи из тончайшей шерсти, золотые и серебряные украшения, сверкающие безупречными рубинами и изумрудами золотые диадемы.
Пройдя полпути, Трэвис вдруг замер, увидав первую женщину в этом скорбном ряду. Покойная королева и после смерти сохранила потрясающую красоту и гордое величие. Она тоже сжимала в мертвых ладонях эфес блистающего сталью меча — так же как ее предшественники мужского пола. Дальше были еще постаменты с телами мужчин и женщин, чьи наряды почти не отличались от тех, которые носили сейчас король Бореас, лорд Олрейн, Грейс Беккетт и ее подруга Эйрин. Еще несколько шагов — и Трэвис достиг последней занятой ниши, озаренной колеблющимся пламенем свечи.
Последний из усопших королей Кейлавана был крупным мужчиной и при жизни, должно быть, заметно выделялся высоким ростом и могучим телосложением. Несмотря на слабое освещение, фамильное сходство между покойником и его живым сыном сразу бросалось в глаза: тот же ястребиный нос, высокий лоб, такие же резкие очертания скул и челюсти и широкие плечи. Цветом волос отец Бельтана ничем не отличался от своего младшего брата Боре-аса, но выглядел намного старше и заметно уступал последнему красотой. В густой бороде усопшего обильно серебрилась седина.
В подножии мраморного ложа было вырезано изображение руны. Трэвис узнал его: Сетей — руна совершенства. Он машинально потянулся к ней, но тут же отдернул руку — правую ладонь пронзил знакомый укол, как бы предупреждая, что прикасаться к ней не стоит. Так вот каким способом сохранялись в неприкосновенности тела ушедших властителей! Врезанная в камень каждого постамента руна совершенства не позволяла распадаться плоти и предохраняла от ржавчины клинки мечей.
За посмертным ложем Бельдреаса тянулись еще постаменты — пока пустые. В общей сложности в усыпальнице их было пятьдесят; из них занятых — чуть больше двух десятков. В голове Трэвиса возник дурацкий вопрос: куда они станут девать покойников, когда все места в усыпальнице окажутся заполненными?
— Говорят, когда повелитель Кейлавана займет в свой час последнее свободное ложе в королевском склепе, Кейлаван падет, — произнес Бельтан, словно прочитав его мысли. — И вместе с ним падут все остальные доминионы. Так, во всяком случае, гласит древнее пророчество.
По спине Трэвиса побежали мурашки. Он перевел взгляд на покойного короля.
— Твой отец, похоже, был при жизни могучим бойцом. Бельтан кивнул:
— Это верно. За минувшее столетие на трон Кейлавана не восходил более сильный и грозный монарх, чем Бельдреас. При его предшественниках бароны-разбойники совсем распоясались и дерзали водить свои дружины чуть ли не под стены само-го Кейлавера. Но отец быстро умерил их прыть: сначала загнал в болота на северной границе, а потом разгромил поодиночке. Сомневаюсь, что в ближайшем будущем кому-либо из королей удастся превзойти его великие деяния.
Трэвис внимательно посмотрел на друга. Он знал, что не должен этого говорить, но его словно бес какой-то тянул за язык.
— Ты тоже мог бы стать великим королем, Бельтан! Рыцарь на миг зажмурился. По лицу его пробежала судорога.
— Нет, Трэвис, из меня никогда бы не получился великий король, — печально сказал он. — Мне нечего и мечтать сравниться с Бельдреасом. Сам подумай, какой от меня прок, коли я за столько лет не смог выполнить клятву найти убийцу отца?
— Но ты же старался изо всех сил, Бельтан! Разве это не оправдание?
— Для меня — нет! — глухо произнес рыцарь, в упор глядя на Трэвиса исполненным неизбывной тоски взором.
Тот хотел возразить, закричать, что Бельтан не прав, что он напрасно терзается, что нельзя вечно бороться с тем, чего не можешь изменить, но вместо этого лишь кивнул и прошептал:
— Я понимаю тебя. Однажды я тоже не сдержал обещание.
— Ты будешь рядом, когда я проснусь?
— Обещаю.
— Крест на пузе?
— Крест на пузе и чтоб я сдох!
На суровом лице рыцаря появилось вопросительное выражение, но Трэвис уже отвернулся и вновь обратил взгляд на мертвого короля. Бельтан, тяжело вздохнув, присоединился к нему.
От свечи остался совсем крошечный огарок. Пламя заколебалось и стало потрескивать. Рыцарь встрепенулся.
— Пора идти, — сказал он. — Мелия тебя наверняка обыскалась.
Трэвис отошел от постамента, потом остановился, шагнул назад и крепко сжал запястье друга.
— Ты сильный, Бельтан. Ты самый сильный и мужественный человек из всех, кого я встречал.
С удивлением взглянув на него, рыцарь неожиданно улыбнулся, и эта улыбка так преобразила весь его облик, что в то мгновение он показался Трэвису более величественным, благородным и прекрасным, чем любой из спящих вечным сном былых властителей Кейлавана.
— Понятия не имею, как ты меня нашел, Трэвис, но я ужасно рад, что ты это сделал!
Трэвис облегченно улыбнулся в ответ. Перед ним снова стоял прежний Бельтан. Рыцарь задул свечу, и они вместе покинули безмолвных обитателей склепа.
80
Грейс захлопнула дверь своей комнаты, прислонилась к ней спиной и глубоко вздохнула — отчасти с облегчением, но главным образом — с раздражением.
— С меня хватит! — громко произнесла она, обращаясь в пространство. — Не желаю больше видеть и слышать никаких вельмож! Никаких! Никаких вельмож!
С трудом отлепившись от двери, она проковыляла в глубь комнаты. Как странно: еще недавно она томилась в ней, как в тюрьме, а сейчас ее маленькая спальня кажется благословенной гаванью, в которой, увы, так редко удается укрыться. Отблеск драгоценного пурпурного стекла на полке привлек ее внимание. Она сосредоточила на нем взгляд и двинулась к буфету. Вино! Как раз то, что ей сейчас просто необходимо. Наполнив до краев оловянный кубок, Грейс на негнущихся от усталости ногах добралась до камина и тяжело опустилась в стоящее перед ним кресло.
За окном догорал закат. Очередное заседание снова растянулось почти на целый день. После официального открытия Грейс не видела для себя особой необходимости присутствовать на ежедневных собраниях правителей Семи доминионов, тем более что ничего интересного, кроме скучных докладов монархов о положении дел в их владениях, там не происходило. Первое время она еще заглядывала в зал Совета на часок-другой, но после фиктивной размолвки с Бореа-сом сочла себя свободной от этой обязанности, тем более что ее отсутствие на заседаниях служило косвенным доказательством ссоры с королем и способствовало налаживанию контактов с оппозицией.
Все переменилось три дня назад, когда Бореас собственной персоной без стука ворвался в ее покои. Грейс едва успела набросить шаль на ступку, в которой старательно толкла пестиком сухие травы, собираясь приготовить некий отвар по данному ей Кайрен рецепту. По словам зеленоглазой графини, этот напиток, по вкусу напоминающий обычный травяной чай, в небольших дозах оказывал тонизирующее воздействие на организм, а в более крупных — погружал отведавшего в подобие гипнотического транса, подавлял волю и делал склонным к внушению.
Пряный аромат трав наполнял помещение, и Грейс с замирающим сердцем ждала, что Бореас вот-вот почует его и станет задавать вопросы, но тот, по счастью, даже внимания не обратил. Судя по наряду — короткие кожаные штаны в обтяжку и расстегнутая у ворота белая рубаха, из-под которой виднелась густая жесткая поросль на груди, — его величество только что вернулся с охоты в ближних пределах Сумеречного леса. От него исходил тяжелый сладковатый запах, хорошо знакомый Грейс. Запах свежепролитой крови.
Без долгих предисловий Бореас оттеснил ее в угол, как затравленного кабана или оленя, прижал к стене и навис над ней всей своей громадой. Грейс в первый момент почудилось, что король сейчас стиснет ее в объятиях и жадно вопьется в губы. Она даже на миг задумалась, сможет ли устоять, если он и в самом деле захочет ее поцеловать, но у Бореаса, как выяснилось, имелись совсем другие планы на ее счет.
— Завтра наша с Олрейном очередь делать доклад на Совете, — заговорил он, обдавая ее лицо жарким дыханием. — Вы должны там присутствовать, леди Грейс, и внимательно — очень внимательно! — прислушиваться ко всему, о чем будут толковать во время нашего выступления. Меня интересуют любые комментарии по ходу доклада. Любые!
Грейс непроизвольно покосилась поверх его плеча на накрытую шалью ступку. Интересно, сумеет она уговорить короля выпить бокал вина и незаметно подбросить туда щепотку истолченных в пыль трав? Нет, ни за что! Что бы ни говорила, как бы ни убеждала ее Кайрен, существовал предел, который Грейс не могла заставить себя перейти. Она бестрепетно встретила взгляд Бореаса и молча склонила голову в знак согласия.
Против ожидания, новое задание его величества оказалось сравнительно несложным. Считая Грейс по-прежнему в немилости у Бореаса, занимавшие места по бокам и за ее спиной нобли нисколько не стеснялись в высказываниях и даже частенько делились своими соображениями непосредственно с ней.
Чего она только не наслушалась!
Одни обвиняли Бореаса в нагнетании страстей и разжигании войны. Другие считали его единственной надеждой всех Семи доминионов. Третьи с пеной у рта утверждали, что он опасный безумец, стремящийся уничтожить всё и вся. Воистину: сколько людей, столько и мнений. Кто-то говорил, что Эридан ни за что не согласится заключить союз с Кейлаваном, а кто-то уверял, что Эминда уже договорилась с Бореасом и теперь только ждет подписания неких тайных соглашений, после чего объявит об изменении своей позиции. Некоторые с таинственным видом шептали на ухо Грейс, что соблазненные более щедрыми посулами перридонцы вот-вот переметнутся от Бореаса в стан оппозиции, но у этой версии тут же находились противники, которые твердили, что Персард не только остается вернейшим союзником короля Кейлавана, но и якобы почти уговорил присоединиться к ним повелителя Эмбара. Только переговоры сорвались, потому что бедняга Соррин совсем свихнулся и по ночам пляшет в своих покоях совершенно голый, размахивая над головой мечом и творя ужасающие магические заклятия крови и огня.
К концу заседания все эти противоречивые нашептывания окончательно запутали Грейс и сплелись у нее в голове в тугой клубок злобно шипящих серых гадюк.
Эминда и Бореас — тайные любовники… Ерунда, Бореас на дух не переносит женщин. Побоями и грубостью он свел в могилу королеву Ларину, и теперь никто не мешает ему предаваться по ночам разврату с юными пажами и оруженосцами… Мало того, это Бореас нанял убийц, которые прикончили его старшего брата Бельдреаса, чтобы самому занять освободившийся трон… Ничего, как только об этом узнает бастард покойного короля Бельтан, он поступит с вероломным дядюшкой тем же манером… Как, ваша светлость, ужель вы не слышали, что законный наследник престола принц Теравиан, страшась разделить участь матери, бежал из Кейлавана и нашел убежище в Толории?… Чистая правда, миледи! Это из-за него Иволейна воздержалась при голосовании. Всем известно, что она соблазнила бедного принца, хотя тому всего пятнадцать, а ей чуть ли не втрое больше… Иволейна мечтает отобрать корону у Бореаса и усадить на его место мальчишку, которым вертит, как хочет, потому что околдовала…
Внезапный стук в дверь заставил Грейс вздрогнуть и отвлечься от воспоминаний. Она резко обернулась, чуть не расплескав вино, и крикнула:
— Войдите!
Посетителем, по счастью, оказался не один из ненавистных вельмож, а совсем другой человек, хотя и принадлежавший к высшей знати, но которого она всегда была рада видеть. Поспешно вскочив, Грейс с приветливой улыбкой бросилась навстречу вошедшей.
— Эйрин!
— Как хорошо, что я тебя застала, Грейс, — воскликнула баронесса.
Грейс изучающе посмотрела на подругу. Та выглядела немного уставшей, но довольной и как будто даже повзрослевшей. На ней было новое платье цвета индиго, которого Грейс раньше не видела. Корсет туго облегал ее стройный стан и заканчивался вызывающе глубоким вырезом. Вместо привычной шали правое плечо Эйрин покрывала изящная меховая накидка из белого кролика — так искусно уложенная, что человек непосвященный никогда бы не догадался о врожденном физическом дефекте юной баронессы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129