Вокруг него теснились блеющие козы и овцы и множество людей в грубых, грязных одеждах, с испещренными оспинами лицами, согбенными спинами и корявыми руками, на которых частенько не хватало пальцев. Даже в Аппалачах Грейс не видела такого ужасающего убожества.
А ведь это самый богатый и процветающий из всех Семи доминионов, Грейс!
Адира, не обращая внимания на путающуюся под ногами скотину, тащила ее напрямик через площадь. В сплошь покрывающей мостовую липкой черной жиже струились желтовато-коричневые ручейки, от которых исходил удушливый аммиачный запах, исключающий сомнения в происхождении текущей в них жидкости. Все чувства Грейс взбунтовались. Желудок словно вывернулся наизнанку, горло обожгло кислотой. Она отвернулась, оперлась о стену и извергла все накануне съеденное в сточную канаву.
— Ничего, ничего, миледи, — мягко, но с оттенком насмешливого превосходства успокоила ее Адира. — Это не смертельно. Сейчас придем домой, там вам полегчает.
Грейс выпрямилась, вытерла губы тыльной стороной ладони и кивнула:
— Да-да, отведи меня поскорее к твоему брату.
К тому времени, когда они добрались до небольшой лачуги на дальней окраине города, Грейс и в самом деле полегчало.
Жилище выглядело жалким и убогим даже по местным мер-кам. Стены хибары были обшиты тонкими досками, а не сложены из цельных бревен, как большинство деревянных домов. Из хозяйственных построек во дворе имелся только плетеный навес, обмазанный облупившейся штукатуркой. В грязи вокруг навеса копошились немногочисленные куры, такие худые и жилистые, что оставалось загадкой, для чего их вообще держат.
Адира отворила скрипнувшую дверь и вошла первой. Грейс последовала за ней. Внутри было дымно и темно. Едва теплящийся в очаге огонь служил единственным источником освещения.
— Я привела ее, Вейла, — проговорила девушка, устремляясь в глубь комнаты.
Только сейчас Грейс разглядела узкую койку в углу, на которой лежал молодой человек, всего годом или двумя старше Адиры. Глаза его были закрыты. Над неподвижным телом склонилась чья-то фигура.
— Неужто госпожа герцогиня снизошла до наших нужд с заоблачных высот королевского замка? — Тон обернувшейся на слова Адиры старой женщины показался Грейс столь же раздражающе-въедливым, как дым от тлеющих в очаге углей. — И сейчас она, без сомнения, повелит лихоманке убраться прочь, не так ли?
— Ты напрасно обижаешь миледи, Вейла, — упрекнула старуху девушка. — Ее светлость — настоящая целительница, и обучает ее сама королева Толории!
Знахарка лишь недоверчиво хмыкнула в ответ.
Адира жестом пригласила Грейс подойти поближе, но та не двигалась с места. Ее будто парализовало. Каждый нерв, каждая клеточка беззвучно кричали: беги отсюда, Грейс, беги скорее, пока в крепости еще не заперли ворота. Но тут она вспомнила о больном, и чувство долга вытеснило из головы все прочие соображения. Подойдя к постели, Грейс заметила несколько пар глаз, пугливо поглядывающих из-за ветхого рваного полога, заменяющего дверь в соседнюю горницу. Очевидно, домочадцы Адиры. Грейс вполне устраивало, что эти люди боятся ее — по крайней мере не будут мешать. Она осторожно присела на край койки и заглянула в лицо пациенту.
— Что его беспокоит? — спросила Грейс, обращаясь к знахарке Вейле.
— Как? Сиятельная герцогиня не в состоянии определить недуг с одного взгляда?
Ехидный тон и откровенная грубость старухи покоробили Грейс. Никто из замковых слуг и помыслить не мог повести себя подобным образом с лицом благородного звания: дерзость пресекалась немедленно, и хорошо еще, если наказание ограничивалось поркой на конюшне.
Но ты не в замке, Грейс, и ты никакая не герцогиня!
Сделав вид, что не замечает насмешки, она откинула одеяло и внимательно осмотрела впавшего в беспамятство юношу. Он был полностью обнажен; воскового оттенка кожу покрывала обильная испарина. Тело взрослого мужчины: полностью сформированное, но миниатюрное. Рост брата Адиры если и превышал пять футов, то не более чем на пару дюймов. Грейс этот факт не очень удивил. Ей было хорошо известно, что главным фактором, обуславливающим более крупные размеры мужского организма по сравнению с женским, является обильное питание. А в таких популяциях, где жизнь впроголодь в порядке вещей, природа сама нивелирует эти различия: всеобщий недостаток продовольствия редко позволяет выживать самым крупным и прожорливым, зато дает шанс сравнительно мелким и умеренным в еде особям. По ходу осмотра в мозгу Грейс автоматически формулировались предварительные результаты.
Мужчина, белый, около девятнадцати лет, без сознания, организм ослаблен регулярным недоеданием. Кости скелета несколько деформированы, что свидетельствует о перенесенном в детстве рахите. Фиксируются также неправильно сросшиеся множественные переломы конечностей: правой прилежащей локтевой кости, левой периферийной лучевой кости и левой срединной ключичной кости. Слева в паху обширный зарубцевавшийся шрам от давнего ожога.
Попади такой пациент в руки Грейс в Денвере, она, несомненно, сочла бы его либо беспризорным уличным мальчишкой, либо жертвой жестокого обращения в семье и немедленно поставила бы в известность полицию и соответствующие социальные службы. Но здесь он считался взрослым мужчиной, был окружен родными и близкими и, по всей вероятности, являлся главой семьи. Удивляться тут было нечему: в этом мире все так жили — во всяком случае, простолюдины. Гнев на миг затуманил рассудок Грейс. Этим несчастным даже в аду, наверное, жилось бы лучше!
Морщинистая старческая рука протянулась мимо нее к лицу юноши и положила ему на лоб чистую влажную тряпочку, от которой исходил острый травяной запах, хорошо знакомый Грейс по ее занятиям с Кайрен и Иволейной. Тряпочка была вымочена в отваре богатого ацетилсалициловой кислотой растения, носившего на Зее странное название: венок плакальщика. Слабенький анальгетик, способный лишь незначительно облегчить боль и умерить жар.
Взор Грейс скользнул вдоль вытянутой руки, пока не остановился на лице женщины, которую Адира называла Вейлой. Только огромным усилием воли смогла она заставить себя удержаться от возгласа изумления и ужаса. Перед ней стояла самая настоящая ведьма — точь-в-точь такая, каких, по словам Кайрен, было принято забрасывать камнями и жечь на кострах. На вид ей можно было дать лет сто, не меньше. Изуродованная горбом спина, изборожденное глубокими морщинами лицо с хищно загнутым длинным крючковатым носом, жидкие седые пряди, выбивающиеся сквозь прорехи рваного капюшона, как струйки дыма сквозь дырявую крышу. Впалые щеки, безгубый рот и два разномастных глаза: один большой, багровый и навыкате, второй — маленький, темный, глубоко посаженный и с бельмом.
— И чего это ваша светлость так на меня уставились? — насмешливо осведомилась старуха, обнажив с полдюжины чудом сохранившихся пожелтевших зубов. — Что, никогда не видали такой красотки?
Грейс стиснула челюсти, отвела взгляд от Вейлы и вновь сосредоточилась на пациенте.
— У него учащенный пульс и затрудненное дыхание, но цианоза не наблюдается, так что пневмоторакс отпадает. На вирусное или инфекционное заболевание не похоже. Живот мягкий, нечувствительный, значит, аппендицит тоже исключается.
— Что вы такое говорите, миледи? — испугалась Адира. — Что за странные заклинания? Что вы собираетесь с ним сотворить?
— Должна быть иная причина пожирающей его лихорадки, — пропустив мимо ушей слова служанки, уверенно заключила Грейс и снова повернулась к Вейле. — Каков ваш диагноз?
— Он умирает, — угрюмо пробормотала старуха.
— Раз уж я здесь, то постараюсь этого не допустить! Знахарка внимательно посмотрела ей в глаза и удовлетворенно кивнула:
— Я к вашим услугам, госпожа герцогиня. Что прикажете делать?
— Помогите перевернуть его на бок.
Впрочем, помощь Вейлы ей не потребовалась: тело больного было по-птичьи невесомым, и она легко справилась сама. Пациент слабо застонал — видимо, начал приходить в себя. Глаза и пальцы Грейс не пропускали ни одного квадратного дюйма кожи, зондируя, ощупывая, воспринимая… Не может такого быть, чтобы она не нашла, за что зацепиться!
Есть! Вот оно! Грейс могла бы и раньше понять, в чем дело, но знахарка только сейчас соизволила откинуть ветхое лоскутное одеяло, прикрывавшее ноги и интимные части тела пациента. На левой ноге чуть выше колена виднелась ранка — небольшая, но глубокая. Склонившись над ней, Грейс сразу почувствовала противный сладковатый запах гниющей плоти.
— Мне нужно больше света! — потребовала она, оглянувшись на стоящих у нее за спиной Вейлу и Адиру.
Знахарка безмолвно зажгла восковую свечу и передала ей. При свете ее колеблющегося пламени Грейс тщательно исследовала пораженный участок. Это было проникающее колотое ранение; по краям сочащегося гноем отверстия виднелись прилипшие частицы почвы и мельчайшие обрывки материи.
— Позавчера Дафин поранился о зуб бороны, — пояснила Адира, — а вчера весь день жаловался на недомогание. Но она же совсем крошечная! Неужели мой брат может умереть из-за такой мелочи?
У Грейс не было времени читать лекцию о невидимых микроорганизмах, приводящих к заражению крови и гангрене, да и вряд ли эта средневековая девчонка способна в них поверить. Поэтому она ничего не ответила, сконцентрировавшись вместо этого на выборе оптимального метода лечения. Зловещая краснота уже довольно далеко распространилась вверх по бедру от раны. Еще несколько часов — и ампутация стала бы неизбежной. Грейс знала, что в случае столь радикального хирургического вмешательства бедняга Дафин едва ли выживет — тем более в таких антисанитарных условиях. Но пораженные гангреной ткани еще не претерпели необратимых изменений, и у нее еще оставался шанс спасти пациента другими методами.
Вытащив из сапога кинжал, Грейс протянула его старой знахарке.
— Прокалите, пожалуйста, лезвие на огне, — попросила она.
Вейла понимающе кивнула, заковыляла к очагу и сунула клинок в пылающие угли. Подержав кинжал в пламени пару минут, она вернулась к койке и подала его Грейс. От стального лезвия исходила ощутимая волна жара.
— Держите его, — приказала Грейс. — Крепче держите!
— Помоги, — буркнула знахарка, покосившись на Адиру. Та сначала в ужасе отпрянула, но потом все-таки превозмогла страх и подчинилась. Вейла взялась за ноги, Адира уперлась руками в плечи больного. Грейс склонилась над Дафином, который снова начал беспокойно метаться и бредить, и замерла, только сейчас заметив, какое у него прекрасное и одухотворенное лицо. Лицо ангела, изгнанного с Небес. Красота в этом мире встречалась так редко, что Грейс твердо решила непременно сберечь хотя бы эту малую ее частицу.
Сжав рукоять кинжала, она недрогнувшей рукой погрузила раскаленное острие в глубь раны. Запахло горелым мясом. Глаза Дафина широко раскрылись, тело выгнулось дугой, из уст вырвался душераздирающий вопль.
— Он умирает! — завизжала Адира. — Вы убили моего брата, миледи!
— Замолчи, дура! — прошипела старая Вейла. — Она его спасает!
Адира зажала рот руками, в ее расширившихся глазах метался ужас. Больной снова потерял сознание. Тело его обмякло и вытянулось на кровати. Для Грейс его беспамятство стало настоящим благословением. Она спокойно закончила чистить рану, убрала кинжал и выпрямилась.
— Ну, вот и все. Осталось только сбить температуру, иначе мозг не выдержит, — сказала она, вытирая руки. Знахарка согласно закивала.
— Тащи холодную воду, — бросила она Адире. — Да поживее!
Рядом с койкой находилось небольшое окно. Грейс подошла к нему и отворила деревянные ставни. В помещение хлынул холодный воздух. Она смежила веки, позволяя ему остудить разгоряченные лоб и щеки и разогнать туманящий голову угарный чад. Снова открыв глаза, Грейс увидела на подоконнике тарелку с несколькими ломтями темного ржаного хлеба, а рядом с ней деревянный кубок с вином.
— Отступные дары, — пояснила Вейла в ответ на ее вопросительный взгляд.
— Отступные дары? Кому?
— Маленькому Народцу, госпожа герцогиня. Существует поверье, что они похищают души впавших в беспамятство людей. Но если их ублажить хлебом и вином, они не станут этого делать и уйдут искать жертву в другом месте.
Грейс перевела взгляд обратно на тарелку и кубок. Фолкен как-то говорил, что никто больше не верит в существование Маленького Народца, но здесь этих сказочных существ, как видно, помнили и чтили до сих пор. Непонятно только, откуда взялись похитители душ? Тот же Фолкен вроде бы утверждал, что людям они вреда не причиняют.
— Среди них тоже разные попадаются, — словно подслушав ее мысли, снова заговорила знахарка. — У них свои понятия о добре и зле, а на наши им наплевать, миледи, вы уж поверьте старой Вейле. Они не люди, они другие. И мерки у них другие.
Вернулась Адира с ведром ледяной воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
А ведь это самый богатый и процветающий из всех Семи доминионов, Грейс!
Адира, не обращая внимания на путающуюся под ногами скотину, тащила ее напрямик через площадь. В сплошь покрывающей мостовую липкой черной жиже струились желтовато-коричневые ручейки, от которых исходил удушливый аммиачный запах, исключающий сомнения в происхождении текущей в них жидкости. Все чувства Грейс взбунтовались. Желудок словно вывернулся наизнанку, горло обожгло кислотой. Она отвернулась, оперлась о стену и извергла все накануне съеденное в сточную канаву.
— Ничего, ничего, миледи, — мягко, но с оттенком насмешливого превосходства успокоила ее Адира. — Это не смертельно. Сейчас придем домой, там вам полегчает.
Грейс выпрямилась, вытерла губы тыльной стороной ладони и кивнула:
— Да-да, отведи меня поскорее к твоему брату.
К тому времени, когда они добрались до небольшой лачуги на дальней окраине города, Грейс и в самом деле полегчало.
Жилище выглядело жалким и убогим даже по местным мер-кам. Стены хибары были обшиты тонкими досками, а не сложены из цельных бревен, как большинство деревянных домов. Из хозяйственных построек во дворе имелся только плетеный навес, обмазанный облупившейся штукатуркой. В грязи вокруг навеса копошились немногочисленные куры, такие худые и жилистые, что оставалось загадкой, для чего их вообще держат.
Адира отворила скрипнувшую дверь и вошла первой. Грейс последовала за ней. Внутри было дымно и темно. Едва теплящийся в очаге огонь служил единственным источником освещения.
— Я привела ее, Вейла, — проговорила девушка, устремляясь в глубь комнаты.
Только сейчас Грейс разглядела узкую койку в углу, на которой лежал молодой человек, всего годом или двумя старше Адиры. Глаза его были закрыты. Над неподвижным телом склонилась чья-то фигура.
— Неужто госпожа герцогиня снизошла до наших нужд с заоблачных высот королевского замка? — Тон обернувшейся на слова Адиры старой женщины показался Грейс столь же раздражающе-въедливым, как дым от тлеющих в очаге углей. — И сейчас она, без сомнения, повелит лихоманке убраться прочь, не так ли?
— Ты напрасно обижаешь миледи, Вейла, — упрекнула старуху девушка. — Ее светлость — настоящая целительница, и обучает ее сама королева Толории!
Знахарка лишь недоверчиво хмыкнула в ответ.
Адира жестом пригласила Грейс подойти поближе, но та не двигалась с места. Ее будто парализовало. Каждый нерв, каждая клеточка беззвучно кричали: беги отсюда, Грейс, беги скорее, пока в крепости еще не заперли ворота. Но тут она вспомнила о больном, и чувство долга вытеснило из головы все прочие соображения. Подойдя к постели, Грейс заметила несколько пар глаз, пугливо поглядывающих из-за ветхого рваного полога, заменяющего дверь в соседнюю горницу. Очевидно, домочадцы Адиры. Грейс вполне устраивало, что эти люди боятся ее — по крайней мере не будут мешать. Она осторожно присела на край койки и заглянула в лицо пациенту.
— Что его беспокоит? — спросила Грейс, обращаясь к знахарке Вейле.
— Как? Сиятельная герцогиня не в состоянии определить недуг с одного взгляда?
Ехидный тон и откровенная грубость старухи покоробили Грейс. Никто из замковых слуг и помыслить не мог повести себя подобным образом с лицом благородного звания: дерзость пресекалась немедленно, и хорошо еще, если наказание ограничивалось поркой на конюшне.
Но ты не в замке, Грейс, и ты никакая не герцогиня!
Сделав вид, что не замечает насмешки, она откинула одеяло и внимательно осмотрела впавшего в беспамятство юношу. Он был полностью обнажен; воскового оттенка кожу покрывала обильная испарина. Тело взрослого мужчины: полностью сформированное, но миниатюрное. Рост брата Адиры если и превышал пять футов, то не более чем на пару дюймов. Грейс этот факт не очень удивил. Ей было хорошо известно, что главным фактором, обуславливающим более крупные размеры мужского организма по сравнению с женским, является обильное питание. А в таких популяциях, где жизнь впроголодь в порядке вещей, природа сама нивелирует эти различия: всеобщий недостаток продовольствия редко позволяет выживать самым крупным и прожорливым, зато дает шанс сравнительно мелким и умеренным в еде особям. По ходу осмотра в мозгу Грейс автоматически формулировались предварительные результаты.
Мужчина, белый, около девятнадцати лет, без сознания, организм ослаблен регулярным недоеданием. Кости скелета несколько деформированы, что свидетельствует о перенесенном в детстве рахите. Фиксируются также неправильно сросшиеся множественные переломы конечностей: правой прилежащей локтевой кости, левой периферийной лучевой кости и левой срединной ключичной кости. Слева в паху обширный зарубцевавшийся шрам от давнего ожога.
Попади такой пациент в руки Грейс в Денвере, она, несомненно, сочла бы его либо беспризорным уличным мальчишкой, либо жертвой жестокого обращения в семье и немедленно поставила бы в известность полицию и соответствующие социальные службы. Но здесь он считался взрослым мужчиной, был окружен родными и близкими и, по всей вероятности, являлся главой семьи. Удивляться тут было нечему: в этом мире все так жили — во всяком случае, простолюдины. Гнев на миг затуманил рассудок Грейс. Этим несчастным даже в аду, наверное, жилось бы лучше!
Морщинистая старческая рука протянулась мимо нее к лицу юноши и положила ему на лоб чистую влажную тряпочку, от которой исходил острый травяной запах, хорошо знакомый Грейс по ее занятиям с Кайрен и Иволейной. Тряпочка была вымочена в отваре богатого ацетилсалициловой кислотой растения, носившего на Зее странное название: венок плакальщика. Слабенький анальгетик, способный лишь незначительно облегчить боль и умерить жар.
Взор Грейс скользнул вдоль вытянутой руки, пока не остановился на лице женщины, которую Адира называла Вейлой. Только огромным усилием воли смогла она заставить себя удержаться от возгласа изумления и ужаса. Перед ней стояла самая настоящая ведьма — точь-в-точь такая, каких, по словам Кайрен, было принято забрасывать камнями и жечь на кострах. На вид ей можно было дать лет сто, не меньше. Изуродованная горбом спина, изборожденное глубокими морщинами лицо с хищно загнутым длинным крючковатым носом, жидкие седые пряди, выбивающиеся сквозь прорехи рваного капюшона, как струйки дыма сквозь дырявую крышу. Впалые щеки, безгубый рот и два разномастных глаза: один большой, багровый и навыкате, второй — маленький, темный, глубоко посаженный и с бельмом.
— И чего это ваша светлость так на меня уставились? — насмешливо осведомилась старуха, обнажив с полдюжины чудом сохранившихся пожелтевших зубов. — Что, никогда не видали такой красотки?
Грейс стиснула челюсти, отвела взгляд от Вейлы и вновь сосредоточилась на пациенте.
— У него учащенный пульс и затрудненное дыхание, но цианоза не наблюдается, так что пневмоторакс отпадает. На вирусное или инфекционное заболевание не похоже. Живот мягкий, нечувствительный, значит, аппендицит тоже исключается.
— Что вы такое говорите, миледи? — испугалась Адира. — Что за странные заклинания? Что вы собираетесь с ним сотворить?
— Должна быть иная причина пожирающей его лихорадки, — пропустив мимо ушей слова служанки, уверенно заключила Грейс и снова повернулась к Вейле. — Каков ваш диагноз?
— Он умирает, — угрюмо пробормотала старуха.
— Раз уж я здесь, то постараюсь этого не допустить! Знахарка внимательно посмотрела ей в глаза и удовлетворенно кивнула:
— Я к вашим услугам, госпожа герцогиня. Что прикажете делать?
— Помогите перевернуть его на бок.
Впрочем, помощь Вейлы ей не потребовалась: тело больного было по-птичьи невесомым, и она легко справилась сама. Пациент слабо застонал — видимо, начал приходить в себя. Глаза и пальцы Грейс не пропускали ни одного квадратного дюйма кожи, зондируя, ощупывая, воспринимая… Не может такого быть, чтобы она не нашла, за что зацепиться!
Есть! Вот оно! Грейс могла бы и раньше понять, в чем дело, но знахарка только сейчас соизволила откинуть ветхое лоскутное одеяло, прикрывавшее ноги и интимные части тела пациента. На левой ноге чуть выше колена виднелась ранка — небольшая, но глубокая. Склонившись над ней, Грейс сразу почувствовала противный сладковатый запах гниющей плоти.
— Мне нужно больше света! — потребовала она, оглянувшись на стоящих у нее за спиной Вейлу и Адиру.
Знахарка безмолвно зажгла восковую свечу и передала ей. При свете ее колеблющегося пламени Грейс тщательно исследовала пораженный участок. Это было проникающее колотое ранение; по краям сочащегося гноем отверстия виднелись прилипшие частицы почвы и мельчайшие обрывки материи.
— Позавчера Дафин поранился о зуб бороны, — пояснила Адира, — а вчера весь день жаловался на недомогание. Но она же совсем крошечная! Неужели мой брат может умереть из-за такой мелочи?
У Грейс не было времени читать лекцию о невидимых микроорганизмах, приводящих к заражению крови и гангрене, да и вряд ли эта средневековая девчонка способна в них поверить. Поэтому она ничего не ответила, сконцентрировавшись вместо этого на выборе оптимального метода лечения. Зловещая краснота уже довольно далеко распространилась вверх по бедру от раны. Еще несколько часов — и ампутация стала бы неизбежной. Грейс знала, что в случае столь радикального хирургического вмешательства бедняга Дафин едва ли выживет — тем более в таких антисанитарных условиях. Но пораженные гангреной ткани еще не претерпели необратимых изменений, и у нее еще оставался шанс спасти пациента другими методами.
Вытащив из сапога кинжал, Грейс протянула его старой знахарке.
— Прокалите, пожалуйста, лезвие на огне, — попросила она.
Вейла понимающе кивнула, заковыляла к очагу и сунула клинок в пылающие угли. Подержав кинжал в пламени пару минут, она вернулась к койке и подала его Грейс. От стального лезвия исходила ощутимая волна жара.
— Держите его, — приказала Грейс. — Крепче держите!
— Помоги, — буркнула знахарка, покосившись на Адиру. Та сначала в ужасе отпрянула, но потом все-таки превозмогла страх и подчинилась. Вейла взялась за ноги, Адира уперлась руками в плечи больного. Грейс склонилась над Дафином, который снова начал беспокойно метаться и бредить, и замерла, только сейчас заметив, какое у него прекрасное и одухотворенное лицо. Лицо ангела, изгнанного с Небес. Красота в этом мире встречалась так редко, что Грейс твердо решила непременно сберечь хотя бы эту малую ее частицу.
Сжав рукоять кинжала, она недрогнувшей рукой погрузила раскаленное острие в глубь раны. Запахло горелым мясом. Глаза Дафина широко раскрылись, тело выгнулось дугой, из уст вырвался душераздирающий вопль.
— Он умирает! — завизжала Адира. — Вы убили моего брата, миледи!
— Замолчи, дура! — прошипела старая Вейла. — Она его спасает!
Адира зажала рот руками, в ее расширившихся глазах метался ужас. Больной снова потерял сознание. Тело его обмякло и вытянулось на кровати. Для Грейс его беспамятство стало настоящим благословением. Она спокойно закончила чистить рану, убрала кинжал и выпрямилась.
— Ну, вот и все. Осталось только сбить температуру, иначе мозг не выдержит, — сказала она, вытирая руки. Знахарка согласно закивала.
— Тащи холодную воду, — бросила она Адире. — Да поживее!
Рядом с койкой находилось небольшое окно. Грейс подошла к нему и отворила деревянные ставни. В помещение хлынул холодный воздух. Она смежила веки, позволяя ему остудить разгоряченные лоб и щеки и разогнать туманящий голову угарный чад. Снова открыв глаза, Грейс увидела на подоконнике тарелку с несколькими ломтями темного ржаного хлеба, а рядом с ней деревянный кубок с вином.
— Отступные дары, — пояснила Вейла в ответ на ее вопросительный взгляд.
— Отступные дары? Кому?
— Маленькому Народцу, госпожа герцогиня. Существует поверье, что они похищают души впавших в беспамятство людей. Но если их ублажить хлебом и вином, они не станут этого делать и уйдут искать жертву в другом месте.
Грейс перевела взгляд обратно на тарелку и кубок. Фолкен как-то говорил, что никто больше не верит в существование Маленького Народца, но здесь этих сказочных существ, как видно, помнили и чтили до сих пор. Непонятно только, откуда взялись похитители душ? Тот же Фолкен вроде бы утверждал, что людям они вреда не причиняют.
— Среди них тоже разные попадаются, — словно подслушав ее мысли, снова заговорила знахарка. — У них свои понятия о добре и зле, а на наши им наплевать, миледи, вы уж поверьте старой Вейле. Они не люди, они другие. И мерки у них другие.
Вернулась Адира с ведром ледяной воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129