И она настаивает на проведении плебисцитов на ранее оккупированных Хевеном планетах под её исключительным контролем. Где здесь что-то новое?
— Новое то, что она предлагает перемирие на время переговоров на основе последних выдвинутых предложений, — резко сказал Белая Гавань. — Поверь мне. Это перемирие нужно нам прямо сейчас гораздо сильнее чем им!
— Почему? — напрямик спросил Лэнгтри. — Если ты не забыл, у нас уже было соглашение о прекращении огня — по крайней мере мы так думали — когда в последний раз хевы устроили внезапную атаку. Знаешь старую поговорку: «Обманул меня один раз — позор тебе, обманул дважды — позор мне », а?
— Конечно знаю. Но ты и правда думаешь, что Причарт сделала подобное предложение только чтобы иметь возможность во второй раз нарушить перемирие? Весь смысл перебранки на тему кто чьи письма подделал для неё состоит в том, чтобы убедить её собственный народ, всю остальную галактику и, возможно, даже существенную часть нашего общественного мнения в том, что мы нарушили принятые стандарты дипломатии. Что она атаковала нас только потому, что мы продемонстрировали, что нам нельзя доверять. Если она предлагает нам вновь усесться за стол переговоров, то атаковав нас второй раз, не разорвав предварительно перемирия, она даст нам великолепную возможность продемонстрировать, что именно её слову доверять нельзя.
— Может быть ты и прав, — признал Лэнгтри. — В то же самое время, Причарт всегда может официально объявить, что отказывается от дальнейших переговоров, прежде чем нанести новый удар. А если она на этот раз будет достаточно аккуратна в соблюдении дипломатического протокола, не подкрепит ли это её заявление, что и в прошлый раз она пыталась его соблюсти?
— Это настолько макиавеллевская логика, что моя голова начинает болеть уже при попытке её обдумать, — пожаловался Белая Гавань. — Но, учитывая положение дел на фронтах, зачем бы ей пытаться предпринимать что-то настолько сложное?
— Откуда, чёрт побери, мне знать? — раздражённо заявил Лэнгтри. — Всё, что я могу тебе сказать, это то, что ей уже случалось действовать способами по меньшей мере настолько же «макиавеллевскими». И в военном отношении я могу разглядеть логику в решении предложить с их стороны временно приостановить войну.
— Знаю, — устало сказал Белая Гавань. Он покачал головой, откинулся и прижал Саманту к груди. — У меня была абсолютно такая же беседа с Вилли.
— Ну, у него есть резоны. В настоящий момент, по твоему собственному анализу, у нас всё ещё что-то вроде паритета в военной области. Но равновесие будет смещаться в их пользу в течении следующего года или около того. Не имеет ли смысл для них использовать дипломатию, чтобы нейтрализовать наш флот без единого выстрела, пока они не нарастят свой до достижения решающего превосходства?
— Конечно имеет. И я не предлагаю считать хевов самыми заслуживающими доверия людьми во всей известной галактике. Или даже что Причарт хотя бы относительно заинтересована в переговорах, основанных на доверии. Возможно имеет значение то, что она, по крайней мере, предлагает вести мониторинг плебисцитов на спорных планетах третьей стороной, но я запросто готов согласится, что все это только попытка показать товар лицом. Дело в том, что если они нанесут удар такой же силы, как и в прошлый раз, если они нанесут его в одно уязвимое место и если они будут готовы смириться с потерями, то смогут опрокинуть нас хоть завтра. Дай мне восемь месяцев — шесть; черт побери, дай мне четыре месяца! — и я сделаю так, что цена, которую придется заплатить за подобную атаку, будет столь высокой, что даже Оскар Сен-Жюст заколебался бы, прежде чем её заплатить! Это мы можем купить ценой вступления с ними в переговоры. Время, чтобы встать на ноги.
— Хэмиш, этого не будет, — сказал Лэнгтри мотая головой. — Этого не будет по множеству причин. Потому, что мы не можем им доверять после того, как они столько лгали. Потому, что даже в докладах адмирала Гивенс признаётся, что в настоящий момент мы не можем быть уверены, кому больше на пользу, в военном смысле, пойдёт прекращение огня. Потому, что тот факт, что именно они предлагают перемирие, подразумевает, что оно пойдет на пользу им — по крайней мере по их мнению — больше, чем нам. Потому, что мы не можем позволить им восстановить лицо в дипломатическом смысле и завоевать межзвёздное общественное мнение. И, честно говоря, потому, что королева ненавидит их чистой, яростной ненавистью. Если ты хочешь, чтобы она села с ними за стол переговоров, после всего того, что случилось, то тебе потребуется продемонстрировать ей, что мы таким образом получим существенное преимущество, не дав хевам соответствующим образом укрепить свою позицию. А правда заключается в том, Хэмиш, что ты не сможешь этого обещать.
— Нет, — признал через мгновение Белая Гавань. И голос, и лицо его были отмечены печатью усталости. — Не смогу. Если быть честным до конца, то какая-то часть меня действительно верит в то, что они предлагают. В то, что их требования, которые они всё еще предъявляют, довольно-таки чертовски минимальны, учитывая, что они в настоящее время занимают все спорные планеты. Но я не могу это доказать. И я не могу доказать, что моё собственное знание наших слабостей не заставляет меня переоценивать эти несколько месяцев отсутствия оперативной активности.
— Я знаю. — Лэнгтри смотрел на него практически с состраданием. — И еще я знаю, — добавил он необычно мягким тоном, — что герцогиня Харрингтон продолжает верить в то, что нынешнему руководству хевов — или, по крайней мере, некоторым его членам — можно поверить на слово.
Уши Саманты дернулись, Белая Гавань вскинул взор и его глаза сузились при упоминании имени Хонор, но взгляд его Лэнгтри встретил уверенно.
— Так уж сложилось, — продолжил министр, — что я также с огромным уважением отношусь ко мнению герцогини Харрингтон. И понимаю, что вы двое — и Эмили, безусловно, — стали близкими союзниками как в политическом, так и в военном смысле. Но в данном конкретном случае, полагаю, я должен согласится с королевой и Вилли в том, что она заблуждается. Действия хевов никак нельзя назвать действиями честных людей, которыми она их считает. Возможно, тому есть множество смягчающих обстоятельств, но факт остается фактом. И решения наши мы должны принимать исходя из демонстрируемого хевами поведения, а не из наших представлений об их внутренней сущности.
Белая Гавань начал было отвечать, но затем стиснул зубы. Нравится это ему или нет, но всё только что сказанное Лэнгтри было резонно. Одно следовало из другого, и министр иностранных дел был безусловно прав насчет демонстрируемого хевами поведения.
И тактично сделанное Лэнгтри предположение о том, что он мог позволить мнению Хонор о Томасе Тейсмане — который, в конце концов, был всего лишь одним человеком — повлиять на его собственный анализ ситуации, вполне могло иметь под собой основания. Он так не считал, но это было возможно.
Хэмиш глубоко вдохнул, нежно провел рукой по спине Саманты и заставил челюсти расслабиться. И в самом деле, возможно на него оказывал своё влияние тот факт, что женщина, которую он любил — одна из женщин которых он любил — оказалась в столь категорическом несогласии с практически всеми членами нынешнего правительства. Она не настаивала на своём мнении, но и не отступала от него. Королева и его собственный брат, кстати, прекрасно его знали. И отчасти именно поэтому не обсуждали с ней прямо сейчас данный конкретный аспект войны.
«И, — признался он себе, — поэтому ты сам, Хэмиш, также не сказал ей о «новых» предложениях Причарт».
— Хорошо, Тони, — наконец произнёс он. — Может быть ты прав, а я ошибаюсь. И, может быть, я так реагирую из-за слишком близкого знакомства с нашими проблемами и недостаточного — с их. В любом случае, я сделал всё от меня зависящее, переговорив с Вилли, Елизаветой, а теперь даже и с тобой.
— Да уж, — кисло согласился Лэнгтри. — Можно даже сказать, настойчиво переговорив.
— Хорошо-хорошо! — повторил Белая Гавань, на этот раз с намёком на улыбку. — Я удаляюсь и оставляю тебя в покое.
Он встал, поднял Саманту на плечо и направился к двери. Но непосредственно перед ней остановился и обернулся.
— В твоей интерпретации всё выходит складно. И у Елизаветы, и у Вилли, — сказал он. — И вы все вполне можете оказаться правы. Но я никак не могу перестать думать вот о чем, Тони. А что если вы не правы? Что если и я не прав? Что если это не просто шанс урвать немного времени на организацию нашей обороны, но подлинная возможность остановить войну, никого при этом не убивая?
— В таком случае множество людей, которые могли бы жить, погибнут, — ровно сказал Лэнгтри. — Но всё что может сделать каждый из нас — это делать всё, что в его силах и надеяться, что он сможет жить с памятью о сделанном выборе.
— Я знаю, — тихим голосом произнес Хэмиш Александер. — Я знаю.
* * *
— Мы готовы вас принять, ваша милость.
Хонор отключила планшет, поднялась из комфортабельного кресла частного приёмного покоя, подцепила Нимица с соседнего кресла и последовала за медбратом. Эндрю Лафолле шёл за ними. Хонор спрятала улыбку, вызванную воспоминанием о выражении его лица, когда он в первый раз сопровождал её к врачу и она невинно предложила ему присутствовать в смотровой комнате. Больше так она не поступала, но пока он сопровождал её по коридору она чувствовала в нём отзвуки воспоминаний о том разе. И, если честно, её подмывало повторить приглашение, поскольку поддержка Лафолле настояний МакГиннеса была слишком очевидной.
— Сюда, ваша милость, — сказал медбрат и открыл дверь в смотровую. Хонор озорно взглянула на Лафолле, ответившего ей стоическим взором, и перевела взгляд на медбрата.
— Спасибо. Э-э, ничего, если мой телохранитель побудет здесь, в коридоре? — спросила его она.
— Вполне, ваша милость, — заверил её медбрат. — Мы в курсе грейсонских требований к безопасности.
— Замечательно, — сказала Хонор и улыбнулась Лафолле. — Это не займет много времени, Эндрю. — сказала она ему. — Конечно, если хочешь…
Она жестом указала на смотровую, поднимая бровь и наслаждаясь его смятением.
— Ничего, миледи. Мне и здесь хорошо, — заверил он.
* * *
Хонор ещё раз взглянула на часы. Нимиц вопросительно мяукнул, когда она нахмурилась.
— Прости, Паршивец, — сказала она, потянувшись почесать его грудку, когда он с удобством развалился у неё под боком на смотровом столе. — Просто беспокоюсь, что там с доктором Фрейзер.
Нимиц изобразил безошибочно узнаваемое пожатие плечами, и она хихикнула. Но её озабоченности это не сняло.
Оба её родителя были врачами, а сама она провела достаточно времени в больнице, чтобы быть знакомой с профессией медика более многих. У осмотра был свой ритм и расчёт времени и обычная проверка не должна была занимать столько времени. Медбрат доктора Фрейзер провел всю диагностику и удалился с результатами почти девяносто минут назад. У Фрейзер оценка результатов, после которой она должна была появится самолично, должна была занять минут пятнадцать, максимум — двадцать.
— Подожди здесь, Паршивец.
Хонор соскочила со стола, открыла дверь и высунула голову наружу. Лафолле начал было поворачиваться к открывающейся двери, но вдруг остановился и отвернулся.
— Ну не глупи, Эндрю! — пробурчала она. — Я вполне одета.
Он повернул голову и губы его дрогнули, почти сложившись в улыбку, поскольку на ней были форменные рубашка и брюки.
— Да, миледи?
— Я просто заинтересовалась, где же доктор Фрейзер.
— Хотите, чтобы я пошёл проверил, миледи?
— Нет-нет. — она помотала головой. — Я просто хотела выглянуть в коридор. Уверена, что она явится так скоро, как только сможет. Однако интересно, что же её задержало.
— Если хотите… — начал было Лафолле, но остановился, когда в коридоре появилась спешащая доктор Фрейзер. Слева под мышкой у неё были зажаты записи.
Джанет Фрейзер была элегантной, стройной женщиной с каштановыми волосами и на добрых двадцать пять сантиметров ниже Хонор. Она двигалась с живой уверенностью и привычно излучала начальственную ауру, что было одной из отличительных черт хорошего врача. Выглядела она такой же собранной, как и обычно, но когда Хонор ощутила эмоции доктора, брови её поползли вверх. Доминировало ошеломление; к нему примешивалось что-то вроде окрашенного опасением веселья.
— Ваша милость, — сказала Фрейзер. — Я прошу прощения за задержку. Мне пришлось, э-э, перепроверить некоторые результаты тестов и провести маленькое расследование.
— Простите? — сказала Хонор.
— Почему бы нам не вернутся в смотровую, ваша милость?
Хонор подчинилась вежливой команде. Воспользовавшись скамеечкой, она уселась на краю стола. Нимиц взглянул на Фрейзер и сел рядом с Хонор, насторожив уши. Поднятые датчики диагностического оборудования оказались прямо над головой присевшей Хонор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
— Новое то, что она предлагает перемирие на время переговоров на основе последних выдвинутых предложений, — резко сказал Белая Гавань. — Поверь мне. Это перемирие нужно нам прямо сейчас гораздо сильнее чем им!
— Почему? — напрямик спросил Лэнгтри. — Если ты не забыл, у нас уже было соглашение о прекращении огня — по крайней мере мы так думали — когда в последний раз хевы устроили внезапную атаку. Знаешь старую поговорку: «Обманул меня один раз — позор тебе, обманул дважды — позор мне », а?
— Конечно знаю. Но ты и правда думаешь, что Причарт сделала подобное предложение только чтобы иметь возможность во второй раз нарушить перемирие? Весь смысл перебранки на тему кто чьи письма подделал для неё состоит в том, чтобы убедить её собственный народ, всю остальную галактику и, возможно, даже существенную часть нашего общественного мнения в том, что мы нарушили принятые стандарты дипломатии. Что она атаковала нас только потому, что мы продемонстрировали, что нам нельзя доверять. Если она предлагает нам вновь усесться за стол переговоров, то атаковав нас второй раз, не разорвав предварительно перемирия, она даст нам великолепную возможность продемонстрировать, что именно её слову доверять нельзя.
— Может быть ты и прав, — признал Лэнгтри. — В то же самое время, Причарт всегда может официально объявить, что отказывается от дальнейших переговоров, прежде чем нанести новый удар. А если она на этот раз будет достаточно аккуратна в соблюдении дипломатического протокола, не подкрепит ли это её заявление, что и в прошлый раз она пыталась его соблюсти?
— Это настолько макиавеллевская логика, что моя голова начинает болеть уже при попытке её обдумать, — пожаловался Белая Гавань. — Но, учитывая положение дел на фронтах, зачем бы ей пытаться предпринимать что-то настолько сложное?
— Откуда, чёрт побери, мне знать? — раздражённо заявил Лэнгтри. — Всё, что я могу тебе сказать, это то, что ей уже случалось действовать способами по меньшей мере настолько же «макиавеллевскими». И в военном отношении я могу разглядеть логику в решении предложить с их стороны временно приостановить войну.
— Знаю, — устало сказал Белая Гавань. Он покачал головой, откинулся и прижал Саманту к груди. — У меня была абсолютно такая же беседа с Вилли.
— Ну, у него есть резоны. В настоящий момент, по твоему собственному анализу, у нас всё ещё что-то вроде паритета в военной области. Но равновесие будет смещаться в их пользу в течении следующего года или около того. Не имеет ли смысл для них использовать дипломатию, чтобы нейтрализовать наш флот без единого выстрела, пока они не нарастят свой до достижения решающего превосходства?
— Конечно имеет. И я не предлагаю считать хевов самыми заслуживающими доверия людьми во всей известной галактике. Или даже что Причарт хотя бы относительно заинтересована в переговорах, основанных на доверии. Возможно имеет значение то, что она, по крайней мере, предлагает вести мониторинг плебисцитов на спорных планетах третьей стороной, но я запросто готов согласится, что все это только попытка показать товар лицом. Дело в том, что если они нанесут удар такой же силы, как и в прошлый раз, если они нанесут его в одно уязвимое место и если они будут готовы смириться с потерями, то смогут опрокинуть нас хоть завтра. Дай мне восемь месяцев — шесть; черт побери, дай мне четыре месяца! — и я сделаю так, что цена, которую придется заплатить за подобную атаку, будет столь высокой, что даже Оскар Сен-Жюст заколебался бы, прежде чем её заплатить! Это мы можем купить ценой вступления с ними в переговоры. Время, чтобы встать на ноги.
— Хэмиш, этого не будет, — сказал Лэнгтри мотая головой. — Этого не будет по множеству причин. Потому, что мы не можем им доверять после того, как они столько лгали. Потому, что даже в докладах адмирала Гивенс признаётся, что в настоящий момент мы не можем быть уверены, кому больше на пользу, в военном смысле, пойдёт прекращение огня. Потому, что тот факт, что именно они предлагают перемирие, подразумевает, что оно пойдет на пользу им — по крайней мере по их мнению — больше, чем нам. Потому, что мы не можем позволить им восстановить лицо в дипломатическом смысле и завоевать межзвёздное общественное мнение. И, честно говоря, потому, что королева ненавидит их чистой, яростной ненавистью. Если ты хочешь, чтобы она села с ними за стол переговоров, после всего того, что случилось, то тебе потребуется продемонстрировать ей, что мы таким образом получим существенное преимущество, не дав хевам соответствующим образом укрепить свою позицию. А правда заключается в том, Хэмиш, что ты не сможешь этого обещать.
— Нет, — признал через мгновение Белая Гавань. И голос, и лицо его были отмечены печатью усталости. — Не смогу. Если быть честным до конца, то какая-то часть меня действительно верит в то, что они предлагают. В то, что их требования, которые они всё еще предъявляют, довольно-таки чертовски минимальны, учитывая, что они в настоящее время занимают все спорные планеты. Но я не могу это доказать. И я не могу доказать, что моё собственное знание наших слабостей не заставляет меня переоценивать эти несколько месяцев отсутствия оперативной активности.
— Я знаю. — Лэнгтри смотрел на него практически с состраданием. — И еще я знаю, — добавил он необычно мягким тоном, — что герцогиня Харрингтон продолжает верить в то, что нынешнему руководству хевов — или, по крайней мере, некоторым его членам — можно поверить на слово.
Уши Саманты дернулись, Белая Гавань вскинул взор и его глаза сузились при упоминании имени Хонор, но взгляд его Лэнгтри встретил уверенно.
— Так уж сложилось, — продолжил министр, — что я также с огромным уважением отношусь ко мнению герцогини Харрингтон. И понимаю, что вы двое — и Эмили, безусловно, — стали близкими союзниками как в политическом, так и в военном смысле. Но в данном конкретном случае, полагаю, я должен согласится с королевой и Вилли в том, что она заблуждается. Действия хевов никак нельзя назвать действиями честных людей, которыми она их считает. Возможно, тому есть множество смягчающих обстоятельств, но факт остается фактом. И решения наши мы должны принимать исходя из демонстрируемого хевами поведения, а не из наших представлений об их внутренней сущности.
Белая Гавань начал было отвечать, но затем стиснул зубы. Нравится это ему или нет, но всё только что сказанное Лэнгтри было резонно. Одно следовало из другого, и министр иностранных дел был безусловно прав насчет демонстрируемого хевами поведения.
И тактично сделанное Лэнгтри предположение о том, что он мог позволить мнению Хонор о Томасе Тейсмане — который, в конце концов, был всего лишь одним человеком — повлиять на его собственный анализ ситуации, вполне могло иметь под собой основания. Он так не считал, но это было возможно.
Хэмиш глубоко вдохнул, нежно провел рукой по спине Саманты и заставил челюсти расслабиться. И в самом деле, возможно на него оказывал своё влияние тот факт, что женщина, которую он любил — одна из женщин которых он любил — оказалась в столь категорическом несогласии с практически всеми членами нынешнего правительства. Она не настаивала на своём мнении, но и не отступала от него. Королева и его собственный брат, кстати, прекрасно его знали. И отчасти именно поэтому не обсуждали с ней прямо сейчас данный конкретный аспект войны.
«И, — признался он себе, — поэтому ты сам, Хэмиш, также не сказал ей о «новых» предложениях Причарт».
— Хорошо, Тони, — наконец произнёс он. — Может быть ты прав, а я ошибаюсь. И, может быть, я так реагирую из-за слишком близкого знакомства с нашими проблемами и недостаточного — с их. В любом случае, я сделал всё от меня зависящее, переговорив с Вилли, Елизаветой, а теперь даже и с тобой.
— Да уж, — кисло согласился Лэнгтри. — Можно даже сказать, настойчиво переговорив.
— Хорошо-хорошо! — повторил Белая Гавань, на этот раз с намёком на улыбку. — Я удаляюсь и оставляю тебя в покое.
Он встал, поднял Саманту на плечо и направился к двери. Но непосредственно перед ней остановился и обернулся.
— В твоей интерпретации всё выходит складно. И у Елизаветы, и у Вилли, — сказал он. — И вы все вполне можете оказаться правы. Но я никак не могу перестать думать вот о чем, Тони. А что если вы не правы? Что если и я не прав? Что если это не просто шанс урвать немного времени на организацию нашей обороны, но подлинная возможность остановить войну, никого при этом не убивая?
— В таком случае множество людей, которые могли бы жить, погибнут, — ровно сказал Лэнгтри. — Но всё что может сделать каждый из нас — это делать всё, что в его силах и надеяться, что он сможет жить с памятью о сделанном выборе.
— Я знаю, — тихим голосом произнес Хэмиш Александер. — Я знаю.
* * *
— Мы готовы вас принять, ваша милость.
Хонор отключила планшет, поднялась из комфортабельного кресла частного приёмного покоя, подцепила Нимица с соседнего кресла и последовала за медбратом. Эндрю Лафолле шёл за ними. Хонор спрятала улыбку, вызванную воспоминанием о выражении его лица, когда он в первый раз сопровождал её к врачу и она невинно предложила ему присутствовать в смотровой комнате. Больше так она не поступала, но пока он сопровождал её по коридору она чувствовала в нём отзвуки воспоминаний о том разе. И, если честно, её подмывало повторить приглашение, поскольку поддержка Лафолле настояний МакГиннеса была слишком очевидной.
— Сюда, ваша милость, — сказал медбрат и открыл дверь в смотровую. Хонор озорно взглянула на Лафолле, ответившего ей стоическим взором, и перевела взгляд на медбрата.
— Спасибо. Э-э, ничего, если мой телохранитель побудет здесь, в коридоре? — спросила его она.
— Вполне, ваша милость, — заверил её медбрат. — Мы в курсе грейсонских требований к безопасности.
— Замечательно, — сказала Хонор и улыбнулась Лафолле. — Это не займет много времени, Эндрю. — сказала она ему. — Конечно, если хочешь…
Она жестом указала на смотровую, поднимая бровь и наслаждаясь его смятением.
— Ничего, миледи. Мне и здесь хорошо, — заверил он.
* * *
Хонор ещё раз взглянула на часы. Нимиц вопросительно мяукнул, когда она нахмурилась.
— Прости, Паршивец, — сказала она, потянувшись почесать его грудку, когда он с удобством развалился у неё под боком на смотровом столе. — Просто беспокоюсь, что там с доктором Фрейзер.
Нимиц изобразил безошибочно узнаваемое пожатие плечами, и она хихикнула. Но её озабоченности это не сняло.
Оба её родителя были врачами, а сама она провела достаточно времени в больнице, чтобы быть знакомой с профессией медика более многих. У осмотра был свой ритм и расчёт времени и обычная проверка не должна была занимать столько времени. Медбрат доктора Фрейзер провел всю диагностику и удалился с результатами почти девяносто минут назад. У Фрейзер оценка результатов, после которой она должна была появится самолично, должна была занять минут пятнадцать, максимум — двадцать.
— Подожди здесь, Паршивец.
Хонор соскочила со стола, открыла дверь и высунула голову наружу. Лафолле начал было поворачиваться к открывающейся двери, но вдруг остановился и отвернулся.
— Ну не глупи, Эндрю! — пробурчала она. — Я вполне одета.
Он повернул голову и губы его дрогнули, почти сложившись в улыбку, поскольку на ней были форменные рубашка и брюки.
— Да, миледи?
— Я просто заинтересовалась, где же доктор Фрейзер.
— Хотите, чтобы я пошёл проверил, миледи?
— Нет-нет. — она помотала головой. — Я просто хотела выглянуть в коридор. Уверена, что она явится так скоро, как только сможет. Однако интересно, что же её задержало.
— Если хотите… — начал было Лафолле, но остановился, когда в коридоре появилась спешащая доктор Фрейзер. Слева под мышкой у неё были зажаты записи.
Джанет Фрейзер была элегантной, стройной женщиной с каштановыми волосами и на добрых двадцать пять сантиметров ниже Хонор. Она двигалась с живой уверенностью и привычно излучала начальственную ауру, что было одной из отличительных черт хорошего врача. Выглядела она такой же собранной, как и обычно, но когда Хонор ощутила эмоции доктора, брови её поползли вверх. Доминировало ошеломление; к нему примешивалось что-то вроде окрашенного опасением веселья.
— Ваша милость, — сказала Фрейзер. — Я прошу прощения за задержку. Мне пришлось, э-э, перепроверить некоторые результаты тестов и провести маленькое расследование.
— Простите? — сказала Хонор.
— Почему бы нам не вернутся в смотровую, ваша милость?
Хонор подчинилась вежливой команде. Воспользовавшись скамеечкой, она уселась на краю стола. Нимиц взглянул на Фрейзер и сел рядом с Хонор, насторожив уши. Поднятые датчики диагностического оборудования оказались прямо над головой присевшей Хонор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143