– И ВОТ ЕСЛИ ЭТИХ ДВУХ СВЕРХНЕУДАЧНИКОВ ПОСАДИТЬ ИГРАТЬ МЕЖДУ СОБОЙ, ТО ОДНОМУ ИЗ НИХ НАКОНЕЦ-ТО ПОВЕЗЕТ!
– Но второй-то проиграет! И этим неудачником буду я!..
Серый задумался, но моментально просветлел.
– Но ведь всегда можно будет сыграть еще раз! Или просто смухлевать. И, к тому же, неужели ты думаешь, что неудачливей тебя в мире уж и человека-то нет?
– Конечно, нет!..
– Нет, есть. Съешь-ка давай бутербродик... без помидорки, правда... уже... Погладь Меку. Накинь Масдая на плечи. И слушай. Жил-был царь. И было у царя три сына. И росла у него в саду яблоня с золотыми яблоками...
Когда наутро Серый проснулся, первое, что он увидел – серьезное лицо маленькой горгоны, склонившейся над ним.
Накануне она уснула у огня, устав от слез и не дослушав сказку, а Волк под сопение химерика и похрапывание ковра крутился с боку на бок чуть не до самого рассвета, стараясь придумать, что ему теперь делать, чтобы найти Ивана, и не подойдет ли нечаянно для этой цели какая-нибудь другая голова, предпочтительно того жреца, который выдал ему такое толкование пророчества. Но, так и не найдя ответа, он забылся тяжелым сном с первыми лучами солнца.
– Ликандр, – серьезно произнесла Медуза сразу же, как только заметила, что он больше не спит. – Возьми меня с собой.
Волк уже набрал в грудь воздуха, чтобы отказать, сказать что-нибудь вроде "Что я с тобой буду делать", или "Что ты со мной будешь делать", или просто "Тебе что – делать нечего", как его осенило.
Они велели ему принести голову Медузы Горгоны.
Но никто не сказал, что при этом голова не должна быть прикреплена к самой Медузе.
И пусть всем им будет хуже.
– Собирайся.
Перед отправлением Мими, попросив Серого подождать внизу, вернулась в свое потайное сестроубежище и нектариносвятилище, в глубине души рассчитывая найти его разгромленным. Но все было цело, и даже плети дикого винограда были аккуратно повешены на место, прикрывая вход.
Тогда она поняла, что весь разгром ей придется производить своими силами, не ожидая помощи извне, и постаралась, как могла.
С обрыва в воду закувыркались амфоры, котлы, подушки, прялки, а к дальним островам понеслась, да не долетела, дружная стая расписных летающих тарелок. Издав прощальное "бум-бум-бум", были проглочены морем знаменитые жаровни. Парашютом несостоявшегося камикадзе запутался в ветках чахлых абрикосов расшитый пододеяльник, и, сбив на лету неосторожную чайку, укоризненно булькнув, упала в волны пряжка.
Удовлетворенно окинув безжалостным взором опустевшую и осиротевшую вмиг пещеру, Медуза опустила живую занавесь на вход и, не оглядываясь, зашагала вниз.
Первый восторг от захватывающего дух полета на Масдае прошел, и горгона теперь лежала на животе, подложив сложенные замочком руки под подбородок, и смотрела вниз. Рядом, не взирая на причитания ковра о вопиющем нарушении центровки, пристроился Волк. Мека, свернувшись кольцами вокруг остававшихся еще трофейных сокровищ, дремал посредине.
– Ты хорошо знаешь эти места? – заговорил, наконец, Серый.
– В общем-то, да...
– Где тут можно нормально поесть, чего-нибудь горяченького, вкусненького?..
– Ну, если я ничего не путаю, то вон там, впереди и справа, должен быть длинный остров, а на нем большая деревня, которую местные жители почему-то называют мегаполисом. Там, по-моему, должна быть какая-то харчевня... Только я там никогда не была...
– Масдай, ты все слышал?
– Слышал, слышал...
– А ты все понял?
– Понял, понял...
– А что ты понял?
– Что пока одни пойдут сибаритствовать, другим придется валяться в пыли и паутине в обществе подозрительных мутантов...
– Чего мы пойдем? – недобро прищурился Волк.
– М-ме-е? – нехорошо осклабился мгновенно пробудившийся Мека.
– Это он про кого? – нахмурилась Мими, и косички ее зашевелились.
– Да чего вы, чего? – пошел на попятную ковер. – Я ведь ничего такого не хотел сказать...
– А чего какого хотел? Где ты вообще таких словей-то набрался, покрытие ты половое?
– В библиотеке...
Волк прыснул.
– Что ковры летают, я знал. Что они болтают, я понял. Но что они еще и по библиотекам ходят!..
– Читать я не умею. И этим горжусь. – твердо заявил Масдай. – От книг – все зло. Посмотрите, например, на вашего царевича!.. А в библиотеке меня однажды забыли лет на тридцать, в обществе каких-то затхлых книжонок, считающих, что они тоже волшебные. Как они любили об этом распространяться!.. И обо всем остальном – тоже... Только промеж себя и разглагольствовали, как будто вокруг больше никого и не было!..
– Масдай... Все это, конечно, безумно интересно, но мы уже до этого острова долетели, и, может, ты уже выберешь себе какие-нибудь непыльные кусты без паутины... Посибаритствовать уж очень хочется – аж в животе урчит...
Ковер фыркнул, пробормотал что-то невнятное, и через пару минут они уже приземлялись в самом центре небольшой оливковой рощицы на пригорке.
– Деревня вон там, – махнула рукой на восток Медуза и тихо добавила: – Иди без меня...
– Почему это? – удивился Серый.
– Мне не хочется...
– Не выдумывай! Как может не хотеться есть?
– Не хочется туда идти...
– Тем более не выдумывай! Ты же со мной! Пусть только посмеют тебя обидеть – уши отрежу! Пошли! – и, не обращая больше внимания на слабые протесты горгоны, Волк ухватил ее за руку и потянул вниз.
На улицах деревни было почти пустынно. Погода была ясная, с небольшим, но постоянным ветром, и весь флот страны – все десять лодок – вышли в море за рыбой. Женщины занимались хозяйством во дворах, а ребятишки играли в тени.
– Эй, народ, как пройти в вашу харчевню? – окликнул одну из компаний Волк.
– Вперед, вперед и налево! – замахала руками детвора.
– Спасибо!
– А вы не местные?
– А откуда вы?
– Гляди, какой меч!
– Они путешественники!
– Ха, смотри, какие толстые волосы!
– Дурак, это у нее косички!
– Ха, тоже мне – косички!
– Как змеи у горгон!
– Ш-ш-ш-ш... Ам!!!
– Ха-ха-ха!!!
Медуза покраснела, обернулась на детей, остановилась, что-то хотела сказать, но сдержалась, и вприпрыжку побежала за быстро удаляющимся Волком.
Квартала через четыре, когда в пределах видимости все еще не было никаких точек общественного питания, странники остановились еще раз и задали тот же вопрос кучке девушек у колодца.
– Пройдите один квартал вперед и два налево!
– Там будет одноэтажный домик...
– ...А на нем вывеска – "Голова Горгоны"!..
– Это и будет харчевня!..
– Спасибо!
– Не за что!..
Уже удаляясь, Мими услышала за спиной громкий шепот и хихиканье:
– ...наш Гастроном вывеску свою, наверное, с нее писал!..
– ...дурацкие косички...
– ...никакого вкуса...
Медуза сжала кулачки, прикусила губу и глубоко вдохнула, и смогла выдохнуть только когда они ужи были в харчевне.
Внутри было пусто.
Усевшись за один из четырех столов, который был поближе к выходу, Серый позвал хозяина, и только тут обратил внимание на состояние бедной горгоны.
– Ты чего? – участливо поинтересовался он. – Тебе нехорошо?
– Мне – хорошо. Мне – очень хорошо, – тихо, но очень четко ответила Мими. – Но если еще хоть кто-нибудь что-нибудь скажет про мои волосы, то нехорошо будет ему.
– Ты про что это? – забеспокоился Волк.
– Просто не переношу, когда...
– А, гости пожаловали! – откуда-то из глубины кухни, отделенной белой глиняной стеной от зала, выплыл улыбающийся толстяк с большим ножом в покрытой чем-то вонючим и склизким руке. – Чего заказывать будем?
– А что есть?
– Суп рыбный, рыба жареная, рыба отварная, рыба под маринадом, салат рыбный, рыбные котлеты, рыба соленая с уксусом и луком, рыба соленая без уксуса и лука, рыба горячего копчения, рыба холодного копчения, рыбное заливное, рыба фаршированная рыбой, бутерброды с рыбой, печенье "Рыбка"...
– Компот с рыбой... – пробормотал Серый, а погромче добавил:
– Мне суп рыбный, рыбу под маринадом и бутерброды.
– А девушка что будет? Видно, вы издалека приплыли – какие у ней странные...
Договорить хозяин не успел – Волк молнией перемахнул через стол, зажал рот опешившего стеллиандра рукой и быстро затолкал его за перегородку на кухню.
– Не говорите при ней этого слова! – прошипел он ему на ухо.
– Кокоуова?!
Серый догадался и убрал ладонь.
– Какого слова?!
– Этого! Которого вы собирались сказать!
– А что я собирался сказать?
– Что у ней странные...
– Странные браслеты? А что тут такого? – возмущенный хозяин вытер губы и сплюнул.
– Браслеты?..
– Да, браслеты! Если они ей не нравятся, пусть она их выбросит! Сумасшедший! Попрошу покинуть мою кухню! И мое заведение тоже!..
Из зала донеслись тяжелые шаги входящего человека и тявканье собаки.
– Эй, ты! Девочка с мышиными хвостиками! Тут не захо...
– О, нет!!!.. – бросив хозяина, Волк выскочил в соседнюю комнату, но было поздно.
Вход в харчевню уже украшала обсидиановая статуя крайне изумленного стеллийского моряка.
Тогда он метнулся хотя бы задержать трактирщика, но и этот маневр запоздал. Злополучный кулинар, воинственно размахивая ножом, уже устремился в зал.
Последнее, что он увидел, была чрезвычайно раздраженная горгона с распростертыми крыльями, встающая из-за стола ему навстречу.
Надо сказать, на фоне белой глиняной стены белый гипсовый повар смотрелся не очень оригинально.
Ополоумевшая собачонка, захлебываясь и подпрыгивая, с пулеметной частотой заверещала на Медузу.
Одного неприязненного взгляда было достаточно, чтобы наступила испуганная тишина.
Кажется, то, что получилось, в Вамаяси называется "оригами".
– Мими!!! – в отчаянии заломив руки, возопил Сергий.
Медуза опомнилась, сморгнула, страшно смутилась и растеряно приняла человеческое обличие.
– Ликандр... Я не сдержалась... Как мне стыдно... – уронила она голову на руки и закрыла лицо. – Как я могла!.. Мне так жаль!..
– А уж им-то как жаль... – меланхолично предположил Волк, опускаясь на скамью рядом с ней.
– Я не хотела!.. Честно!.. Но они... Я просто из себя выхожу, когда кто-то так говорит о моих волосах!.. После этого я за себя вообще не отвечаю!.. Ох, Ликандр!.. Что теперь делать?.. Как я могла!..
Над этим вопросом Серый задумался.
– А, кстати, как ты могла? Я имею в виду, почему они все разные? Камень, гипс, бумага...
Убитая раскаянием Медуза еле слышно проговорила:
– Чем больше я на них злюсь, тем тверже материал... Один кентавр, который вылил мне на голову амфору меда, превратился не то в железо, не то в камень... И в темноте светился... Но так ему и надо... Но все равно мне их так жалко... Так жалко... Так могли бы поступить Ния или Рия!.. Такой кошмар...
– А если тебе их действительно так жалко, ты их обратно превращать не пробовала? – вдруг загорелся идеей Волк.
Медуза вскинула на него свои большие влажные глаза.
– Н-нет... А разве можно?
– Ну, не знаю... Но ты хотя бы пыталась?
– Н-нет... А что надо делать?
– Ну, откуда же я знаю! Может, если они у тебя превращаются, если ты на них злишься... Может, чтобы наоборот, тогда их пожалеть надо?
– Да я их все время жалею... Когда успокоюсь... Просто до слез жалко!..
– М-да... А, может, простить?
– Простить?
– Ну, да. Простить. Ты ведь превращаешь тех, кто тебя обижают? А ты их прости. Ну, ты ведь знаешь, как прощают? – забеспокоился при виде озадаченной физиономии Медузы Серый.
– Не-ет... – недоуменно покачала она головой.
– Хм... Ну, как тебе объяснить... Ты просто представляешь себе, что произошло, представляешь того, кто это сделал, и говоришь сама себе про него: "Ай, да фиг с тобой!"... Понятно?.. – неуверенно спросил Волк.
– Понятно... – неуверенно отозвалась Мими. – Я попробую... Кхм... Представила... Так... "Ай, да фиг с тобой." Так. Но "мышиные хвостики" – так их еще никто не называл... И какое он право имел!.. На свои патлы нечесаные посмотрел бы!!!.. Да что он вообще понимает!..
Мими беспомощно умолкла.
Кажется, прощать было несколько труднее, чем описал этот процесс Ликандр.
Волк тоже об этом подумал.
– А ты знаешь, попробуй, начни с собачки. Она же ничего про твои косички не говорила?
Медуза насупилась.
– По-моему, у нее был такой вид, что если бы она могла...
– Нет, – решительно оборвал ход мыслей в этом направлении Серый. – Если бы и могла, то не стала бы. Собакам вообще безразличны человеческие прически. Научно доказанная гипотенуза! – важно поднял палец Волк.
– О!?.. – впечатлилась помимо воли Мими.
– Доказано знахарем Павловым! – авторитетно разъяснил Волк. – После недели опытов какую бы прическу он не делал, все собаки Лукоморска узнавали его за триста метров и мгновенно разбегались в разные стороны!
Медуза взяла дополнительную минуту на размышление.
– Отвернись, пожалуйста, – попросила она, сэкономив секунд двадцать. – Я хочу сосредоточиться.
Лукоморец пожал плечами и повернулся разглядывать повара.
Из-за спины у него раздавались вздохи, покашливания, многозначительные молчания и несколько "Ай, да фиг с тобой".
И когда Серый уже потерял терпение и надежду, волна прохладного воздуха, поднятая мощными крыльями, окатила его, и истеричное тявканье заметалось по залу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116