Подумаешь, шшастье какое!
– Если он действительно мини-сингер, ты не представляешь, как нам повезло! В нашем современном практичном и чересчур реальном мире их же осталось один на миллион! Это несказанная удача! Королевич Елисей за все время своих странствий – и то повстречал их меньше десятка – на страницах девяносто пять, сто двадцать, четыреста пятьдесят девять, пятьсот шестьдесят семь, семьсот сорок один, тысяча двести девяносто девять и три тысячи девятьсот девяносто пятой, в самой последней главе! Ты подумай только! Живой мини-сингер! Ты вообрази, что если это правда, и нам действительно так несказанно посчастливилось, то, статься, мы услышим настоящие баллады, может быть только что сочиненные, еще животрепещущие, пронизанные духом приключений, прикоснемся к романтическому миру отважных героев, славных подвигов, доблестных походов, прекрасных дам, вдохнем полной грудью пьянящий ветер дальних странствий...
Серый вдохнул полной грудью, мысленно поклялся никогда и ни за что больше в жизни не давать повода Ивану говорить о мини-сингерах и балладах, а королевичу Елисею при встрече вообще устроить веселенькую жизнь, и погрузился в рассматривание неторопливо проплывающего мимо городского пейзажа – прелестей и чудес большого города.
* * *
Примерно через полчаса знаменитые красильни предстали перед взором героев. Это подтверждала вывеска над дверью. "Красильня "Веселая Радуга" – вопреки невзрачной цветовой гамме гордо провозглашала она.
На первом этаже, в маленькой комнатке, судя по всему – приемной, их встретил невысокий белобрысый парнишка со стрижкой "под горшок", с виду немногим старше Ивана.
– Санчес, – с картинным полупоклоном, отставив ногу и помахав рукой в области коленок, представил его Гарри. – Наш редактор, ценитель и кормилец.
Санчес смущенно улыбнулся и покраснел.
– А это – приезжие иностранцы, принц Джон и странствующий рыцарь сэр Вульф из Лукоморья. Мы имели счастье, или несчастье, или, так сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло – познакомиться сегодня в переулке Башмачников. Они пришли мне на помощь в некой весьма щекотливой ситуации, незваные, но желанные, я бы сказал. И они будут жить у нас.
– Друзья Гарри – мои друзья! – не прекращая улыбаться, молвил красильщик. – Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты! Правда, у нас тут немножко не прибрано, богемная жизнь, понимаете сами, но зато все свои. У вас багаж?
– Да, с вашего позволения. Не могли бы вы помочь донести? Но если вам тяжело, мы сами... – царевич двинулся на улицу, Серый и Санчес – за ним.
– Ого, – крякнул хозяин, взвалив на плечо мешок. – Что у вас там – чугун?
– Золото, – отозвался Иван из-под другого мешка.
Рыцарь Вульф скривился, как от зубной боли.
Санчес споткнулся на ровном месте.
– Шутка, гы-гы, – сказал Серый, делая царевичу страшные глаза.
– Гы-гы, – старательно выговорил Иванушка.
– Гы-гы, – задумчиво повторил Гарри с крыльца.
Красильщик оказался словоохотлив, и пока мешки несли до второго этажа до гостевых комнат, успел поведать новым знакомым, что красильня раньше принадлежала его отцу, что когда тот умер и завещал предприятие ему, он, Санчес, учился в гуманитарной гимназии, каковую ему и пришлось покинуть в связи со вступлением в наследство, тем более, что не покинь он ее, его бы все равно, скорее всего, к весне бы выгнали за хроническую неуспеваемость, нарушение режима и непочтение к преподавателям, несмотря на все неплохие отцовские денежки, которые тот платил за образование своего единственного отпрыска. Рассказал он, но скорее, не как о факте, а как о забавном недоразумении, что дела в красильне со смерти отца идут неважно, что сколько бы он ни старался (а не старался он нисколько) – клиенты и работники разбегаются, и оставленные родителем капиталы тают не по дням, а по часам.
– И что ты будешь делать, если разоришься?
Санчес ухмыльнулся и скинул мешок на пол в одной из комнат.
– Не ЕСЛИ разорюсь, а КОГДА разорюсь. Это вопрос времени, чувствую я... Не выходит из меня красильщика. Что делать буду? Стану трубадуром, буду бродить по свету с Гарри, играть на тамбурине, петь его песни...
– А он действительно мини-сингер? – глаза Иванушки вспыхнули с новой силой.
– Да, конечно! Самый лучший, какой только есть на свете – а мне их немало приходилось повстречать на своем веку – в гимназии, и за время знакомства с Гарри. Вы слышали, наверное, баллады "Король и шут", "Рыцарь и чудовище", "Чиль Ойленшпигель"?
– Нет, – как завороженный, царевич покачал головой.
– А "Птица и костер"?
– Нет.
– А "Королева тепла"? "Малиновый король"? "Когда окончен будет бал, и вновь взойдет луна..." – вывел Санчес, дирижируя себе рукой.
– Нет...
– Ну, да ничего страшного. Мы это быстро исправим. Скоро должен начать народ собираться – Эндрю, Джек Перкин, Юджин, Непогода, Малыш... Даже этот урод Кит придет. Не люблю я его, но он – друг Гарри... Кстати, вот это – ваша комната. Замок на дверях есть, но это не проблема – к нему любой ключ подходит. Живите, сколько надо. Постельного белья, правда, нет. Туалет на первом этаже, рядом с конторой, где приемная...
– В смысле, туалет в доме, что ли? – не понял Волк.
– Ну да. Не как у нас, в Лукоморье. Я читал – это из-за гигиены, – авторитетно пояснил царевич.
– А я и не знал, что она заходит так далеко на восток.
Теперь настал черед удивляться Иванушки.
– Так она... это... везде действует... вроде...
– Разве? Тогда надо быть осторожней.
– ?!
– С гигиеной шутки плохи. Когда она одна – еще можно справиться, а вот несколько – это, говорят, хуже медведя.
В голову Ивану закралось определенное подозрение.
– Сергий, извини, конечно, но ты уверен, что ничего не... э... не путаешь? Гигиена – это когда руки моют каждый день... или тараканов морят до того, как они начинают объединяться с клопами... или подметание пола, пока его еще видно... А гиена – это такой веселый компанейский зверек. Еще устойчивое словосочетание есть – смех гиены. И они собираются вместе, когда кому-то плохо.
Рыцарь Вульф застыл, как громом пораженный.
– Каждый день?!.. Тараканов?!.. Подметать?!.. М-да... Пожалуй, лучше встретиться с ги... гиеной...
Санчес с интересом стоял и наблюдал за рождением истины, с уважением глядя на Ивана.
– Приятно встретить образованного человека, – от души пожал он царственную руку. – Если что потребуется – говорите, не стесняйтесь. Всегда к вашим услугам. А сейчас пойдем в столовую – народ там собирается.
– Сколько с нас за комнаты? – спросил Иван.
Санчес обиделся.
– Друзья Гарри – мои друзья. Не говорите глупостей.
"Народ" на кухне уже собрался. Вокруг коренастого дубового стола, в окружении закопченных стен и давно не чищенных котлов сидела разношерстная компания: каждый второй – мини-сингер, каждый первый – поэт, определил уже наметанным глазом Серый, скользнув по живописным одеяниям и целой коллекции лютней, глиняных кувшинов с вином и девушек на коленях. Из еды на столе стояло маленькое блюдце с орехами.
Серый деликатно ткнул локтем Санчеса под ребра:
– Одни орехи на ужин – это тоже ваш варварский обычай, типа ги... гигиены, или я чего-то не понял?
Хозяин смущенно улыбнулся в ответ:
– Это в трактире дают бесплатно к вину...
– А-а... – удовлетворенно кивнул Волк. – А трактир отсюда далеко?
– Да нет, минутах в пяти.
– Пойдем, прогуляемся, пока они тут глотки дерут.
Через полчаса Санчес, Волк, трое слуг трактирщика и пять большущих корзин со всевозможной снедью вернулись в "Веселую Радугу" под одобрительные возгласы собравшихся.
– Налетай! – по-барски взмахнул рукой отрок.
Гости и хозяин не заставили себя долго уговаривать.
– Санчес, где можно взять кружку? – спросил Волк, проглатывая подвернувшуюся под руку сосиску.
– Вон там, не разделочном столе посмотри.
– Ага, гут.
– Что ты берешь?!
– Кружку.
– Так это же кружка из-под мусора!
– Ну, тогда возьму эту.
– Эта – из-под бульона!
– А эта?
– Ну-ка, дай посмотреть... Эта – из-под молока.
Сэр Вульф бессильно опустил руки.
– Слушай, хозяин, у тебя есть не кружка из-под чего-нибудь, а просто кружка?
Санчес озадаченно почесал в затылке.
– Ты знаешь – нет... Но я сейчас помою... – он схватил, не глядя, одну из посудин и быстро побулькал ее в огромном глиняном чане, черная матовая вода которого если и не была колыбелью жизни на Земле, то имела все шансы стать таковой после ближайшей глобальной катастрофы.
Серый плюхнулся на скамью рядом с царевичем. Пение, если оно и начиналось в его отсутствие, на время, по вполне понятным причинам, прекратилось, и друзья воспользовались недолгим перерывом, чтобы тоже перекусить.
Волк выудил из кучи угощений нечто гладкое, продолговатое и коричневое, с недоумением повертел в руках, но попробовать не решился.
– Что это? – осторожно осведомился он у Ивана.
– Где? – повернулся царевич. – А, это... Это – банан в шоколаде.
– Чего? – подозрительно переспросил Сергий.
– Фрукт такой, в... э... ну, короче, это вкусно. Попробуй. Тебе должно понравиться.
Серый с видом патриция над чашей цикуты откусил крошечный кусочек и со страдальческим видом принялся жевать. Проглотил. Потом еще. И еще...
– Надо же!.. Банан в шоколаде... – блаженная улыбка заняла все доступное пространство на лице странствующего рыцаря. – Ешеньки-моешеньки!... Чтоб я так жил!... Банан в шоколаде!... А ну, давай еще, – и он с решительным видом принялся ворошить ближнюю к нему груду продуктов.
Внезапно все вокруг смолкло. Это Гарри взял лютню.
– Ну-с, начнем, – полупьяно поблескивая раскосыми зелеными глазами, молвил он, и все разом вдруг загомонили, стараясь перекричать друг друга:
– "Ты мой родник"!
– "Я выпью вина"!
– "Маятник"!
– "Рыцаря и менестреля"!
– "Шарманщика", Гарри, "Шарманщика"!
Полные губы минисингера удовлетворенно покривились.
– Все споем, не спешите, наше время впереди, – мягко проговорил он. – Но начать я хочу с песни, которую я сегодня бы посвятил моим друзьям, принцу Джону и сэру Вульфу.
И в полной тишине поплыли первые аккорды.
...Смерть надо мной –
Как солдат на боевом посту.
Но я от нее уйду
По границе миража –
Ей меня не удержать
В гибельных местах –
Я давно забыл,
Что значит страх.
Ведь золото – прах.
В дальних мирах
Оно не дороже свинца...
Слава и власть –
Дьявола пасть,
А мне бы в огне не пропасть...
А мне бы дойти до конца...
Я в пути...
Когда певец закончил, царевич рыдал – то ли от счастья, то ли от полноты чувств, то ли от выпитого вина.
– Сергий, ты понимаешь, это – гениально! Он – гений! Гений!.. – только и повторял он.
А тем временем Гарри вновь ударил по струнам.
Берег не встреченный, остров ненайденный,
Призрачной пристани девственный рай,
Грезы огарок, у неба украденный –
Все, что имею – твое.
Выбирай...
Некоторые музыканты стали перебирать струны своих инструментов, и их голоса бархатной нитью вплетались в песню Гарриной лютни. Девушки, закрыв глаза, покачиваясь, как в экстазе, безмолвно шевелили губами, повторяя слова, навечно врезанные в скрижали их душ огненными буквами истинной любви. Иван, раскрыв рот, вытянул шею по направлению к минисингеру и забыл дышать. Даже Серый перестал жевать и склонил по-собачьи голову набок, серьезно вслушиваясь в колдовские звуки баллады. Гениально или пошло – он в этом мало разбирался. Знал он только одно – совершенно неожиданно ему это нравилось.
Песни и разговоры продолжались далеко за полночь. Когда гости расходились по домам, гостевым комнатам и просто тюфякам на полу, часы на городской башне пробили четыре.
Царевич и Волк неровным шагом, в обнимку прошествовали в свою комнату. Серый в отуманенном усталостью и вином мозгу лелеял перспективу поспать завтра (в смысле, сегодня) подольше (в смысле, до завтра). В широко раскрытых же очах Иванушки горела одна, но пламенная страсть – увидеть завтра (в смысле, опять сегодня) в два часа дня своими глазами настоящий рыцарский турнир, проводимый Шарлеманем, о котором ему весьма опрометчиво, по мнению Серого, в недобрый час брякнул Санчес. Победитель турнира получит в супруги прекрасную Валькирию – единственную дочь короля.
– Ну-ну, посмотрим, чья возьмет, – грозно бормотал Волк, заваливаясь на свою кровать, хотя в глубине души что-то маленькое, гнусно хихикающее, подсказывало ему чья же все-таки возьмет.
* * *
Злой, не выспавшийся Серый вот уже полчаса пытался найти в толпе разряженных зевак Ивана. Санчеса и Гарри они потеряли почти сразу, оттертые беспорядочно двигавшимися горожанами, солдатами, минисингерами и продавцами сосисок, пирожков и бананов в шоколаде. Потом они купили Иванушке зеленую бархатную тунику и оранжевую атласную рубашку – отчасти потому, что такие же были на рисунке на странице четыреста восемь "Приключений Лукоморских витязей" на королевиче Елисее, побеждающем на турнире в Шленниберге Безумного Кабальеро, а главным образом потому, что Серому надоело, что на его друга (а, точнее, на его белый кафтан, скроенный по последнему всхлипу лукоморской моды) все вондерландцы показывали пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Если он действительно мини-сингер, ты не представляешь, как нам повезло! В нашем современном практичном и чересчур реальном мире их же осталось один на миллион! Это несказанная удача! Королевич Елисей за все время своих странствий – и то повстречал их меньше десятка – на страницах девяносто пять, сто двадцать, четыреста пятьдесят девять, пятьсот шестьдесят семь, семьсот сорок один, тысяча двести девяносто девять и три тысячи девятьсот девяносто пятой, в самой последней главе! Ты подумай только! Живой мини-сингер! Ты вообрази, что если это правда, и нам действительно так несказанно посчастливилось, то, статься, мы услышим настоящие баллады, может быть только что сочиненные, еще животрепещущие, пронизанные духом приключений, прикоснемся к романтическому миру отважных героев, славных подвигов, доблестных походов, прекрасных дам, вдохнем полной грудью пьянящий ветер дальних странствий...
Серый вдохнул полной грудью, мысленно поклялся никогда и ни за что больше в жизни не давать повода Ивану говорить о мини-сингерах и балладах, а королевичу Елисею при встрече вообще устроить веселенькую жизнь, и погрузился в рассматривание неторопливо проплывающего мимо городского пейзажа – прелестей и чудес большого города.
* * *
Примерно через полчаса знаменитые красильни предстали перед взором героев. Это подтверждала вывеска над дверью. "Красильня "Веселая Радуга" – вопреки невзрачной цветовой гамме гордо провозглашала она.
На первом этаже, в маленькой комнатке, судя по всему – приемной, их встретил невысокий белобрысый парнишка со стрижкой "под горшок", с виду немногим старше Ивана.
– Санчес, – с картинным полупоклоном, отставив ногу и помахав рукой в области коленок, представил его Гарри. – Наш редактор, ценитель и кормилец.
Санчес смущенно улыбнулся и покраснел.
– А это – приезжие иностранцы, принц Джон и странствующий рыцарь сэр Вульф из Лукоморья. Мы имели счастье, или несчастье, или, так сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло – познакомиться сегодня в переулке Башмачников. Они пришли мне на помощь в некой весьма щекотливой ситуации, незваные, но желанные, я бы сказал. И они будут жить у нас.
– Друзья Гарри – мои друзья! – не прекращая улыбаться, молвил красильщик. – Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты! Правда, у нас тут немножко не прибрано, богемная жизнь, понимаете сами, но зато все свои. У вас багаж?
– Да, с вашего позволения. Не могли бы вы помочь донести? Но если вам тяжело, мы сами... – царевич двинулся на улицу, Серый и Санчес – за ним.
– Ого, – крякнул хозяин, взвалив на плечо мешок. – Что у вас там – чугун?
– Золото, – отозвался Иван из-под другого мешка.
Рыцарь Вульф скривился, как от зубной боли.
Санчес споткнулся на ровном месте.
– Шутка, гы-гы, – сказал Серый, делая царевичу страшные глаза.
– Гы-гы, – старательно выговорил Иванушка.
– Гы-гы, – задумчиво повторил Гарри с крыльца.
Красильщик оказался словоохотлив, и пока мешки несли до второго этажа до гостевых комнат, успел поведать новым знакомым, что красильня раньше принадлежала его отцу, что когда тот умер и завещал предприятие ему, он, Санчес, учился в гуманитарной гимназии, каковую ему и пришлось покинуть в связи со вступлением в наследство, тем более, что не покинь он ее, его бы все равно, скорее всего, к весне бы выгнали за хроническую неуспеваемость, нарушение режима и непочтение к преподавателям, несмотря на все неплохие отцовские денежки, которые тот платил за образование своего единственного отпрыска. Рассказал он, но скорее, не как о факте, а как о забавном недоразумении, что дела в красильне со смерти отца идут неважно, что сколько бы он ни старался (а не старался он нисколько) – клиенты и работники разбегаются, и оставленные родителем капиталы тают не по дням, а по часам.
– И что ты будешь делать, если разоришься?
Санчес ухмыльнулся и скинул мешок на пол в одной из комнат.
– Не ЕСЛИ разорюсь, а КОГДА разорюсь. Это вопрос времени, чувствую я... Не выходит из меня красильщика. Что делать буду? Стану трубадуром, буду бродить по свету с Гарри, играть на тамбурине, петь его песни...
– А он действительно мини-сингер? – глаза Иванушки вспыхнули с новой силой.
– Да, конечно! Самый лучший, какой только есть на свете – а мне их немало приходилось повстречать на своем веку – в гимназии, и за время знакомства с Гарри. Вы слышали, наверное, баллады "Король и шут", "Рыцарь и чудовище", "Чиль Ойленшпигель"?
– Нет, – как завороженный, царевич покачал головой.
– А "Птица и костер"?
– Нет.
– А "Королева тепла"? "Малиновый король"? "Когда окончен будет бал, и вновь взойдет луна..." – вывел Санчес, дирижируя себе рукой.
– Нет...
– Ну, да ничего страшного. Мы это быстро исправим. Скоро должен начать народ собираться – Эндрю, Джек Перкин, Юджин, Непогода, Малыш... Даже этот урод Кит придет. Не люблю я его, но он – друг Гарри... Кстати, вот это – ваша комната. Замок на дверях есть, но это не проблема – к нему любой ключ подходит. Живите, сколько надо. Постельного белья, правда, нет. Туалет на первом этаже, рядом с конторой, где приемная...
– В смысле, туалет в доме, что ли? – не понял Волк.
– Ну да. Не как у нас, в Лукоморье. Я читал – это из-за гигиены, – авторитетно пояснил царевич.
– А я и не знал, что она заходит так далеко на восток.
Теперь настал черед удивляться Иванушки.
– Так она... это... везде действует... вроде...
– Разве? Тогда надо быть осторожней.
– ?!
– С гигиеной шутки плохи. Когда она одна – еще можно справиться, а вот несколько – это, говорят, хуже медведя.
В голову Ивану закралось определенное подозрение.
– Сергий, извини, конечно, но ты уверен, что ничего не... э... не путаешь? Гигиена – это когда руки моют каждый день... или тараканов морят до того, как они начинают объединяться с клопами... или подметание пола, пока его еще видно... А гиена – это такой веселый компанейский зверек. Еще устойчивое словосочетание есть – смех гиены. И они собираются вместе, когда кому-то плохо.
Рыцарь Вульф застыл, как громом пораженный.
– Каждый день?!.. Тараканов?!.. Подметать?!.. М-да... Пожалуй, лучше встретиться с ги... гиеной...
Санчес с интересом стоял и наблюдал за рождением истины, с уважением глядя на Ивана.
– Приятно встретить образованного человека, – от души пожал он царственную руку. – Если что потребуется – говорите, не стесняйтесь. Всегда к вашим услугам. А сейчас пойдем в столовую – народ там собирается.
– Сколько с нас за комнаты? – спросил Иван.
Санчес обиделся.
– Друзья Гарри – мои друзья. Не говорите глупостей.
"Народ" на кухне уже собрался. Вокруг коренастого дубового стола, в окружении закопченных стен и давно не чищенных котлов сидела разношерстная компания: каждый второй – мини-сингер, каждый первый – поэт, определил уже наметанным глазом Серый, скользнув по живописным одеяниям и целой коллекции лютней, глиняных кувшинов с вином и девушек на коленях. Из еды на столе стояло маленькое блюдце с орехами.
Серый деликатно ткнул локтем Санчеса под ребра:
– Одни орехи на ужин – это тоже ваш варварский обычай, типа ги... гигиены, или я чего-то не понял?
Хозяин смущенно улыбнулся в ответ:
– Это в трактире дают бесплатно к вину...
– А-а... – удовлетворенно кивнул Волк. – А трактир отсюда далеко?
– Да нет, минутах в пяти.
– Пойдем, прогуляемся, пока они тут глотки дерут.
Через полчаса Санчес, Волк, трое слуг трактирщика и пять большущих корзин со всевозможной снедью вернулись в "Веселую Радугу" под одобрительные возгласы собравшихся.
– Налетай! – по-барски взмахнул рукой отрок.
Гости и хозяин не заставили себя долго уговаривать.
– Санчес, где можно взять кружку? – спросил Волк, проглатывая подвернувшуюся под руку сосиску.
– Вон там, не разделочном столе посмотри.
– Ага, гут.
– Что ты берешь?!
– Кружку.
– Так это же кружка из-под мусора!
– Ну, тогда возьму эту.
– Эта – из-под бульона!
– А эта?
– Ну-ка, дай посмотреть... Эта – из-под молока.
Сэр Вульф бессильно опустил руки.
– Слушай, хозяин, у тебя есть не кружка из-под чего-нибудь, а просто кружка?
Санчес озадаченно почесал в затылке.
– Ты знаешь – нет... Но я сейчас помою... – он схватил, не глядя, одну из посудин и быстро побулькал ее в огромном глиняном чане, черная матовая вода которого если и не была колыбелью жизни на Земле, то имела все шансы стать таковой после ближайшей глобальной катастрофы.
Серый плюхнулся на скамью рядом с царевичем. Пение, если оно и начиналось в его отсутствие, на время, по вполне понятным причинам, прекратилось, и друзья воспользовались недолгим перерывом, чтобы тоже перекусить.
Волк выудил из кучи угощений нечто гладкое, продолговатое и коричневое, с недоумением повертел в руках, но попробовать не решился.
– Что это? – осторожно осведомился он у Ивана.
– Где? – повернулся царевич. – А, это... Это – банан в шоколаде.
– Чего? – подозрительно переспросил Сергий.
– Фрукт такой, в... э... ну, короче, это вкусно. Попробуй. Тебе должно понравиться.
Серый с видом патриция над чашей цикуты откусил крошечный кусочек и со страдальческим видом принялся жевать. Проглотил. Потом еще. И еще...
– Надо же!.. Банан в шоколаде... – блаженная улыбка заняла все доступное пространство на лице странствующего рыцаря. – Ешеньки-моешеньки!... Чтоб я так жил!... Банан в шоколаде!... А ну, давай еще, – и он с решительным видом принялся ворошить ближнюю к нему груду продуктов.
Внезапно все вокруг смолкло. Это Гарри взял лютню.
– Ну-с, начнем, – полупьяно поблескивая раскосыми зелеными глазами, молвил он, и все разом вдруг загомонили, стараясь перекричать друг друга:
– "Ты мой родник"!
– "Я выпью вина"!
– "Маятник"!
– "Рыцаря и менестреля"!
– "Шарманщика", Гарри, "Шарманщика"!
Полные губы минисингера удовлетворенно покривились.
– Все споем, не спешите, наше время впереди, – мягко проговорил он. – Но начать я хочу с песни, которую я сегодня бы посвятил моим друзьям, принцу Джону и сэру Вульфу.
И в полной тишине поплыли первые аккорды.
...Смерть надо мной –
Как солдат на боевом посту.
Но я от нее уйду
По границе миража –
Ей меня не удержать
В гибельных местах –
Я давно забыл,
Что значит страх.
Ведь золото – прах.
В дальних мирах
Оно не дороже свинца...
Слава и власть –
Дьявола пасть,
А мне бы в огне не пропасть...
А мне бы дойти до конца...
Я в пути...
Когда певец закончил, царевич рыдал – то ли от счастья, то ли от полноты чувств, то ли от выпитого вина.
– Сергий, ты понимаешь, это – гениально! Он – гений! Гений!.. – только и повторял он.
А тем временем Гарри вновь ударил по струнам.
Берег не встреченный, остров ненайденный,
Призрачной пристани девственный рай,
Грезы огарок, у неба украденный –
Все, что имею – твое.
Выбирай...
Некоторые музыканты стали перебирать струны своих инструментов, и их голоса бархатной нитью вплетались в песню Гарриной лютни. Девушки, закрыв глаза, покачиваясь, как в экстазе, безмолвно шевелили губами, повторяя слова, навечно врезанные в скрижали их душ огненными буквами истинной любви. Иван, раскрыв рот, вытянул шею по направлению к минисингеру и забыл дышать. Даже Серый перестал жевать и склонил по-собачьи голову набок, серьезно вслушиваясь в колдовские звуки баллады. Гениально или пошло – он в этом мало разбирался. Знал он только одно – совершенно неожиданно ему это нравилось.
Песни и разговоры продолжались далеко за полночь. Когда гости расходились по домам, гостевым комнатам и просто тюфякам на полу, часы на городской башне пробили четыре.
Царевич и Волк неровным шагом, в обнимку прошествовали в свою комнату. Серый в отуманенном усталостью и вином мозгу лелеял перспективу поспать завтра (в смысле, сегодня) подольше (в смысле, до завтра). В широко раскрытых же очах Иванушки горела одна, но пламенная страсть – увидеть завтра (в смысле, опять сегодня) в два часа дня своими глазами настоящий рыцарский турнир, проводимый Шарлеманем, о котором ему весьма опрометчиво, по мнению Серого, в недобрый час брякнул Санчес. Победитель турнира получит в супруги прекрасную Валькирию – единственную дочь короля.
– Ну-ну, посмотрим, чья возьмет, – грозно бормотал Волк, заваливаясь на свою кровать, хотя в глубине души что-то маленькое, гнусно хихикающее, подсказывало ему чья же все-таки возьмет.
* * *
Злой, не выспавшийся Серый вот уже полчаса пытался найти в толпе разряженных зевак Ивана. Санчеса и Гарри они потеряли почти сразу, оттертые беспорядочно двигавшимися горожанами, солдатами, минисингерами и продавцами сосисок, пирожков и бананов в шоколаде. Потом они купили Иванушке зеленую бархатную тунику и оранжевую атласную рубашку – отчасти потому, что такие же были на рисунке на странице четыреста восемь "Приключений Лукоморских витязей" на королевиче Елисее, побеждающем на турнире в Шленниберге Безумного Кабальеро, а главным образом потому, что Серому надоело, что на его друга (а, точнее, на его белый кафтан, скроенный по последнему всхлипу лукоморской моды) все вондерландцы показывали пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116