!!..
– Не стали!..
– Но скоро будут!!! Но мы всё это готовы были терпеть ради неё, очаровательной Елены, но это стало последней каплей! – и бедный калиф указал рукой по направлению к закрытой пока двери, за которой неожиданно и незаметно воцарилась подозрительная тишина.
Если можно совместить перемирие, перегруппировку и подслушивание у щелей в одно, почему бы этим было не воспользоваться? Похоже, абсолютно справедливо решили революционно настроенные женщины калифа.
– Наши жены и наложницы!!!.. – горестно возопил Ахмет Гийядин. – Твоя сестра приказала нам избавиться от них, сказав, что у человека может быть только одна жена и не больше трёх наложниц! Но, во-первых, у нас их триста одна, а, во-вторых, после той пытки, которой она называет "диетой", сил стало хватать только на то, чтобы на четвереньках добраться до кровати, и даже те три наложницы, которые она готова была позволить, нам стали ни к чему!.. И мы не можем этого перенести... Прости нас, о милостивый юноша, но мы отдаём тебе твою сестру обратно в полное распоряжение твоё и друга, который теперь, как честный человек, по нашим законам, просто обязан на ней жениться!..
– Я?!..
– На нём?!..
– Ну, вот и прекрасно. Мы видим, вы прекрасно поладите.
– Но я не хочу...
– Но я не могу...
– Тихо, тихо, тихо, о брильянты наших очей, – примирительно вскинул ручки калиф. – Милая наша бывшая женушка. Ты не забыла, что мы с тобой здесь делаем?
Губы Елены кисло поджались.
– И если ты думаешь, что они хотят растерзать нас, калифа славного Шатт-аль-Шейха, то подумай, о роза нашего сада, ещё раз.
Женщины за дверью, как будто для того, чтобы придать убедительность словам их ненаглядного супруга, угрожающе взвыли.
– Но, по нашим обычаям, мужчина не может развестись с женой, не обеспечив ей достойного существования. То есть, мужа, как всегда трактовали этот закон мы. Этот же интеллигентный юноша, похоже, из хорошей семьи, может даже торговой, он недурён собою... наверное... если его отмыть... одеть... и накормить... и если бы мы с тобой не развелись, то за то, как он смотрит на тебя, нам, как порядочному человеку, пришлось бы его казнить.
– Но Ахмет!.. Ты должен спросить сперва моё мнение, согласна ли Я...
– Зачем? – искренне удивился Ахмет Гийядин. – Мы калиф. Мы решили. Твой брат тоже не против.
– Я про...
– Подойди сюда, юноша, – поманил он пальцем Ивана, не обращая внимания на попытки бывшего родственника высказаться.
Иванушка, не понимая до конца, что происходит, и, не зная, радоваться этому или сопротивляться, сделал два нерешительных шага вперёд.
– Объявляем вас мужем и женой, – поспешил закончить торжественную церемонию Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс. – А чтоб вы ни в чём не нуждались, примите от нас этот скромный подарок – приданное Прекрасной Елене.
И калиф снял с правой руки все шестнадцать перстней и ссыпал их в карман Серому, обалдело и безмолвно взирающему последние десять минут на происходящее.
– Живите дружно, – посоветовал он молодым.
Наверное, близость долгожданной развязки предала близкому к голодной смерти калифу сил, и он легко подхватил свою недавнюю супругу – усладу дней его и ночей – и перенёс и опустил её на Масдая.
– До свидания, друзья наши, – сделал он шаг назад и помахал им рукой. – Будете через несколько лет проездом в нашем калифате – милости прошу пожаловать в гости, всегда вам будем рады, как родным, если окажемся дома!.. Прощайте!..
И Масдай, не дожидаясь команды, плавно поднялся вверх, обогнул три лохматых пальмы и взял курс на караван-сарай.
* * *
– Бумеранг, – только и смог вымолвить Серый, уныло опустившись на бортик фонтана во дворе караван-сарая.
– Что? – не понял Виктор, остановившись рядом.
– Бумеранг, – повторил Волк. – Это такая штука, с которой охотятся дикари Оссии. Её бросаешь, а она возвращается назад. Если по дороге не прибьёт никого.
– Это ты о чём? – всё ещё то ли недоумевал, то ли притворился Огранщик, и Сергий сердито мотнул головой:
– Да... Так... Просто...
– А-а... Ну, если просто... Ты уже сказал джину, что царевич Иван нашёлся?
– Сказал... Завтра после завтрака... или сегодня после ужина?.. отправляемся наводить порядок у тебя дома. Главное, мы должны их достать оттуда, пока наверху ещё темно.
– Да-да, конечно!.. – с энтузиазмом поддержал Виктор. – Я вспоминаю своё первое Утро – и до сих пор вздрагиваю!.. Ослепительное великолепие Солнца не должно застать их врасплох!..
– Тебе б не царем быть, а стихоплётом... – пробурчал себе под нос недовольный в силу паршивого настроения всем и вся Волк. – Кстати, я что-то так и не понял – как называется твоя страна? Ну, я имею в виду, та, которую когда-то лишили воды карлики.
Огранщик задумался.
– Не знаю... – с удивлением признался он через пару минут. – Ты знаешь, её название никогда вслух не упоминалось людьми. Старики, наверное, ещё знали, а до нас уже и не дошло... Когда мы говорили о ней, мы всегда называли её просто: " Там, наверху"... Или "Мёртвый Город"... О, Сергий, Сергий... Ты не можешь представить, как давно я не был дома... Если бы ты только знал, как я скучаю по прохладе переходов и галерей, по уютному, домашнему мраку коридоров, по камню вокруг тебя, с которым так хорошо и свободно дышится...
Огранщик осёкся и виновато покосился на Серого.
– Я всё ещё считаю Подземное Королевство своей родиной... – смущенно пожал он плечами. -Как глупо... Наверное, требуется всё-таки время, Сергий Путешественник, чтобы по-настоящему свыкнуться с мыслью, что мы теперь будем жить на поверхности, под Солнцем, как все остальные люди, как жили наши предки...
– Свыкнетесь... – невесело усмехнулся Волк. – У вас выбора не будет.
– Ты уже придумал, как освободить мой народ?
– Не так, чтобы очень... – нехотя сознался тот. – Прилетим туда, вытащим всех на свет белый, а там уж суп от мух отделим...
– А, кстати, почему ты назвал меня царём, Сергий Путешественник? Ты что-то перепутал – я не царь, я огранщик. Правда, говорят, очень хороший, – скромно похвастался заодно Виктор.
– А свои правители среди вас, людей, там, внизу, есть?
– Н-нет... Шахтёры есть... Крестьяне есть... Гончары есть... Сапожники есть... А правителей нет. Нами всегда карлики правили, ты же помнишь...
– Ну, вот. Вы же не хотите, чтобы карлики вами и наверху правили?
– Нет, конечно! – чуть не выкрикнул Огранщик, не успел Серый и договорить.
– Ну, вот видишь. А царь народу нужен. Вот тебя и назначим. Ты не против?
– Я не знаю... Я никогда никем не командовал... И, тем более, не правил...
– Заодно и попробуешь. Не обещаю, что понравится, но должен же кто-то делать и тяжелую работу, – повел плечом Волк. – Не всем же ткать-ковать-пахать.
– Ну, если ты так считаешь... Я постараюсь... – всё ещё сомневаясь в правильности принятого решения, неуверенно проговорил Виктор.
– Ну, вот и договорились, – хлопнул Серый его по коленке.
Тут он хотел было встать, считая, что разговор окончен и что время настолько позднее, что уже раннее, но Виктор, секунду помявшись, набрался смелости и легонько придержал его за рукав.
– Сергий... Дозволь мне такую дерзость... Задать вопрос... Но я хочу понять...
– Валяй, – вяло махнул рукой Волк и отвернулся, догадываясь, о чём может пойти речь.
– Почему ты не кажешься весёлым? Ведь твой друг, которого мы уже не чаяли и видеть, нашелся, вернулся целым и невредимым, перенеся такие опасные приключения и путешествия, которые в моей голове и не укладываются... Ты так долго искал его, так хотел увидеть, и вот теперь... Ты не рад. Почему? Из-за своей сестры?
– Если бы у меня была такая сестра, как эта выдра, я бы попросил Шарада забрать меня к себе... – покривился Серый и сплюнул. – Не нужен он этой Ленке, что тут неясного. И Ленка ему не нужна. Только он этого понимать не хочет, в отличие от тебя, и даже не пытается. И не слушает, когда ему умные люди советы дают. Пожалеет, да поздно будет, – мрачно предрёк смутные беды грядущего Волк и рывком поднялся на ноги.
– Пошли спать, ваше будущее величество. Уже вставать через три часа, а у нас ещё ни в одном глазу... Это пусть царский сын наш с балкона на звёзды стишки бубнит сам себе под нос – а у нормальных людей есть занятия и поважнее.
И, поёжившись от ночного холодка, Серый поднял воротник куртки, засунул руки в карманы штанов, и побрёл, не оглядываясь, к дому.
Разбуженный дружеским пинком в дверь своей комнатки, Иванушка, не открывая глаз, приподнялся на лежанке, поёжился от утренней прохлады, на ощупь нашёл на полу сапоги и снова обрушился на подушку, придавленный то ли подзадержавшейся усталостью, то ли тяжелыми мыслями.
Прошло уже почти пятнадцать часов с момента их памятного визита к калифу, а он всё ещё не пришёл к окончательному выводу – радоваться ему надо, или огорчаться.
С одной стороны, он теперь оказался женат на своем идеале, к своему и идеала изумлению. С другой стороны, его новоявленная супруга назвала всё это экспресс-обручение ничтожным фарсом и отложила все важные решения до их совместного возвращения в Лукоморск, правда, не сказав и однозначного "нет". Но оставила за собой право передумать в любую минуту. И, наконец, с третьей стороны, с самой нехорошей, его друг, его единственный, верный надёжный и преданный друг, на которого он положился, как на самого себя и верил, как самому себе и даже больше, его бесшабашный бродяга сорвиголова Сергий предал его!.. Он знал, как он любит Елену Прекрасную, и всё же выдал её замуж за этого нелепого Ахмета при первой же возможности!.. Он утверждает, что для него же старался, что получил за неё коня, ради которого всё это путешествие и затевалось... Но как он мог!.. Обменять человека ни животное, пусть и с золотым хвостом!.. Обменять его Елену!.. Да хоть на десять коней!.. Хоть на сто!.. Хоть на тысячу!!!.. Хоть на всех коней Земли!!!.. Ну, Сергий... Ну, зачем ты это сделал... Зачем... Что же ты сотворил с нашей дружбой... Что же мне теперь делать?..
Горестные его размышления прервал тихий стук в дверь, и в комнату лёгким шагом вошла девушка-служанка с подносом с горячими лепешками, чашкой, кофейником и тазиком с водой для умывания и бритья.
– Если господин разрешит, – тихо проговорила она, опустила поднос на низенький колченогий столик у лежанки, не дожидаясь разрешения, и осталась стоять рядом, ожидая приказаний.
Иван почти сразу вспомнил её. Это она прислуживала им вчера за ужином – в том же черном платье и черном платке, что и сейчас, несмотря на вечернюю липкую жару, такая же безмолвная и печальная.
– Спасибо, – смущенно вскочил он и быстро натянул сапоги. – Вы идите, отдыхайте, я сам тут со всем разберусь...
– Как господину будет угодно, – поклонилась служанка, и быстро вышла.
Окон в комнате не было, но откуда-то Иванову организму было известно, что на улице ещё темно, что времени не больше трёх часов утра, что все нормальные и даже не совсем нормальные люди ещё во всю спят, и что ничего из предложенного ему абсолютно не хотелось.
Но тут сам Иванушка подумал о том, что, скорее всего, этой девушке пришлось вставать ещё раньше (если она вообще ложилась), печь лепёшки, варить специально для них кофе и греть воду, и тяжкий выбор был сделан.
Через пятнадцать минут сытый до тошноты и побритый до ужаса Иванушка с Масдаем через плечо присоединился к уже поджидавшим его в конюшне Серому, Елене Прекрасной и Виктору.
Причём первые два усилено делали вид, что друг с другом не знакомы: Серый лениво метал ножи в столб с упряжью посреди конюшни, а Елена гладила и обнимала златогривого коня, скармливая ему с руки кубики дыни, и нашептывала при этом на ушко что-то такое нежное и задушевное, что Иванушка даже приревновал.
– Я пришёл, – растеряно сообщил Иван единственному человеку, который поднял на него глаза – Виктору Огранщику.
– Ну, тогда поехали, что ли, – предложил собравшимся Волк, не глядя на Ивана, и легонько потёр помятый зелёный от погоды и времени медный кувшин.
Шарад в это раз появился без дыма и спецэффектов, чтобы не напугать лошадей.
– Чего изволите? – услужливо склонил он голову чуть на бок.
– Перенеси нас всех в заброшенный город, ну, там, где мы от бури скрывались, – попросил его Волк.
– И коня тоже?
– И его. Сюда возвращаться не будем – оттуда сразу дальше полетим, – кивнул Серый.
– Будет исполнено.
И все четверо (пятеро, если считать коня, и шестеро – если считать Масдая) мгновенно очутились под такими же звёздами, между таких же облупленных желтых стен, с таким же белым песком под ногами, только в нескольких сотнях километров от Шатт-аль-Шейха.
Сверху на них так же глядела та же самая серебристая луна, только око её стало как будто чуть-чуть круглее – от удивления, наверное, подумал Иванушка, но тот час же об этом и забыл.
– Ну, что ж, приступим, – в радостном предвкушении потер руки джин. – Какие будут приказания?
– Начнем, пожалуй, с царских хором, – решил Волк. – Я представляю себе нечто просторное, вместительное, но, вместе с тем, функциональное. Побольше мрамора, малахита, золота, ковров там всяких, драгоценных камней, карельской берёзы – царя встречают по палатам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Не стали!..
– Но скоро будут!!! Но мы всё это готовы были терпеть ради неё, очаровательной Елены, но это стало последней каплей! – и бедный калиф указал рукой по направлению к закрытой пока двери, за которой неожиданно и незаметно воцарилась подозрительная тишина.
Если можно совместить перемирие, перегруппировку и подслушивание у щелей в одно, почему бы этим было не воспользоваться? Похоже, абсолютно справедливо решили революционно настроенные женщины калифа.
– Наши жены и наложницы!!!.. – горестно возопил Ахмет Гийядин. – Твоя сестра приказала нам избавиться от них, сказав, что у человека может быть только одна жена и не больше трёх наложниц! Но, во-первых, у нас их триста одна, а, во-вторых, после той пытки, которой она называет "диетой", сил стало хватать только на то, чтобы на четвереньках добраться до кровати, и даже те три наложницы, которые она готова была позволить, нам стали ни к чему!.. И мы не можем этого перенести... Прости нас, о милостивый юноша, но мы отдаём тебе твою сестру обратно в полное распоряжение твоё и друга, который теперь, как честный человек, по нашим законам, просто обязан на ней жениться!..
– Я?!..
– На нём?!..
– Ну, вот и прекрасно. Мы видим, вы прекрасно поладите.
– Но я не хочу...
– Но я не могу...
– Тихо, тихо, тихо, о брильянты наших очей, – примирительно вскинул ручки калиф. – Милая наша бывшая женушка. Ты не забыла, что мы с тобой здесь делаем?
Губы Елены кисло поджались.
– И если ты думаешь, что они хотят растерзать нас, калифа славного Шатт-аль-Шейха, то подумай, о роза нашего сада, ещё раз.
Женщины за дверью, как будто для того, чтобы придать убедительность словам их ненаглядного супруга, угрожающе взвыли.
– Но, по нашим обычаям, мужчина не может развестись с женой, не обеспечив ей достойного существования. То есть, мужа, как всегда трактовали этот закон мы. Этот же интеллигентный юноша, похоже, из хорошей семьи, может даже торговой, он недурён собою... наверное... если его отмыть... одеть... и накормить... и если бы мы с тобой не развелись, то за то, как он смотрит на тебя, нам, как порядочному человеку, пришлось бы его казнить.
– Но Ахмет!.. Ты должен спросить сперва моё мнение, согласна ли Я...
– Зачем? – искренне удивился Ахмет Гийядин. – Мы калиф. Мы решили. Твой брат тоже не против.
– Я про...
– Подойди сюда, юноша, – поманил он пальцем Ивана, не обращая внимания на попытки бывшего родственника высказаться.
Иванушка, не понимая до конца, что происходит, и, не зная, радоваться этому или сопротивляться, сделал два нерешительных шага вперёд.
– Объявляем вас мужем и женой, – поспешил закончить торжественную церемонию Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс. – А чтоб вы ни в чём не нуждались, примите от нас этот скромный подарок – приданное Прекрасной Елене.
И калиф снял с правой руки все шестнадцать перстней и ссыпал их в карман Серому, обалдело и безмолвно взирающему последние десять минут на происходящее.
– Живите дружно, – посоветовал он молодым.
Наверное, близость долгожданной развязки предала близкому к голодной смерти калифу сил, и он легко подхватил свою недавнюю супругу – усладу дней его и ночей – и перенёс и опустил её на Масдая.
– До свидания, друзья наши, – сделал он шаг назад и помахал им рукой. – Будете через несколько лет проездом в нашем калифате – милости прошу пожаловать в гости, всегда вам будем рады, как родным, если окажемся дома!.. Прощайте!..
И Масдай, не дожидаясь команды, плавно поднялся вверх, обогнул три лохматых пальмы и взял курс на караван-сарай.
* * *
– Бумеранг, – только и смог вымолвить Серый, уныло опустившись на бортик фонтана во дворе караван-сарая.
– Что? – не понял Виктор, остановившись рядом.
– Бумеранг, – повторил Волк. – Это такая штука, с которой охотятся дикари Оссии. Её бросаешь, а она возвращается назад. Если по дороге не прибьёт никого.
– Это ты о чём? – всё ещё то ли недоумевал, то ли притворился Огранщик, и Сергий сердито мотнул головой:
– Да... Так... Просто...
– А-а... Ну, если просто... Ты уже сказал джину, что царевич Иван нашёлся?
– Сказал... Завтра после завтрака... или сегодня после ужина?.. отправляемся наводить порядок у тебя дома. Главное, мы должны их достать оттуда, пока наверху ещё темно.
– Да-да, конечно!.. – с энтузиазмом поддержал Виктор. – Я вспоминаю своё первое Утро – и до сих пор вздрагиваю!.. Ослепительное великолепие Солнца не должно застать их врасплох!..
– Тебе б не царем быть, а стихоплётом... – пробурчал себе под нос недовольный в силу паршивого настроения всем и вся Волк. – Кстати, я что-то так и не понял – как называется твоя страна? Ну, я имею в виду, та, которую когда-то лишили воды карлики.
Огранщик задумался.
– Не знаю... – с удивлением признался он через пару минут. – Ты знаешь, её название никогда вслух не упоминалось людьми. Старики, наверное, ещё знали, а до нас уже и не дошло... Когда мы говорили о ней, мы всегда называли её просто: " Там, наверху"... Или "Мёртвый Город"... О, Сергий, Сергий... Ты не можешь представить, как давно я не был дома... Если бы ты только знал, как я скучаю по прохладе переходов и галерей, по уютному, домашнему мраку коридоров, по камню вокруг тебя, с которым так хорошо и свободно дышится...
Огранщик осёкся и виновато покосился на Серого.
– Я всё ещё считаю Подземное Королевство своей родиной... – смущенно пожал он плечами. -Как глупо... Наверное, требуется всё-таки время, Сергий Путешественник, чтобы по-настоящему свыкнуться с мыслью, что мы теперь будем жить на поверхности, под Солнцем, как все остальные люди, как жили наши предки...
– Свыкнетесь... – невесело усмехнулся Волк. – У вас выбора не будет.
– Ты уже придумал, как освободить мой народ?
– Не так, чтобы очень... – нехотя сознался тот. – Прилетим туда, вытащим всех на свет белый, а там уж суп от мух отделим...
– А, кстати, почему ты назвал меня царём, Сергий Путешественник? Ты что-то перепутал – я не царь, я огранщик. Правда, говорят, очень хороший, – скромно похвастался заодно Виктор.
– А свои правители среди вас, людей, там, внизу, есть?
– Н-нет... Шахтёры есть... Крестьяне есть... Гончары есть... Сапожники есть... А правителей нет. Нами всегда карлики правили, ты же помнишь...
– Ну, вот. Вы же не хотите, чтобы карлики вами и наверху правили?
– Нет, конечно! – чуть не выкрикнул Огранщик, не успел Серый и договорить.
– Ну, вот видишь. А царь народу нужен. Вот тебя и назначим. Ты не против?
– Я не знаю... Я никогда никем не командовал... И, тем более, не правил...
– Заодно и попробуешь. Не обещаю, что понравится, но должен же кто-то делать и тяжелую работу, – повел плечом Волк. – Не всем же ткать-ковать-пахать.
– Ну, если ты так считаешь... Я постараюсь... – всё ещё сомневаясь в правильности принятого решения, неуверенно проговорил Виктор.
– Ну, вот и договорились, – хлопнул Серый его по коленке.
Тут он хотел было встать, считая, что разговор окончен и что время настолько позднее, что уже раннее, но Виктор, секунду помявшись, набрался смелости и легонько придержал его за рукав.
– Сергий... Дозволь мне такую дерзость... Задать вопрос... Но я хочу понять...
– Валяй, – вяло махнул рукой Волк и отвернулся, догадываясь, о чём может пойти речь.
– Почему ты не кажешься весёлым? Ведь твой друг, которого мы уже не чаяли и видеть, нашелся, вернулся целым и невредимым, перенеся такие опасные приключения и путешествия, которые в моей голове и не укладываются... Ты так долго искал его, так хотел увидеть, и вот теперь... Ты не рад. Почему? Из-за своей сестры?
– Если бы у меня была такая сестра, как эта выдра, я бы попросил Шарада забрать меня к себе... – покривился Серый и сплюнул. – Не нужен он этой Ленке, что тут неясного. И Ленка ему не нужна. Только он этого понимать не хочет, в отличие от тебя, и даже не пытается. И не слушает, когда ему умные люди советы дают. Пожалеет, да поздно будет, – мрачно предрёк смутные беды грядущего Волк и рывком поднялся на ноги.
– Пошли спать, ваше будущее величество. Уже вставать через три часа, а у нас ещё ни в одном глазу... Это пусть царский сын наш с балкона на звёзды стишки бубнит сам себе под нос – а у нормальных людей есть занятия и поважнее.
И, поёжившись от ночного холодка, Серый поднял воротник куртки, засунул руки в карманы штанов, и побрёл, не оглядываясь, к дому.
Разбуженный дружеским пинком в дверь своей комнатки, Иванушка, не открывая глаз, приподнялся на лежанке, поёжился от утренней прохлады, на ощупь нашёл на полу сапоги и снова обрушился на подушку, придавленный то ли подзадержавшейся усталостью, то ли тяжелыми мыслями.
Прошло уже почти пятнадцать часов с момента их памятного визита к калифу, а он всё ещё не пришёл к окончательному выводу – радоваться ему надо, или огорчаться.
С одной стороны, он теперь оказался женат на своем идеале, к своему и идеала изумлению. С другой стороны, его новоявленная супруга назвала всё это экспресс-обручение ничтожным фарсом и отложила все важные решения до их совместного возвращения в Лукоморск, правда, не сказав и однозначного "нет". Но оставила за собой право передумать в любую минуту. И, наконец, с третьей стороны, с самой нехорошей, его друг, его единственный, верный надёжный и преданный друг, на которого он положился, как на самого себя и верил, как самому себе и даже больше, его бесшабашный бродяга сорвиголова Сергий предал его!.. Он знал, как он любит Елену Прекрасную, и всё же выдал её замуж за этого нелепого Ахмета при первой же возможности!.. Он утверждает, что для него же старался, что получил за неё коня, ради которого всё это путешествие и затевалось... Но как он мог!.. Обменять человека ни животное, пусть и с золотым хвостом!.. Обменять его Елену!.. Да хоть на десять коней!.. Хоть на сто!.. Хоть на тысячу!!!.. Хоть на всех коней Земли!!!.. Ну, Сергий... Ну, зачем ты это сделал... Зачем... Что же ты сотворил с нашей дружбой... Что же мне теперь делать?..
Горестные его размышления прервал тихий стук в дверь, и в комнату лёгким шагом вошла девушка-служанка с подносом с горячими лепешками, чашкой, кофейником и тазиком с водой для умывания и бритья.
– Если господин разрешит, – тихо проговорила она, опустила поднос на низенький колченогий столик у лежанки, не дожидаясь разрешения, и осталась стоять рядом, ожидая приказаний.
Иван почти сразу вспомнил её. Это она прислуживала им вчера за ужином – в том же черном платье и черном платке, что и сейчас, несмотря на вечернюю липкую жару, такая же безмолвная и печальная.
– Спасибо, – смущенно вскочил он и быстро натянул сапоги. – Вы идите, отдыхайте, я сам тут со всем разберусь...
– Как господину будет угодно, – поклонилась служанка, и быстро вышла.
Окон в комнате не было, но откуда-то Иванову организму было известно, что на улице ещё темно, что времени не больше трёх часов утра, что все нормальные и даже не совсем нормальные люди ещё во всю спят, и что ничего из предложенного ему абсолютно не хотелось.
Но тут сам Иванушка подумал о том, что, скорее всего, этой девушке пришлось вставать ещё раньше (если она вообще ложилась), печь лепёшки, варить специально для них кофе и греть воду, и тяжкий выбор был сделан.
Через пятнадцать минут сытый до тошноты и побритый до ужаса Иванушка с Масдаем через плечо присоединился к уже поджидавшим его в конюшне Серому, Елене Прекрасной и Виктору.
Причём первые два усилено делали вид, что друг с другом не знакомы: Серый лениво метал ножи в столб с упряжью посреди конюшни, а Елена гладила и обнимала златогривого коня, скармливая ему с руки кубики дыни, и нашептывала при этом на ушко что-то такое нежное и задушевное, что Иванушка даже приревновал.
– Я пришёл, – растеряно сообщил Иван единственному человеку, который поднял на него глаза – Виктору Огранщику.
– Ну, тогда поехали, что ли, – предложил собравшимся Волк, не глядя на Ивана, и легонько потёр помятый зелёный от погоды и времени медный кувшин.
Шарад в это раз появился без дыма и спецэффектов, чтобы не напугать лошадей.
– Чего изволите? – услужливо склонил он голову чуть на бок.
– Перенеси нас всех в заброшенный город, ну, там, где мы от бури скрывались, – попросил его Волк.
– И коня тоже?
– И его. Сюда возвращаться не будем – оттуда сразу дальше полетим, – кивнул Серый.
– Будет исполнено.
И все четверо (пятеро, если считать коня, и шестеро – если считать Масдая) мгновенно очутились под такими же звёздами, между таких же облупленных желтых стен, с таким же белым песком под ногами, только в нескольких сотнях километров от Шатт-аль-Шейха.
Сверху на них так же глядела та же самая серебристая луна, только око её стало как будто чуть-чуть круглее – от удивления, наверное, подумал Иванушка, но тот час же об этом и забыл.
– Ну, что ж, приступим, – в радостном предвкушении потер руки джин. – Какие будут приказания?
– Начнем, пожалуй, с царских хором, – решил Волк. – Я представляю себе нечто просторное, вместительное, но, вместе с тем, функциональное. Побольше мрамора, малахита, золота, ковров там всяких, драгоценных камней, карельской берёзы – царя встречают по палатам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116