Случалось это с настораживающей частотой еще и потому, что когда раздавали дальновидность, полководческий талант и здравый смысл, королевская фамилия, судя по всему, находилась где-то на другом конце света.
Серый исподволь, оценивающе, осмотрел крепостные укрепления и стражу на воротах. На вопросительный взгляд царевича пожал плечами:
– Нет-нет, ничего, просто интересно.
Иван глаз не отвел.
– Ты никогда ничего не делаешь просто так, Сергий.
Волк хитро ухмыльнулся.
– Не перехвали, Иванушка.
Иван невольно ухмыльнулся тоже.
– Сергий, я, конечно, очень ценю и даже восхищаюсь твоей предприимчивостью, отвагой и проворством, НО, КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ЧТО ЭТОТ ГОРОД МЫ БУДЕМ ПОКИДАТЬ СПОКОЙНЫМ ШАГОМ И С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ. По крайней мере, я, так как на счет твоей совести, не в обиду никому-нибудь сказано, я еще к однозначному выводу не пришел.
Это развеселило разбойника еще больше, он что-то хотел ответить, но в этот момент их внимание привлек какой-то шум, доносящийся из боковой улочки из-за угла. Проезжая мимо, они оба, как по команде, повернули в ту сторону головы.
Если по улице, по которой они ехали, еще передвигались аборигены, то в этом переулке не было ни одной живой души. Иногда просто диву даешься, с какой скоростью все неприсоединившиеся стороны могут покинуть маленький переулок, если в нем разгорается потасовка.
– Драка, – лениво махнул рукой Серый, отвернулся и поехал дальше.
На взгляд царевича это, скорее, была не драка, а избиение. Пятеро хорошо одетых молодых людей, судя по пристегнутым мечам, дворян, увлеченно мутузили шестого, который, похоже, уже даже не старался вырваться, а только неловко закрывался от тычков и кряхтел.
– Оставьте его немедленно! – Иван, ударив пятками своего коня, заставил его развернуться и направил в переулок, прямо на дерущихся.
"Пошел вон" через плечо – вот и все, чего он удостоился.
Как среагировал бы на такое обращение королевич Елисей, страшно было даже представить.
– Отпустите его, трусы! – меч Иванушки как будто по собственной воле вырвался из ножен и плашмя опустился на ближайшую спину.
– Впятером! Избивать! Одного! Безоружного! Негодяи! – град ударов обрушился на слегка опешивших от неожиданного заступничества высокородных хулиганов, они выпустили объект своего внимания, и тот, более ничем не поддерживаемый, кулем рухнул на землю.
К несчастью, замешательство мюхенвальдских дворян продолжалось крайне недолго. Запела сталь обнажаемых мечей, и доблестному царевичу пришлось теперь отбиваться от пятерых противников, настроенных, к тому же, почему-то, чрезвычайно серьезно. Если бы не уроки фехтования, преподносимые Волком каждый вечер с единственным перерывом на протяжении всего их знакомства, повествование наше оборвалось бы на этой странице.
От одного, двух, или даже, может быть, трех (хотя, конечно, уже вряд ли) Иван бы еще отбился, но пятеро – для начинающего бойца, пусть даже способного, это было слишком. Даже то, что он уложил ловким ударом меча плашмя по темечку нахала в красном плаще, диспозиции сил не помогло. Скорее наоборот – оставшиеся дворяне накинулись на него как оголтелые.
Его стали окружать.
Мысль спрыгнуть с коня пришла Иванушке слишком поздно. Неудачный – или удачный – выпад юнца в малиновом камзоле – и жеребец, хрипя, рухнул с полуметром стали в груди.
Оказалось, в древнем гостеприимном Мюхенвальде мостят даже маленькие переулки в бедных пригородных кварталах. Век живи – век учись, дураком от такой ерунды и помрешь...
– ...откуда тут взялся этот мужлан?...
– ...надо преподнести ему хороший урок...
– ...ублюдок...
– ...давайте отрежем ему уши...
– ...пропусти меня, Гейнц...
– ...нет, я сам перережу глотку этому быдлу...
О ком это они?.. Они – это кто?.. Непонятно... Единственное, в чем Иван был уверен, это что его голова раскололась на несколько частей. Если бы каким-то чудом он смог поднять руку, он даже показал бы, на какие именно. Перед глазами в алом тумане плавали-кружились золотые искры, и все звуки доносились неизвестно откуда, может быть – из соседнего измерения. Кто-то хочет кого-то зарезать... Зачем... Не надо...
– Зачем? Не надо.
Знакомый голос...
– Если вы заплатите за убитую лошадь и тихо уберетесь отсюда по домам, я дам вам уйти.
Волк?
– А, вообще-то, вы еще должны помочь моему другу и отнести его до ближайшего постоялого двора.
Волк!
Ухмыляясь, как идиот, Иванушка спокойно провалился в беспамятство.
Очнулся он только когда его вытаскивали из-под коня, и сразу схватился за голову. К его бесконечному удивлению она была все еще на плечах, одним куском, хотя и с большущей гулей на затылке.
– Ну, вот, опять живой, – ласково поставил его на ноги Волк и прислонил к стене.
– Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным, – нежно ощупывая шишку, сделал попытку улыбнуться Иван.
– Теперь королевич Елисей был бы доволен? – полюбопытствовал Серый, навьючивая переметные сумы с мертвого коня на свою лошадь.
– Я не просил тебя спасать меня, – насупился царевич.
– А если бы был в состоянии?
Вовремя спохватившись, что слова "ирония" в лексиконе Сергия нет, и никогда не было (не правда ли?), и что, если бы не тот, таинственным незнакомцем, которого хотели зарезать благородные бандиты, наверняка стал бы он, Ивану стало слегка стыдно. Но извиниться он постеснялся, и поэтому решил перевести разговор в другое русло.
Осторожно повернув голову из стороны в сторону, он спросил:
– А где... эти...
– Какие эти? Ах, эти... Убежали. Латать свои шкуры и кафтаны, я полагаю. Я же обещал их отпустить, если они заплатят за коня.
– ?!?!?!
Волк небрежно кивнул на свой потяжелевший на пять кошельков пояс.
– А куда они денутся?
Ивану оставалось только покачать головой, о чем он тут же и пожалел – его свежеприобретенная шишка таких гимнастических номеров не прощала.
Смеркалось. На главной улице зажигали фонари. В переулке все по-прежнему было тихо и пустынно.
– Что, Иванушка, идти сможешь? – Сергий закончил приторачивать к седлу последний трофейный меч.
– Естественно. Это так, ерунда, синяк. К утру пройдет.
"Дней через десять," – добавил он про себя.
– Вот и славненько. А то ведь нам еще постоялый двор искать сколько придется. Ты тут, нечаянно, раньше не был?
– Я вас п-провожу, – и из темноты, нетвердо ступая, вслед за голосом вышел человек. С первого взгляда царевич узнал в нем беднягу, за которого он заступился.
– Пошли, – пожал плечами Серый, и они двинулись к свету, на центральную улицу.
– Поз-звольте поблагодарить вас... ик... с-сам-м-моутверж... сам-моотревж-ж-ж.. с-сам-моотвержд... Великодушных господ, я хочу сказать, за мое сп-пасение из лап... ик... этих п-презренных н-н-негодяйцев и п-представиться. Хотя, м-может, вы уже с-слышали м-мое имя, – незнакомец попытался горделиво вскинуть голову, но, ойкнув, сморщился, снова икнул и схватился за затылок. Царевич невольно почувствовал к нему симпатию.
– Я – Гарри. М-меннизингер, – продолжил он с не меньшим апломбом, но с более ограниченной жестикуляцией. – Ваш покорный с-слуга, – и человек, дохнув на них алкоголем, поклонился. А, может, просто посмотрел на свои коленки.
Волк украдкой наклонился к царевичу и шепотом переспросил:
– Кто-кто он?
И Иванушка также шепотом пояснил:
– Это от вондерландского "мини", что значит "маленький", и "сингер", что значит "певец".
Сергий еще раз покосился на нового знакомого, более внимательно.
– А ты ничего не путаешь?
Минисингер был толст и немыт. Желтые, до плеч, грязные спутанные кудри постоянно лезли ему в глаза, и тогда он смахивал их назад рукой жестом лорда, отгоняющего козявку. Черная с желтыми разводами (или желтая с черными пятнами?) куртка без единой пуговицы расходилась на животе, открывая для обозрения замызганную серую сорочку (была ли она раньше черной или белой, оставалось только догадываться). Половина лица, обращенная к Волку, уже начинала потихоньку синеть и распухать.
Босые, в одних дырявых чулках, ноги мягко шлепали по мостовой, перемещая своего хозяина одновременно в четырех измерениях. По всем признакам, без сомнения, Гарри был человеком творчества.
– Кто это тебя так взъерошил? – для поддержания разговора вежливо поинтересовался Серый.
Минисингер метнул на Волка убийственный взгляд, но того он даже не задел.
– Вы знаете этих мерзавцев? – рука царевич потянулась к мечу, и Серому даже показалось, что назови мини-сингер своих обидчиков, его друг бросится на их поиски, забыв про все на свете. Гарри, по-видимому, это показалось тоже, он решил, что его самолюбие в безопасности, и притушил свой пламенный взор.
– Не знаю, – промолвил он, явно покривив душой, – Их было ч-численное п-преимущество, и они заставили меня в-в-врасплох. Ик. Если бы не это, й-я бы им п-пок-ик-казал! – и он угрожающе взмахнул кулаком, снова ойкнул, но схватился на этот раз за плечо.
– Что? – поинтересовался Серый.
Если бы взглядом можно было ожечь, на месте Серого сейчас лежала бы кучка пепла. Очень маленькая кучка, если быть точным.
– Куда ты нас ведешь?
– К-к одному своему д-другу.
– Он содержатель постоялого двора?
– П-постоялый д-двор! – презрительно фыркнул Гарри, обдав друзей душепробирающим амбре сивушных масел, одновременно стараясь не делать резких движений. – У него – целый ик... д-дом, ик... два ик-тажа... и ик... красильня! И он – меценат. Ик.
– Что это значит? – шепотом спросил Волк.
– Это значит – покровитель искусств.
– И мини-сингеров тоже?
– В первую очередь.
– Понятно. Он сдерет с нас двойную цену за свое гостеприимство, чтобы потом отдать наши деньги этому пьянчужке.
Непонятно, почему, но Иванушку это задело за живое.
– Сергий, ты не прав. Нельзя судить о человеке, особенно о человеке искусства, по первому впечатлению. У них – нежные творческие натуры. Состояние натянутого обнаженного нерва – их каждодневная жизнь, они воспринимают мир не так, как все, а как бы полнее, объемнее, они видят и чувствуют то, что не замечает обычный человек, проходя мимо, погруженный в свои сиюминутные заботы, и не сознавая, что под ногами у него – вечность. Поэты пропускают вселенную через себя, испытывая...
– И ты тоже?
– Что?... – экспресс красноречия Ивана налетел на непрошибаемую бетонную стену с надписью "Отрок Сергий".
– Я хотел сказать – и ты тоже был когда-то... мини-сингером?
Иванушка на мгновение задумался.
– Нет.
Волк сделал вид, что поверил.
– Ну, смотри, как хочешь, – пожал плечами он. – Но я бы на твоем месте не связывался с ним, хоть он и пропускает во всю вселенную... Что бы это ни значило. Или именно поэтому.
Царевич упрямо, но чрезвычайно осторожно мотнул головой.
– Ну посмотри же, Иванушка, этот твой Гарри – законченная пьянь, мини-сингер или нет. А пьяницы хороши только в одном случае – им проще выворачивать карманы.
– Сергий! – буквально взвился Иван.
– Но ведь так оно и есть! Я же не придумываю! Если бы срезать кошельки было бы удобней у трезвых, я бы ведь так и сказал, что мне за интерес врать?
– Я не о том! Воровать – дурно!
– Дурно воровать – дурно. А хорошо...
– Сергий! Воровать – это гнусно! Брать чужое – преступление, и нет ему оправдания!
– Оправдание всему можно найти.
– Это силлогизм!
– Так силлогизм или преступление?
– Нет, я не это имел ввиду...
– Так зачем говорить то, что не имеешь ввиду? Это называется "врать". А разве врать – это не дурно?
Иванушка остановил на друге выразительный взгляд и промолвил:
– Дурно врать – дурно. А хорошо...
Вечерние улицы Мюхенвальда огласило громовое лукоморское ржание. Мини-сингер подпрыгнул, ойкнул, схватился за наболевшие места и с укоризной в нетрезвом взоре обернулся к своим спасителям.
– Вы, наверное, издалек-ик-а?
– Да, издалека, и у вас тут на краю света впервые. А что? – весьма определенное выражение лица Волка заставило совершить обратное путешествие слова Гарри, уже готовые вырваться наружу.
– Ах, да, мы же не представились, – спохватился царевич. – Прошу простить нас великодушно, но несколько нестандартные обстоятельства нашего знакомства не позволили сделать это сразу же, но я полагаю, это можно исправить прямо сейчас. Это – мой друг, Сергий Волк, рейнджер, а я – царевич Иван. И мы прибыли из Лукоморья. Только сегодня вечером, несколько часов назад, если быть точными. И намереваемся пробыть в вашем великолепном городе некоторое время, уладить свои дела, и, конечно же, осмотреть достопримечательности, так сказать, исторические и архитектурные памятники, знаменитый дворцовый комплекс и прочие интересные места.
– Очень приятно, – рот Гарри растянулся в натужной улыбке.
– Да, и мы тоже очень рады встрече с вами, – даже при свете масляных фонарей искренность царевича была видна невооруженным глазом.
– Ты за себя, за себя говори, – из уголка губ пробормотал Серый. – И кто тут из нас ренжер, мы тоже потом разберемся. А сейчас я в толк взять не могу – чего ты так радуешься что мы его встретили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116