Поэтому иметь при себе оружие опасно, даже если
оно необходимо. Джимми, ты возьмешь пистолет и будешь дер-
жаться чуть позади. Если придется осматривать Барлоу или
Сьюзан, все равно, передашь пистолет Марку.
- Понял,- сказал Джимми.
- Не забудьте купить чеснока. И, если удастся, розы.
Тот маленький цветочный магазинчик в Камберленде еще открыт,
Джимми?
- "Северная красотка"? Думаю, да.
- Купите каждому белую розу, чтобы прикрепить к волосам
или привязать к шее. И - я повторюсь! - не смотрите ему в
глаза! Я могу держать вас тут, втолковывая сотни других ве-
щей, но лучше идите. Уже десять, а отец Каллахэн может пере-
думать. Всего хорошего. Буду молиться за вас. Для старого
безбожника вроде меня молиться - тот еще фокус, но, сдается
423
мне, я уже не такой безбожник, каким был когда-то. Это Кар-
лайль сказал: "если человек в сердце своем низводит с пре-
стола Господа, туда восходит Сатана"?
Никто не ответил, и Мэтт вздохнул.
- Джимми, я хочу поближе взглянуть на твою шею.
Джимми подошел к кровати и задрал подбородок. Раны, вне
всяких сомнений, представляли собой проколы, но обе затяну-
лись коркой и, похоже, отлично заживали.
- Не болит? Не жжет? - спросил Мэтт.
- Нет.
- Тебе крупно повезло,- сказал учитель, серьезно глядя
на Джимми.
- Я начинаю думать, что так мне еще никогда не везло.
Мэтт откинулся на постели. Лицо выглядело измученным,
глаза ввалились.
- Если хочешь, я приму таблетку, от которой отказался
Бен.
- Я скажу сестре.
- Отправляйтесь, беритесь за дело, а я посплю. Позже
возникнет еще один вопрос... ну, довольно.- Мэтт перевел
взгляд на Марка.- Мальчик, вчера ты поступил замечательно.
Глупо, безрассудно, но замечательно.
- За это заплатила она,- спокойно отозвался Марк, сжи-
мая дрожащие руки.
- Да. Может быть, вам снова придется расплачиваться -
любому из вас, всем вам. Не нужно его недооценивать! А те-
перь, если вы не обидитесь, то я очень устал. Читал почти
всю ночь. Как только дело будет сделано, позвоните.
Они вышли. В коридоре Бен взглянул на Джимми и сказал:
- Он никого тебе не напомнил?
- Ага,- сказал Джимми.- Ван Хельсинга.
7.
В четверть одиннадцатого Ева Миллер спустилась в погреб
за двумя банками кукурузы, чтобы отнести миссис Нортон, ко-
торая, по словам Мэйбл Уэртс, слегла. Почти весь сентябрь
Ева провела в кухонном пару, усиленно хлопоча над домашними
заготовками: она бланшировала овощи, раскладывала в банки и
заливала парафином горлышки болловских банок с домашним же-
ле. Сейчас в ее безупречно чистом подвале с земляным полом
на полках аккуратно выстроились две с лишним сотни банок -
консервирование было одной из самых больших радостей Евы.
Ближе к концу года, когда осень плавно перейдет в зиму и до
праздников окажется рукой подать, она добавит к своим запа-
сам начинку из изюма с миндалем.
Ева открыла подвал, и в ту же секунду ее поразил запах.
- Ёлки-моталки,- пробормотала она себе под нос и реши-
тельно двинулась вниз, словно переходила вброд грязную лужу.
Ее муж сам сделал этот подвал, выложив стены камнем, чтобы
было прохладнее, и время от времени в широкие щели забира-
лась какая-нибудь выхухоль (или сурок, или норка), да там и
424
подыхала. Должно быть, так было и на этот раз, хотя Ева не
припоминала, чтобы когда-нибудь воняло так сильно.
Она добралась до низа и двинулась вдоль стены, щурясь в
слабом свете двух пятидесятисвечовых лампочек под потолком.
"Надо бы заменить на семьдесят пять свечей," - подумала Ева.
Она достала консервы (в каждой банке под крышкой лежал лом-
тик красного перца, а на этикетках ее собственной рукой было
аккуратно выведено синими чернилами "КУКУРУЗА") и продолжила
обход, втиснувшись даже в щель за огромной топкой, от кото-
рой отходило множество труб. Ничего.
Ева опять вернулась к ведущей в кухню лестнице и при-
стально огляделась - руки в боки, лоб нахмурен. С тех пор,
как два года назад она через Ларри Крокетта наняла двух пар-
ней выстроить за домом сарай для инструмента, большой погреб
стал гораздо опрятнее. Здесь осталась печь с торчащими во
все стороны изогнутыми трубками, похожая на выполненную им-
прессионистом скульптуру богини Кали, маленькие круглые
окошки - их скоро придется закрыть, потому что настал ок-
тябрь и тепло превратилось в драгоценность, и закрытый бре-
зентом биллиардный стол, когда-то принадлежавший Ральфу.
Несмотря на то, что с тех самых пор, как в 1959 году Ральф
погиб, никто не играл, Ева каждый май тщательно пылесосила
сукно. Больше здесь, внизу, ничего особенного сейчас не бы-
ло - коробка с книжками в мягких обложках, которые Ева соби-
рала для Камберлендской больницы, скребок со сломанной руч-
кой, доска со вбитыми в нее колышками, откуда свисал кой-ка-
кой старый инструмент Ральфа, сундук, где лежали шторы - те-
перь, вероятно, совсем заплесневевшие...
И все-таки тут воняло.
Взгляд Евы сосредоточился на маленькой полудверке, ко-
торая вела еще ниже, в подпол, но туда она сегодня идти не
собиралась. Кроме того, стены подпола были из твердого це-
мента. Непохоже, чтобы туда сумел забраться какой-нибудь
зверек. И все же...
- Эд? - вдруг безо всякой причины тихонько позвала она.
Ровный звук собственного голоса напугал Еву.
Слово умерло в тускло освещенном подвале. Ну, и зачем
она это сказала? Что, скажите на милость, тут делать Эду
Крейгу, даже если здесь есть, где спрятаться? Пить? Без под-
готовки Ева не могла придумать, какое место в городе нагоня-
ло бы на пьющего большую тоску, чем ее подвал. Уж скорее Эд
ушел в лес со своим никчемным приятелем, Вирджем Ратбаном,
пропивать чьи-нибудь денежки.
Ева все-таки задержалась еще на минутку, обшаривая
взглядом подвал. Страшно воняло тухлятиной - просто устраша-
юще. Она понадеялась, что делать фумигацию не придется. Бро-
сив последний взгляд на дверку подпола, она пошла обратно
наверх.
9.
Отец Каллахэн выслушал их (всех троих), и к тому време-
ни, как священника полностью ввели в курс дела, было чуть
425
больше половины двенадцатого. Они сидели в прохладной и про-
сторной гостиной у Каллахэна, а солнце текло в широкие окна
фасада такими толстыми снопами, что хоть режь их. Наблюдая
за сонно танцующими в солнечных тоннелях пылинками, Каллахэн
вспомнил где-то виденный старый мультфильм: уборщица со щет-
кой изумленно уставилась на пол - она вымела из комнаты ку-
сочек собственной тени. Теперь сам он испытывал отчасти
сходные чувства. Второй раз за двадцать четыре часа Каллахэн
столкнулся с абсолютно невозможным. Только сейчас это невоз-
можное получило подтверждение из уст писателя, вроде бы нег-
лупого мальчугана и доктора, которого в городе уважали. И
все-таки невозможное есть невозможное. Нельзя вымести прочь
собственную тень. Вот только, кажется, именно это и произош-
ло.
- Принять ваши слова было бы куда легче, если бы вы су-
мели распорядиться насчет грозы и отказа электропитания,-
сказал он.
- Все это истинная правда,- ответил Джимми.- Уверяю
вас.
Отец Каллахэн поднялся и что-то достал из черной сумки
Джимми - две усеченных бейсбольных биты с заостренными кон-
цами. Повертев одну в руках, он сказал:
- Всего минуточку, миссис Смит. Будет совсем не больно.
Никто не засмеялся.
Каллахэн вернул колья обратно, подошел к окну и выгля-
нул на Джойнтер-авеню.
- Все вы говорите очень убедительно,- произнес он.- И,
полагаю, мне следует добавить мелкую деталь, которой вы не
располагаете.
Священник опять повернулся к ним.
- В витрине мебельного магазина Барлоу и Стрейкера ви-
сит объявление. Оно гласит: "Закрыто до особого распоряже-
ния". Сегодня утром, ровно в девять, я сам приходил туда об-
судить голословные утверждения мистера Бэрка с этим вашим
таинственным мистером Стрейкером. Магазин заперт - и с па-
радного, и с черного хода.
- Вы должны признать - это сходится с тем, что сказал
Марк,- заметил Бен.
- Может быть. А может быть, это чистая случайность. По-
звольте мне еще раз спросить: вы уверены, что без католичес-
кой церкви не обойтись?
- Да,- ответил Бен.- Но, если придется, мы отправимся
без вас. Если дойдет до того, что я останусь один - я пойду
один.
- Нет нужды,- поднимаясь, отозвался отец Каллахэн.-
Следуйте за мной к храму, джентльмены, и я выслушаю ваши ис-
поведи.
10.
Бен неуклюже опустился на колени в затхлой сумрачной
исповедальне. Голова шла кругом, в ней царил полный разброд
и один за другим мелькали сюрреалистические образы: вот Сью-
426
зан в парке, вот миссис Глик отступает перед импровизирован-
ным крестом из шпателей и ее дергающийся рот зияет, как от-
крытая рана, вот из ситроена на нетвердых ногах вылезает
одетый как пугало Флойд Тиббитс и кидается на него, вот Марк
Питри нагнулся к окошку машины Сьюзан. Бену в первый и по-
следний раз пришло в голову: а не сон ли все это? - и его
усталый рассудок с готовностью уцепился за такую возмож-
ность.
На глаза молодому человеку попалось что-то в углу испо-
ведальни, и он с любопытством поднял предмет. Это оказалась
пустая коробочка от мятных леденцов, возможно, выпавшая из
кармана какого-нибудь маленького мальчика. Мазок неопровер-
жимой реальности. Картонка под пальцами Бена была всамделиш-
ной и материальной. Кошмар происходил наяву.
Открылась маленькая раздвижная дверца. Бен посмотрел на
нее, но увидеть за ней ничего не сумел. В окошке висела тя-
желая шторка.
- Что мне делать? - спросил он шторку.
- Скажите: "Благослови, отче, ибо я грешил".
- Благослови, отче, ибо я грешил,- повторил Бен. Его
голос прозвучал в замкнутом пространстве странно и тяжело.
- Теперь рассказывайте о своих грехах.
- Обо всех? - ужаснулся Бен.
Бен начал, напряженно размышляя и стараясь держать в
уме Десять заповедей в качестве этакого сортирующего экрана.
Но легче от того, что он рассказывал, не становилось. Чув-
ства очищения не было вовсе - только неясное смущение, со-
провождавшее раскрытие Беном незнакомцу недобрых тайн своего
бытия. И все-таки он понимал, как такой обряд превращается в
жгуче-захватывающую привычку, как процеженное спиртовое рас-
тирание для пьяницы-хроника или спрятанные за неплотно при-
легающей доской в ванной похабные картинки для мальчишки-
подростка. В исповеди было нечто средневековое, отвратитель-
ное, как в ритуальном акте рвоты. Бен обнаружил, что вспоми-
нает сцену из бергмановской "Седьмой печати": толпа оборван-
ных кающихся грешников проходит по городу, пораженному чер-
ной чумой, и в кровь бичует себя березовыми прутьями. Такое
самообнажение рождало в Бене ненависть (но солгать этот уп-
рямец себе не позволил бы, хотя ложь могла получиться вполне
убедительной), отчего цель этого дня становилась реальной в
последнем смысле, и убедительной), отчего цель этого дня
становилась реальной в последнем смысле, и Бен буквально ви-
дел написанное на черном экране своего мозга слово "вам-
пир" - не так, как пишут в фильмах ужасов, а маленькими ак-
куратными буковками, предназначенными для вырезания на дере-
ве или выцарапывания на свитке. В тисках чуждого обряда мо-
лодой человек чувствовал себя беспомощным, оторванным от
своей эпохи - исповедальня могла бы быть прямым пневмопрово-
дом в те времена, когда вервольфы, инкубы и ведьмы были той
частью внешней тьмы, с которой мирились, а церковь - лишь
маяком света. Бен впервые в жизни ощутил медленный, вселяю-
щий ужас пульс разбухающих столетий. В первый раз собствен-
ная жизнь представилась ему искоркой, тускло поблескивающей
в конструкции, которая при внимательном рассмотрении могла
427
свести с ума кого угодно. Мэтт не говорил им, что отец Кал-
лахэн убежден, будто его церковь - Сила, но теперь-то Бен
мог догадаться сам. Он чуял присутствие Силы в этой вонючей
коробчонке. Сила вламывалась к нему, оставляя нагим и през-
ренным, и Бен чувствовал это лучше всякого католик, привык-
шего к исповеди с младых ногтей.
Когда Бен вышел наружу, его опахнул благодатный свежий
воздух из открытых дверей. Он провел ладонью по шее, и, ког-
да отнял руку, та оказалась мокрой.
Появился Каллахэн.
- Еще не все,- сказал он.
Бен без единого слова вернулся внутрь, но колен не пре-
клонил. Каллахэн назначил ему епитимью - десять "Отче наш" и
десять "Радуйся, Мария".
- А эту я не знаю,- сказал Бен.
- Я дам вам карточку с текстом молитвы,- ответил голос
из-за шторки.- Сможете повторять про себя по дороге в Кам-
берленд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
оно необходимо. Джимми, ты возьмешь пистолет и будешь дер-
жаться чуть позади. Если придется осматривать Барлоу или
Сьюзан, все равно, передашь пистолет Марку.
- Понял,- сказал Джимми.
- Не забудьте купить чеснока. И, если удастся, розы.
Тот маленький цветочный магазинчик в Камберленде еще открыт,
Джимми?
- "Северная красотка"? Думаю, да.
- Купите каждому белую розу, чтобы прикрепить к волосам
или привязать к шее. И - я повторюсь! - не смотрите ему в
глаза! Я могу держать вас тут, втолковывая сотни других ве-
щей, но лучше идите. Уже десять, а отец Каллахэн может пере-
думать. Всего хорошего. Буду молиться за вас. Для старого
безбожника вроде меня молиться - тот еще фокус, но, сдается
423
мне, я уже не такой безбожник, каким был когда-то. Это Кар-
лайль сказал: "если человек в сердце своем низводит с пре-
стола Господа, туда восходит Сатана"?
Никто не ответил, и Мэтт вздохнул.
- Джимми, я хочу поближе взглянуть на твою шею.
Джимми подошел к кровати и задрал подбородок. Раны, вне
всяких сомнений, представляли собой проколы, но обе затяну-
лись коркой и, похоже, отлично заживали.
- Не болит? Не жжет? - спросил Мэтт.
- Нет.
- Тебе крупно повезло,- сказал учитель, серьезно глядя
на Джимми.
- Я начинаю думать, что так мне еще никогда не везло.
Мэтт откинулся на постели. Лицо выглядело измученным,
глаза ввалились.
- Если хочешь, я приму таблетку, от которой отказался
Бен.
- Я скажу сестре.
- Отправляйтесь, беритесь за дело, а я посплю. Позже
возникнет еще один вопрос... ну, довольно.- Мэтт перевел
взгляд на Марка.- Мальчик, вчера ты поступил замечательно.
Глупо, безрассудно, но замечательно.
- За это заплатила она,- спокойно отозвался Марк, сжи-
мая дрожащие руки.
- Да. Может быть, вам снова придется расплачиваться -
любому из вас, всем вам. Не нужно его недооценивать! А те-
перь, если вы не обидитесь, то я очень устал. Читал почти
всю ночь. Как только дело будет сделано, позвоните.
Они вышли. В коридоре Бен взглянул на Джимми и сказал:
- Он никого тебе не напомнил?
- Ага,- сказал Джимми.- Ван Хельсинга.
7.
В четверть одиннадцатого Ева Миллер спустилась в погреб
за двумя банками кукурузы, чтобы отнести миссис Нортон, ко-
торая, по словам Мэйбл Уэртс, слегла. Почти весь сентябрь
Ева провела в кухонном пару, усиленно хлопоча над домашними
заготовками: она бланшировала овощи, раскладывала в банки и
заливала парафином горлышки болловских банок с домашним же-
ле. Сейчас в ее безупречно чистом подвале с земляным полом
на полках аккуратно выстроились две с лишним сотни банок -
консервирование было одной из самых больших радостей Евы.
Ближе к концу года, когда осень плавно перейдет в зиму и до
праздников окажется рукой подать, она добавит к своим запа-
сам начинку из изюма с миндалем.
Ева открыла подвал, и в ту же секунду ее поразил запах.
- Ёлки-моталки,- пробормотала она себе под нос и реши-
тельно двинулась вниз, словно переходила вброд грязную лужу.
Ее муж сам сделал этот подвал, выложив стены камнем, чтобы
было прохладнее, и время от времени в широкие щели забира-
лась какая-нибудь выхухоль (или сурок, или норка), да там и
424
подыхала. Должно быть, так было и на этот раз, хотя Ева не
припоминала, чтобы когда-нибудь воняло так сильно.
Она добралась до низа и двинулась вдоль стены, щурясь в
слабом свете двух пятидесятисвечовых лампочек под потолком.
"Надо бы заменить на семьдесят пять свечей," - подумала Ева.
Она достала консервы (в каждой банке под крышкой лежал лом-
тик красного перца, а на этикетках ее собственной рукой было
аккуратно выведено синими чернилами "КУКУРУЗА") и продолжила
обход, втиснувшись даже в щель за огромной топкой, от кото-
рой отходило множество труб. Ничего.
Ева опять вернулась к ведущей в кухню лестнице и при-
стально огляделась - руки в боки, лоб нахмурен. С тех пор,
как два года назад она через Ларри Крокетта наняла двух пар-
ней выстроить за домом сарай для инструмента, большой погреб
стал гораздо опрятнее. Здесь осталась печь с торчащими во
все стороны изогнутыми трубками, похожая на выполненную им-
прессионистом скульптуру богини Кали, маленькие круглые
окошки - их скоро придется закрыть, потому что настал ок-
тябрь и тепло превратилось в драгоценность, и закрытый бре-
зентом биллиардный стол, когда-то принадлежавший Ральфу.
Несмотря на то, что с тех самых пор, как в 1959 году Ральф
погиб, никто не играл, Ева каждый май тщательно пылесосила
сукно. Больше здесь, внизу, ничего особенного сейчас не бы-
ло - коробка с книжками в мягких обложках, которые Ева соби-
рала для Камберлендской больницы, скребок со сломанной руч-
кой, доска со вбитыми в нее колышками, откуда свисал кой-ка-
кой старый инструмент Ральфа, сундук, где лежали шторы - те-
перь, вероятно, совсем заплесневевшие...
И все-таки тут воняло.
Взгляд Евы сосредоточился на маленькой полудверке, ко-
торая вела еще ниже, в подпол, но туда она сегодня идти не
собиралась. Кроме того, стены подпола были из твердого це-
мента. Непохоже, чтобы туда сумел забраться какой-нибудь
зверек. И все же...
- Эд? - вдруг безо всякой причины тихонько позвала она.
Ровный звук собственного голоса напугал Еву.
Слово умерло в тускло освещенном подвале. Ну, и зачем
она это сказала? Что, скажите на милость, тут делать Эду
Крейгу, даже если здесь есть, где спрятаться? Пить? Без под-
готовки Ева не могла придумать, какое место в городе нагоня-
ло бы на пьющего большую тоску, чем ее подвал. Уж скорее Эд
ушел в лес со своим никчемным приятелем, Вирджем Ратбаном,
пропивать чьи-нибудь денежки.
Ева все-таки задержалась еще на минутку, обшаривая
взглядом подвал. Страшно воняло тухлятиной - просто устраша-
юще. Она понадеялась, что делать фумигацию не придется. Бро-
сив последний взгляд на дверку подпола, она пошла обратно
наверх.
9.
Отец Каллахэн выслушал их (всех троих), и к тому време-
ни, как священника полностью ввели в курс дела, было чуть
425
больше половины двенадцатого. Они сидели в прохладной и про-
сторной гостиной у Каллахэна, а солнце текло в широкие окна
фасада такими толстыми снопами, что хоть режь их. Наблюдая
за сонно танцующими в солнечных тоннелях пылинками, Каллахэн
вспомнил где-то виденный старый мультфильм: уборщица со щет-
кой изумленно уставилась на пол - она вымела из комнаты ку-
сочек собственной тени. Теперь сам он испытывал отчасти
сходные чувства. Второй раз за двадцать четыре часа Каллахэн
столкнулся с абсолютно невозможным. Только сейчас это невоз-
можное получило подтверждение из уст писателя, вроде бы нег-
лупого мальчугана и доктора, которого в городе уважали. И
все-таки невозможное есть невозможное. Нельзя вымести прочь
собственную тень. Вот только, кажется, именно это и произош-
ло.
- Принять ваши слова было бы куда легче, если бы вы су-
мели распорядиться насчет грозы и отказа электропитания,-
сказал он.
- Все это истинная правда,- ответил Джимми.- Уверяю
вас.
Отец Каллахэн поднялся и что-то достал из черной сумки
Джимми - две усеченных бейсбольных биты с заостренными кон-
цами. Повертев одну в руках, он сказал:
- Всего минуточку, миссис Смит. Будет совсем не больно.
Никто не засмеялся.
Каллахэн вернул колья обратно, подошел к окну и выгля-
нул на Джойнтер-авеню.
- Все вы говорите очень убедительно,- произнес он.- И,
полагаю, мне следует добавить мелкую деталь, которой вы не
располагаете.
Священник опять повернулся к ним.
- В витрине мебельного магазина Барлоу и Стрейкера ви-
сит объявление. Оно гласит: "Закрыто до особого распоряже-
ния". Сегодня утром, ровно в девять, я сам приходил туда об-
судить голословные утверждения мистера Бэрка с этим вашим
таинственным мистером Стрейкером. Магазин заперт - и с па-
радного, и с черного хода.
- Вы должны признать - это сходится с тем, что сказал
Марк,- заметил Бен.
- Может быть. А может быть, это чистая случайность. По-
звольте мне еще раз спросить: вы уверены, что без католичес-
кой церкви не обойтись?
- Да,- ответил Бен.- Но, если придется, мы отправимся
без вас. Если дойдет до того, что я останусь один - я пойду
один.
- Нет нужды,- поднимаясь, отозвался отец Каллахэн.-
Следуйте за мной к храму, джентльмены, и я выслушаю ваши ис-
поведи.
10.
Бен неуклюже опустился на колени в затхлой сумрачной
исповедальне. Голова шла кругом, в ней царил полный разброд
и один за другим мелькали сюрреалистические образы: вот Сью-
426
зан в парке, вот миссис Глик отступает перед импровизирован-
ным крестом из шпателей и ее дергающийся рот зияет, как от-
крытая рана, вот из ситроена на нетвердых ногах вылезает
одетый как пугало Флойд Тиббитс и кидается на него, вот Марк
Питри нагнулся к окошку машины Сьюзан. Бену в первый и по-
следний раз пришло в голову: а не сон ли все это? - и его
усталый рассудок с готовностью уцепился за такую возмож-
ность.
На глаза молодому человеку попалось что-то в углу испо-
ведальни, и он с любопытством поднял предмет. Это оказалась
пустая коробочка от мятных леденцов, возможно, выпавшая из
кармана какого-нибудь маленького мальчика. Мазок неопровер-
жимой реальности. Картонка под пальцами Бена была всамделиш-
ной и материальной. Кошмар происходил наяву.
Открылась маленькая раздвижная дверца. Бен посмотрел на
нее, но увидеть за ней ничего не сумел. В окошке висела тя-
желая шторка.
- Что мне делать? - спросил он шторку.
- Скажите: "Благослови, отче, ибо я грешил".
- Благослови, отче, ибо я грешил,- повторил Бен. Его
голос прозвучал в замкнутом пространстве странно и тяжело.
- Теперь рассказывайте о своих грехах.
- Обо всех? - ужаснулся Бен.
Бен начал, напряженно размышляя и стараясь держать в
уме Десять заповедей в качестве этакого сортирующего экрана.
Но легче от того, что он рассказывал, не становилось. Чув-
ства очищения не было вовсе - только неясное смущение, со-
провождавшее раскрытие Беном незнакомцу недобрых тайн своего
бытия. И все-таки он понимал, как такой обряд превращается в
жгуче-захватывающую привычку, как процеженное спиртовое рас-
тирание для пьяницы-хроника или спрятанные за неплотно при-
легающей доской в ванной похабные картинки для мальчишки-
подростка. В исповеди было нечто средневековое, отвратитель-
ное, как в ритуальном акте рвоты. Бен обнаружил, что вспоми-
нает сцену из бергмановской "Седьмой печати": толпа оборван-
ных кающихся грешников проходит по городу, пораженному чер-
ной чумой, и в кровь бичует себя березовыми прутьями. Такое
самообнажение рождало в Бене ненависть (но солгать этот уп-
рямец себе не позволил бы, хотя ложь могла получиться вполне
убедительной), отчего цель этого дня становилась реальной в
последнем смысле, и убедительной), отчего цель этого дня
становилась реальной в последнем смысле, и Бен буквально ви-
дел написанное на черном экране своего мозга слово "вам-
пир" - не так, как пишут в фильмах ужасов, а маленькими ак-
куратными буковками, предназначенными для вырезания на дере-
ве или выцарапывания на свитке. В тисках чуждого обряда мо-
лодой человек чувствовал себя беспомощным, оторванным от
своей эпохи - исповедальня могла бы быть прямым пневмопрово-
дом в те времена, когда вервольфы, инкубы и ведьмы были той
частью внешней тьмы, с которой мирились, а церковь - лишь
маяком света. Бен впервые в жизни ощутил медленный, вселяю-
щий ужас пульс разбухающих столетий. В первый раз собствен-
ная жизнь представилась ему искоркой, тускло поблескивающей
в конструкции, которая при внимательном рассмотрении могла
427
свести с ума кого угодно. Мэтт не говорил им, что отец Кал-
лахэн убежден, будто его церковь - Сила, но теперь-то Бен
мог догадаться сам. Он чуял присутствие Силы в этой вонючей
коробчонке. Сила вламывалась к нему, оставляя нагим и през-
ренным, и Бен чувствовал это лучше всякого католик, привык-
шего к исповеди с младых ногтей.
Когда Бен вышел наружу, его опахнул благодатный свежий
воздух из открытых дверей. Он провел ладонью по шее, и, ког-
да отнял руку, та оказалась мокрой.
Появился Каллахэн.
- Еще не все,- сказал он.
Бен без единого слова вернулся внутрь, но колен не пре-
клонил. Каллахэн назначил ему епитимью - десять "Отче наш" и
десять "Радуйся, Мария".
- А эту я не знаю,- сказал Бен.
- Я дам вам карточку с текстом молитвы,- ответил голос
из-за шторки.- Сможете повторять про себя по дороге в Кам-
берленд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65