Вот
же налепили ярлычок, грубияны!
- Ничего,- грубовато отозвался
он.- Я не с той ноги встал.
- Судя по звуку, не встал, а вы-
пал из кровати,- она проговорила это
быстрее, чем собиралась, но Проныра
только хрюкнул. Он приготовил свою не-
навистную овсянку и съел ее, потом, не
оглядываясь, взял жестянку мебельной
мастики и тряпку.
Наверху не смолкало "тап-тап-тап"
машинки этого парня. Винни Апшо, сни-
мавший комнату наверху через коридор
от него, сказал, что тот берется за
дело каждое утро в девять, работает до
полудня, снова начинает в три, тарах-
тит до шести, опять берется за долбеж-
ку в девять и валяет ровно до двенад-
цати. Проныра не мог себе представить,
что у человека в голове помещается
столько много слов.
Тем не менее парень казался при-
ятным. Однажды вечером может сгодиться
на то, чтобы пропустить "У Делла" нес-
колько стаканчиков пива. Проныра слы-
хал, что почти все писатели пьют, как
сапожники.
Он принялся методично натирать
перила и снова погрузился в мысли о
вдове. На деньги от мужниной страховки
она превратила этот дом в пансион, и
84
дела шли хорошо. Почему бы и нет? Она
работала, как ломовая лошадь. Но,
должно быть, привыкла регулярно полу-
чать от муженька свое и, когда горе
растаяло, потребность эта осталась.
Черт, и любила же она это дело!
В те дни шестьдесят первого и
шестьдесят второго люди еще звали его
не Пронырой, а Эдом, и тогда еще он
держал бутылку, а не наоборот. У него
была хорошая работа в "Би и Эм" - вот
однажды январской ночью шестьдесят
второго все и произошло.
Он прервал размеренные движения и
задумчиво поглядел в крохотное круглое
окошко на площадке второго этажа.
Окошко заполнял последний, яркий, иди-
отски золотистый летний свет - свет,
смеющийся над холодной шелестящей осе-
нью и над еще более холодной зимой,
что придет следом.
В ту ночь виноваты были оба, а
когда грех уже случился, и они лежали
рядом в спальне Евы, она расплакалась
и сказала, что они поступили непра-
вильно. Проныра ответил: правильно, не
зная, так ли это и не заботясь на этот
счет. Сильный северный ветер выл, каш-
лял и визжал под стрехами, в комнате
же было тепло и безопасно, и они в
конце концов заснули бок о бок, как
серебряные ложечки в посудном ящике.
Ах, Господь с младенцем Иисусом,
время - что река, и Проныра задумался,
знает ли писатель про это.
Он снова принялся длинными, раз-
машистыми, скользящими движениями на-
тирать перила.
85
9.
10:00 утра.
В начальной школе на Стэнли-
стрит - в самом новом и великолепном
здании Удела - пришло время большой
перемены. Учебный округ все еще платил
за низкое, остекленное здание с че-
тырьмя классными комнатами. Оно было
настолько же новым, светлым и совре-
менным, насколько начальная школа на
Брок-стрит - старой и темной.
Ричи Боддин, школьный хулиган и
забияка, гордившийся этим, важно вышел
на детскую площадку, отыскивая глазами
шустрого новичка, который всегда знал
ответы на все вопросы по математике.
Ни один новичок не являлся запросто в
его школу без того, чтобы узнать, кто
тут хозяин. Особенно такой вот четы-
рехглазый педрила, учительский любим-
чик.
В свои одиннадцать лет Ричи весил
сто сорок фунтов. Всю жизнь мать при-
ставала к людям: поглядите, какой гро-
мадный у меня сынуля! Так он узнал,
что большой. Иногда он внушал себе,
что чувствует, как от его шагов дрожит
земля под ногами. А когда Ричи вырас-
тет, то будет курить "Кэмел", прямо
как папаша.
Четвертый и пятый классы боялись
его как огня, а ребятишки поменьше
взирали на Ричи как на школьный тотем.
Когда он перейдет в седьмой класс шко-
лы на Брок-стрит, их пантеон опустеет,
лишившись своего демона. Все это без-
гранично радовало Ричи.
86
А тут еще этот парень, Питри, до-
жидался, чтобы его взяли поиграть на
большой перемене в футбол.
- Эй! - громко крикнул Ричи.
Оглянулись все, кроме Питри. Гла-
за у всех без исключения стеклянно
заблестели. Когда стало понятно, что
Ричи остановил взгляд на ком-то дру-
гом, в них появилось облегчение.
- Эй, ты! Четырехглазый!
Марк Питри обернулся и посмотрел
на Ричи. Очки в стальной оправе сверк-
нули в утреннем солнце. В росте он не
уступал Боддину, то есть возвышался
почти над всеми однокашниками, но был
стройнее, а лицо выглядело беззащитным
и книжным.
- Ты мне говоришь?
- "Ты мне говоришь?" - передраз-
нил Ричи высоким фальцетом.- Что-то
голос у тебя, как у педика, четырехг-
лазый. Знаешь ты это?
- Нет, я этого не знал,- сказал
Марк.
Ричи сделал шаг вперед.
- Провалиться мне, если ты не со-
сешь, понял, четырехглазый? Чтоб я
сдох, ты сосешь хрен волосатый!
- Да-а? - вежливый тон Марка при-
водил в ярость.
- Ага, я слыхал, ты в самом деле
сосешь. Тебе одних четвергов мало.
Невтерпеж. Каждый день - твой.
Вокруг начали собираться ребята,
чтобы посмотреть, как Ричи сделает из
новенького лепешку. Мисс Хилком, кото-
рая на этой неделе надзирала за дет-
ской площадкой, вышла на школьный двор
присмотреть за малышами на качелях.
87
- А тебе что? - спросил Марк Пит-
ри. Он смотрел на Ричи так, словно об-
наружил нового интересного жука.
- "А тебе что?" - фальцетом пере-
дразнил Ричи.- Ничего, просто я слы-
хал, будто ты жирный педик, вот и все.
- Правда? - все еще вежливо спро-
сил Марк.- А я слышал, что ты - здоро-
венный неуклюжий кусок говна. Вот что
я слышал.
Полнейшая тишина. Остальные маль-
чишки разинули рты (но заинтересован-
но, никто из них еще не видел, чтобы
человек сам подписывал себе смертный
приговор). Полностью застигнутый
врасплох Ричи разинул рот вместе с
прочими.
Марк снял очки и подал стоявшему
рядом мальчишке:
- Подержишь, ладно?
Мальчишка взял их и молча вылупил
на Марка глаза.
Ричи пошел в наступление. Он на-
падал медленно, неуклюже, без тени
тонкости или изящества. Земля у него
под ногами дрожала. Ричи переполняла
самоуверенность, а еще - отчетливое
радостное побуждение топтать и ломать.
Он сильно ударил правой. Кулак должен
был попасть четырехглазому педриле
прямо в зубы, так, чтобы те разлете-
лись, как клавиши пианино. Готовься
идти к зубодеру, педик. Вот я иду.
Марк Питри мигом нырнул, отступая
в сторону. Удар прошел у него над го-
ловой и своей силой наполовину развер-
нул самого Ричи. Марку потребовалось
только подставить ножку. Ричи Боддин с
глухим стуком свалился на землю.
88
Он зарычал. В толпе зрителей раз-
далось дружное "Ааааааахх!"
Марк превосходно понимал, что,
если лежащий на земле неуклюжий верзи-
ла восстановит свое преимущество, то
всыплет ему по первое число. Марк был
очень подвижным, но в драке на школь-
ном дворе на подвижности долго не про-
держишься. Если бы это происходило на
улице, как раз подошло бы время делать
ноги: обогнать более медлительного
преследователя, а потом обернуться и
показать ему нос. Но двор - не улица,
и Марк отлично понимал, что, если сей-
час быстро и решительно не накинется
на этого здоровенного уродливого за-
сранца, его самого будут изводить веч-
но.
Эти мысли пронеслись у него в го-
лове за долю секунды.
Он прыгнул Ричи Боддину на спину.
Ричи замычал. Толпа снова выдох-
нула "аааааахх!" Марк вцепился Ричи в
руку, побеспокоившись, чтобы ухватить
его выше манжета рубашки - иначе пот-
ная рука выскользнула бы из захвата -
и завернул ее Ричи за спину. Ричи за-
визжал от боли.
- Говори: сдаюсь,- велел Марк.
Ответом Ричи остался бы доволен и
моряк с двадцатилетним стажем.
Марк дернул руку Ричи вверх, к
лопаткам, и Ричи снова взвизгнул. Его
переполняли негодование, страх и недо-
умение. Такого с ним еще не бывало.
Такого не могло быть и сейчас. Конечно
же, не мог никакой четырехглазый педик
сидеть у Ричи на спине и выворачивать
89
ему руку, заставляя вопить на глазах у
вассалов.
- Скажи "сдаюсь",- повторил Марк.
Ричи тяжело поднялся на колени.
Марк своими коленками стиснул бока Ри-
чи, как человек, скачущий на лошади
без седла, и удержался. Оба извалялись
в пыли, но одежке Ричи досталось куда
сильнее. Лицо стало красным и напря-
женным, глаза вылезали из орбит, щека
была расцарапана. Он попытался скинуть
Марка через голову, но Марк снова под-
дернул его руку кверху. На этот раз
Ричи не вскрикнул. Он заскулил.
- Скажи "сдаюсь" или, помоги мне
Господь, я ее сломаю.
Рубашка Ричи выбилась из штанов.
Живот казался горячим и ободранным. Он
начал всхлипывать и поводить плечами
из стороны в сторону, но ненавистный
четырехглазый педик держался крепко.
Кисть его руки была ледяной, а плечо
горело огнем.
- Сваливай с меня, проститутский
сынок! Ты дрался нечестно!
Взрыв боли.
- Скажи "сдаюсь".
- Нет!
Потеряв равновесие, Ричи упал ли-
цом вниз, в пыль. Боль в руке парали-
зовывала. Он ел землю. Земля набилась
в глаза. Он беспомощно дрыгал ногами.
Он позабыл, что он громадный. Он за-
был, как дрожит под ногами земля, ког-
да он идет. Он забыл, что, когда вы-
растет, собирается курить "Кэмел", как
отец.
- Сдаюсь! Сдаюсь! Сдаюсь! - прон-
зительно закричал Ричи. Он чувствовал,
90
что готов кричать "сдаюсь" часами,
днями, если только это вернет ему ру-
ку.
- Скажи: я - здоровый злющий ку-
сок говна.
- Я - здоровый злющий кусок гов-
на! - провизжал Ричи в грязь.
- Неплохо. Сойдет.
Марк Питри слез с Ричи и, пока
тот поднимался, осторожно отступил за
пределы его досягаемости. Бедра Марка
ныли - так он их стискивал. Он надеял-
ся, что Ричи утратил весь свой боевой
задор. Если нет, из него сделают взби-
тые сливки. Ричи поднялся. Он оглядел-
ся. Все отводили глаза. Они разверну-
лись и пошли заниматься своими делами.
Вонючий пацан по фамилии Глик стоял
рядом с педиком и смотрел на него так,
словно тот был кем-то вроде Господа.
Ричи стоял один-одинешенек, едва
в состоянии поверить, как быстро приш-
ло его крушение. Слезы стыда и ярости
промыли на запыленном лице чистые до-
рожки. Он прикинул, не броситься ли на
Марка Питри. Но стыд и страх - прежде
неизведанные, сияющие, огромные - не
позволяли. Пока не позволяли. Рука ны-
ла, как гнилой зуб. Грязный прости-
тутский драчун. Если я хоть раз добе-
русь до тебя и собью с ног... Но не
сегодня. Он развернулся и пошел прочь,
и земля ни капельки не задрожала. Он
смотрел себе под ноги, чтобы не приш-
лось смотреть в лицо ребятам. На поло-
вине девочек кто-то рассмеялся - высо-
кий, издевательский звук с жестокой
отчетливостью разнесся в утреннем воз-
91
духе. Ричи не поднял глаз, чтобы уви-
деть, кто над ним смеется.
10.
11:15 утра.
Городская свалка Иерусалимова
Удела была когда-то обычным карьером,
откуда таскали гравий, пока в 1945 го-
ду не наткнулись на глину и не откупи-
ли его. Свалка находилась в конце гор-
ной жилы, которая уводила от Бернс-ро-
уд на две мили за кладбище Хармони-
Хилл.
На дороге внизу Дад Роджерс слы-
шал слабое тарахтение и чиханье газо-
нокосилки Майка Райерсона. Но скоро
этот звук должно было заглушить по-
трескивание пламени.
Дад работал сторожем на городской
свалке с пятьдесят шестого. Его еже-
годное переизбрание городским сходом
превратилось в рутину и принималось
без голосования при единодушном шумном
одобрении. Он жил на свалке в аккурат-
ной толевой пристройке с односкатной
крышей, а табличка на косо навешенной
двери гласила: "Сторож свалки". Три
года назад он ухитрился выманить у
скупердяев из выборного совета обогре-
ватель и навсегда покинул свою город-
скую квартиру.
Дад был горбуном с забавно вздер-
нутой головой, отчего казалось, что
перед тем, как позволить Даду явиться
на свет, Господь последним раздражен-
ным шлепком свернул ее на сторону;
свисавшие до колен, как у обезьяны,
руки были на удивление сильными. Когда
в скобяной лавке обновляли стены, то,
92
чтобы загрузить старые полы в панеле-
воз понадобилось четверо мужиков. Под
тяжестью досок грузовик заметно осел.
Но Дад Роджерс единолично снял их от-
туда - на шее проступили жилы, на лбу
и руках синими кабелями вздулись вены.
Он сам перевалил полы через борт.
Даду свалка нравилась. Ему нрави-
лось обращать в бегство ребятишек, ко-
торые приходили туда поохотиться за
бутылками, а еще нравилось направлять
машины к тому месту, где в этот день
сваливали мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
же налепили ярлычок, грубияны!
- Ничего,- грубовато отозвался
он.- Я не с той ноги встал.
- Судя по звуку, не встал, а вы-
пал из кровати,- она проговорила это
быстрее, чем собиралась, но Проныра
только хрюкнул. Он приготовил свою не-
навистную овсянку и съел ее, потом, не
оглядываясь, взял жестянку мебельной
мастики и тряпку.
Наверху не смолкало "тап-тап-тап"
машинки этого парня. Винни Апшо, сни-
мавший комнату наверху через коридор
от него, сказал, что тот берется за
дело каждое утро в девять, работает до
полудня, снова начинает в три, тарах-
тит до шести, опять берется за долбеж-
ку в девять и валяет ровно до двенад-
цати. Проныра не мог себе представить,
что у человека в голове помещается
столько много слов.
Тем не менее парень казался при-
ятным. Однажды вечером может сгодиться
на то, чтобы пропустить "У Делла" нес-
колько стаканчиков пива. Проныра слы-
хал, что почти все писатели пьют, как
сапожники.
Он принялся методично натирать
перила и снова погрузился в мысли о
вдове. На деньги от мужниной страховки
она превратила этот дом в пансион, и
84
дела шли хорошо. Почему бы и нет? Она
работала, как ломовая лошадь. Но,
должно быть, привыкла регулярно полу-
чать от муженька свое и, когда горе
растаяло, потребность эта осталась.
Черт, и любила же она это дело!
В те дни шестьдесят первого и
шестьдесят второго люди еще звали его
не Пронырой, а Эдом, и тогда еще он
держал бутылку, а не наоборот. У него
была хорошая работа в "Би и Эм" - вот
однажды январской ночью шестьдесят
второго все и произошло.
Он прервал размеренные движения и
задумчиво поглядел в крохотное круглое
окошко на площадке второго этажа.
Окошко заполнял последний, яркий, иди-
отски золотистый летний свет - свет,
смеющийся над холодной шелестящей осе-
нью и над еще более холодной зимой,
что придет следом.
В ту ночь виноваты были оба, а
когда грех уже случился, и они лежали
рядом в спальне Евы, она расплакалась
и сказала, что они поступили непра-
вильно. Проныра ответил: правильно, не
зная, так ли это и не заботясь на этот
счет. Сильный северный ветер выл, каш-
лял и визжал под стрехами, в комнате
же было тепло и безопасно, и они в
конце концов заснули бок о бок, как
серебряные ложечки в посудном ящике.
Ах, Господь с младенцем Иисусом,
время - что река, и Проныра задумался,
знает ли писатель про это.
Он снова принялся длинными, раз-
машистыми, скользящими движениями на-
тирать перила.
85
9.
10:00 утра.
В начальной школе на Стэнли-
стрит - в самом новом и великолепном
здании Удела - пришло время большой
перемены. Учебный округ все еще платил
за низкое, остекленное здание с че-
тырьмя классными комнатами. Оно было
настолько же новым, светлым и совре-
менным, насколько начальная школа на
Брок-стрит - старой и темной.
Ричи Боддин, школьный хулиган и
забияка, гордившийся этим, важно вышел
на детскую площадку, отыскивая глазами
шустрого новичка, который всегда знал
ответы на все вопросы по математике.
Ни один новичок не являлся запросто в
его школу без того, чтобы узнать, кто
тут хозяин. Особенно такой вот четы-
рехглазый педрила, учительский любим-
чик.
В свои одиннадцать лет Ричи весил
сто сорок фунтов. Всю жизнь мать при-
ставала к людям: поглядите, какой гро-
мадный у меня сынуля! Так он узнал,
что большой. Иногда он внушал себе,
что чувствует, как от его шагов дрожит
земля под ногами. А когда Ричи вырас-
тет, то будет курить "Кэмел", прямо
как папаша.
Четвертый и пятый классы боялись
его как огня, а ребятишки поменьше
взирали на Ричи как на школьный тотем.
Когда он перейдет в седьмой класс шко-
лы на Брок-стрит, их пантеон опустеет,
лишившись своего демона. Все это без-
гранично радовало Ричи.
86
А тут еще этот парень, Питри, до-
жидался, чтобы его взяли поиграть на
большой перемене в футбол.
- Эй! - громко крикнул Ричи.
Оглянулись все, кроме Питри. Гла-
за у всех без исключения стеклянно
заблестели. Когда стало понятно, что
Ричи остановил взгляд на ком-то дру-
гом, в них появилось облегчение.
- Эй, ты! Четырехглазый!
Марк Питри обернулся и посмотрел
на Ричи. Очки в стальной оправе сверк-
нули в утреннем солнце. В росте он не
уступал Боддину, то есть возвышался
почти над всеми однокашниками, но был
стройнее, а лицо выглядело беззащитным
и книжным.
- Ты мне говоришь?
- "Ты мне говоришь?" - передраз-
нил Ричи высоким фальцетом.- Что-то
голос у тебя, как у педика, четырехг-
лазый. Знаешь ты это?
- Нет, я этого не знал,- сказал
Марк.
Ричи сделал шаг вперед.
- Провалиться мне, если ты не со-
сешь, понял, четырехглазый? Чтоб я
сдох, ты сосешь хрен волосатый!
- Да-а? - вежливый тон Марка при-
водил в ярость.
- Ага, я слыхал, ты в самом деле
сосешь. Тебе одних четвергов мало.
Невтерпеж. Каждый день - твой.
Вокруг начали собираться ребята,
чтобы посмотреть, как Ричи сделает из
новенького лепешку. Мисс Хилком, кото-
рая на этой неделе надзирала за дет-
ской площадкой, вышла на школьный двор
присмотреть за малышами на качелях.
87
- А тебе что? - спросил Марк Пит-
ри. Он смотрел на Ричи так, словно об-
наружил нового интересного жука.
- "А тебе что?" - фальцетом пере-
дразнил Ричи.- Ничего, просто я слы-
хал, будто ты жирный педик, вот и все.
- Правда? - все еще вежливо спро-
сил Марк.- А я слышал, что ты - здоро-
венный неуклюжий кусок говна. Вот что
я слышал.
Полнейшая тишина. Остальные маль-
чишки разинули рты (но заинтересован-
но, никто из них еще не видел, чтобы
человек сам подписывал себе смертный
приговор). Полностью застигнутый
врасплох Ричи разинул рот вместе с
прочими.
Марк снял очки и подал стоявшему
рядом мальчишке:
- Подержишь, ладно?
Мальчишка взял их и молча вылупил
на Марка глаза.
Ричи пошел в наступление. Он на-
падал медленно, неуклюже, без тени
тонкости или изящества. Земля у него
под ногами дрожала. Ричи переполняла
самоуверенность, а еще - отчетливое
радостное побуждение топтать и ломать.
Он сильно ударил правой. Кулак должен
был попасть четырехглазому педриле
прямо в зубы, так, чтобы те разлете-
лись, как клавиши пианино. Готовься
идти к зубодеру, педик. Вот я иду.
Марк Питри мигом нырнул, отступая
в сторону. Удар прошел у него над го-
ловой и своей силой наполовину развер-
нул самого Ричи. Марку потребовалось
только подставить ножку. Ричи Боддин с
глухим стуком свалился на землю.
88
Он зарычал. В толпе зрителей раз-
далось дружное "Ааааааахх!"
Марк превосходно понимал, что,
если лежащий на земле неуклюжий верзи-
ла восстановит свое преимущество, то
всыплет ему по первое число. Марк был
очень подвижным, но в драке на школь-
ном дворе на подвижности долго не про-
держишься. Если бы это происходило на
улице, как раз подошло бы время делать
ноги: обогнать более медлительного
преследователя, а потом обернуться и
показать ему нос. Но двор - не улица,
и Марк отлично понимал, что, если сей-
час быстро и решительно не накинется
на этого здоровенного уродливого за-
сранца, его самого будут изводить веч-
но.
Эти мысли пронеслись у него в го-
лове за долю секунды.
Он прыгнул Ричи Боддину на спину.
Ричи замычал. Толпа снова выдох-
нула "аааааахх!" Марк вцепился Ричи в
руку, побеспокоившись, чтобы ухватить
его выше манжета рубашки - иначе пот-
ная рука выскользнула бы из захвата -
и завернул ее Ричи за спину. Ричи за-
визжал от боли.
- Говори: сдаюсь,- велел Марк.
Ответом Ричи остался бы доволен и
моряк с двадцатилетним стажем.
Марк дернул руку Ричи вверх, к
лопаткам, и Ричи снова взвизгнул. Его
переполняли негодование, страх и недо-
умение. Такого с ним еще не бывало.
Такого не могло быть и сейчас. Конечно
же, не мог никакой четырехглазый педик
сидеть у Ричи на спине и выворачивать
89
ему руку, заставляя вопить на глазах у
вассалов.
- Скажи "сдаюсь",- повторил Марк.
Ричи тяжело поднялся на колени.
Марк своими коленками стиснул бока Ри-
чи, как человек, скачущий на лошади
без седла, и удержался. Оба извалялись
в пыли, но одежке Ричи досталось куда
сильнее. Лицо стало красным и напря-
женным, глаза вылезали из орбит, щека
была расцарапана. Он попытался скинуть
Марка через голову, но Марк снова под-
дернул его руку кверху. На этот раз
Ричи не вскрикнул. Он заскулил.
- Скажи "сдаюсь" или, помоги мне
Господь, я ее сломаю.
Рубашка Ричи выбилась из штанов.
Живот казался горячим и ободранным. Он
начал всхлипывать и поводить плечами
из стороны в сторону, но ненавистный
четырехглазый педик держался крепко.
Кисть его руки была ледяной, а плечо
горело огнем.
- Сваливай с меня, проститутский
сынок! Ты дрался нечестно!
Взрыв боли.
- Скажи "сдаюсь".
- Нет!
Потеряв равновесие, Ричи упал ли-
цом вниз, в пыль. Боль в руке парали-
зовывала. Он ел землю. Земля набилась
в глаза. Он беспомощно дрыгал ногами.
Он позабыл, что он громадный. Он за-
был, как дрожит под ногами земля, ког-
да он идет. Он забыл, что, когда вы-
растет, собирается курить "Кэмел", как
отец.
- Сдаюсь! Сдаюсь! Сдаюсь! - прон-
зительно закричал Ричи. Он чувствовал,
90
что готов кричать "сдаюсь" часами,
днями, если только это вернет ему ру-
ку.
- Скажи: я - здоровый злющий ку-
сок говна.
- Я - здоровый злющий кусок гов-
на! - провизжал Ричи в грязь.
- Неплохо. Сойдет.
Марк Питри слез с Ричи и, пока
тот поднимался, осторожно отступил за
пределы его досягаемости. Бедра Марка
ныли - так он их стискивал. Он надеял-
ся, что Ричи утратил весь свой боевой
задор. Если нет, из него сделают взби-
тые сливки. Ричи поднялся. Он оглядел-
ся. Все отводили глаза. Они разверну-
лись и пошли заниматься своими делами.
Вонючий пацан по фамилии Глик стоял
рядом с педиком и смотрел на него так,
словно тот был кем-то вроде Господа.
Ричи стоял один-одинешенек, едва
в состоянии поверить, как быстро приш-
ло его крушение. Слезы стыда и ярости
промыли на запыленном лице чистые до-
рожки. Он прикинул, не броситься ли на
Марка Питри. Но стыд и страх - прежде
неизведанные, сияющие, огромные - не
позволяли. Пока не позволяли. Рука ны-
ла, как гнилой зуб. Грязный прости-
тутский драчун. Если я хоть раз добе-
русь до тебя и собью с ног... Но не
сегодня. Он развернулся и пошел прочь,
и земля ни капельки не задрожала. Он
смотрел себе под ноги, чтобы не приш-
лось смотреть в лицо ребятам. На поло-
вине девочек кто-то рассмеялся - высо-
кий, издевательский звук с жестокой
отчетливостью разнесся в утреннем воз-
91
духе. Ричи не поднял глаз, чтобы уви-
деть, кто над ним смеется.
10.
11:15 утра.
Городская свалка Иерусалимова
Удела была когда-то обычным карьером,
откуда таскали гравий, пока в 1945 го-
ду не наткнулись на глину и не откупи-
ли его. Свалка находилась в конце гор-
ной жилы, которая уводила от Бернс-ро-
уд на две мили за кладбище Хармони-
Хилл.
На дороге внизу Дад Роджерс слы-
шал слабое тарахтение и чиханье газо-
нокосилки Майка Райерсона. Но скоро
этот звук должно было заглушить по-
трескивание пламени.
Дад работал сторожем на городской
свалке с пятьдесят шестого. Его еже-
годное переизбрание городским сходом
превратилось в рутину и принималось
без голосования при единодушном шумном
одобрении. Он жил на свалке в аккурат-
ной толевой пристройке с односкатной
крышей, а табличка на косо навешенной
двери гласила: "Сторож свалки". Три
года назад он ухитрился выманить у
скупердяев из выборного совета обогре-
ватель и навсегда покинул свою город-
скую квартиру.
Дад был горбуном с забавно вздер-
нутой головой, отчего казалось, что
перед тем, как позволить Даду явиться
на свет, Господь последним раздражен-
ным шлепком свернул ее на сторону;
свисавшие до колен, как у обезьяны,
руки были на удивление сильными. Когда
в скобяной лавке обновляли стены, то,
92
чтобы загрузить старые полы в панеле-
воз понадобилось четверо мужиков. Под
тяжестью досок грузовик заметно осел.
Но Дад Роджерс единолично снял их от-
туда - на шее проступили жилы, на лбу
и руках синими кабелями вздулись вены.
Он сам перевалил полы через борт.
Даду свалка нравилась. Ему нрави-
лось обращать в бегство ребятишек, ко-
торые приходили туда поохотиться за
бутылками, а еще нравилось направлять
машины к тому месту, где в этот день
сваливали мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65