Поначалу мы с Чэном и сами управимся, а потом надо будет к Чань-бо
обратиться -- посохи -- по его части. Интересно, шулмусские шаманы и вправду
не представляли посох пусть не Блистающим -- но хотя бы оружием -- или Куш-
тэнгри чего-то не договаривает?
-- ...Все,-- выдохнул слегка запыхавшийся шаман, останавливаясь.-- Обряд
окончен.
-- Ну и отлично,-- ответил я.-- Чыда, ты что скажешь?
-- Обманщик ты! -- резко заявила Чыда.
-- Я?!
-- Нет, что вы, Высший Дан Гьен! Этот ваш... врун он! Говорил: Придаток
сырой, его учить надо... А этого Придатка не учить -- его переучивать надо!
Чыда Хан-Сегри подумала и добавила:
-- Ну, и учить, конечно, тоже придется. Что ж, будем учить... все лучше, чем в
воде гнить...
Тут я был с ней полностью согласен.
* * *
3
Весь следующий день мы потратили на обучение шамана. Ясное дело, что ни за
день, ни за неделю, ни даже за год сделать из шамана Придатка, способного на
равных Беседовать с любым из кабирцев -- это было невозможно, и мы на такое
даже и не замахивались. А вот своим братьям-шулмусам Куш-тэнгри не
уступит уже через месяц... если не раньше.
Есть у нас месяц?
Не знаю, не знаю... скорее всего, нет.
Когда солнце начало клониться к закату, я переговорил с Чэном и Обломком, и
мы оставили двужильного шамана и истосковавшуюся по вольной жизни Чыду
на попечение вовремя подвернувшихся Чань-бо и Матушки Ци. А сами
подумали-подумали -- и ушли за пределы лагеря.
К холмам.
Погулять перед ужином.
Не знаю уж, о чем думали Чэн и Дзю -- а я думал о разном. О том, что теперь
меня можно называть Детским Учителем -- если только шамана можно назвать
ребенком; впрочем, в науке общения с Блистающими Куш-тэнгри --
действительно ребенок, разве что на редкость умный и трудолюбивый; о
несчастной Чыде Хан-Сегри, которую надо будет попозже расспросить о ее
житье-бытье в негостеприимной Шулме и новой для нас дороге из Кабира сюда
-- с юго-запада, через горы Сафед-Кух; о том, что я представляю себе яростный
огонь Масуда в виде всепожирающего пламени, а шулмусы, небось,
представляют себе спокойную воду Мунира в виде священного водоема --
затхлой гробницы для неудавшегося оружия...
А потом мы добрались до рощицы кривоствольных деревьев с колючими
шапками вечнозеленой листвы, и я перестал думать о разном, потому что
услыхал веселый звон Волчьей Метлы.
И спустя мгновение увидел саму Метлу, возбужденно вертевшуюся в руках у
раскрасневшейся Чин, а чуть поодаль стоял светловолосый юноша-батинит
(Чэн так и не удосужился узнать, как того зовут) -- Придаток короткого меча,
который звал себя Такшакой. Сам Такшака, род которого был мне неизвестен,
лихо чертил в воздухе кресты и дуги, находясь у...
Пылающая Нюринга!...
Находясь в руке у Хамиджи-давини!
Более того -- прекрасно с ней уживаясь.
-- Давай-давай! -- визжал Такшака, пытаясь вынудить Метлу проскочить
дальше, чем ей хотелось бы, и самому приблизиться к Чин.-- Звени веселей!
Стал Придаток понемногу припадать на третью ногу, и остался лишь с двумя --
мчится голову сломя!..
Ну и так далее -- то ли Волчью Метлу веселил, то ли за Хамиджу радовался.
-- Знатная Беседа! -- пробормотал Чэн, невольно улыбаясь.
Я согласно качнул кистью.
-- У Придатка три ноги -- Небесный Молот, помоги! -- раздраженно буркнул
Обломок.-- Эй, Однорог, тебе что, эти недотепы нравятся? Я не о Метле с Чин...
Я не ответил Обломку -- да он и не ждал ответа. Я смотрел и видел, что
деликатная Волчья Метла чуть придерживает себя при боковых режущих
бросках, и то же самое делает Чин -- но чутьчуть, самую малость, потому что
Такшака с Хамиджой держатся молодцом, и никогда не скажешь, что Хамиджа
-- давини, а прямой Такшака -- из Тусклых -- до того он точен и аккуратен, и
Хамиджа движется просто прекрасно, но к Чин она не прорвется, нет, не успеет,
потому что взмахивает руками при повороте с шагом, а там не надо
взмахивать, там наоборот -- сжиматься надо и прыгать, уж я-то повадки
Метлы знаю, и вообще Такшака для Хамиджи тяжеловат, не привыкла она к
такому, ее-то Блистающий явно полегче был, хоть и тоже обоюдоострый да
короткий, вот только почему он ее не выучил при выпаде вперед не
заваливаться?..
За это время Чэн успел миновать рощицу и подойти к Беседующим почти
вплотную, остановившись у крайнего дерева и прислонясь к его стволу спиной.
Светловолосый батинит увидел нас и хотел было поприветствовать, но Чэн
упреждающе махнул ему рукой -- молчи, мол, не мешай!
Впрочем, Беседующие уже увидели нас, Метла приветственно взметнулась
острием в небо, растопырив все свои боковые лезвия -- и Беседа непроизвольно
прервалась.
-- Не так,-- мягко сказал Чэн, делая несколько шагов к несчастной давини, чье
лицо уже опять ничего не выражало, и лишь маленькая девичья грудь
вздымалась чаще обычного.-- Смотри, как надо...
Понятливая Волчья Метла кинулась к нам, и в последний момент я покинул
ножны, еле коснувшись древка Метлы между зазубренными веточками, а Чэн
мгновенно прыгнул вперед, вертясь волчком -- и спустя ничтожно малый
промежуток времени Чэн уже стоял рядом с не успевшей отклониться Чин,
ласково обнимая ее за шею правой железной рукой, а я лежал на плече Чин,
лезвием щекоча ей мочку уха.
-- Вот так,-- усмехнулся Чэн.-- Теперь ты попробуй...
Лицо Хамиджи неожиданно вспыхнуло, она закусила нижнюю губу, словно
пытаясь сдержать слезы, затем девушка-давини метнулась к удивленному
батиниту, чуть ли не насильно сунула ему в руки изумленного Такшаку -- и
побежала прочь.
Не оглядываясь.
-- Учитель нашелся,-- с укором заметила Чин.-- Она ведь только-только
оживать стала, а ты... Асмохат-та! Великий и могучий!
-- А что я? -- растерянно пробормотал Чэн-Я.-- Я ничего... я ж не знал, что она
обидится!
-- Ладно,-- немного оттаяла Чин.-- Я ее попозже успокою...
-- Ты ее в наш шатер ночевать приводи! -- не удержался Обломок, которому я
перевел слова Чин.-- К Чэну своему! Он вас обеих успокоит... потому как же-ре-
бец! Куда там Демону У! А я под доху спрячусь, до утра...
Этого Я-Чэн переводить для Чин не стал.
А Волчья Метла -- она и раньше не обращала на Дзю особого внимания.
* * *
4
...Ночью я проснулся от странных звуков вне нашего шатра но совсем рядом.
Полуодетый (или полураздетый) и хмурый спросонья Чэн Волчья Метла и Чин
ночевали сегодня отдельно, и мы внутренне винили в этом глупую Хамиджу --
неслышно вскочил, поднял меня с кошмы, и мы выглянули наружу.
-- Ну, что там? -- недовольно пробурчал Обломок, и я еще подумал -- не
слишком ли мы беспечны, что позволяем себе подобное недовольство?
У шатра бродил Куш-тэнгри с Чыдой в руках. На нас они не обратили ни
малейшего внимания. Не до того было. Неправильный Шаман поглаживал
Чыду Хан-Сегри вдоль древка и что-то взахлеб рассказывал ей -- слишком
быстро, чтобы Я-Чэн успевал понимать. Так, с пятого на десятое... Но это было
неважно, тем более что Чыда тоже не могла понимать шамана, она даже
слышала его не так, как Придатки слышат друг друга, а так, как слышит
Блистающий -- Придатка, и это невозможно об яснить, да и не нужно это об
яснять... Они не слышали друг друга, не понимали друг друга, а Куш-тэнгри,
седой мудрый ребенок, все говорил в ночи, и Чыда отвечала ему -- невпопад,
перебивая, одновременно говоря о совершенно разных вещах, о Шулме, о
Кабире, о невзгодах и радостях, об открытии новых миров внутри себя и о
палящем Масудовом огне...
Они разговаривали.
И я не посмел их прервать.
Мы тихо отошли вглубь шатра и легли на кошму, и даже Дзю не произнес ни
слова.
* * *
5
Все было, как обычно.
И проснулись мы с Чэном одновременно, и разбудил нас привычный шум: звон
Диких Лезвий, голоса Блистающих и людей, конское ржание и топот...
"Ну уж нет,-- подумал Я-Чэн и стал неспешно одеваться,дудки! Мы теперь
ученые! Опять, небось, развлекаются с утра пораньше!.."
Мне-то как раз особо одеваться не требовалось: скользнуть в ножны -- дело
нехитрое; а вот Чэну...
Короче, прошло довольно-таки немалое время, прежде чем мы соблаговолили
выбраться из шатра.
И увидели.
Лагерь был полон своих и чужих Диких Лезвий, кругом толпились какие-то
незнакомые шулмусы, шулмуски и шулмусята, старавшиеся друг друга
перекричать (впрочем, для нас с Чэном и свои, и чужие были на одно лицо!), и
всех их было не много, а очень много -- вместе с лошадьми, повозками,
поклажей...
"Захватили,-- мелькнула шальная мысль.-- Проспали водоем! Вот они, люди
Джамухи и Дикие Лезвия Чинкуэды! Сейчас заметят нас..."
Последние слова я произнес вслух.
-- Кто заметит? -- как-то уж слишком невинно поинтересовался Обломок.
-- Они,-- немного растерявшись, ответил я.-- Эти... Дикие Лезвия. И воины
Джамухи. Не видишь, что ли?! Вон их тут сколько... Даже баранов с собой
пригнали!..
И впрямь, с юго-западных холмов доносилось истошное блеяние.
-- Баранов...-- задумчиво проскрипел Дзю.
И не выдержал.
-- Сами вы бараны однорогие! Куда вы смотрите?! Вон туда смотреть надо,
куда я смотрю!..
Мы посмотрели.
К нам шел беловолосый великан Амбариша, облаченный в немыслимо
лохматые шкуры поверх своей обычной одежды, а Огненный Меч Гвениль
разлегся на его плече, и сиял эспадон, надо заметить, во весь клинок, явно
нисколько не смущаясь окружающим столпотворением.
Во имя Нюринги -- что, в таком случае, здесь происходит?!
-- Фальгрим, Гвениль, что все это значит? Кого вы сюда притащили?!
-- И опять не туда смотрите,-- наставительно сообщил Дзюттэ.-- И не у того
спрашиваете. Вы лучше у Махайры спросите, у Жнеца нашего Бронзового! Вон
он за Гвенилем прячется -- боится, наверное... А раз боится -- значит, у него и
надо спрашивать!
Не то чтобы Махайра действительно чего-то боялся, но почему-то изо всех сил
старался выглядеть как можно более неприметным -- только от Дзю не
спрячешься, хоть за Гвенилем, хоть за кем, и пришлось Махайре вместе с
Диомедом двигаться к нам.
-- Где это вы,-- осведомился я,-- разрази вас Небесный Молот, пропадали?!
-- Ты понимаешь, Единорог...-- начал было Гвениль не очень уверенно, но тут
его перебил Махайра, а потом его, в свою очередь, перебил Гвениль, а Диомед с
Беловолосым вообще говорили, не переставая и почти одновременно...
В общем, как понял Я-Чэн из этого гама, дело обстояло следующим образом.
Пока мы с Чэном и Куш-тэнгри "шаманили", мы напрочь забыли, что в мире
существует еще кто-то и что-то, кроме нас самих, и что наши ориджиты с их
Дикими Лезвиями как-то жили и до встречи с нами. То есть, мы совсем не
подумали, что у детей Ориджа здесь есть семьи; но сами ориджиты об этом ни
на минуту не забывали. И поскольку напрямую к Асмохат-та и Пресветлому
Мечу они обращаться не решились, то обратились сперва соответственно к
Фальгриму-эцэгэ с Гвенилем Могучим и Диомеду-эцэгэ с Махайрой
Хитроумным.
Так... похоже, здесь своя иерархия сложилась, на вершине которой Асмохат-та
и Пресветлый Меч сияют, и обращаться к ним по пустякам не следует, а
поскольку для божеств все мирские дела -- пустяки, то...
Нашли к кому обратиться, внебрачные дети Ориджа!
Ну а наши друзья-приятели тут же вызвались помочь в этом щепетильном деле,
подтвердив, что не стоит беспокоить Асмохатта и Пресветлый Меч по столь
незначительному поводу.
-- Просто трогательная заботливость! -- бросил Обломок. И случилось
невероятное: Фальгрим с Диомедом покраснели, услышав это в Чэновом
переводе, а Гвениль с Махайрой смущенно звякнули за миг до того, поскольку
им перевода не требовалось.
...И вот великие герои, олицетворявшие союз силы и ума (эспадон со Жнецом
снесли и этот перл творчества неугомонного Обломка), вместе с ориджитами и
их Дикими Лезвиями отправились освобождать родственников Кулаева
племени, которых взял заложниками Джамуха.
И отдал под присмотр многочисленному племени маалеев.
"Слова-то какие,-- уныло подумал я.-- "Освобождать", "взять в заложники"...
маалеи, опять же, какие-то! И что главное -- нам с Чэном слова эти особо
дикими уже не кажутся! Привыкаем, что ли? Ох, привыкаем... что ж в тебе
такого, Шулма?!."
...Так что вскоре у мест обычных осенних кочевий племени маалеев об явились
двое кабирцев и двое Блистающих, а также дюжина ориджитов с примерно
двумя десятками Диких Лезвий.
И во главе -- юный Кулай-нойон.
Это, значит, против целого племени, которому дети Ориджа и в лучшие-то дни
уступали в численности раза в три...
Фальгрим начал было что-то нести о том, что истинный мужчина врагов не
считает, но Чэн живо оборвал Беловолосого, предложив истинному мужчине не
отклоняться от повествования.
...Сколько мы потом ни спорили с упрямым Дзю на тему, кому больше везет --
героям или дуракам -- но нашим приятелям несомненно повезло: маалеев на
месте не оказалось. Ориджиты немедленно обнюхали близлежащую степь, и это
их отнюдь не утешило маалеи ни с того ни с сего собрались и двинулись в
сторону ставки гурхана Джамухи.
И Мои-Чэновы друзья не нашли ничего лучшего, как поехать следом.
И поехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74