Отнюдь не в этом.
А вот после их побега из Шулмы...
Девять их осталось. Девять Блистающих и семь Придатков. Тех, кто сумел
прийти в Шулму и уйти из Шулмы, оставив там часть своей жизни и часть
чужой смерти; девять Блистающих и семь людей, дважды прошедших Кулхан...
Мало их было. Очень мало.
Так и сидела эта малость на границе Мэйланя, перед открытыми дорогами в
Кабир, Дурбан, Лоулез, Харзу -- и за спинами их незримо оставалась Шулма и
встающие над ней Джамуха Восьмирукий и прямой короткий Чинкуэда,
Блистающий-убийца не по принуждению, а по призванию.
И еще там были рукоплещущие Джамухе шулмусы и Дикие Лезвия шулмусов.
Девять Блистающих и семь Придатков уже знали, что это такое.
И еще они знали, что дело их неизбежное и безнадежное. И страшное оно, их
будущее дело. Страшное именно своей неизбежностью и безнадежностью. Но
другого выхода у них не было. Или был -- но они не сумели его найти.
Они разделились. Но-дачи, Шото и три Сая отправились в Кабир. Кривая и
острая до безумия сабля Кунда Вонг, а также ее спутник, очень прямой и очень
упрямый двуручник Клейм (почему-то свое полное имя -- Клеймора -- он считал
женским и потому не любил) двинулись в Харзу.
Как я понял, именно Кунда Вонг или Клейм убили друга Эмраха ит-Башшара,
прошлого Придатка Пояса Пустыни.
Двулезвийная секира из семьи Лаброс, полного имени или прозвища которой
Сай не запомнил, и отчаянный Акинак Джанг свернули западнее, мимо Хаффы
к Оразму, намереваясь достичь Лоулеза.
Это были лишь примерные маршруты, которые каждый был волен изменить в
случае необходимости.
Они договорились встретиться в Мэйлане через полгода -- те, кто переживет
эти полгода. Ну, а то, что произошло вскоре в Кабире, мы -- Дзюттэ, Единорог
и я -- уже и так знали, и Сай лишь добавил несколько малозначащих деталей к
общей картине. Затем, по словам Сая, Но-дачи отправился первым в Мэйлань,
а три Сая и Шото... в общем, понятно.
Собственно, вот и все, что смог поведать нам Сай Второй.
Немного.
Теперь, правда, мы точно знали остальных. И время встречи. И место встречи.
Мэйлань.
5.
... Я сидел и молчал, осмысливая услышанное и соображая, какую все-таки
пользу можно извлечь из полученного знания. Единорог. Обломок и Сай
Второй тоже помалкивали. И тут...
И тут кто-то заговорил.
Поначалу я даже не сразу понял -- кто, но после первого удивления до меня
дошло, что это не кто иной, как эсток Заррахид.
Мой дворецкий.
В смысле -- меч моего дворецкого.
А точнее -- дворецкий моего меча и меч моего дворецкого.
А еще точнее -- бывший дворецкий... и так далее.
-- Ну вы даете! -- восхищенно заявил Заррахид, в последний раз звякнув о
зерцало доспеха, и лоск столичных манер как-то совершенно слетел с него. Я
еще подумал, что такая перемена вообще невозможна -- если сравнить наших
дворецких до и после увольнения -- но мне ли говорить о невозможном...
-- Ну вы даете! Это ж надо было так ему набалдашник заморочить! А он вам
все и выложил!.. Молодцы, право слово!
Едва я понял, что практичный эсток убежден, будто все это время хитрый
Единорог не своим голосом дурачил легковерного Сая, как еще один голос чуть
окончательно не свел меня с ума.
-- Может, за лекарем сбегать? -- поинтересовался этот голос.-- С кем это ты
разговариваешь, Чэн? Ушастый демон У привиделся?
-- Я? С кем это я разговариваю? -- это было первое, что пришло мне в голову.
-- Вот об этом я тебя и спрашиваю! Сидишь тут уже битый час и бредишь с
открытыми глазами... Бормочешь что-то о каких-то Блестящих, как ты им
зачем-то свою железную руку протягиваешь, от имени человечества!.. Ну и в
том же духе. Я, конечно, понимаю -- ночью мало спал, бабка эта вредная... Так
за лекарем идти или уже не надо?
Ну вот! Оказывается, общаясь с Блистающими, я кое-что проговаривал вслух.
И участливый ан-Танья решил, что у меня не все в порядке с головой...
Впрочем, еще недавно я и сам бы так решил.
Кажется, опять придется убеждать. Причем обоих одновременно. Та еще
парочка -- Кос с Заррахидом... один другого доверчивей.
И я заговорил, тяжело вздохнув. Вслух -- для ан-Таньи; и через Единорога -- для
Заррахида. Я часто запинался, пытаясь говорить то попеременно, то сразу для
обоих; очень хотелось раздвоиться. Может, выпить жбан-другой и глянуть в
зеркало -- а вдруг раздвоюсь?
Чего на свете не бывает!
Выглядел наш разговор примерно так...
-- Кос, не надо лекаря. С -- Нет, Заррахид, это не головой у меня все в
полном Единорог. Верней, не только порядке. И то, что ты слышал
Единорог. И вообще -- завей -- это не бред! Я гарду веревочкой и слушай,
не действительно разговаривал с перебивая, когда с тобой люди
Блистающими. Кто это такие? говорят! Лю-юди! Кто такие? Это наше
оружие. Нет, говорю, Ну, Придатки ваши... Тьфу ты лекаря не надо! Да, и
твой пропасть, легче троих Саев эсток -- тоже! И нечего на убедить, чем
одного такого меня так сочувственно недокованного эстока... и не
смотреть! Ох, зря я тебя надо только начинать про уволил, зря... так бы
просто кузницу, где можно без хлопот приказал -- и ты бы подлечиться!
Никому твоя поверил!.. кузница...
-- Еще бы! -- вмешался Обломок.-- А все потому, что он тупой!
-- Это я тупой? -- возмутился Заррахид.-- Это ты тупой!
-- А вот и нетушки! -- возрадовался Обломок.-- Я с первого раза понял. А ты --
нет! Так что все вы тут тупее меня! Кроме, разве что, Единорога. Он такой же.
Как я. Острый!..
-- ...да нет, Кос, не пил я -- Эй, Зарра, это я, Чэн! Да тайком! Вместе ж чай
плевать мне, что ты не хлестали! Ох, в священный веришь... я и сам уже
ничему водоем тебя! -- не пил, не верю. Ты знаешь -- твой говорю! Мне, чтоб
до видений Кос и впрямь Придаток! Давай, допиться, сам знаешь, сколько я
тебе другого подыщу, не надо! Правда, меньше, чем такого упрямого... Не
хочешь? Коблану -- тому вообще... Ну, как угодно... а вот он ладно, не о том
речь. Живые говорит, что ты -- железо. они, говорю тебе, живые, хоть Да, и
все. Правильно, я бы и железные! Да, и тоже обиделся. Слушай, а ты
разговаривают! Дался тебе про Коса что-нибудь такое этот лекарь!.. Не
веришь? Ну знаешь, чего никто больше не я сейчас тебе докажу! Вот ты
знает? Нет, про его дедушку помнишь, как в детстве лет не надо, давай про
Коса... этак в восемь, ты чуть эсток ага, сойдет... так... ну да?! свой не сломал?!
А вот знаю, Прямо тобой и лупил?! знаю... ну и что, что меня Молодец,
Зарра, так их, тогда на свете не было? Мне Придатков этих, твой эсток и
рассказал! Ага, недоверчивых!.. Слушай, а ты еще загнал Заррахида в
какой Придаток лучше был -- щель в каменном заборе, Кос наш, отец его
или дед? вытащить не мог и полчаса Ну, понимаю, что смотря в рыдал на
весь двор, пока отец чем... Это хорошо, что Кос. твой не пришел и по заднице
Ах, он на деда похож!.. вот и тебе не надавал! Вытащенным я было решил,
что на деда, эстоком. Плашмя. Ну что, только на моего. Ты помнишь, съел?!.
Лекаря случаем как он во дворе ночью и с позвать не надо?! Саем в
левой руке прыгал? Еще бы не помнишь... говоришь, что
иначе неудобно было бы... ладно, давай об этом после...
-- Бросьте меня в священный водоем! -- только и смог произнести потрясенный
Кос.
И с неподдельным страхом посмотрел на собственный меч.
6.
Последним неверующим в нашем обществе оказался Заррахид. Его убеждали
уже все вместе. К этому делу присоединился даже новообращенный Сай
Второй, а Кос -- дослушав историю Сая в моем вольном пересказе -- воспылал к
Саю необоримым сочувствием и сообщил через Меня-Единорога своему
несгибаемому эстоку несколько таких интимных подробностей их совместной
жизни, что упрямый Заррахид мигом отказался от идеи ржавых гард и мозгов,
и понял, что никто над ним смеяться не собирается.
Хотя смеяться-то как раз смеялись. Особенно Обломок, чьи язвительные
замечания сыграли не последнюю роль в деле приобщения Заррахида.
Признаться, нелегкое это дело -- убедить хоть человека, хоть Блистающего в
чем-то, во что он упорно не хочет верить. Особенно, когда все используют тебя,
как переводчика, а ты еще норовишь и от себя пару слов вставить. Хорошо
шулмусам -- у них, говорят, оружие безмозглое...
В конце концов я от них сбежал -- ужинать, поскольку обед мы давно
пропустили -- а Кос вскоре присоединился ко мне, оставив Заррахида с его
собратьями-Блистающими. У него (у Коса, а не у Заррахида) голова шла
кругом, и он в течение ужина основательно прикладывался к кувшину для
восстановления душевного равновесия. У меня в мозгу тоже непрерывно
звенели голоса перебивающих друг друга Блистающих, так что по части
кувшинов я не отставал от ан-Таньи, и в итоге у нас головы снова пошли
кругом -- но уже совсем по другой причине.
И мы вернулись в келью, чтобы продолжить разговор, упали на кровати и
уснули.
7.
По-моему, Кос не человек.
По-моему, он дальний родственник бога виноградной лозы, красноносого Юя.
Или ближний родственник. Или даже сам Юй. Во всяком случае, похмелья у
него не бывает никогда. Я еще только с трудом разлеплял правый глаз, а Кос за
это время успел умыться, одеться, побриться, сходить позавтракать, и теперь
носился по комнате, пританцовывая и размахивая руками.
-- Вставайте, Высший Чэн! -- напевал Кос, как в старые добрые времена.--
Вставайте и радуйтесь жизни. Я вот, например, радуюсь, да и хозяин этого
свинарника, тоже, небось, радуется, поскольку содрал с меня лишних полтора
динара! Ладно, вещь того стоит!.. и какая вещь!
Я скосил на ан-Танью недоразлепленный правый глаз и обнаружил у него в
руках что-то зеленое, блестящее и напоминавшее помесь плаща с халатом.
-- Что это, Кос? -- просипел я.
-- Это настоящая оразмская марлотта! -- назидательно сообщил Кос.-- Так что
с тебя полтора динара за одежку и два динара за услуги... Такую
замечательную марлотту даже в Кабире днем с огнем не достать, и просто
обидно, что носить ее будет такой Придаток, как ты! Вставай, вставай, нечего
на меня поглядывать...
Я потянулся и задел лежащего поперек кровати Единорога.
Он был без ножен.
-- Кто там орет? -- недовольно прозвенел из угла Обломок.-- Заррахид, скажи
своему Придатку, чтоб замолчал!
-- Сам ты Придаток! -- обидчиво заявил эсток.-- Обломок незаточенный! Это же
этот... Кос ан-Танья, человек. Мой личный человек. Понял?
-- Понял,-- оторопело брякнул Дзю и замолчал.
... А часа через два мы выезжали из караван-сарая. Я был поверх доспеха в
новенькой марлотте, зеленой, как молодая листва -- это все же оказался плащ с
капюшоном, подобием откидных рукавов и хитроумными застежками на груди,
так что застегнувшись и накинув капюшон (или обмотав шлем тканью,
превратив его в тюрбан), я немедленно превращался в почти что обычного
человека, переставая привлекать всеобщее внимание.
Это было очень кстати. А два динара за услуги Кос не взял.
Один -- взял.
Блистающие тоже несколько поутихли и теперь не лезли в разговор все сразу,
перебивая друг друга -- да и я уже, надо сказать, начал понемногу привыкать к
двойному общению.
Впрочем, ехать стало намного веселее -- как-никак, нас теперь было шестеро.
Добравшись до Хаффы без приключений и не заезжая в город, мы взяли круто
на северо-восток и еще через день присоединились к каравану фарузских
купцов, идущему в Мэйлань.
"Мэй-лань! -- звенели шпоры о дорогу копыта моего коня.-- Мэй-лань, мэй-
лань, мэй-лань, мэй-..."
Часть пятая
БЛИСТАЮЩИЕ И ЛЮДИ -------------------
Считает излишними старец-меч пять ежедневных молитв,
Готов даже в храме он кровь пролить, жаждет великих битв.
В разгаре сражения этим мечом вражеских львов бодни --
Не меч отпрянет от их брони -- сами отпрянут они.
О молниях в небе заставит забыть молния в длани моей,
И долго пропитанной кровью земле не нужно будет дождей...
Абу-т-Тайиб аль-Мутанабби
Глава тринадцатая
1.
... Спрессованные в единый монолит серые каменные блоки древних стен
медленно приближались, одновременно проступая перед нами -- и в моей
памяти. Эти две картины накладывались одна на другую почти полностью
совпадая. Похоже, всесильное время, пытаясь грызть эти стены, безуспешно
обломало себе зубы.
Но не успокоилось. Ведь в конечном итоге последний удар всегда остается за
ним, за временем...
Кони вязли в рыхлом песке -- вслед за нами многие всадники свернули с
мощеной дороги, чтобы выбраться на пологий холм и с его вершины
полюбоваться на твердыню Мэйланя. Блистающие весело переговаривались
между собой, правая рука Чэна лежала на моей рукояти (это уже вошло у нас в
привычку), и я мог слышать разговоры караванщиков-людей, обсуждавших
достоинства и недостатки нынешнего караван-баши -- сухого жилистого
Придатка, за спиной которого вечно болталось короткое и не разговорчивое
копье Рохин -- а также радовавшихся окончанию долгого, хотя и не слишком
утомительного пути.
Я слушал их всех вполлезвия и никак не мог заставить себя поверить в то, что
передо мной действительно -- Мэйлань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74