Он закрыл глаза и
увидел борющихся дымного орла и огненную змею. Орел был смертельно ранен,
но все еще силен; он погрузил свои когти в рептилию и схватил ее горящую
треугольную голову клювом. С победным клекотом орел замахал крыльями и
начал поднимать извивающуюся змею в небо... все выше, и выше, и выше, пока
змея на превратилась в угли, которые рассеял ветер.
С ним будет все в порядке. Он сделал то, что должен был сделать, и
теперь был готов воспарить.
Билли услышал звук их падения. Со склона горы каскадом посыпались
камни, а затем наступила гнетущая тишина, нарушаемая только сыплющимся
гравием. Он с трудом подполз к краю карниза и посмотрел вниз.
Уэйн лежал на животе, раскинув руки, в сорока футах под ним. В
пятнадцати футах от него лежало взорвавшееся при столкновении с валуном,
как воздушный шарик, тело Крипсина.
Что-то темное поднялось словно туман из тела Крипсина и медленно
направилось к Уэйну.
- Убирайся от него! - закричал Билли. - Убирайся!
Призрак остановился и пошевелил Уэйна. Билли увидел повернутую под
неестественным углом голову Уэйна, разорванное колено и торчащую из другой
ноги кость. С точки зрения Меняющего Облик, это тело было бесполезным.
Туман сгустился, приобретая смутные очертания огромного вепреобразного
зверя. Его красные глазки мигали; он был поражен и сбит с толку, не в
силах больше воздействовать на Билли физически. Из него выплывали
различные образы - разноцветная рука, хватающаяся за воздух, голова,
напоминающая футбольный мяч, с открытым в немом крике ртом, еще одно лицо,
принадлежавшее, по-видимому, Найлзу, в котором отражалась боль и
страдание. Образы смешались, постепенно теряя свои очертания, будто
перевариваясь в животе зверя.
- Ты проиграл, - крикнул Билли. - А теперь беги. Прячься. БЕГИ!
Существо огрызнулось на него, обхватив руками живот; души, которые он
захватил, дергались в беззвучной боли.
Он посмотрел на разбитое тело Уэйна, и его ужасное лицо еще более
исказилось гневом и отчаянием. Тело освободилось и теперь находилось вне
пределов досягаемости Меняющего Облик. Существо начало растворяться,
забрав с собой свою добычу. До того, как исчезнуть окончательно, оно
посмотрело на Билли и сказало:
- У меня будут еще и другие возможности.
Но голос - смесь голосов Крипсина, Найлза и Дорна - был слаб и
содержал в себе нотки страха.
- Я буду готов, - ответил Билли, но существо уже пропало, оставив
после себя маленькое завихрение пыли и щебня.
Воздух все тяжелел. Жара нарастала, и вдруг начали собираться
стервятники.
Билли ждал, голова его трещала от сосредоточенности. Он был уверен,
что Уэйн ушел. Уэйн нашел туннель и теперь находится совсем на другом
Неисповедимом Пути. Он хотел похоронить тело, однако камни, скатившиеся с
откоса, должны на некоторое время защитить тело от стервятников, а Билли
понимал, что если он сейчас спустится вниз, то назад ему уже не подняться.
Он молча помолился за упокой души Уэйна. Воздух был чист и неподвижен.
Спустя несколько минул Билли поднялся и с трудом начал карабкаться по
направлению к самой большой пещере.
Там не было воды, но была густая, прохладная тень. По полу пещеры
сновали ящерицы, хватавшие маленьких жуков. Билли опустился в угол,
оторвал лоскуты от своей рубашки и перетянул изувеченную руку. Не слишком
сильно, но вполне достаточно для того, чтобы кости не двигались. Он был в
лихорадке, его сердце стучало от жары. Он знал, что если в ближайшее время
не найдет воду, то умрет. Он должен идти; это было бы слишком легко -
свернуться клубочком и умереть и таким образом избавиться от большого
количества боли. Но он знал, что его мать не хочет этого... Он не хотел
этого. Он и Уэйн ушли так далеко от Готорна по извилистым, опасным
тропкам. Их Неисповедимые Пути разошлись в раннем детстве, уведя их в
разных направлениях, но в конце концов они приняли бой с Меняющим Облик
вместе. И Уэйн оказался сильнее злого существа, игравшего с ним такое
долгое время.
Лихорадка иссушила Билли. Ему стало холодно, и он знал, что это
плохой знак. Он закрыл глаза, сконцентрировавшись на Бонни, ждущей его в
Чикаго. Потом он погрузился в сон, на время освободясь от лихорадки и
боли.
- Билли? - позвал кто-то тихо.
Он дернулся и с трудом открыл глаза.
У входа в пещеру на фоне резкого белого солнечного света стоял
силуэт. Маленький мальчик, понял Билли, но не смог разглядеть его лица.
Маленький мальчик? - подумал он. Здесь? Нет, нет; это сон, галлюцинация.
Малыш был одет в чистую рубашку и брюки без единого пятнышка грязи или
пота.
- Кто это? - спросил Билли. Его язык распух настолько, что едва мог
шевелиться. - Я не вижу, кто ты.
- Это я! Ты помнишь меня, Билли? Это я, мы играли с тобой вместе
много лет назад! Помнишь?
- Кто? Я не знаю тебя. - "Меняющий Облик", подумал Билли и похолодел.
- Уйди от меня.
- Я не пытаюсь обмануть тебя, Билли. Правда. Я хочу помочь тебе, если
смогу. Но и ты сам должен помочь себе тоже. Ты не должен оставаться лежать
здесь. Ты умрешь.
- Может быть.
- Но почему? Ты прошел долгий путь, Билли. Ты... ты вырос. Ты помог
мне однажды, много лет назад.
- Я хочу спать. Кем бы ты ни был, оставь меня в покое. Ты не сможешь
мне больше навредить.
- Я и не хочу. Я... знаю, как это может быть больно. Тебе может быть
на самом деле плохо здесь, но ты не должен сдаваться. Ты никогда не должен
сдаваться, и ты не готов... пока еще. - Мальчик некоторое время молча
смотрел на Билли, склонив голову набок, что показалось тому ужасно
знакомым. Неужели это... нет, нет, не он...
- Выходи, когда стемнеет, - продолжил мальчик. - Но следи за тем, где
зайдет солнце. Там будет запад. Это направление, которого ты должен
придерживаться. Иди прямо в ту сторону, куда заходит солнце. Есть и
другие, кто хочет помочь тебе, но иногда это бывает нелегко. Ты все еще
думаешь, что я пытаюсь одурачить тебя, да? Это не так, честное слово. Ты
должен идти, когда стемнеет. Это будет тяжело, но ты должен идти. Хорошо?
- Нет. Я останусь здесь, пока кто-нибудь не найдет меня.
- Здесь тебя никто не найдет, - быстро ответил мальчик. - Ты
находишься далеко от населенных мест, Билли. Ты должен сам выбираться
отсюда.
- Уходи. Оставь меня одного.
- Нет, сначала скажи, что ты пойдешь. Хорошо?
Билли закрыл глаза. Это, конечно же, Меняющий Облик, желающий, чтобы
он заблудился в пустыне. Пытающийся направить его по неправильному пути,
который уведет его от людей.
- Сделай это, Билли. Хорошо?
Последняя мольба повисла в воздухе. Когда Билли снова открыл глаза,
то у входа никого не было. Лихорадка принесла с собой слуховые и
зрительные галлюцинации. Нет, ему лучше остаться здесь, он в прохладе и
безопасности, где в конце концов кто-нибудь обязательно набредет на
обломки самолета. Не может быть, чтобы никто не заметил дым!
Вдруг он заметил, что на его правой ладони что-то лежит. Билли
пригляделся, и его сердце забилось часто-часто.
Это был кусочек угля, покрытый шеллаком, чтобы нельзя было порезать
руки об острые кромки.
Он встал и похромал к выходу. Там не было никаких следов, кроме его
кровавых отпечатков. Нещадная жара снова загнала его в тень, где он сел и
крепко сжал уголек в кулаке. Был ли он с ним все это время? Нет, нет; он
остался за две тысячи миль, в Чикаго. Ведь так? Огонь в голове мешал ему
точно припомнить. Он положил кусочек угля в карман и стал ждать захода
солнца.
В темно-синих сумерках Билли осторожно спустился туда, где лежали
трупы Уэйна и Крипсина. До Билли доносились порывы ветра от крыльев
разлетающихся в разные стороны стервятников. Они уже оприходовали большую
часть Крипсина. И поработали над спиной и ногами Уэйна, но пока не тронули
его лицо. Он снял с Уэйна туфли и засунул в них свои распухшие ступни. Он
немного посидел рядом с Уэйном, а затем начал обкладывать труп камнями,
чтобы сохранить его от стервятников.
Он начал идти в западном направлении, оглянувшись лишь однажды, чтобы
взглянуть на тело своего брата. Его брат ушел, и не было никакой нужды
оплакивать его путь на другую сторону. Если бы он знал больше об Уэйне,
они непременно смогли бы научиться понимать друг друга. Они могли бы стать
друзьями, а не юношами, идущими каждой своей дорогой, по отдельности
ищущих ответ на вопрос о том, что такое их силы, которые повлияли на их
жизни.
Билли отвернулся от трупа своего брата и двинулся вперед.
Он перемежал ходьбу с отдыхом всю долгую холодную ночь. Его ноги
снова начали кровоточить, а сломанная рука раздулась вдвое, но он
продолжал идти. Незадолго до рассвета, когда он совсем выбился из сил и
спотыкался на каждом шагу, поднявшись на маленький холм, он оказался рядом
с лачугой скваттера. Постройка почти полностью разрушилась, но внутри на
полу валялся грязный матрас; на столе стояли тарелки с позеленевшей едой,
которая теперь меньше всего напоминала еду. Однако рядом с тарелками
стояли также кофейные чашки, внутри одной из которых, когда Билли взял ее
в руки, что-то тихонько заколыхалось. Он нетерпеливо вылил несколько
капель себе на ладонь; вода была болотно-зеленой и кишащей бактериями.
Билли взял одну из тарелок, почистил ее о песок и поставил на стол. Он
оторвал квадратик от своей брючины, разложил его на тарелке, а потом
осторожно процедил через него воду, чтобы задержать наиболее крупные части
зеленой растительности. То, что осталось на дне тарелки - едва ли три
глотка, солоноватых, неприятных на вкус - немедленно было переправлено в
рот. Влажным куском брючины он обтер себе лицо, а затем проспал несколько
часов на грязном матрасе.
Когда он проснулся, то в лачугу сквозь дыры в сгнивших стенах
проникали мечи солнечных лучей. Его била лихорадка, и он был очень слаб.
Изувеченная рука тянула к земле так, будто была из свинца. Из раны
сочилась желтая жидкость. Он попытался не думать о боли и
сконцентрировался на мыслях о Бонни. Он собирался показать ей Готорн,
посмотреть Ламезу и хотел узнать про нее все-все, с самого ее рождения.
Билли мысленно вспомнил ее лицо, и оно возникло перед у него глазами
словно фотография. Он должен к ней вернуться.
Он вышел из кабины и остановился словно пораженный громом.
В трех или четырех милях от себя он увидел облепленное коричневыми
холмами большое озеро. Оно было окружено мотелями и ресторанами с большими
вывесками, которые должны быть видны с автострады, проходящей не далее,
чем в полумиле от лачуги. По дороге двигались автомобили и песчаные багги,
а на озере Билли разглядел красный катер, тянущий за собой человека на
водных лыжах. Вдоль улиц какого-то курортного города, выстроенного на
берегу высохшего потока, росли пальмы, махавшие Билли листьями. Вся
картина колыхалась в мареве. Билли замер, ожидая, что все это неожиданно
исчезнет.
Он направился в сторону миража. На автостраде багги резко вывернули в
сторону, сигналя клаксоном, чтобы избежать столкновения с Билли. Он
медленно шел к середине дороги, объезжаемый автомобилями, мотоциклами и
багги. Некоторые машины везли на себе катера, и из окон махали руками
дети. Озеро в лучах солнца блестело словно расплавленное золото.
Билли остановился на середине шоссе и начал хохотать. Он не мог
остановиться даже тогда, когда у него заломило челюсти, и он чуть не упал
на шоссе от слабости. Он продолжал смеяться и тогда, когда рядом с ним
затормозил мотоцикл офицера мексиканской полиции, и тот начал что-то
кричать.


ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ. ДОМ

64
При помощи водительских прав Бонни они арендовали в аэропорту
Бирмингема маленький "Гремлин" и под серым позднедекабрьским небом
проделали на нем двухчасовое путешествие до Файета. Южная зима уже
началась, волна холодного ветра с дождем кружила коричневые листья. Два
дня назад было Рождество.
Он проехали мимо большого плаката, пробитого пулями 22 калибра.
"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ФАЙЕТ - ДОМ МАЛЕНЬКОГО УЭЙНА ФАЛЬКОНЕРА, ВЕЛИЧАЙШЕГО
ЕВАНГЕЛИСТА ЮГА!" Билли заметил, что вторая строка надписи выцвела. Ее не
будут обновлять. Домом для тела Уэйна стало тщательно ухоженное кладбище
по соседству с владениями Фальконеров. Он был похоронен рядом со своим
отцом, и на его могиле всегда были живые цветы.
- Я никогда не видела столько холмов, - сказала Бонни. Она заметила,
как Билли вздрогнул будто от старой раны, когда они проезжали мимо
плаката.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67