Он
заметил блестящий хромированный орнамент на капоте в виде двух сплетенных
молящихся рук. Сойдя на тротуар, он протянул свою слабую руку, желая
помочь пассажиру выйти.
Однако не успел он коснуться ручки, как дверь словно по волшебству
распахнулась и из машины высунулся гигантских размеров мужчина в
ярко-желтом костюме, ослепительно белой рубашке и белом шелковом галстуке.
Мужчина выпрямился во все свои шесть с лишним футов, и его грудь стала
напоминать желтую стену.
- Великолепное утро, не правда ли? - пророкотал мужчина. На его
высокий лоб падали пряди светлых волнистых волос. Его приятное лицо имело
квадратные очертания, что придавало ему сходство со Щелкунчиком, готовым
крушить орехи великолепными белыми зубами.
- Да, сэр, конечно, - согласно кивнул швейцар своей серой курчавой
головой, заметив, что пешеходы на двадцатой улице стали оглядываться,
загипнотизированные силой, исходившей от голоса мужчины.
Заметив, что он стал центром внимания, мужчина засветился как солнце
в июньский день и сказал, обращаясь к водителю "Кадиллака", молодому парню
в льняном костюме:
- Припаркуйте ее за углом.
Длинный прилизанный автомобиль как ленивый лев съехал с тротуара.
- Да, сэр, хороший день, - повторил швейцар, не в силах оторвать
взгляд от этого ослепительного костюма.
Мужчина ухмыльнулся и полез во внутренний карман плаща,
переброшенного через руку. Швейцар тоже ухмыльнулся - "американский
сахар!" - и подался вперед с готовым сорваться с губ "благодарю вас, сэр".
В его руку вложили бумагу, а затем гигант, преодолев в два шага мраморную
лестницу, как золотой локомотив, скрылся в дверях. Швейцар, будто
отброшенный этим локомотивом, отступил на два шага, а затем принялся
разглядывать то, что сжимал в руке. Это был небольшой буклетик,
озаглавленный "Грех разрушил Римскую Империю". Поперек титульного листа
красными чернилами стояла роспись: "Дж.Дж.Фальконер".
В полумраке пышного кожано-деревянного интерьера "Татвайлера" Джимми
Джеда Фальконера встретил молодой адвокат Генри Брэгг, одетый в серый
костюм. Они пожали друг другу руки и встали посреди обширного вестибюля,
разговаривая о состоянии погоды, фермерстве и прочих пустяках.
- Наверху все готово, Генри? - спросил Фальконер.
- Да, сэр. С минуту на минуту ожидаем Форреста.
- Лимонад? - Фальконер поднял свои густые светлые брови.
- Да, мистер Фальконер. Я уже заказал, - ответил Генри.
Они вошли в лифт, и сидящая в нем на стуле женщина цвета кофе с
молоком вежливо улыбнувшись повернула латунную ручку, увозя их на пятый
этаж.
- Вы не привезли с собой в этот раз жену и сына? - спросил Генри,
нацепив на нос очки в черной роговой оправе. Он только год назад окончил
Правовую школу Алабамского университета и еще сохранил с тех пор идиотский
фасон прически, однако во всем остальном он был умным молодым человеком с
бдительными голубыми глазами, которые редко пропускали жульничество.
Сейчас он был польщен тем, что Дж.Дж.Фальконер запомнил его по совместной
работе прошлой весной.
- Не-а. Камилла и Уэйн остались дома. Да, скажу я тебе, управляться с
Уэйном - это почти то же, что отстоять у станка полный рабочий день, - он
засмеялся. - Парень бегает со скоростью гончей.
Номер на пятом этаже, выходящий окнами на Двадцатую улицу, был
обставлен как офис. В нем стояло несколько столов, телефоны и шкафы для
бумаг. Здесь же, в стороне от рабочих столов, была оборудована
импровизированная приемная, вмещавшая несколько удобных стульев, кофейный
столик, и длинную софу, обрамленную медными светильниками. Рядом с софой
стоял мольберт, а на стене висел большой флаг Конфедерации.
Коренастый мужчина с жидкими каштановыми волосами, одетый в
светло-голубую рубашку с короткими рукавами и монограммой "Дж.Х." на
нагрудном кармане, оторвался от разбросанных на одном из столов бумаг и
улыбаясь поднялся навстречу вошедшим.
Фальконер пожал ему руку.
- Рад видеть тебя, Джордж. Как семья?
- Просто прекрасно. А как Камилла и Уэйн?
- Одна очаровательна как никогда, а другой растет как на дрожжах.
Теперь я вижу, кто лучший работник в этой конторе.
Он похлопал Джорджа Ходжеса по плечу, бросив косой взгляд на Генри, с
лица которого исчезла мимолетная улыбка.
- Что у тебя для меня?
Ходжес пододвинул к нему пару папок.
- Предварительный бюджет. Налоговая ведомость на тридцать первое
марта. Сумма уплаченных за последние три года налогов. Расход на 30% выше,
чем на это же время в апреле прошлого года.
Фальконер бросил на спинку стула плащ, тяжело опустился на софу и
принялся изучать документы организации.
- Я гляжу, в прошлом и позапрошлом апрелях мы имели значительные
пожертвования от "Петерсон Констракшн", а в этом году их в списке нет. В
чем дело?
Он в упор взглянул на своего менеджера.
- Мы связывались с ними дважды, приглашали старика Петерсона на обед
на прошлой неделе, - объяснил Ходжес затачивая карандаш. - Похоже, его сын
в этом году имеет в их фирме больший вес, а он считает, что палаточные
проповеди... ну, старомодны, что ли. Компании необходимо снизить налоги,
но...
- Ага, мне кажется, что в данном конкретном случае мы лаем не на то
дерево, не так ли? Господь любит щедрого дарителя, однако он берет в любом
случае и в любом размере, если это способствует распространению слова. -
Фальконер улыбнулся, а за ним улыбнулись и остальные. - Вероятно, нам
стоит поговорить с младшим Петерсоном. Я позвоню ему сам. Джордж, дайте
мне его домашний телефон, хорошо?
- Мистер Фальконер, - сказал Брэгг присев на один из стульев, - мне
кажется - мне это только кажется! - что Петерсон попал в самую точку.
Ходжес напрягся и взглянул на Брэгга. Фальконер медленно поднял
голову, оторвав взгляд от документа, который просматривал, и его
голубовато-зеленые глаза блеснули.
Брэгг смущенно заерзал, ощутив холод как от прикосновения ко льду.
- Я просто... хотел обратить внимание на то, что в результате моих
исследований я обнаружил, что большинство удачливых евангелистов перенесли
акцент с радио и уличных проповедей на телевидение. Я думаю, что
телевидение обещает в течении следующего десятилетия стать могучей
социальной силой, и считаю, что с вашей стороны было бы мудрее...
Фальконер внезапно расхохотался.
- Послушай-ка своего молодого ученого, Джордж! - Он закашлялся. - Мне
не надо напоминать тебе, мальчик, насколько хорошо у тебя варит котелок, -
он подался вперед, и с его лица внезапно исчезла улыбка, а в глазах
появилась сталь. - Я вот что тебе хочу сказать, Генри. Мой папа был
задрипанным баптистским проповедником. Ты знаешь, что означает слово
"задрипанный"? - Его рот искривился грубой усмешкой. - Ты вышел из
обеспеченной семьи, и я не думаю, что ты понимаешь, что такое быть
голодным. Моя мама от забот к двадцати пяти годам превратилась в старуху.
Мы все время были в дороге, как бродяги. Это были тяжелые дни, Генри.
Великая Депрессия, по всему Югу никто не мог найти работу, поскольку все
было закрыто.
На несколько секунд Фальконер задержал взгляд на флаге Конфедерации,
и его глаза потемнели.
- Однажды кто-то увидел нас на дороге и дал нам для житья старую
потрепанную палатку. Для нас, Генри, это был шикарный особняк. Мы разбили
лагерь на обочине дороги, мой папа смастерил из досок крест и прибил к
дереву плакат с надписью "КАЖДУЮ НОЧЬ ПАЛАТОЧНЫЕ ПРОПОВЕДИ ПРЕПОДОБНОГО
ФАЛЬКОНЕРА! ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!" Он проповедовал бродягам, которые
двигались по дороге в Бирмингем в поисках работы. Он также был и хорошим
священником, однако что-то под пологом этой палатки вкладывало в его душу
серу и огонь; он изгнал Дьявола из стольких мужчин и женщин, что Ад не
успевал вербовать новых. Люди восхваляли Бога, а демоны разлетались как
ошпаренные. Незадолго до смерти моего отца работы у него было столько, что
он уже не справлялся. Сотни людей искали его день и ночь. Поэтому я стал
помогать ему, а затем продолжил его дело.
Фальконер смерил взглядом Брэгга.
- Я стал использовать радио-шоу лет десять или около того назад. Да,
это было хорошо, но как быть тем, у кого нет радио? Что делать тем, у кого
нет телевизора? Разве они не заслуживают быть приближенными к Богу?
Знаешь, сколько людей протянули руки к Иисусу прошлым летом, Генри?
Минимум пятьдесят за ночь, пять раз в неделю с мая по август! Так, Джордж?
- Совершенно верно, Джи-Джи.
- Ты многообещающий молодой человек, - обратился Фальконер к
адвокату. - Мне кажется, что у тебя на уме идея экспансии. Правильно?
Порвать региональные связи и выйти на общегосударственный уровень? Это
прекрасно, как раз за такие идеи я тебе и плачу. О, да, все правильно, в
конце концов так и будет, однако у меня в крови спесь! - Он усмехнулся. -
С Иисусом в сердце и спесью в крови вы можете победить Сатану одной левой!
В дверь постучали, и в комнату вошел портье с тележкой, на которой
стояли одноразовые стаканчики и кувшин холодного лимонада. Портье разлил
лимонад и удалился, сжимая в руке религиозный буклетик.
Фальконер хлебнул холодную жидкость.
- Здорово прочищает мозги, - сказал он и добавил: - Похоже, мистер
Форрест забыл о нас?
- Я разговаривал с ним утром, Джи-Джи, - ответил Ходжес. - Он сказал,
что у него с утра неотложная встреча, но он будет здесь сразу же, как
освободится.
Фальконер хмыкнул и принялся за газету алабамских баптистов.
Ходжес открыл папку и стал разбирать стопку писем и прошений - "писем
фанатов к Богу", как называл их Джи-Джи, - присланных со всего штата, и в
каждом из них приглашение "Крестовому походу Фальконера" посетить их город
этим летом.
- Петиция из Гроу-хилла, подписанная более, чем сотней людей, -
сообщил он Фальконеру. - Большинство также прислали и пожертвования.
- Господь не сидит без дела, - прокомментировал Фальконер листая
газету.
- А вот тоже интересное письмо, - Ходжес развернул его на столе перед
собой. Линованная бумага в некоторых местах была покрыта пятнами, похожими
на пятна от жевательного табака. - Послание из города Готорна...
Фальконер оторвался от газеты.
- Это примерно в пятнадцати милях от Файета и наверное менее чем в
десяти от моего дома если по прямой. Что в нем?
- Письмо от некоего Ли Сейера, - продолжил Ходжес. - Похоже, что с
начала февраля город остался без священника, и они с тех пор
ограничиваются воскресными чтениями Библии. Когда мы последний раз
гастролировали по соседству с вашим родным городом, Джи-Джи?
- Года четыре назад или больше, кажется, - нахмурился Фальконер. -
Без священника, а? Вероятно, они уже истосковались по направляющей руке.
Он не пишет, что стало со священником?
- Да, он говорит, что священник заболел и уехал из города, чтобы
сменить климат. Кроме того, Сейер пишет, что побывал на проповеди
Фальконера в Тускалузе в прошлом году и спрашивает, не могли бы мы
посетить Готорн этим летом.
- От моего города до Готорна практически рукой подать, - пробормотал
Фальконер. - Может подъехать народ из Окмэна, Пэттон-Джанкшна, Берри,
дюжины других мелких городишек. Может, настало время побывать дома, а?
Возьми на заметку это письмо, Джордж, и давай попробуем найти место в
расписании.
Открылась дверь, и в комнату нервно улыбаясь вошел тощий мужчина
средних лет в мешковатом коричневом костюме. В одной руке у него был
пузатый портфель, а другой он сжимал папку, с какими обычно ходят
художники.
- Прошу прощения за опоздание, - извинился вошедший. - Встреча в
офисе затянулась на час...
- Закрой дверь, а то здесь сквозняк. - Фальконер приветственно
помахал рукой и поднялся на ноги. - Посмотрим, что твои рекламщики
подготовили для нас в этом году.
Форрест бочком прошел к мольберту, поставил портфель на пол и
поставил папку на мольберт так, чтобы всем было видно. Под мышками у
Форреста проступали темные круги.
- Жара сегодня, да? Должно быть, лето будет жарким. Могу я... э-э?..
- он сделал движение в сторону тележки с лимонадом, и когда Фальконер
утвердительно кивнул головой, налил себе стакан. - Я думаю, вам понравится
то, что мы сделали в этом году, Джи-Джи.
- Посмотрим.
Форрест поставил наполовину опустошенный стакан на кофейный столик,
глубоко вздохнул и, раскрыв папку, развернул три модели плакатов.
Рукописные буквы возвещали: "СЕГОДНЯ НОЧЬЮ! ТОЛЬКО ОДНУ НОЧЬ!
СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
заметил блестящий хромированный орнамент на капоте в виде двух сплетенных
молящихся рук. Сойдя на тротуар, он протянул свою слабую руку, желая
помочь пассажиру выйти.
Однако не успел он коснуться ручки, как дверь словно по волшебству
распахнулась и из машины высунулся гигантских размеров мужчина в
ярко-желтом костюме, ослепительно белой рубашке и белом шелковом галстуке.
Мужчина выпрямился во все свои шесть с лишним футов, и его грудь стала
напоминать желтую стену.
- Великолепное утро, не правда ли? - пророкотал мужчина. На его
высокий лоб падали пряди светлых волнистых волос. Его приятное лицо имело
квадратные очертания, что придавало ему сходство со Щелкунчиком, готовым
крушить орехи великолепными белыми зубами.
- Да, сэр, конечно, - согласно кивнул швейцар своей серой курчавой
головой, заметив, что пешеходы на двадцатой улице стали оглядываться,
загипнотизированные силой, исходившей от голоса мужчины.
Заметив, что он стал центром внимания, мужчина засветился как солнце
в июньский день и сказал, обращаясь к водителю "Кадиллака", молодому парню
в льняном костюме:
- Припаркуйте ее за углом.
Длинный прилизанный автомобиль как ленивый лев съехал с тротуара.
- Да, сэр, хороший день, - повторил швейцар, не в силах оторвать
взгляд от этого ослепительного костюма.
Мужчина ухмыльнулся и полез во внутренний карман плаща,
переброшенного через руку. Швейцар тоже ухмыльнулся - "американский
сахар!" - и подался вперед с готовым сорваться с губ "благодарю вас, сэр".
В его руку вложили бумагу, а затем гигант, преодолев в два шага мраморную
лестницу, как золотой локомотив, скрылся в дверях. Швейцар, будто
отброшенный этим локомотивом, отступил на два шага, а затем принялся
разглядывать то, что сжимал в руке. Это был небольшой буклетик,
озаглавленный "Грех разрушил Римскую Империю". Поперек титульного листа
красными чернилами стояла роспись: "Дж.Дж.Фальконер".
В полумраке пышного кожано-деревянного интерьера "Татвайлера" Джимми
Джеда Фальконера встретил молодой адвокат Генри Брэгг, одетый в серый
костюм. Они пожали друг другу руки и встали посреди обширного вестибюля,
разговаривая о состоянии погоды, фермерстве и прочих пустяках.
- Наверху все готово, Генри? - спросил Фальконер.
- Да, сэр. С минуту на минуту ожидаем Форреста.
- Лимонад? - Фальконер поднял свои густые светлые брови.
- Да, мистер Фальконер. Я уже заказал, - ответил Генри.
Они вошли в лифт, и сидящая в нем на стуле женщина цвета кофе с
молоком вежливо улыбнувшись повернула латунную ручку, увозя их на пятый
этаж.
- Вы не привезли с собой в этот раз жену и сына? - спросил Генри,
нацепив на нос очки в черной роговой оправе. Он только год назад окончил
Правовую школу Алабамского университета и еще сохранил с тех пор идиотский
фасон прически, однако во всем остальном он был умным молодым человеком с
бдительными голубыми глазами, которые редко пропускали жульничество.
Сейчас он был польщен тем, что Дж.Дж.Фальконер запомнил его по совместной
работе прошлой весной.
- Не-а. Камилла и Уэйн остались дома. Да, скажу я тебе, управляться с
Уэйном - это почти то же, что отстоять у станка полный рабочий день, - он
засмеялся. - Парень бегает со скоростью гончей.
Номер на пятом этаже, выходящий окнами на Двадцатую улицу, был
обставлен как офис. В нем стояло несколько столов, телефоны и шкафы для
бумаг. Здесь же, в стороне от рабочих столов, была оборудована
импровизированная приемная, вмещавшая несколько удобных стульев, кофейный
столик, и длинную софу, обрамленную медными светильниками. Рядом с софой
стоял мольберт, а на стене висел большой флаг Конфедерации.
Коренастый мужчина с жидкими каштановыми волосами, одетый в
светло-голубую рубашку с короткими рукавами и монограммой "Дж.Х." на
нагрудном кармане, оторвался от разбросанных на одном из столов бумаг и
улыбаясь поднялся навстречу вошедшим.
Фальконер пожал ему руку.
- Рад видеть тебя, Джордж. Как семья?
- Просто прекрасно. А как Камилла и Уэйн?
- Одна очаровательна как никогда, а другой растет как на дрожжах.
Теперь я вижу, кто лучший работник в этой конторе.
Он похлопал Джорджа Ходжеса по плечу, бросив косой взгляд на Генри, с
лица которого исчезла мимолетная улыбка.
- Что у тебя для меня?
Ходжес пододвинул к нему пару папок.
- Предварительный бюджет. Налоговая ведомость на тридцать первое
марта. Сумма уплаченных за последние три года налогов. Расход на 30% выше,
чем на это же время в апреле прошлого года.
Фальконер бросил на спинку стула плащ, тяжело опустился на софу и
принялся изучать документы организации.
- Я гляжу, в прошлом и позапрошлом апрелях мы имели значительные
пожертвования от "Петерсон Констракшн", а в этом году их в списке нет. В
чем дело?
Он в упор взглянул на своего менеджера.
- Мы связывались с ними дважды, приглашали старика Петерсона на обед
на прошлой неделе, - объяснил Ходжес затачивая карандаш. - Похоже, его сын
в этом году имеет в их фирме больший вес, а он считает, что палаточные
проповеди... ну, старомодны, что ли. Компании необходимо снизить налоги,
но...
- Ага, мне кажется, что в данном конкретном случае мы лаем не на то
дерево, не так ли? Господь любит щедрого дарителя, однако он берет в любом
случае и в любом размере, если это способствует распространению слова. -
Фальконер улыбнулся, а за ним улыбнулись и остальные. - Вероятно, нам
стоит поговорить с младшим Петерсоном. Я позвоню ему сам. Джордж, дайте
мне его домашний телефон, хорошо?
- Мистер Фальконер, - сказал Брэгг присев на один из стульев, - мне
кажется - мне это только кажется! - что Петерсон попал в самую точку.
Ходжес напрягся и взглянул на Брэгга. Фальконер медленно поднял
голову, оторвав взгляд от документа, который просматривал, и его
голубовато-зеленые глаза блеснули.
Брэгг смущенно заерзал, ощутив холод как от прикосновения ко льду.
- Я просто... хотел обратить внимание на то, что в результате моих
исследований я обнаружил, что большинство удачливых евангелистов перенесли
акцент с радио и уличных проповедей на телевидение. Я думаю, что
телевидение обещает в течении следующего десятилетия стать могучей
социальной силой, и считаю, что с вашей стороны было бы мудрее...
Фальконер внезапно расхохотался.
- Послушай-ка своего молодого ученого, Джордж! - Он закашлялся. - Мне
не надо напоминать тебе, мальчик, насколько хорошо у тебя варит котелок, -
он подался вперед, и с его лица внезапно исчезла улыбка, а в глазах
появилась сталь. - Я вот что тебе хочу сказать, Генри. Мой папа был
задрипанным баптистским проповедником. Ты знаешь, что означает слово
"задрипанный"? - Его рот искривился грубой усмешкой. - Ты вышел из
обеспеченной семьи, и я не думаю, что ты понимаешь, что такое быть
голодным. Моя мама от забот к двадцати пяти годам превратилась в старуху.
Мы все время были в дороге, как бродяги. Это были тяжелые дни, Генри.
Великая Депрессия, по всему Югу никто не мог найти работу, поскольку все
было закрыто.
На несколько секунд Фальконер задержал взгляд на флаге Конфедерации,
и его глаза потемнели.
- Однажды кто-то увидел нас на дороге и дал нам для житья старую
потрепанную палатку. Для нас, Генри, это был шикарный особняк. Мы разбили
лагерь на обочине дороги, мой папа смастерил из досок крест и прибил к
дереву плакат с надписью "КАЖДУЮ НОЧЬ ПАЛАТОЧНЫЕ ПРОПОВЕДИ ПРЕПОДОБНОГО
ФАЛЬКОНЕРА! ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!" Он проповедовал бродягам, которые
двигались по дороге в Бирмингем в поисках работы. Он также был и хорошим
священником, однако что-то под пологом этой палатки вкладывало в его душу
серу и огонь; он изгнал Дьявола из стольких мужчин и женщин, что Ад не
успевал вербовать новых. Люди восхваляли Бога, а демоны разлетались как
ошпаренные. Незадолго до смерти моего отца работы у него было столько, что
он уже не справлялся. Сотни людей искали его день и ночь. Поэтому я стал
помогать ему, а затем продолжил его дело.
Фальконер смерил взглядом Брэгга.
- Я стал использовать радио-шоу лет десять или около того назад. Да,
это было хорошо, но как быть тем, у кого нет радио? Что делать тем, у кого
нет телевизора? Разве они не заслуживают быть приближенными к Богу?
Знаешь, сколько людей протянули руки к Иисусу прошлым летом, Генри?
Минимум пятьдесят за ночь, пять раз в неделю с мая по август! Так, Джордж?
- Совершенно верно, Джи-Джи.
- Ты многообещающий молодой человек, - обратился Фальконер к
адвокату. - Мне кажется, что у тебя на уме идея экспансии. Правильно?
Порвать региональные связи и выйти на общегосударственный уровень? Это
прекрасно, как раз за такие идеи я тебе и плачу. О, да, все правильно, в
конце концов так и будет, однако у меня в крови спесь! - Он усмехнулся. -
С Иисусом в сердце и спесью в крови вы можете победить Сатану одной левой!
В дверь постучали, и в комнату вошел портье с тележкой, на которой
стояли одноразовые стаканчики и кувшин холодного лимонада. Портье разлил
лимонад и удалился, сжимая в руке религиозный буклетик.
Фальконер хлебнул холодную жидкость.
- Здорово прочищает мозги, - сказал он и добавил: - Похоже, мистер
Форрест забыл о нас?
- Я разговаривал с ним утром, Джи-Джи, - ответил Ходжес. - Он сказал,
что у него с утра неотложная встреча, но он будет здесь сразу же, как
освободится.
Фальконер хмыкнул и принялся за газету алабамских баптистов.
Ходжес открыл папку и стал разбирать стопку писем и прошений - "писем
фанатов к Богу", как называл их Джи-Джи, - присланных со всего штата, и в
каждом из них приглашение "Крестовому походу Фальконера" посетить их город
этим летом.
- Петиция из Гроу-хилла, подписанная более, чем сотней людей, -
сообщил он Фальконеру. - Большинство также прислали и пожертвования.
- Господь не сидит без дела, - прокомментировал Фальконер листая
газету.
- А вот тоже интересное письмо, - Ходжес развернул его на столе перед
собой. Линованная бумага в некоторых местах была покрыта пятнами, похожими
на пятна от жевательного табака. - Послание из города Готорна...
Фальконер оторвался от газеты.
- Это примерно в пятнадцати милях от Файета и наверное менее чем в
десяти от моего дома если по прямой. Что в нем?
- Письмо от некоего Ли Сейера, - продолжил Ходжес. - Похоже, что с
начала февраля город остался без священника, и они с тех пор
ограничиваются воскресными чтениями Библии. Когда мы последний раз
гастролировали по соседству с вашим родным городом, Джи-Джи?
- Года четыре назад или больше, кажется, - нахмурился Фальконер. -
Без священника, а? Вероятно, они уже истосковались по направляющей руке.
Он не пишет, что стало со священником?
- Да, он говорит, что священник заболел и уехал из города, чтобы
сменить климат. Кроме того, Сейер пишет, что побывал на проповеди
Фальконера в Тускалузе в прошлом году и спрашивает, не могли бы мы
посетить Готорн этим летом.
- От моего города до Готорна практически рукой подать, - пробормотал
Фальконер. - Может подъехать народ из Окмэна, Пэттон-Джанкшна, Берри,
дюжины других мелких городишек. Может, настало время побывать дома, а?
Возьми на заметку это письмо, Джордж, и давай попробуем найти место в
расписании.
Открылась дверь, и в комнату нервно улыбаясь вошел тощий мужчина
средних лет в мешковатом коричневом костюме. В одной руке у него был
пузатый портфель, а другой он сжимал папку, с какими обычно ходят
художники.
- Прошу прощения за опоздание, - извинился вошедший. - Встреча в
офисе затянулась на час...
- Закрой дверь, а то здесь сквозняк. - Фальконер приветственно
помахал рукой и поднялся на ноги. - Посмотрим, что твои рекламщики
подготовили для нас в этом году.
Форрест бочком прошел к мольберту, поставил портфель на пол и
поставил папку на мольберт так, чтобы всем было видно. Под мышками у
Форреста проступали темные круги.
- Жара сегодня, да? Должно быть, лето будет жарким. Могу я... э-э?..
- он сделал движение в сторону тележки с лимонадом, и когда Фальконер
утвердительно кивнул головой, налил себе стакан. - Я думаю, вам понравится
то, что мы сделали в этом году, Джи-Джи.
- Посмотрим.
Форрест поставил наполовину опустошенный стакан на кофейный столик,
глубоко вздохнул и, раскрыв папку, развернул три модели плакатов.
Рукописные буквы возвещали: "СЕГОДНЯ НОЧЬЮ! ТОЛЬКО ОДНУ НОЧЬ!
СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67