она бросила их в костер, и дым
сразу же стал более густым, сменив цвет на голубовато-серый и начав
змеиться невысоко от пола. Она достала из сумки еще три предмета -
черненую глиняную трубку, кожаный кисет, расшитый синими и желтыми
бусинками, и потрепанную старую Библию в кожаном переплете - а затем
опустилась на пол слева от Билли.
- Мои старые кости не выдержат слишком долго, - тихо сказала она,
раскладывая предметы перед собой.
Языки пламени прыгали, рисуя на стенах корявые тени; сгорающие листья
трещали и сыпали искрами. Дым становился все гуще и начал щипать Билли
глаза; по его лицу и груди катились капли пота.
- Это начало, - сказала Ребекка, глядя на мальчика. - С этого момента
для тебя все будет новым. Перво-наперво ты должен знать, кто ты есть и что
ты есть. Цель поет в тебе, Билли, но чтобы понять скорее, ты должен
выучить песню.
Лицо Ребекки приблизилось к лицу Билли, в ее глазах сверкали отблески
пламени.
- Песню чокто, песню жизни, посланную нам Дарующим Дыхание. Он в этой
книге, - она прикоснулась к Библии, - но он также и везде. Внутри,
снаружи, в твоем сердце и душе, везде...
- А я думал, он живет в храме, - сказал Билли.
- В храме тела, да. Камни и бревна здесь не причем.
Ребекка развязала кисет и начала набивать трубку темной, выглядевшей
маслянистой смесью древесной коры и трав плюс кусочки похожего на
папоротник растения, растущего на берегах далекого ручья.
- Сотни лет назад все эти земли принадлежали чокто. - Она повела
вокруг себя рукой, разгоняя неподвижную завесу дыма. - Алабама, Миссисипи,
Джорджия... наш народ жил здесь в мире, привязанный, как фермеры, к земле.
Когда пришли бледнолицые, они захотели отнять у нас эту землю, поскольку
увидели, как она хороша; Дарующий Дыхание предписал нам принять их и
научиться жить в их мире, в то время как другие племена начали войну и
были истреблены. Чокто выжили, но теперь мы стали народом, о котором никто
не помнит. Тем не менее, наша кровь жива и сильна, а наши знания, которые
мы приобрели умами и сердцами, не потеряны. Дарующий Дыхание - Бог чокто,
но он не отличается от Бога белых людей - тот же самый Бог, без фаворитов,
с любовью ко всем мужчинам и женщинам. Он говорит с нами бризом, дождем и
дымом. Говоря, он обращается к сердцам, и может сдвинуть горы руками
человека.
Она закончила набивать трубку, прикоснулась тлеющим угольком к
табаку, и принялась ее раскуривать. Закончив, она вынула трубку изо рта и
передала глядящему на нее с изумлением Билли.
- Возьми, - сказал Ребекка. - Это для тебя. Рамона, нам нужно еще
листьев. Принеси, пожалуйста.
Пока мама скармливала костру порцию листьев, Билли взял трубку в
руки. Он сделал пробную затяжку, и ему показалось, что его голова взлетает
вверх. Он содрогнулся от приступа кашля. Дым и тепло, казалось, еще ближе
подступили к нему, и он едва мог дышать. Он ощутил, как в нем нарастает
паника, но в этот момент бабушкина рука опустилась ему на плечо.
- Все хорошо. Расслабься, теперь попробуй еще раз.
Он попробовал, дым от трубки вцепился ему в горло, а в глазах
появились черные точки.
- Ты привыкнешь к этому, - успокаивала его Ребекка. - Так о чем я?
Ах, да. Дарующий Дыхание. Бог чокто. Бог белого человека. ОН также
награждает талантом, Билли, делать добро. Все время вдыхай дым. Так,
правильно. Некоторые люди могут рисовать прекрасные картины, некоторые
могут писать красивую музыку, другие имеют золотые руки, а некоторые
острый ум; абсолютно в каждом человеке заложено семя таланта делать
что-нибудь полезное для этого мира. И заниматься этим - шлифовать этот
талант, выращивая семя в прекрасный плод - задача жизни человека.
Билли снова затянулся и ужасно закашлялся. Одеяло на его плечах
увлажнилось от пота, а его сердце продолжало стучать все быстрее и
быстрее.
- Даже во мне, бабуля? Есть это семя во мне?
- Да. Особенно в тебе.
Она достала платок, вытерла слезящиеся глаза и передала его через
Билли Рамоне, которая промокнула пот, текший по ее лицу и шее.
Билли глядел на огонь. Его голова наполнилась запахом горелой
веревки, и теперь табачный дым стал казаться ему даже сладким. Языки
пламени, казалось, стали ярче и приобрели восхитительные оттенки всех
цветов радуги. Он как бы со стороны услышал свой голос.
- А какого типа это семя?
Билли дрожал, глядя на языки пламени, выстреливающие зелено-оранжевые
искры. Сквозь толстую завесу дыма были видны тени, покрывающие стены.
- Нет, - прошептал он. - Это зло, как... как говорит папа!
- Твой отец ошибается, - возразила Рамона, - и он боится. В смерти
есть благородство. Но иногда... появляются те, кому необходима помощь для
перехода в иной мир, как, например Вилл Букер. Вилл не мог успокоиться,
пока лежал отдельно от своей семьи, и его дух - его душа - восстала.
Называй их призраками, приведениями или духами - некоторые из них после
смерти хотят зацепиться за этот мир из-за смущения, боли или страха,
некоторые из них в ошеломлении бродят в поисках помощи. Но все они должны
обрести покой - они должны отбросить свои эмоции и чувства, имевшиеся у
них на момент смерти, если они связывают их с этим миром - до того, как
перенесутся. Я не говорю, что понимаю смерть, и я не говорю, что
представляю, как выглядит Рай и Ад, но смерть сама по себе не зло, Билли,
это сигнал к отдыху после тяжелого трудового дня.
Билли открыл глаза и дотронулся дрожащей рукой до своего лба. "Ты в
тееееемном месте", шипел в его голове. Он превратился в рев Джимми Джеда
Фальконера: "ТЫ ВО ВЛАДЕНИЯХ САТАНЫ!"
- Я не хочу попасть в Ад! - неожиданно простонал он и попытался
сбросить с себя одеяло. - Я не хочу, чтобы Сатана забрал меня!
Ребекка быстро обняла его за плечи.
- Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш. Все хорошо. Ты в безопасности.
Она позволила ему положить голову ей на плечо и ласково качала его,
пока Рамона подбрасывала листья в костер. Спустя минуту он успокоился, но
продолжал дрожать. Жара усилилась, но большая часть дыма теперь
поднималась к потолку и клубилась там толстыми слоями.
- Может быть, Ад изобрели сами люди, - тихо произнесла Ребекка, -
чтобы пугать им. Я думаю, что если Ад существует, то он должен находиться
прямо здесь, на земле... как и Рай. Нет, я думаю, что смерть не имеет с
этим ничего общего, это следующий шаг в познании того, кто мы и что мы. Мы
оставляем на земле глину, а наша душа улетает. - Она погладила лицо Билли
и заглянула ему в глаза. - Но это не значит, что не существует таких
вещей, как зло.
Билли замигал. Его бабушка стала темным силуэтом, окруженным
бело-красным сиянием. Он почувствовал усталость и начал бороться с
закрывающимися глазами.
- Я буду... бороться с этим, - пробормотал он. - Я ударю это... и пну
ногой... и...
- Хотела бы я, чтобы это было так просто, - вздохнула Ребекка. - Но
оно злобно и может принимать любое обличье. Оно может даже сделать себя
прекрасным. Иногда ты не видишь то, чем оно оставляет рубец на твоем духе
и вцепляется в тебя. Сам мир может быть злым местом и пропитать людей до
мозга костей жадностью, ненавистью и завистью. Зло - это жадная свинья,
которая может передвигаться и на своих собственных ногах, стараясь
уничтожать любую найденную им искру добра.
Словно во сне, Билли поднял трубку и снова затянулся. Дым показался
ему мягким, как лакричная палочка. Он внимательно слушал бабушку и глядел
на клубы дыма под потолком.
Старушка откинула со лба потную прядь волос.
- Ты боишься? - осторожно спросила она.
- Нет, - ответил Билли. - Но я... хочу спать.
- Хорошо. Теперь я хочу, чтобы ты отдохнул, если сможешь.
Она взяла у него из рук трубку и вытряхнула угли в костер.
- Не могу, - пробормотал он. - Не сейчас.
Затем его глаза закрылись, и он уплыл в темноту, слыша тихое
потрескивание костра; темнота не была страшной, а наоборот, теплой и
безопасной.
Ребекка осторожно положила его на землю, подоткнув под него одеяло
так, чтобы он продолжал потеть. Рамона подбросила листьев, и они обе вышли
из коптильни.

19
Билли проснулся как от толчка. Он был один. Костер почти догорел,
оставив после себя мерцающие угли; жара все еще оставалась невыносимой, а
под потолком продолжал неподвижно висеть дым. Его сердце сильно застучало,
и он попытался освободиться от одеяла. Улыбающийся керамический череп
блестел темно-красным светом.
Неожиданно с костром что-то произошло. Языки пламени затрещали и
зашипели. Билли как зачарованный наблюдал, как из кучи углей появилось
большое огненное кольцо. Оно трещало, разбрасывая во все стороны искры.
Появилась горящая пикообразная голова с глазами из шипящих углей.
Красные кольца, путаясь и корчась, выпихивали огненную гремучую змею из
костра к Билли. Ее глаза уставились на него, а из раскрытой пасти стали
сочиться рубиновые капли огненного яда. Змея подползала все ближе, издавая
звук рассыпающейся обугленной бумаги; Билли попытался отползти, но
запутался в одеяле. От ужаса у него пропал голос. Змея коснулась одеяла,
которое тут же задымилось и вспыхнуло. Затем она откинулась назад,
приготовившись к броску.
Билли собрался ударить ее, но не успел он поднять руку, как что-то
серое и почти прозрачное бросилось из облака дыма под потолком вниз.
Это был большой, свирепо выглядевший орел, и телом и крыльями из
призрачного, колеблющегося дыма. С высоким, злым криком, эхом отозвавшимся
в голове Билли, орел-дым бросился на пламя-змею, которая подалась назад
разбрызгивая искры, летящие между ее клыков. Орел отклонился и снова
нырнул вниз; его дымные когти вцепились в змеиный затылок. Несколько
секунд враги боролись, а затем змея крутанула хвостом и ударила им орла
так, что тот отлетел в сторону.
Балансируя лохмотьями крыльев, орел-дым снова бросился вниз, и на
этот раз его когти вцепились в тело змеи прямо сразу за головой.
Пламя-змея погрузила клыки в грудь орла, и Билли мог видеть их за работой.
Но тут неожиданно орел ударил, и клочья змеиного тела полетели в разные
стороны, превращаясь в язычки пламени. Кольца пламени обвились вокруг тела
орла, и оба они закружились в сумасшедшем круговороте, напоминая горящую
тряпку. Крылья орла тянули их вверх к клубам дыма под потолком, и вдруг
все исчезло, за исключением нескольких язычков пламени, которые упали
обратно в угли.
Пот ослепил Билли, и он начал неистово тереть глаза, ожидая
возвращения странных бойцов.
- Это грех, Билли, - раздался тихий голос прямо у него за спиной.
Билли испуганно обернулся. Там, в фартуке и рабочих шароварах, сидел
его отец, худой, с грустными глазами.
- Папа! - в изумлении закричал Билли. - Что ты здесь делаешь?
- Это все грех, - тяжело покачал головой мужчина. - Все, до
последнего кусочка.
- Нет, это не так! Бабуля говорила...
Джон подался вперед, и в его глазах отразился свет от костра.
- Это гнилое, грязное, черное зло. Это женщина пытается пометить твою
душу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь принадлежал Сатане.
- Но она говорила, что мне надо кое-чему научиться! Что у меня есть
предназначение...
Он медленно застонал, как будто слова мальчика нанесли ему физическую
боль.
- Весь этот... вся эта болтовня ничего не значит, сынок. Ты умный,
честный мальчик, и ты никогда не обращал внимания на разговоры о призраках
и духах, правильно? Этот Неисповедимый Путь - ошибочен, и он смертельно
опасен, - он протянул руку. - Дай мне руку, Билли, и я выведу тебя из
этого гнусного места. Давай. Верь своему папе.
Билли почти коснулся его руки. Яркие глаза отца смотрели умоляюще, и
как бы говорили о том, сколько отец перенес из-за него. Но все же...
что-то было не так.
- Как... как ты сюда добрался? - спросил Билли. - Мы приехали на
машине, поэтому... как ты сюда добрался?
- Я приехал на автобусе так быстро, как смог, чтобы спасти тебя от
вил Сатаны. И он пырнет тебя, Билли; о, да, он пырнет тебя, и ты будешь
кричать, если останешься в этом темном месте...
- Нет. Ты ошибаешься. Бабуля говорила...
- Меня не интересует, что она говорила! - закричал мужчина. Возьми
меня за руку.
И тут Билли увидел его пальцы. Ногти на них были черные.
- Ты не... мой папа, - прошептал он, отшатнувшись от ужаса. Ты...
нет!
Внезапно лицо мужчины стало таять, как восковая свеча, и Билли ясно
увидел то, чем он был. Нос размяк и сполз вниз толстым наплывом плоти; под
ним находилось черное, отвратительное рыло. Щека сползла к подбородку, а
затем отвалилась совсем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67