Мельхар, сунув письмо в руки юному гному, принял ее и открыл.
— Ха! — сказал он. — Это чтобы носить на поясе кошель, верно? — фигурка, извлеченная им, была вырезана из камня, в котором черное переходило в белое, и представляла собой двух котят, лежащих рядышком, голова одного к хвостику другого. — Такой агат мне в жизни не попадался… Благодарю от всего сердца.
Берен сделал знак рукой, и Нимрос поставил перед королем гномов свою ношу: маленький дубовый бочонок.
— Это от нас, король Ногрода. От людей Дортониона, — сказал Берен.
Бочонок зажег в глазах Мельхара огонь.
— Это то, о чем я подумал? С дымком, с дубком? То, что на днище — и вправду клеймо Реганов? Какая выдержка? (43)
— Десять лет, государь, — сказал Берен. — Это урожай последнего мирного года. Последний урожай. С тех пор Реганы не варили огненного эля.
— И правильно, — одобрительно сказал король Мельхар. — Для орочьих хлебал это питье слишком изысканное.
— Это питье теперь некому готовить, государь. Род Реганов пресекся. Погибли все. Может, в Дортонионе будут еще варить огненный эль, но так, как варили они — уже нет.
Государь сделал знак — слуга забрал шкатулку и бочонок. По кивку своего короля молодой гном сломал печать и начал читать письмо — медленно и нараспев. Видимо, такое чтение у гномов приветствовалось. Мельхар слушал, время от времени кивая в такт. По его лицу еще нельзя было понять ничего.
Финрод писал о великих опасностях, которые грозят с севера, в том числе и гномам, напоминал о прежних выгодах мирной жизни и свободной торговли, призывал Мельхара помочь горцам в их войне своим искусством кователей, а если Мельхар захочет — то и воинов, и обещал за работу награду, которую не зазорно будет эльфийскому королю вручить, а гномьему — принять.
— И что же вам нужно от меня? — спросил Мельхар, когда безбородый гном закончил чтение и свернул письмо.
— Оружие, — сказал Берен. — Нужно вооружить отряд в тысячу человек, с небольшим запасом и быстро. А к зиме еще полторы тысячи.
— Стоило ли ехать так далеко?
— Нам нужно не совсем обычное оружие. Для начала — тысяча самострелов. Но не таких, к каким вы привыкли.
— Тысяча, да еще не таких… Да еще быстро… — подал голос один из гномов-советников. — Это будет стоить недешево.
— Мы заплатим, — пообещал Берен. — Сколько?
— Не торопись, князь, — Мельхар слегка шевельнул усами. — Сначала ты расскажешь нам, что это за такие «не такие» самострелы. Потом наши мастера сделают тебе один, и ты скажешь, то ли он сделали, что ты хотел, и укажешь на ошибки, а уж потом мы назначим цену. И когда сторгуемся, заключим и подпишем договор.
— Договор? — Берен покосился на Кальмегила. До сих пор его понятия о соглашениях между правителями заключались во взаимном обмене клятвами.
— Договор, — подтвердил эльф. — Писаное согласие.
— Государь Мельхар не поверит моей клятве?
— Это обычай, Берен. Все важные дела гномы завершают писаным согласием. Его подписывали и Тингол, и я, и государь Фелагунд. Твой прадед Боромир приложил свою руку, когда давал гномам право добывать каменное масло в Друне.
— Истинная правда! — Мельхар поднял палец. — «Написано на коже — золота дороже».
— Ну что ж, — Берен пожал плечами. — Договор так договор.

* * *
— Стремя? — удивился королевский мастер Дайн, когда Берен пальцем на песке начертил, чего хочет.
— Стремя, — подтвердил горец. — Приварить его вот здесь, спереди, чтобы натягивать ногой.
— Хитро, — одобряющим голосом сказал Мельхар. — А будет ли толк? Ты прежде делал ли такое?
— Такое-не такое, а вроде этого, — уклончиво сказал Берен. — Толк был.
— Ну? — Мельхар обратился к своему мастеру.
— Расход чтобы сильно увеличивался, так нет, — пожал плечами Дайн. — Я полагаю так: сталь черного звона, как обычно, да сталь бурого звона, да работа в половину этой цены, потому что срочно — и выходит, что с тебя за тысячу самострелов и припаса к ним — тридцать фунтов золотом. Ты желаешь, я слышал, также обычного оружия на такое же войско — это станет еще в двадцать. И всего с тебя — пятьдесят фунтов золотом.
— Ты кое о чем забыл, почтенный Мельхар, — сказал Берен.
— Да? — приподнял брови гном.
— О Друне. О каменном масле, которое было вам зачем-то надобно. О том, что вы куете оружие на то, чтобы отвоевать Друн.
— Я не забыл, — улыбнулся Мельхар. — Но я вот что подумал. Если вы отвоюете Друн, мои послы придут к тебе вот как ты ко мне. За каменным маслом и огненным элем. И тогда ты напомнишь мне, как я слупил с тебя за оружие, а я верну тебе часть цены, чтобы ты не лупил с меня за кровь земли. Ну, а если вы не отвоюете Друн — то я ничего и не потеряю, верно?
— Если мы не отвоюем Друн, да и весь Дортонион, государь Мельхар, ты потеряешь многое. Покой, деньги, может быть — жизнь.
— Может быть, — согласился гном. — А может быть, и нет. Ну как, будет у нас договор?
— Договор у нас будет, — медленно проговорил Берен. — Но вот я еще о чем думаю… А что помешает мне, когда мы отвоюем Дортонион, отдать земляное масло Друна не Ногроду, а Белегосту?
— Как Белегосту? — вскинулся Мельхар.
— А почему нет? Они ведь прежде покупали его через вас. Думаю, теряли на этом, так ведь? Ну, а теперь будут покупать у нас прямо.
Мельхар потеребил косичку в бороде.
— Я могу скинуть десять фунтов с условием, что Кардайн не получит Друна.
— Пятнадцать фунтов.
— Двенадцать, и покончим на этом. Иначе договора не будет. Ты не единственный покупатель, князь, а ради тебя многим придется оставить свою нынешнюю работу и заняться твоей.
— Договорились, — кивнул Берен.
Мельхар хлопнул в ладоши, и молодой гном с пергаментом, чернильницей и носильной доской для писания, возник как… ну да, как из-под земли. На написание договора ушло столько времени, что выгорел один светильник. Наконец, два примерника — договор и копия — были готовы. Нимрос прочитал оба, сверяя каждую закорючку — у самого Берена уже голова кружилась. Наконец, парень кивнул в знак того, что все правильно и можно подписывать.
— Окуни свой палец в чернила, князь, и поставь отпечаток вот здесь, — гном показал на нижний угол пергамента.
Берен, сжав губы, вытащил из-за уха у молодого гномишки перо и дважды вывел свою подпись. Потом рядом подписался Мельхар.
— Я невольно оскорбил тебя, князь, — сказал он, протягивая Берену его свиток. — Поэтому приглашаю отужинать со мной и лордом Кальмегилом, чтобы загладить вину.
— Благодарю, — сказал Берен. — И… я не оскорблен. Тебе нет нужды извиняться, государь Мельхар.
— Хорошо, — гном коротко улыбнулся. — Но приглашения я не отменяю. Правду говоря, давно хотел посмотреть, как вы сами пьете огненный эль, и так ли вы крепки на голову, как хвастаетесь.
— Пословица людей гласит, — подал голос до сих пор молчавший Кальмегил. — Что не следует состязаться в силе с медведем, бегать взапуски с зайцем и пить с горцем.
— Ха! — король гномов был явно задет. — Не верю. Не родился еще ни человек, ни эльф, ни гном, который бы меня уложил под стол.
— Я предпочел бы состязаться с тобой в мастерстве, — то ли подначил, то ли согласился Кальмегил.
— А мы и с этим еще не закончили, подожди! — они быстро шагали к королевским покоям. — У меня есть, что показать тебе, бессмертный, есть, — Мельхар хохотнул. — Ты будешь удивлен.
— Пожалуй, я тоже откажусь от состязания, — сказал Берен. — Я уже не мальчик, чтобы гордиться питейными победами.
— Ха! Прежде чем гордиться, победу нужно одержать!
— Ну, это труда не составит…
— Не составит? Да ты трусишь пить собственную отраву, человек! Что это ты там мне привез, а?
— Я выпью с тобой первый кубок, чтобы доказать, что привез не отраву, а старый добрый норпейх. Но больше не стану. Даже если я проучу тебя, государь, что я с этого поимею, кроме жестокого похмелья? Будь я юнец вроде него, — Берен кивнул на Нимроса, — я бы еще немножко потешил свою гордость. Но я уже давно не тешусь попойками.
— Ну хорошо! — прорычал гном. — А если мы побьемся об заклад? Ударим по рукам о чем-нибудь настоящем и поставим на кон? Тогда ты будешь пить со мной?
— Еще один договор? Нет, государь Мельхар, еще двух часов крючкотворства моя голова не выдержит.
— Да не договор! Просто ударим по рукам и все. Давай так: если ты свалишь меня под стол, я сделаю все за тридцать фунтов. И не попрошу масляных полей Друна.
— А чего ты хочешь с меня, если я проиграю?
— Отдашь Друн на десять лет даром.
— Я не хочу ловить тебя на слове, государь Мельхар…
— Ты поймай сначала, — оскалился гном, протягивая руку.
Берен, не долго думая, сжал пальцами его твердую, широкую ладонь.
— Лорд Кальмегил, разбей, — попросил он.
Слуги накрыли стол в одном из маленьких гротов недалеко от подземного ручья — Берен слышал перезвон воды по камням. На столе стояла всякая всячина — главным образом жареное и соленое — и знакомый Берену бочонок, уже готовый в дело: в боку провертели дырку, а в нее вставили бронзовую трубку. Прислуживать взялись Нимрос, Гили и какой-то молодой гном.
— И вот из этих наперстков мы будем пить, Государь? — недоверчиво спросил Берен, показывая на крохотный серебряный стакан высотой в палец, отделанный чеканкой и самоцветами.
— Это стаканы нарочно для огненного эля, — нахмурился Мельхар.
— Воля твоя, — согласился Берен, садясь за стол и протягивая юному гному большой стакан, предназначенный для воды или пива. — А мне, парень, налей сюда.
Юный гном если и удивился, то виду не подал. Наполнив стакан наполовину, он потянулся к кувшину с водой, но Берен резким жестом отказался.
— Так ты, князь, разбавлять не будешь? — спросил гном.
— Разве я дитя, чтобы разбавлять? Твое здоровье, государь Мельхар. Да не остынет вовеки твой горн, да произрастает твоя борода.
Берен выдохнул, мысленно вознес молитву ко всем Валар сразу и опрокинул стакан в себя.
…Огненный эль, называемый также норпейхом, варят из ячменного солода, высушенного над огнем. Для дыма в огонь бросают и зеленые сосновые ветки. После эль выпаривают, наливают в дубовые бочки и выдерживают несколько лет. Гномы пьют его так же как горцы, наливая в маленькие стаканчики и наполовину разбавляя водой… Но ведь Берен сошелся с Мельхаром в споре, а перепить гнома — задачка ненамного проще, чем добыть Сильмарилл…
Скулы у него свело, а язык завязался в узел. Больше всего он боялся, что сейчас его вырвет — однако же этого не случилось. Неизвестно, кто из Валар помог, но Берен снова спокойно вдохнул и выдохнул, сел, отхватил ножом здоровенный кус печеного мяса и вцепился в него зубами.
Проклятье! Гномы-повара не пожалели перца, а освежить пылающий рот сейчас было нечем. Рыжий, сукин сын, да не наливай воды — ни к чему она сейчас!
По счастью, Руско кое-что сообразил — и на блюде перед Береном оказался ломоть пресного свежего сыра.
— А ну, и мне, — гном протянул слуге свой большой стакан. — И тоже не разбавляй.
Кальмегилу Нимрос по его просьбе разбавил питье.
— За твою удачу, князь Берен. И за твою победу, — провозгласил гном и выдохнул: — Хху!
Хотелось бы знать, подумал Берен, меня так же перекосило, или нет?
— Ох, — сказал король гномов, облизнув губы и переведя дыхание. — Славно… Ой как славно…
Берен обеспокоился. Он знал, как действует неразбавленный норпейх на людей — и не знал, как на гномов. Чтобы эльфы пили огненный эль — такого он вовсе не видел.
— Хороший подарок ты мне привез, — продолжал Мельхар. — И я хочу отдарить тебя. Проси… чего хочешь.
— Я слыхал, — холодея от собственной наглости, сказал Берен. — Что король Фелагунд отдарил Наугламир изваянием Аулэ из чистого серебра. Если ты хочешь одарить меня, государь Мельхар, позволь мне увидеть это изваяние.
— Ты попросил сразу и мало, и много, — король Ногрода качнул головой. — Ладно, пошли.
Они вышли из зала покоев и по лестнице спустились в зал совета. Храня благоговейное молчание, Мельхар слегка замедлил шаг.
В стене как раз напротив королевского кресла, находилась ниша, закрытая дверью из красного дерева. Петли и замок были сделаны из морийского серебра.
Мельхар достал из-за пазухи ключ на цепочке и, вставив его в замок, несколько раз повернул, но не так, как при открытии обычного замка, а каждый раз — в разные стороны, что-то отсчитывая про себя.
Дверь открылась. За ней была парчовая занавесь. Гном глубоко вздохнул — и отдернул ткань.
Высотой статуя была примерно в ярд. Ее расположили в нише так, чтобы серебряный Вала смотрел на гномов сверху вниз, но Берену пришлось встать на колено, чтобы заглянуть изваянию в глаза.
— Махал, — с любовью и почтением прошептал гном.
Конечно, Финрод изобразил Аулэ таким, каким помнил его — а не таким, каким Вала был во время сотворения гномов, когда Айнур еще не облеклись в одежды плоти. Но именно момент сотворения гномов запечатлела статуя: Мастер чуть подался вперед, опираясь на молот, напряженно вглядываясь в только что созданное: оно живо? Оно мыслит? Оно чувствует?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186